Сказочная Индия, экзотический Китай, загадочная Монголия и мистический Тибет издавна привлекали внимание европейцев.
В конце 1845 года в Петербурге было основано Императорское Русское Географическое Общество (ИРГО), которое, по меткому замечанию знаменитого учёного Элизе Реклю, представляло собой «нечто вроде министерства по части географических исследований и открытий». И работало оно при непосредственной поддержке правительства.
В то время на карте азиатского континента оставалось ещё много белых пятен, особенно в районах прилегавших к русской границе, которая тянулась на тысячи вёрст. У России здесь были свои геополитические интересы, а, значит, надо было подробно исследовать эти территории. Времена энтузиастов - одиночек без специальной подготовки, приборов и оборудования канули в Лету. Русское Географическое Общество и призвано было обеспечить научную базу для продвижения русских в Среднюю Азию и на восток. На свет Божий были извлечены многие ценные засекреченные записки, карты, чертежи, «скаски», десятилетиями, а то и веками пылившиеся в архивах.
Чтобы опередить в азиатском регионе своего соперника – «британского хищного льва» - русское правительство стало снаряжать передовые и разведывательные казачьи отряды, которые могли проникнуть в самые недоступные дебри Средней и Центральной Азии. Командирами этих отрядов были видные учёные, военные деятели – члены Императорского Географического Общества, например, выдающийся географ и статистик, сенатор П.П.Семёнов, прозванный Тянь-Шанским.
Воинский и гражданский долг перед Отечеством руководил и Николаем Пржевальским, хотя путешествия с детства были его страстью. В уссурийских лесах, песках Такла Макан, степях Монголии, горах Тибета он всегда оставался верным сыном Родины.
В конце октября 1871 года Пржевальский с Пыльцовым и собакой Фаустом покинули Иркутск и направились к китайской границе… Кяхта встретила их вереницами верблюдов на узких улочках, звуками непонятной речи монголов и китайцев, чьи головы украшали странные для русских людей прически- косички. Вначале предстояло посетить Пекин для получения паспортов. Путь каравана лежал через бескрайние степи Монголии. «Прощай, Родина! Доведётся ли вновь ступить на твою землю?», - думали офицеры, когда убогая пограничная Кяхта осталась позади.
24 ноября караван вступил в «Священное стойбище» - Богдо-Курень или Ургу ( в ХХ веке Улан – Батор – «Красный богатырь»). За пределами Урги характер ландшафта изменился. Мерно вышагивают, покачивая выгнутыми облезлыми шеями «корабли пустыни» с надменным выражением на губастых мордах. Сотни вёрст день за днём они идут по однообразно - угрюмой и безводной пустыне Гоби. Проваливается за горизонт расплавленный шар светила, и ночная тьма покрывает каменный песок. Холодным блеском искрятся миллионы звёзд. Караван останавливается на ночёвку. Освободившись от поклажи, верблюды радуются, ложатся верхом вокруг палатки погонщиков, которые варят на костре из сухого навоза – аргала – свой неприхотливый ужин.
Прибыв в китайский город Калган, увидев Великую китайскую стену, путешественники провели пять дней в гостях у радушных русских чаеторговцев. Земляки помогли быстро и бесхлопотно сформировать новый караван, так как верблюды были наняты у монголов только до Калгана.
2 января отряд достиг Пекина, который произвёл на Николая Михайловича неприятное впечатление из-за грязи и вони. «Иначе, как с нагайкой, - писал он матери, - ходить здесь невозможно; только сим российским орудием можно вразумить чересчур навязчивых нахалов, в особенности нищих, которые бродят по здешним улицам совершенно голые …».
Пржевальский приобрёл в Пекине семь верблюдов и двух верховых лошадей. Выделенных денег для закупки снаряжения оказалось недостаточно, пришлось вложить собственные. Пуд сахару, два мешка с крупой да ящик коньяку – вот и все продовольственные запасы экспедиции. Остальные надеялись добывать охотой. Из экономии Пржевальский взял с собой только двух казаков, которым нужно было платить по 200 рублей в год.
Один из них был переводчиком, а также пастухом, погонщиком верблюдов, поваром, прачкой. Офицеры, впрочем, тоже вьючили верблюдов, собирали топливо, промышляли топливо, промышляли дичь, охраняли стоянки и т.д. Уходя из Пекина, Пржевальский имел в наличии лишь 460 рублей. На эти деньги надо было обеспечить жизнь и работу целой экспедиции, а ведь она была сопряжена с множеством смертельных опасностей, начиная от набегов дунганских разбойников и кончая голодом и болезнями. Платить кочевникам за баранов путешественники были не в состоянии. «Я уповаю на свой штуцер, на своё здоровье и на пословицу: не так страшен чёрт, как его малюют, а смелость города берёт!». Запорожский казак Корнила Паровольский мог бы с удовольствием подписаться под девизом славного потомка Николая. Кипучая энергия, физическая закалка, храбрость, привычка к беспокойной жизни в седле среди опасностей были фамильными чертами казачьих предков Пржевальского.
В конце февраля 1872 года небольшой караван, выйдя из Пекина, стал торить первую научную дорогу туда, куда «ещё не ступала нога европейца». «Климат самый подлый, - писал Пржевальский, часто поднимались сильные бури. Крупный песок, подхватываемый порывистым ветром, сильно сёк в лицо …» Вода местных озёр была солёной и грязной настолько, что водоочистительный аппарат сразу выходил из строя. Караван продвигался к берегам Хуанхэ без карты и проводника: но всегда дружелюбные китайцы называли русских землепроходцев «заморскими чертями» и помогать отказывались.
Путь лежал в Ордос – песчаную и глинистую равнину, ограниченную с трёх сторон изгибами Хуанхэ, а с четвёртой – Великой Китайской стеной. Стена стала границей между культурами : осёдлой китайской и монгольской кочевой. Исторические судьбы этих народов соприкасались издревле. Для китайца непонятна наполненная лишениями жизнь кочевника – номада, а тот всегда с отвращением смотрел на кропотливый труд соседа – земледельца. Да и жизнь в плодородной китайской низменности ни в какое сравнение не идёт с выживанием номадов на просторах холодного монгольского нагорья. Подвижные легкоконные воины, они всегда готовы к набегу в чужие богатые земли. Самое большее, чем рисковал номад – его собственная жизнь, а этот товар в диких краях всегда шёл по самой низкой цене …
В Ордосе Пржевальский изучал характер берегов, флору и фауну. По дороге к озеру Цайдэмин – нор не попалось ни одной живой души, встречались лишь полусожжённые развалины улусов и полузасыпанные песком скелеты людей и животных – последствия дунганского восстания, жестоко подавленного правительством Китая в 1869 году.
Озеро просто кишело гусями и утками. Усталые путники смогли, наконец, освежиться в речке Тахылга. Впрочем, прелестями купания наслаждались только офицеры, казаки же за чистую монету приняли байки местных монголов о свирепости болотной черепахи, которая насмерть впивается мощными челюстями в человеческое тело, и в воду их было не затащить. Это не мешало, однако, лакомиться черепаховым супом – наваристым и вкусным. Конечно, не на глазах у местных жителей, считавших черепаху священным животным.
х х х
- Такой стоянки, как нонешняя, Ваше благородие, мы ещё в Монголии не встречали, - глотая слюни, весело говорил Михаилу Пыльцову казак – переводчик Василий, погружая в кипящий котёл очередную черепаху. – Эх, знатный супец опять сварганим! Теперь не покусаются, подлюки! Сотворил же Господь такую злобную да скусную тварь!
В это время Николай Михайлович сидел в палатке и переносил из записной книжки данные топографической съёмки на разграфленную в клетки бумагу. Отужинав черепашьим супом и жареной на вертеле гусятиной, путешественники собрались перейти к «кирпичному чаю» с сухариками, когда Фауст залился неистовым лаем, а Василий воскликнул с досадой:
- Опять к нам гости незваные! Спокоя нет от этих любопытных монголов! Опять мне с ними воду в ступе толочь!
- Ничего не поделаешь, Вася, такова твоя доля, а чаю у нас на всех не хватит, - успокоил Пржевальский. Вскоре к биваку подскакали на резвых и мохнатых лошадках монголы: старик и двое молодых. Судя по связкам битой птицы, притороченным к сёдлам, было видно, что они возвращаются с удачной охоты.
- Однако, господа, обратите внимание, сколь живописны фигуры этих детей степи. Ну, прямо, воины Чингисхана, да и только!
Только традиционный большой лук с круто выгнутыми плечами и колчан, полный оперённых стрел, дополняли длинноствольные ружья. Искусно отделанные серебром пояса и оружие говорили о богатстве. Голову каждого венчал меховой малахай с налобником, наушником и подзатыльником; у поясов висели кривые сабли, с украшенных серебряными накладками кожаных налучий свисали хвосты бунчуков. Стёганые на вате халаты для удобства в езде были спереди заткнуты за пояса.
Спешившись, гости подошли к хозяевам «бивуака» и после обычного «менду, менду – са – бейна», сняв оружие, уселись у костра. Путешественники уже хорошо усвоили обычаи кочевников и заранее знали содержание вопросов, предусмотренных их древним этикетом: кому путешествующий знатный нойон – чиновник поручил присмотр за отарами, сколько весит курдюк с салом из зада его лучшего барана, много ли жирных верблюдов и скакунов – иноходцев в его табунах …? Поэтому казак Василий переводил всё это без смешков, самым унылым тоном человека, которому выпала скучная, но неизбежная роль.
Стремясь быстрее закончить с надоевшей процедурой, Пржевальский предложил гостям напиться чаю. Те сразу вынули из-за пазух деревянные плоские чашки, без которых номад даже к близкому соседу не поедет. Потом закурили маленькие медные трубки, радушно предложив затянуться и хозяевам.
Спроси-ка у них, Василий, не знают ли они каких преданий о великом монгольском герое Чингисхане? – сказал Николай Михайлович казаку.
Гости радостно заулыбались, а старик утвердительно закивал головой, охотно согласившись поделиться тем, что веками хранила историческая память его народа. Вот что услышали Пржевальский и его спутники на древней, не знающей покоя земле Ордоса.
Предание о Белом знамени
Чингисхан был не только великим воином, но и великим охотником. Бродя однажды в горах Муни - Ула, он встретился там с русским охотником.
- Давно ли ты охотишься? Много ли убил зверей? – спросил Чингисхан.
- Я охочусь несколько лет, но убил только одного волка.
- Как так? – воскликнул великий хан. – За это время я убил несколько сот зверей.
- Но мой волк – особенный, - отвечал русский охотник, - этот зверь имел две сажени длины (более четырех метров) и ежедневно съедал по десятку других животных. Убивши его, я сделал больше пользы, чем ты.
- Если так, то ты молодец.! – сказал Чингисхан. – Пойдём в мою юрту, я подарю тебе, что хочешь.
Незнакомцу более всего понравилась одна из женщин, и он попросил у Чингисхана её в жёны. Последний не захотел нарушить данное обещание, но так как женщина была одной из самых любимых жён завоевателя, он подарил на память вместе с ней своё Белое Знамя. Русский охотник, взяв подарки, отправился в Россию. Где он там поселился, неизвестно, но Белое Знамя нашего великого государя до сих пор находится в вашей стране, - говорили монголы Пржевальскому.
Легенда взволновала Николая Михайловича до глубины души. Он долго потом будет пытаться понять её исторический или мистический смысл, но так и найдёт подходящего объяснения.
Не менее интересным было и другое сказание, записанное Пржевальским со слов монголов.
Легенда о предсмертном пророчестве Чингисхана
Тело завоевателя покоится в серебряном гробу. Он вложен в деревянный, а тот находится в кумирне в труднодоступной провинции южного Ордоса Хошуне Ван. Гробы стоят в центре кумирни под шатром из жёлтого шёлка. Здесь же сложено боевое оружие Чингисхана. В десяти верстах оттуда выстроена меньшая кумирня, где погребён прах двенадцати главнейших темников Тэмуджина. В гробу хан восседает на троне и словно спит. Никто из смертных, кроме избранных святых лам, не может приближаться к нему. Каждый вечер ламы ставят перед удивительным покойником жирного жареного барана и лучшие куски вареной конины на золотых блюдах. К утру всё оказывается съеденным …
Умирая, великий вождь монголов предсказал, что не менее, чем через восемьсот, но не более, чем через тысячу лет он восстанет из гроба. В день его чудесного воскресения в тайном месте Китая поднимется со своего смертного одра какой-то богатырь, с которым Чингисхану придётся вести жестокую войну. Великий Тэмуджин победит сильного противника и выведет свой народ из Ордоса в Халху – коренную родину монголов, центром которой является город Урга.
Как ни старался Пржевальский узнать подробности о местонахождении кумирни, ничего определённого монголы больше не сказали.
Никто в ХХ веке не найдёт гробницы Чингисхана. Смертные не потревожат сон одного из самых жестоких и кровавых сокрушителей древних царств. Приближается первый срок, назначенный зловещим пророчеством – 2027 год. А, может, всё уже свершилось в слишком урожайном на войны ХХ вене? Кто знает …
Иллюстрация Ю. и Т. Литвиненко