Гл. 10. Закон О’Брайена.
Итак, этот закон гласит: «По разумным причинам ничего не делается». Вот чувствую, что это про меня – от первой до последней буквы. Во-первых, появился я на свет не от большой любви, а согласно элементарной человеческой традиции. Поясню: раз есть семья, то должны быть и дети. Во-вторых, никто мне в голову не вдалбливал прописных истин, поскольку родители полностью отдавались своей работе, а другие близкие родственники были далеко. В-третьих, всё, что я выделывал в детстве и потом чуть-чуть позже, мне выходило всегда боком и это были лучшие уроки жизни: тут тебе и навыки, и знания, и всё, что полагается в подобных случаях.
Вот сами подумайте: много ли во всём этом разумности? Может, по этой самой причине стараюсь себя не связывать семейными узами. Нет, ответственности я не боюсь. Тут другое: незнание себя, а точнее поверхностное знакомство с самим собой. И как без этого вверять себя в чужие руки? А кто сказал, что они мне не чужие? Ну, в кино сходили, там цветы, конфеты или просто поездка куда-нибудь – это ещё ничего не значит. Да-да-да, и постель – это ещё слабое доказательство тому, что я стал для кого-то родным на этой планете. Раз так, то в игру вступают условности, а точнее придуманные нами какие-то рамки поведения, за которые никто из нас не вправе шагать. Кстати, эта палка о двух концах и получается так, что эти самые «чужие руки» вынуждены будут потом всю жизнь вести споры с моими червяками в голове. Я против таких отношений.
По молодости к этому относился спустя рукава. Нет, так-то гигиену соблюдал и женщин раздевал в основном только глазами. Хорошо, что от таких действий мозоли не вылезают на веках глаз. Вот-вот, пока раздеваешь, так намучаешься, что уже ничего не хочется и в глаза, будто кто-то песка насыпал.
И вот, когда мне исполнилось ровно восемнадцать лет, я у одного лысоватого официанта из ресторана «Рапсодия» увёл-таки его пассию. Тут следующее этому объяснение: хотелось на практике проверить полученные знания. О чём? Об отношениях между мужчинами и женщинами. Поскольку среди сверстников я слыл продвинутым, то и в этих вопросах не хотел плестись в самом конце строя. Первая моя женщина так переживала за свою девственность, что, не моргнув глазом, разыграла её потерю по всем правилам классического жанра. Это потом, лет через пять до меня дошло, что я у неё был не первый. Лет десять назад встретились на рынке. Ну, что сказать? Колода с двумя хозяйственными сумками. Повезло. Как кому? Конечно, мне!
Нет, ну тогда-то она выглядела роскошно: ей только-только стукнуло, как и мне восемнадцать и ей хотелось заполучить от жизни что-то большее, а не только того лысоватого работника общепита. Кстати, я так поверил в её чувства тогда, что сдуру даже сделал предложение, мол, до гроба, но сначала дождись меня из армии. Угу, целых четыре раза у неё это получилось. Разбежались.
И вот вопрос: «И где на тот момент был мой разум?» Понятное дело, что ей хотелось разнообразия, а у меня опыта никакого. Спасибо армии – помогла разобраться мне в своих желаниях. Ещё я научился хорошо стрелять по мишеням, за что на погоны заполучил лычки.
Когда вернулся на гражданку, оказалось, что ничего в этой жизни не изменилось: молодёжь всё так же пыталась под гитару протестовать на скамейках у своих подъездов против власти. Выходит, что я не намного отстал. Ага, оставалось только определиться с направлением: куда плыть. И тут опять мой разум куда-то запропастился. Спрашивается: «Ну, на кой он мне такой нужен?» Тут надо как-то выстраивать отношения с этой жизнью: принимать решения, куда-то двигаться, а его нет. Тогда я был подобен воздушному шару: куда дует ветер, туда и меня несёт. И очутился я вдали от родного дома. Сами понимаете, что это такая свобода, что могло крышу снести в шесть секунд. Вот-вот, только тут я сумел как-то себя взять в руки и устроился на работу в газету.
Итак, трудовая деятельность подхватила меня под руки. Поначалу всё шло хорошо, и главный редактор даже меня хвалил. А что ему оставалось делать, когда был он в возрасте, а своих детей у него не было? Тут он весь такой добрый и я с пылким взором. Ещё его эта секретарша, томно разглядывавшая меня постоянно с ног до головы. Одним словом, пришлось уйти из газеты, чтобы не наломать дров с этой «напольной вазой». Наверное, с тех самых пор я на дух не переношу раскормленных женщин.
И где я потом только не работал: исколесил порядочно городов и всюду получал за свою прямоту под дых. А как вы хотели, если у меня одна только тема и была на тот момент: недостатки нашей жизни. Там, где они, обязательно присутствуют виновники. Раз так, то и фамилии имеются. Иногда удавалось даже их донести до читателей газет, за что и попадал под раздачу. Тут ещё грянула «перестройка» и я весь такой правильный оказался как бы в теме. Ага, «ринулся на баррикады» в переносном смысле, и вскорости оказался за бортом этой жизни, где вор погоняет вором.
Когда всё так, то о чём можно помышлять? Мне хотелось на тот момент иметь крышу над головой, и чтобы приятный женский голос будил меня по утрам на работу. Кстати, случай помог и с первым, и со вторым: посмотрел внимательно на одну библиотекаршу, затравленную безнадёгой, и карта моя без промедления легла в масть. Чем всё это закончилось? А ничем: через год я опять оказался без работы и свободен на все четыре стороны. В стране царил бардак: более расторопные из моих соотечественников делили народное добро под лозунгом: «Вся власть народу!» Я решил переждать это безобразие и залёг на дно в глубинке: обзавёлся небольшим хозяйством. Чем именно? Птица там всякая, корма… Ещё завёл знакомство с одной вдовой со стажем. Ага, даже хотел пустить корни – заделать ей ребёнка.
И вдруг страну будто подпёрло и мне захотелось своими глазами увидеть, как она с этим своим конфузом справится. А как это сделать, если пока лежал на этом самом дне в глубинке, лишился напрочь всей своей приличной одежды? Пришлось распродать всю живность. Ну, вдове пообещал вернуться. Тут я действовал согласно классическому сюжету, мол, если не расстреляют, обязательно сделаю её счастливой. Я так и сказал ей: «Не реви…»
Признаюсь вам: было гадко, но городская жизнь так завертела мной, что я и не понял, как оказался на гребне волны. Ещё подвернулся мне один опустившийся бизнесмен, которому приспичило сделать доброе дело и он взял и издал мой сборник рассказов, который я накропал, пока отсиживался в деревне. Одним словом, вышел я в тираж. Казалось бы, вот он мой конёк и я ещё не старый и можно даже на троечку сыграть «принца». Ага, подбросило меня даже до таких мыслей.
К этому времени на этом белом свете я остался совершенно один: друг за другом ушли родители, а за ними потянулись и родственники, о которых я, если честно, ничего толком-то и не знал. Когда это осознал, мне уже не захотелось взбираться на коня и изображать из себя «принца». Надо было просто жить. В какие-то моменты в мою жизнь вторгались женщины. Искренности в них было на копейку, и поэтому не стояла речь, чтобы с одной из них узаконить свои отношения.
Помотавшись ещё какое-то время по стране, осел в родном городе, где от местного издательства за свои труды заполучил комнату в коммуналке. Поговаривали, что скоро этот дом пойдёт на слом и тогда я смогу обзавестись более добротным жильём. Меня это вполне устраивало. Собственно, и до работы было три шага. Ещё от одной моей почитательницы получил в дар огромную библиотеку. Забавная такая старушка – всё улыбалась загадочно, приговаривая: «Вы батенька ещё молоды…» Что она имела в виду, я так и не понял, а точнее не успел её расспросить: померла.
И вот где в этой моей жизни разумность? К моим годам обзаводятся семьями, дачами, машинами и даже более удачливые мои сверстники яхтами и катерами. А что я такое на самом деле из себя представляю? Нет, так-то законы не нарушаю, но вот где-то отстал всё же. А может это и хорошо? Вон и Степановна то и дело ворчит на меня, мол, пора якорь бросать. Это она по поводу семейного уклада мне в уши дует. Пока вот отбрыкиваюсь.
Тут недавно услышал, как дядя Вася с Гвоздиковым что-то там обсуждали на кухне за вечерним чаем. Так вот Анатолий Никандрович так ему объяснил свою тягу к молоденьким особям:
- Вот и разбери меня такого: лет вон сколько, а мне подавай упругенькую.
- Бывает, - вторил ему дядя Вася.
- А ничего поделать не могу с собой. Может к врачу записаться?
- Попробуй…
- У меня же всё опускается, когда я подумаю, что по утрам надо будет её целовать… У меня по утрам запах… Кариес…
- Понятное дело…
- Нет, так-то я слежу за собой: и всякие там полоскания перед сном проделываю... Вон, и рубашку купил.
- Почём?
- Да, сущие копейки… В этом, как его… сэконд хэнде.
Дальше я слушать не стал. Не моя это тема. Только вот мысль одна всё-таки торкнулась: «Ещё немного и мне придётся вот точно так кому-то докладывать о своих сомнениях насчёт себя…»