1. Василина Нипруха.
Василина нервно подпиливала ногти, ежеминутно взглядывая на старинные часы в куске шлифованного малахита. Первый час ночи. Дочка спит.
Мать наедине с собой могла не скрывать чувств:
— Бабник поганый, — шептала женщина, — вертихвост, гуляка чертов. Будь проклят, подлец!
На туалетном столике фотография молодого красавца в скромной рамке черного дерева. Василина плюнула и попала в левый глаз юноши.
— Чтоб ты сдох, Нипруха!
Положила руку на сердце, схватила фотографию, вытерла рукавом, прильнула к застекленному изображению щекой, заплакала:
— Гришенька! Любимый!
Они поженились на последнем курсе финэка, и Василина едва утерпела, чтобы не разродиться прямо на защите диплома. Свежедипломированную роженицу доставили в роддом Педиатрического института, где Нипруха Василина благополучно произвела на свет малютку весом ровно три килограмма.
Что касается мужа, то карьера Григория Нипрухи в начале девяностых росла с головокружительной быстротой и завистники шептались, что не без помощи мафии. Через пару лет молодая семья обзавелась собственной шикарной квартирой в «золотом треугольнике» Питера. Григорий возглавил крупную банковскую компанию.
Нужды работать для Василины не было, но, честно сказать, стремления тоже. Материальные блага заставили ее прикрыть глаза на легкие многочисленные похождения неверного супруга. Годами внюхивалась в запахи чужих женщин, исходившие от него, и постепенно бешеная ревность уступила место любопытству и некоторой симпатии к длинноногим пассиям Григория. Пока муж, насвистывая, мылся в душе, Василина сидела, уткнув лицо в его рубашку:
— О! Несет дешевкой! — Или, — М-м, интересно, что за духи?… а здесь попахивает норковой шубкой!
И вдруг, недавно все резко изменилось. Муж напрочь перестал ее видеть, слышать и хотя бы изредка желать. Черные кружевные чулки с поясом, приводящие некогда супруга в экстаз, вызвали у мужчины недоуменное пожатие плечами.
— Нашел моложе? — Выпалила и струсила. Дрожащим голосом, робко спросила, — или разлюбил?
— Нет, не разлюбил. Никогда не любил. Глупая молодость, вот и влип! А ты думала? Четыре норковых шубы, одна соболиная, бумер с водилой под задницей, дорогие безделушки — это любовь? Каждый дает, что может. А дочку обожаю, сама знаешь.
Муж пропадал вторые сутки. Василина дернула пилкой и поранила палец.
— Неужели развод?
Она встала, подошла к зеркалу: десять лет переживаний не сделали краше.
— Боже, мой! Гусиные лапки в тридцать три. Если и сегодня не придет ночевать, сойду с ума! — Женщина вытряхнула из бонбоньерки на ладонь таблетку снотворного.
Утром позвонила подруга, бывшая сокурсница, Деньгова Марта, волей случая также работавшая в банке, только в другом районе, нежели Григорий.
— Знаешь, Василинка, кого я встретила? Каринку Пустоцветову! Ну, в воду смотрела! Да, по финэку. Наконец, вспомнила.… Так, Павлик, руки мыл? Марш к умывальнику! Извини, дорогая. Какой сын? Муж-объелся-груш. Не путай. Как чувствовала, не хотела ему свою фамилию давать, Позорище: не мужик, рохля.… Это что ж такое, Павлик, мать твою! Господи, ну не дадут поболтать!
— Может быть, ко мне зайдешь?
— Нет, Василина работаю, прости Господи. Давай в семь тридцать вечера, Кофе-Хаус на Восстания. На Площади Восстания. Договорились.
Василина прикончила вторую чашку кофе с куском яблочного пирога. Карина Пустоцветова, девушка с рыжими реденькими кудряшками, и мелкими кривыми зубами. Стра-а-шненькая. Помнится, Гришке записки любовные писала, а он посмеивался: красавец и чудовище. Значит, та самая. Скажите, радость какая. И с чего Марта говорит взахлеб? Подумаешь? Кабы Джорджа Клуни повстречала, а то сокурсницу бывшую, мышку серую.
— Прости, дорогая, задержалась! — Марта плюхнулась на стул, дрожа внушительными телесами. — Гришка-то появился?
Василина горестно покачала головой.
— Господи, вот, балбес! Мой-то у меня…, — потрясла внушительным кулаком, — пусть на работе командует, а дома я хозяин!
— Хозяйка, — поправила Василина.
На что Марта хохотнула.
— Девушка, вино несите да пошевеливайтесь! или через пять минут жалобную книгу!
Вино и бокалы появились мгновенно.
— О, как! видела? — Марта изрядно глотнула, — О чем бишь?
— Карина Пустоцветова.
— А! Выглядит на миллион. Господи, ни за что бы ни подумала. Окликнула меня в банке. И знаешь, чем занимается?
— Ну, — коротко и вяло произнесла Василина.
— Ведет тренинги «Богатство и власть», «Притяни удачу». Каково!?
Василина пожала плечами:
— Странно.
— Ничуточки. Извини, не у всех мужья жирели в девяностые. Безработица, инфляция. Карина, прости Господи, закончила курсы психологов и экстрасенсов. В струю попала. Поговори с ней. Хвастает, много пар воссоединила. Хороший психолог не меньше футболиста ценится.
— Замужем?
— Ни мужа, ни детей, прости Господи.
— Сапожник без сапог. Пусть свою жизнь наладит, а я посмотрю, какой психолог, — решительно ответила Василина и отпила вина.
— Мы с ней, как с тобой, сидели, выпивали и беседовали. Только пили-то коньячок, ха-ха! развязали язычок. Поведала Карина, что встретила мужчину своей давней мечты.
— Так и сказала?
— Да, именно, Господи. Так сказать в подтверждение уникального авторского метода ТИЖ.
— ТИЖ? Что за зверь?
— Технология исполнения желаний. — Марта значительно подняла вверх указательный палец. — Правда, Господи-Боже, мужчина женат. Но Карину данное обстоятельство не смущает. Что за семья без любви? Согласна? Тем более, обещал на днях поговорить с благоверной, рассказать о своей любви. Жить без Карины не может.
— А что за мужчина? Старый? Нищий?
— Красавец. Наших лет. Банкир. — Марта осеклась. — Господи!
Пауза.
— Притяни удачу, говоришь? Давняя мечта?
— О-о-й-ё…!
— Вот тебе и о-ё, — с горечью ответила Василина.
— О, Господи! Дорогая, может это вовсе не он….
— Хорошо бы! Только, если помнишь, Карина еще в институте неровно дышала, а мой только посмеивался, дескать, красавец и чудовище! Уф!
— Боже! тебе нехорошо?
— Издеваешься? Рада небось? Все вы мне завидовали, подруги хреновы.
— Я рада? Клянусь Богом, нет.
— А кто же? Ты нарочно мне сказала.
Василина наполнила бокал вином, осушила махом и, подхватив сумочку, молча, направилась к выходу. Земля уходила из-под ног, а она не знала, что делать. Неожиданно для себя, вдруг открылись истинные чувства: она любит мужа, просто обожает самозабвенно.
— Что делать? Что теперь делать?
Слезы текли по щекам, но она их не замечала. Горе обрушилось, внезапной очевидностью, лишив сил. Качаясь, будто пьяная, добрела до Аничкова моста, и остановилась возле перил, глядя на воду. В голове стучала назойливая мысль:
— А если Карина не увлечение? Если это серьезно?... Я никогда тебя не любил? Так ли? Неправда! Мы были счастливы! Глупая, разве имеет значение прошлое? Оно осталось там, далеко, зыбким воспоминанием. Есть только сегодня, сейчас. Только настоящее. Я должна….
Василина до боли закусила губу. Вспомнила дочку: как она без папы?
— Весна! — Кто-то произнес за спиной восторженно, удивленно, — Разве не видите: весна! Это чудо!
Василина обернулась: мужчина средних лет с бородкой клинышком улыбнулся:
— Весна, а вы, никак, плачете? Радуйтесь, улыбайтесь чуду, солнышку. Ах, как оно пригревает. Распахнитесь, вдохните грудью! Ну, пожалуйста, что вам стоит?
Василина состроила подобие улыбки и повернулась к незнакомцу спиной.
Когда пришла домой, Ханна, десятилетняя дочка, валялась на диване, щелкая пультом телевизора:
— Ма, уроки сделала. Отпусти к Юльке!
— Десять часов, какая Юлька?
— Ну, мам!
— Никаких подруг, ночь на дворе.
— Светло еще.
— И что? Отец придет, на орехи достанется и тебе, и мне.
— Отец? Папан, между прочим, типа дома не спит последнее время, — дочка, как показалось Василине, ехидно усмехнулась.
— Папа работает сутками, чтобы ты сладко ела и летом по курортам ездила.
— Думаешь, не вижу, что сама типа нервничаешь. Богачи все эскорт имеют. Знаешь такое слово?
— Не знаю и знать не хочу.
— Эскорт как бы девушки сопровождения, ну и прочего, — она хихикнула, — м-м, сама понимаешь, молоденькие, ноги типа от ушей.
Василина почесала ладонь, едва сдерживаясь от рукоприкладства. Как хотелось влепить пощечину дерзкому созданию!
— Замолчи сейчас же! Не твое дело!
— Очень даже, мое. — Она помолчала. — Мама, отец нас бросает?
Василина пожала плечами:
— Не знаю. У меня ноги не длинные, и сама я не красавица.
— Разве это главное? Мы — типа семья. Видела ее?
— Кого?
— Ту женщину.
— Нет. Существует ли она?
— Тогда почему отец врет? Мама, сделай что-нибудь! Неужели тебе все равно? Хочешь, я буду умолять отца на коленях, чтобы не уходил? Вот.
Василина смотрела на дочь долгим взглядом. Происходящее вдруг оказалось реальностью, а она — героиней фарса. Ханна прижалась к матери, всхлипнула.
— Что ты, дочка? Отец никуда не уйдет. Мы — его семья!
— А-а разводы? Знаешь, с-сколько сейчас разводов?
— Это в Голливуде, а у нас гораздо меньше.
— Да-а, Юлькина мать в разводе, и Катюшина тоже, а у Стаса — папаша как бы пьяница и дебошир, только мать его не гонит. Стас говорит, если она не выпрет отца, то он, Стас, то есть, типа сам из дому сбежит.
— Доча, я прошу, не говори «типа», это слово-паразит.
— Я стараюсь, но теперь типа все говорят «типа». Ой! — Девочка шлепнула себя по губам, и засмеялась.
Василина улыбнулась:
— Знаешь, что?
— Что?
— Хочешь, на танцы запишемся?
— Мам, а музыка? А бассейн, еще и школа.
— Я в твои годы ездила в музыкальную школу на автобусе, а не с водителем, между прочим. И на фигурное катание, и на английский.
— Сейчас время типа ускорилось, я передачу видела. В восьмидесятые оно было намного медленней, поэтому ты все успевала. Да и пробок не было на дорогах.
— Как хочешь, Солнышко.
— Мама, ты не думай об эскорте. Пусть они со своими ногами! Ты красавица! Правда. Взгляни на себя в зеркало: Элизабет Тейлор отдыхает! Подумаешь, фиалковые глаза. Таких густо-серых, как у моей мамы нет больше в целом свете. Красавица! Отец дураком будет, как бы, если…
— Не надо! — Василина приложила указательный палец к губам дочки. — Уйдет, туда ему и дорога. Иди, родная, спать, я что-то устала.
Оставшись наедине с собой, Василина подошла к зеркалу:
— Что ж, дочка права, я еще красива, почти как тогда.
Взгляд упал на фотографию: юноша смотрел с нее иронично, чуть вызывающе. Василина взяла портрет в руки:
— Гриша, любимый!
Боль сдавила сердце, женщина задохнулась рыданиями:
— Боже, скажи, что сделать? Как вернуть любовь? — Опустилась на пол, обняв кресло, положив на него голову, будто на плаху. — Я пойду к Карине, буду умолять вернуть супруга. Что я несу? Она скажет: разве Гриша вещь? Что нашел в ней мой муж?
Неожиданно Василина резко вскочила и подбежала к компьютору. Пальцы лихорадочно забегали по строке поисковика: Карина Пустоцветова, психолог. На данный запрос — тридцать тысяч ответов — прочитали глаза.
— Мне хватит одного. Ага, офис на Итальянской, интернет-запись, кнопка: Записаться!
Через час ей перезвонили, девушка бесстрастным голосом перечислила программы тренингов.
— Мне подойдет программа «Как вернуть любимого».
— Тренинг «Как любовнице стать женой» идет по скидочке пятьдесят процентов. Желаете?
— Спасибо, нет. Скажите, ведет сама Карина?
— У нас замечательные психологи работают. Группы набираются очень быстро.
— Извините, я слышала именно о Карине, и хотела бы попасть к ней.
— Так, посмотрю, чем вам помочь. Группа набрана, к сожалению.
— Я доплачу.
— Минуточку! Только для вас освобожу местечко. Конечно, придется объяснять человеку, почему его в другую группу переводят…
— Я заплачу!
— Хорошо, перед вступительным занятием, послезавтра в девятнадцать часов, подойдите к Лилиане, меня знают, и мы решим наши проблемы.
— К Лилиане.
— Да-да.
— До встречи!
Василина положила сотовый на столик. Руки дрожали, во рту пересохло. Взяла бутылку воды, которая всегда стояла в ее комнате, поднесла к дрожащим губам. Интуитивно решилась посмотреть на соперницу, узнать, чем бывшая «мышка» привлекла внимание мужа, как смогла завладеть сердцем серьезного «делаша».
Снова и снова женщина задавала вопрос, способен ли вообще Григорий на сердечные переживания, ведь порой она в его глазах кроме денежных счетчиков ничего и не видела. Ревность и боль толкали Василину на бурное объяснение с неверным супругом, порою хотелось разорвать его на части, но не отдать другой женщине. Лишь усилия разума держали женщину в рамках приличия, да еще, пожалуй, надежда на поправимость ситуации. Думая о частых изменах, Василина удивлялась своему терпению. Почему она мирилась? Зачем давала повод к вседозволенности? Но миллионы женщин терпят измены. Вековая покорность живет в их душах? Василина открыла ящик стола и достала реликвию — семейные фотографии. Вот она с огромным животом, стоит, улыбается мужу, который снимает новеньким «Кодаком». Как он гордился дорогим фотоаппаратом! Молодой работник банка тогда зарабатывал очень скромно: помогали родители. Ей так и не пришлось работать: сначала дочка была слишком крохотной, слабенькой для детских яселек, а позднее отпала необходимость — Гриша быстро пошел «в гору». А здесь они уже втроем на фоне Колизея — первое заграничное путешествие. Девяносто четвертый год. Малютка Ханна на шее у папы, а во рту пальчик держит. Дурная привычка, и чем только ей не мазали пальчик! Каким тогда был Гриша? Нежным, заботливым. Муж любил ее! Василина вспомнила жаркие итальянские ночи: молодые нетерпеливо убаюкивали Ханну, торопливо сбрасывали одежду, неистово любили друг друга. Гришины поцелуи, руки ласковые, осторожные. Он не делал больно. Как она скучает по его объятиям, сильным и нежным, по горячему возбужденному телу!
Василина застонала: жар охватил с ног до головы! Сама виновата. Она так боялась потерять любимого, что молча сносила измены, и вот результат — муж перестал замечать ее, двигать подобно мебели, бессловесному шкафу. Кем, в сущности, она и была. Глупо рассчитывать, что в один прекрасный день супруг проснется и скажет:
— Дорогая, прости! Я понял, что жить без тебя не могу. Начнем все с начала!
Потом они кинутся в объятия друг друга, шепча клятвы верности.
Так бывает только в кино. А в реальной жизни иначе: быт, измены, равнодушие, после многих лет совместного бытия. А что ты хотела? Сколько раз отказывала в близости, ссылаясь на головную боль, потому что желания не было. Хоть раз подумала, куда оно делось? Стареешь, детка. Вот, вот.
— Родственные чувства, — прошептала несчастная, — годы убили новизну! Сказать по совести, я часто молила: Боже, хоть бы он не приставал! Дура! Дура! Винить некого. Гриша думал, я разлюбила и не хочу его больше. Что ему оставалось? Тяжелое добывание денег, а дома — холодная жена! Дура, дура! Бедный Гриша! Я поведаю мужу о своей любви, о страсти. Но как говорить с тем, кто больше не любит? Скажу, а он оттолкнет, зевая. Чушь, обязан выслушать жену! Обязан? Глупость. Любовь по обязанности. Она убрала альбом на место.
Стукнула дверь и Василина струхнула: Григорий! Она испугалась так, будто предстоит экзамен, а муж — приемная комиссия. Глянув на себя в зеркало, поправила волосы, вышла навстречу:
— Добрый вечер, дорогой! — Подошла вплотную, через силу улыбаясь.
— Здравствуй, Лина, — снял обувь, надел тапки и, обойдя супругу, направился в столовую, из чего Василина заключила, что муж голоден.
— Тушеное мясо будешь?
Он, молча, кивнул и уселся за стол, снисходительно поглядывая на Василину, хлопочущую у плиты.
— Пива?
—Угу!
Женщина достала высокий бокал с надписью на боку «Heineken», взяла из холодильника бутылку одноименного напитка, наполнила сосуд и поставила перед мужем. Тот сделал несколько жадных глотков, отставил бокал, вытер губы салфеткой. Василина резала помидоры и огурцы на тарелку:
— Смешать?
— Оставь так.
Поставила перед ним блюдо с овощами, открыла крышку мультиварки: по столовой разнесся аромат специй, которыми она густо приправила мясо. У самой слюнки потекли, но сдержалась: правило не есть на ночь. Поставив перед мужем тарелку с мясом, хотела выйти из кухни, но Григорий сказал:
— Останься и сядь! — указал стул напротив него, — есть разговор.
— Вот оно, — подумала Василина, и, слабея, присела.
Григорий устремил на жену внимательный взгляд:
— Я уеду на четыре-пять дней.
— Куда?
— В Испанию.
— По работе?:
— Хм, можно и так сказать.
— Милый, ты редко бываешь дома, особенно в последнее время, — она нежно улыбнулась, — неприятности?
— Такое дело…
Василина протянула через стол руку, коснулась его запястья. Он тихо отстранился.
— Извини. Ешь, любимый, наговоримся.
— Любимый? С каких пор?
— С того момента, как увидела первокурсника Гришу с удивительной фамилией.
— Мать советовала поменять ее, дескать, удача не благоволила к предкам, и мне не будет сопутствовать. Я поступил по своему.
— Но мы были молоды, помнишь? я всем назло взяла твою фамилию, хотя мои родители тоже отговаривали. Отец ворчал:
— Хочешь сопли на кулак мотать всю жизнь, бери фамилию Нипруха! — Василина засмеялась.
— Разве?
— Точно. О чем хотел говорить, радость моя? — Василина раскраснелась, что очень шло женщине, и Григорий невольно залюбовался ее сияющим лицом.
— О чем? — Застигнутый врасплох, он не мог переключиться на неприятную тему, и, вздохнув, ответил, — нет, ничего срочного.
— Когда уезжаешь?
— На следующей неделе, в среду.
— Что собрать?
— Как обычно, я ведь не женщина, хватит минимума, главное не забудь положить мой лосьон, зубную щетку, пасту, туалетную воду, ну и смену одежды. Да, еще вечерний костюм.
— В Мадрид?
— В Севилью.
— Я читала, нынче там выступают лучшие матадоры.
— Знаешь ведь, коррида не мое увлечение. А на футбол пойду.
— Футбол, — отметила про себя Василина.
Она никогда не интересовалась футболом, но теперь другое дело. Увлечения мужа должны стать и ее любимым делом.
Муж отставил пустую тарелку:
— Готовишь вкусно, как всегда. Спасибо, дорогая.
Он поднялся из-за стола, кивнул и направился в свой кабинет.
— Чаю сделать? — вдогонку.
— Через полчаса принеси горячего молока, я еще поработаю.
Она кинула взгляд на большие старинные ходики: почти двенадцать. Тяжело достаются мужу деньги.
Дверь приоткрылась, и детское личико показалось в проеме:
— Мам, отец пришел?
— Пришел, пришел, но ты почему не спишь?
— В туалет хочу! — Головенка скрылась.
Ну, понятно, сейчас к любимому папе зайдет попрощаться, и телячьих нежностей хватит до самого ее прихода с молоком.
Василина снова перевела взгляд на часы, подошла к холодильнику, взяла молоко, отлила в ковшик.
Через тридцать минут вошла в кабинет мужа с кружкой. Так и есть: на коленках Гриши уютно сидела дочка, такое маленькое, нежное создание в объятиях взрослого мужчины. Василина прослезилась:
— Мило!
Дочка вскочила:
— Мам?
— Ладно, солнышко, побудь с папой, он уедет в Испанию.
— В Испанию? Па-ап, можно я с тобой? — Девочка прильнула к отцу, заглядывая в глаза, — А, папочка?
— Я по работе!
— Честное-пречестное, мешать не буду. А? Папулечка…
Григорий отрицательно качал головой.
— Дочка! — Строго произнесла Василина, — никаких испаний, учиться и учиться! Испания подождет.
— Ханночка, родная, — Гриша прикусил верхнюю губу, — обещаю каникулы в Испании.
— С мамой? Поедем втроем?
Григорий замялся, отвел глаза.
— Там увидим.
— Втроем, как раньше, а пап?
— Не знаю.
— Мама!
— Дочка, не приставай к отцу. Сможет, поедем, не сможет…
— Поедете без меня, — добавил Григорий, поднося кружку с молоком к губам.
— Папа, оставь и мне молока.
— Тебе согреть?
— У папы типа гораздо вкуснее.
— Ну, конечно! И быстро спать, завтра в школу!
— Мам!
— Никаких мам!
Допив отцовское молоко, девочка с немного обиженным видом отправилась в свою комнату. Василина забрала пустую кружку, и, бросив вопросительный взгляд на мужа, со вздохом вышла, плотно закрыв дверь.
Лилиана сдержала слово: Василине стоило всего ста долларов место в укомплектованной группе. Сорок женщин юных и не очень с любопытством осматривали друг друга, некоторые знакомились. Рядом с Василиной заняла место выбеленная кучерявая толстушка. «Под Мэрилин Монро. И кто вселяет в этих дурочек несбыточные мечты? Почему они думают, если осветлятся до безобразия и накрутят волосы, то станут вылитыми Мэ-Мэ?» Незнакомка улыбнулась Василине:
— Я много хорошего читала о Карине Пустоцветовой в интернете. Творит чудеса, говорят.
— Чудеса, это точно, — иронично отозвалась Василина.
— И вы знаете? Меня зовут Мэрилин.
— Монро?
— Если Мэрилин, то сразу Монро? я похожа? — Девушка явно кокетничала.
— Нет, вовсе не похожа, к чему лесть? Действительно родители назвали вас Мэрилин?
— В паспорте я Маша, но мама с папой зовут Мэрилин. Они обожают Монро!
— А вы?
— А я поклонница Элизабет Тейлор.
— Я тоже. Правда, мое имя, Василина.
— Василиса — сказочное имя!
— Не Василиса, Василина, кратко — Лина.
— Очень приятно.
— Взаимно.
— Ой, начинается! — Тезка кинодивы заерзала, усаживаясь удобней.
«Победоносная», как окрестила Василина, музыка приветствовала собравшихся. На маленькую сцену вышел мужчина и объявил:
— «Школа успеха Карины Пустоцветовой» рада видеть вас! Отметьте этот знаменательный день в календарях, ибо с этой даты вы начинаете другой этап. Не ждите, что все изменится на следующий день, не колдовство, а кропотливая работа впереди. Мы будем менять не только установки, мы изменим образ мысли. Встречайте — Карина Пустоцветова!
Грянул торжественный марш, и на сцену вышла невысокого роста рыжеволосая женщина в костюме бутылочного цвета.
— От Армани, — ревниво подумала Василина, — не мой ли благоверный подарил? Психолог, черт возьми!
Она не слышала, о чем говорила Карина Пустоцветова, мысли Василины путались, дикая ревность сменялась интересом (что муж в ней нашел?). Ответа не было и не могло быть. Карина изменилась. Она уже не была страшненькой кривозубой девчушкой, которая не торопилась взрослеть. Пред Василиной стояла уверенная в себе, успешная женщина.
— И я могла стать такой! — горечь и восхищение смешались в ней с такой силой, что она едва не застонала, — Будь проклята ты и будь проклята я!
Василине хотелось вскочить и бежать прочь из этого зала, и даже из этой жизни, которую она проиграла за несколько лет. Но она сидела, словно пришпиленная к стулу.
2. Карина Пустоцветова.
Заполняя банковские счета краем глаза увидела, нет, скорее почувствовала его присутствие. Годы помчались вспять. Григорий вовсе не изменился.
— Распишитесь здесь и здесь!
Наспех чиркнула ручкой и быстро встала. Григорий с папкой в руке уже уходил. Слышала, громко скомандовал сотруднику:
— Бисни сегодня же? — и не могла отпустить его.
— Гриша? Григорий Нипруха!
Молодой банкир остановился:
— Что вы хотели?
— Не узнаешь? Карина Пустоцветова, серенькая мышка, влюбленная в красавца!
— Карина? — Григорий оценивающе рассматривал женщину, — никогда бы не поверил, что гадкий утенок превратится в прекрасного лебедя! Ты, правда, Карина?
Женщина засмеялась:
— А ты не изменился, только раздался в плечах. Звезда! Слышала о твоих успехах. Кто бы мог подумать?
— Последние стали первыми. Карина Пустоцветова! М-да…
— У тебя есть время, босс? Может, в кафе? Посидим, молодость вспомянем.
— Кафе? Что ж. Приглашаю в ресторан гостиницы «Астория».
— «Астория»? Существует? — Карина притворилась удивленной.
— Незыблема, как скала. В ресторане «Давыдов» работает мой приятель. Накормят, высший класс!
— Давненько не ходила в ресторан. Я ведь одна, без мужчины неинтересно ходить в подобные заведения.
— Исправим! Подожди, бумаги отнесу в сейф.
Карина присела на диванчик для клиентов. Щеки женщины пылали: Григорий Нипруха, мужчина мечты, пригласил в ресторан. Она вспомнила, что он называл ее чудовищем. Как давно это было! Мечты унесли в далекие студенческие годы.
Вступительные экзамены. Карина стояла у двери в аудиторию, пропуская вперед, стоявших за ней.
— Первые стали последними?
Она резко обернулась: светлоглазый юноша иронично улыбнулся, откинул со лба челку:
— Страшно?
— Очень.
— Может, лучше не ходить? Подумай. Устроишься лаборанткой в НИИ…
— Нет.
Симпатичная абитуриентка вышла, прикрыв дверь:
— Уфф! Ответила на все билеты и допвопросы. Следующий!
Карина перевела взгляд с молодого человека на нее и обратно. Юноша с нескрываемым интересом оглядывал незнакомку. Карина набрала в легкие воздуха и открыла дверь в аудиторию.
— Вот и я!
Карина вернулась в настоящее, и радостно покинула диванчик. В холле на минуту остановилась у большого зеркала и осталась недовольна испуганными глазами отражения.
— Сапожник без сапог, — подумала, упрекнула, одергивая, в душе свою робость, — ну же, чему людей учу?
Манерно повела глазами, кокетничая:
— Гришенька, можно называть в память о детских чувствах?
— Не очень детских, но можно.
Водитель сверкающего «Лексуса» распахнул дверцу машины. Гриша под руку проводил даму до нее. Сам устроился рядом на заднем сидении:
— К ресторану «Давыдов», и гуляй!
— Так точно, шеф! — Шофер лихо развернулся.
— Но-но, не дрова везешь, Алекс!
— Понял.
Григорий скосил глаза на спутницу. Карина не подала виду, что краем глаза следит за ним. Она чувствовала его тепло, и блаженство охватило женщину: мужчина ее грез сидит рядом и с любопытством поглядывает на бывшую «мышку».
Григорий положил ладонь на ее руку, лежащую на сумочке, и тихо пожал. Карина улыбнулась и кокетливо высвободившись, указала на здание Елисеевского магазина:
— Ты был в нем после ремонта?
— Нет. Надо думать, много потерял?
— Там теперь очень красиво!
— Карина, тебе что-то надо? Скажи, можем заехать.
— Нет-нет. Так, между прочим. Мне особо некого кормить, — притворно вздохнула, — ни мужа, ни детей. Даже кошки не имею.
— А попугая, рыбок?
Она засмеялась, и, расправив плечи, тряхнула головой:
— Никого! Жду своего принца!
— У такой красавицы мужчины нет? Не верю!
— Лет десять назад меня кое-кто чудовищем звал.
— Разве что слепец! Да, я был слепым, глупым, каюсь. В куче гороха нашел жемчужину, а бриллиант чистой воды не узрел. — Григорий склонился над рукой Карины и коснулся губами. Женщина закрыла глаза, чтобы удержать чудо. Машина плавно остановилась:
— Приехали, Григорий Степанович! — Водитель открыл дверцу.
— Сиди, — остановил Григорий, — за своей спутницей буду сам ухаживать.
Он вышел из автомобиля, обошел сзади, и, открыв дверь, подал Карине руку.
— Приятно встретить джентльмена в наше время. Вас этому в банке учили?
— Именно.
— О! Дорогой гость пожаловали! — Метрдотель расплылся в радушной, до ушей, улыбке, — Григорий Степанович, мы уж соскучились, прямо до тоски! Пожалуйте, лучший столик! Голуба, — остановил, проходящего мимо официанта, — несравненного Григория Степановича по высшему разряду!
Официант подобострастно склонился.
— Вот так школа! — Заметила Карина, — ты известная фигура! Встречают словно кинозвезду.
— Просто я умею быть щедрым, вот и весь секрет, милая Карина.
Они сидели друг против друга, и лишь сейчас она рассмотрела его. Заметила аккуратный, «с иголочки» костюм (верно, жена старается), чисто выбритое лицо, аромат дорогой туалетной воды. И привычку кусать нижнюю губу, отчего казалось, что мужчина озадачен. Она тоже прикусила губу, памятуя одно из правил: желаешь понравиться, будь похожим на собеседника:
— Кто мог подумать, что не пройдет и десятка лет, буду обедать в компании успешного банкира, некогда сокурсника!
— А сама чем занимаешься?
Карина зарделась и гордо расправила плечи:
— Помогаю людям! У меня агентство «Школа успеха». Работают только лучшие психологи, экстрасенсы, ясновидящие, колдуны и маги.
Григорий усмехнулся, что не укрылось от проницательного взора Карины.
— Только в этом году, благодаря нам, сто четырнадцать жен и мужей, вернулись в семьи, и счастливы, как в медовый месяц.
— Похоже на рекламу! Не надо. Давай, потанцуем. — Григорий встал и с поклоном протянул даме руку.
Ручка Карины утонула в его широкой, сухой ладони. Оркестр заиграл медленный фокстрот. Григорий бережно вел ее среди танцующих пар. Она, казалось, летела над танцполом, видя, как они прекрасны вдвоем. Нежность охватила ее существо, и она, не давая отчета, прильнула к сильной груди. Гриша положил щеку на рыжую стриженую макушку, и глубоко вздохнул, словно намереваясь прыгнуть в омут.
После танца сидели, выпивали, говоря ни о чем, наслаждаясь внезапной близостью душ и тел.
— Давай сбежим! — Сказала Карина.
— От кого?
— От суеты.
— Куда?
— Ко мне.
Гриша подозвал официанта. Они беседовали вполголоса, а Карина ничего не слышала, ее глаза восторженно наблюдали за спутником. Официант ушел, но минут через пять вернулся, неся пакет, который передал Григорию. Тот рассчитался красными купюрами:
— Сдачи не надо, дорогой.
Желтое такси остановилось у поребрика.
— Куда едем?
— Василеостровская. Шестая линия.
Гриша распахнул заднюю дверцу машины, пропуская даму, уселся рядом, прижав колено к ее ноге. Нега разлилась по телу, желание захлестнуло Карину. Мужская ладонь легла на бедро спутницы, и поползла к внутренней стороне. Карина часто задышала и раздвинула ноги. Григорий повернулся лицом к женщине, закинул за ее плечи руку, и впился губами в полуоткрытый рот, ловя жадный язык. Вторая рука нащупала трусики.
— Шестая! Какой дом?
— Двадцать.
Вышли на улицу, качаясь, будто пьяные. Карина задержалась у подъезда, бестолково ища в сумочке ключ.
— Вот же!
— Спасибо, Гриша. Гриша!
Они вошли в подъезд.
— Второй этаж, дверь направо.
Григорий прижал ее к себе. Ладонь Карины скользнула вдоль молнии на его брюках. Мужское дыхание обожгло ухо:
— Скорее, или возьму тебя прямо здесь.
Женщина вывернулась и побежала вверх. Гриша поспешил следом. В прихожей он припечатал добычу к стене, разорвал тонкие трусики и, закинув одну ногу женщины за свою талию, вонзился в ее плоть. Они двигались в такт мелодии тел, и нектар струился по ляжкам. Карина стонала: подобно самке богомола, боялась, что самец уйдет, не дав ей полностью насытиться страстью, испить до конца чашу порока, растворить в себе любовника:
— Еще, еще! Только не уходи!
Он подхватил ее под ягодицы, не отпуская, перешагнул упавшие на пол брюки. Слившись в единое существо, переместились на широкое ложе.
Григорий выбился из сил первым. Мягкий влажный комочек выскользнул из ее недр, оставив трепетать жадное естество. Карина благодарно приникла к его губам.
— А с этим чай можно пить, — неожиданно сказал Григорий.
— Что?
Теперь настала его очередь, приподнявшись на локте, вернуть поцелуй:
— Спасибо. Твои уста сладки. Можно чай пить.
— Правда?
— Тоже думал, сказки. И вот.
Помолчали.
— Хочешь вина?
— Хочу.
Григорий прошлепал в одних носках в прихожую, и вернулся с пакетом:
— Вино, груши, мясо, черная икра, осетрина.
— Подожди. Давай разложим по блюдам. Я привезла из Германии сервиз. Тарелочки — картинная галерея! Гулять — так шикарно! Идет?
— И свечи есть?
— А как же? Забыл, у кого в гостях? По Фэн-шуй….
— Иди ко мне! Молчи. Молчи.
3. Уходя, не уходи.
Василина написала в тетради: позитив, и отступив немного: негатив. Разделила вертикальной чертой и задумалась. В любой момент Григорий скажет, что уходит к другой женщине. Почему к другой женщине? Вряд ли скажет. Ей, матери своего ребенка, говорить обидные вещи, ранить в самое сердце. Нет, он скажет: дорогая, мне надо пожить одному, обдумать все, что произошло между нами. Да. Так говорят в кино. Она ответит: а что произошло между нами? Десять лет я нюхаю твои рубашки, терплю вранье, и ничего не происходит. Очень удобно! — скажет она. Последнее время мы сильно отдалились, скажет он. Но у нас есть дочь! — Скажет она, — что ей солжем?
Василина закусила нижнюю губу, совсем, как муж. Запустила пальцы в свои стриженные под каре волосы, тоже как муж. Шаг первый: позитив и негатив. Позитив: хотел сказать, но не решился. Ага! Неуверен? Все еще дорожит семьей. Негатив: не спит с ней. ОН ЕЕ НЕ ХОЧЕТ БОЛЬШЕ!!! Позитив: он любовался ею вчера. Да-да. Она заметила. Она все еще привлекает мужа. Он видит в ней женщину! Негатив: он бабник. Бабник в любой юбке видит женщину. Даже в жене. Жена — кто? Родственница. И дочка родственница. Бывают случаи. Но ведь он — отец! Любящий папочка. Тьфу! Гриша — хороший отец. Вертихвост он — вот кто! Гулена. Жаль, Карина не догадывается с кем повелась. Кобель и в Африке кобель. А, если поговорить с ней, раскрыть ее бесстыжие зенки на ловеласа. Не поверит! Скажет, нарочно, чтобы удержать супруга. И то ведь, мужик гуляет, а жена сквозь пальцы…. Вовсе не обязательно признаваться, что в курсе ее происков. Я ничего не знаю, никаких шашней. Марта! Точно, пускай грехи отмаливает. Марта пригласит разлучницу в кафе (денег ей сама дам). Ля-ля-тополя. Обронит, что, мол, Гришка-то, сокурсник наш, разбогател. Жена, бедная, дома сидит, а он моделей, как перчатки меняет, любит стропилистых. Заодно не вредно подумать Карине, ростом не вышла. Господи, и что он в ней нашел? Может и впрямь, мужскую психологию изучила. Список литературы, который чертова психологиня дала на семинаре, там что-то было об этом.
Василина нервно дернулась к сумочке: вот! Господи, надо же быть такой несобранной, поперлась на занятия и тетрадку не потрудилась взять. Ладно, Мэрилин вырвала из своей листочек. Список литературы: а-а, вот «Думай, как мужчина, поступай, как женщина», «Женщины с Венеры, мужчины с Марса». Именно с них начну. Но сначала — Марта!
— Алло, привет, дорогая….
Потом открыла ноутбук, вошла в интернет, запросила. Оказалось, что в соседнем «Буквоеде» видимо-невидимо книг по данному вопросу. Ей уже не терпелось скорее окунуться в мужскую психологию, узнать мысли единственного мужчины. Ругая себя за спешку, оделась, и даже не накрасившись, побежала в магазин на Невском сорок шесть.
Трехэтажный мир книг поразил великолепием. Как правило, ее визиты ограничивались канцелярским отделом и учебниками для дочери. Отец поделился своей классической библиотекой с Василиной, и она почитывала на досуге Шолохова и Бунина, Мериме и Дюма. Недавно взялась перечитывать «Тихий Дон» и совсем иными, чем еще полгода назад, глазами увидела главных героев. Жену Григория Мелехова, Наталью, она сравнивала с собой и отчаянно, до слез, жалела.
Взяла обе книги. Раскрыла первую.
— Мама, ты дома? — Голос дочки из прихожей.
— Раньше отпустили, Котенок?
— Математичка заболела.
Дочка появилась на пороге гостиной, где поджав под себя ноги, сидела в кресле Василина.
— Читаешь?
— Так, ничего особенного…. Переодевайся, лапки вымой и обедать. — Василина отложила книгу и прошла на кухню, по пути рассеянно глянув на часы. Ого! Она читала целых полтора часа: «будто минут тридцать-сорок пролетело». Мужская психология — кто ее знает? Автор, конечно, мужчина. Если муж решил уйти к другой женщине, кто его удержит? Но в книге что-то определенно есть. Вот с этим ей предстоит разобраться, если еще не очень поздно.
Муж явился на следующий вечер: лицо серое, как с похмелья.
— Милый, у тебя неприятности? — Василина с озабоченным видом коснулась его руки.
— С чего взяла? — Он взъерошил свой затылок, усаживаясь за стол.
— В последнее время мы с Ханой по нескольку дней не видим тебя.
— Правда, пап. Давайте хоть в театр с мамой сходите, а то, слышишь, она везде со мной или Мартой ходит. Чаще со мной. У тети Марты есть дядя Павлик. Вот.
— Не до театров сейчас. Некто Фишман1 банк подставил. Лось один. Ты не знаешь.
— Кто? Неужели?
— Доверяешь человеку, а он крыса в итоге. Ваучер свой в акцию секретарши вложил, она растаяла и секретным документом поделилась. Дела…
— А, что в секретном документе?
— Работа банно-прачечного комбината . Компромат, одним словом.
— Ой, пап, мы с мамой в зоопарк ходили недавно. Обхохочешься, типа! Блин, енота-полоскуна усыновила прачечная. Ха-ха-ха! Ржачка!
Григорий поморщился:
— Ханна, не идет девочке говорить типа, блин. Мать, прими меры!
— Думаешь, не воюю?
— Папик, я стараюсь.
— Плохо стараешься.
— С кем поведешься, от того и наберешься, — Ханна засмеялась, — я не одна в школе учусь. Другие вообще матерятся. Вот.
— И что ты намерен делать с этим Фишманом?
— Доложить нереально Адскому! Пусть сам выкручивается!
— Чем грозит в худшем случае?
— Уголовным делом, чем.
— Не ты ведь отмывал?
— Дочка, уроки сделала? Марш к себе!
— Ну, па-апочка, совсем чуточку осталось, успею. — Хана потерлась головой о руку отца, — я капельку еще побуду, а?
— Не гоже девочке слушать взрослые разговоры, — Григорий поцеловал макушку дочери, — знаешь, а волоски весенним лугом пахнут. Чудо, мое, ну иди, иди. — Слегка подтолкнул дочку. Та, надувшись, удалилась в свою комнату. Григорий закусил губу:
— Налей водки. Горячего не буду, так, похватаю колбаски.
Василина налила мужу и себе по стопке, нарезала колбасы и сыру на тарелку, достала банку икры.
— Убери икру, осточертело: все корпоративы, ну и это…а, ладно! Выпьем!
Выпили. Григорий задумался, подперев щеку рукой. Василиса погладила локоть мужа:
— Ничего, Гришенька. Ты без работы не останешься. Такие специалисты везде нарасхват. Золото!!! Помнишь, даже в Америку звали?
— А-а, кокосы? Ну, звали.
— Марта говорила, им в банк бы такого сотрудника.
— Лосем?
— Что ты? Гуру.
— Знаешь, я ведь замешан в махинациях.
— Понимаю, ты всегда хотел для семьи лучшего. Рисковал. Глупый. Думаешь, я слепая? Я ведь очень люблю тебя. И богатого и бедного.
Он внимательно посмотрел на жену. Василина поднесла его руку к губам: пальцы мужа нервно подрагивали.
— Милый, все ради нас! Прости.
— За что? Ты разве виновата передо мной?
— Я слишком замкнулась в себе. Эгоистка.
— Мне казалось, ты далека. И больше меня не хочешь.
— Хочу, очень хочу! я давно забыла вкус твоего поцелуя.
Василина, жарко дыша, прильнула к губам Григория. Он ответил.
— Ма-ам! — Ханна появилась на пороге, но увидев обнимающихся родителей, тихо прикрыла дверь.
Заиграла мелодия:
— Гришенька, тебе!
Он взял мобильник и вышел в прихожую. Василина, белая, как полотно напрягла слух.
— Извини, дорогая, сегодня не могу. Пока, пока. Я тоже.
Григорий вернулся, и положил мобильник на стол:
— Выключил. Без меня ни часу. Иди сюда!
Василина бросилась в объятия мужа:
— Люби меня, люби!
Карина ждала Григория на Аничковом мосту целый час. Всегда пунктуальный, он опаздывал. Не выдержав, позвонила. Голос на другом конце виртуального провода сухо ответил, что сегодня не может. Ноги Карины подкосились. Облокотилась на перила.
— А! Добрый вечер, милая! — Марта улыбалась, — Господи, вот так встреча, я только собралась позвать тебя в кафе. Боже, Всемилостивый!
— Нет, нет.
— Что нет? Идем и все! Как говорится, на ловца и зверь, — Василина схватила приятельницу за руку и потащила за собой. Сил сопротивляться у Карины не было.
После второй рюмки коньяка, Василина доверительно шепнула:
— Знаешь, кого я недавно видела?
Карина равнодушно пожала плечами.
— Помнишь, красавчика Нипруху? На моей лучшей подруге женат. Господи, да ты знаешь Василину. У Гришки опять новая любовница! Рыжая, как ты! Стропилиста-ая! Любит, чтобы ноги от ушей, прости Господи.
Карина Пустоцветова сначала покраснела, а затем побелела. Руки лихорадочно мяли салфетку.
— Мужик-гулена! И за что его бабы обожают? Василина вообще, души не чает! — Прыснула в кулак, — видно, любовник суперский. Боже, ты, вроде, сохла по Гришке в институте. Так?
Карина выскочила из-за стола, и опрометью кинулась бежать.
— Куда ты? — крикнула вслед Марта, — вот-вот, нечего мужика смущать.
Григорий позвонил Карине через три дня, и, сославшись на неприятности, обещал встречу на следующей неделе. Договорились у нее. Свидание было недолгим, и скорее напоминало возврат долга, чем страстное желание.
— Что-то случилось?
— Банк мой горит! Суд будет.
— Посадят?
Григорий махнул рукой:
— А, ладно! Дочку жалко. Я позвоню.
Карина ждала звонка день, два, неделю, месяц, другой, полгода. С головой ушла в работу, и однажды, проходя мимо Елисеевского магазина столкнулась нос к носу. Григорий, сияя, будто новенький золотой, вел под руку жену так бережно, что Карина невольно переведя глаза на Василину, увидела огромный живот, который та несла гордо, будто знамя полка. Карина растерялась: пройти, сделав вид, что не узнала? Но Григорий опередил:
— Привет, Карина! Ты узнаешь мою женщину, мать моих детей?
— Здравствуй, Карина. Как дела? — Спросила Василина.
— Работаю. Извините, спешу.
Григорий посторонился:
— Удачи тебе!
— Взаимно…
— Совсем не изменилась, — Прижал локтем к боку руку жены.
— Что ты, Гриша? Красотка!
— Ничуточки, — провел, как гребенкой, пальцами по волосам, — серая мышка, была и осталась. Уж у меня вкус…
Василина посмотрела на мужа снизу вверх и покрепче уцепилась за надежный локоть:
— Ты у меня самый лучший на свете!