Довольно быстро мои глаза привыкли к темноте, различая выложенные камнем стены, отличавшиеся от деревянных и виденных нами в тоннеле, через который мы попали из двадцать первого века в девятый. Слушая шаги короля и детей, я поймал себя на мысли, что очутился не только в далеком прошлом, но и в мире собственного детства, поскольку в подземелье царил тот же запах сырости, что и в подполе нашего деревенского дома, в недра которого я когда-то спускался, то за картошкой, то за трехлитровыми банками с яблочным и грушевым компотом.
Но еще быстрее, нежели глаза привыкли к темноте, заболели колени, затекла шея от ходьбы на полусогнутых. У Симы, видимо, также. С ее-то ростом – почти что с мой. Да и длинная – где-то с метр – рукоять секиры поддавливала на плечо, а ограниченное и слишком узкое пространство делало затруднительным перемещение оружия с затекшего левого плеча на правое. Словно почувствовав мое состояние, Илюшка обернулся и таким, знаете, громкими шепотом произнес:
–Пааап, а можно мне топор понести.
Опиравшаяся на его плечо Саша, стянув с лица бандану, добавила:
– Ага, и мне тоже.
В ответ с моего языка чуть не слетело отцовско-строгое: «Это не игрушка, а оружие. Нельзя». Но… Но почему-то мне подобные слова показались и неуместными, и несправедливыми. Не прошло и получаса как мои дети самоотверженно сражались с опытными и вооруженными воинами, наводившими ужас на всю Европу и тут, видите ли, «нельзя».
Я только произнес:
–Илюх, этот топор более правильно называть «секира». У топора острие с одной стороны, а секира – оружие обоюдоострое, понимаешь?
– Да, понял, – кивнул сын.
Я, аккуратно сняв секиру с плеча, переложил ее на плечи Ильи и Саши так, чтобы они не касались лезвия. Оружие детям явно показалось тяжелым – весило оно порядка девяти килограммов, но отдавать мне обратно они его столь же явно не собирались. Саша даже хромать перестала, хотя еще час назад встать на подвернутую ногу не могла. Но опасности, бой и вся важность возложенной на нее миссии по несению боевого оружия, заставили мою храбрую дочь забыть о боли. С передачей секиры с моего плеча на детские мы замешкались, что не ускользнуло от Симиного внимания. Вот ее лицо, со спадающей на глаза челкой вынырнуло из темноты:
– Ей, вы чего там, давайте быстрее, – недовольно пробурчала она.
Увидев дочь, я еще подумал, что изображенный ее на толстовке британский флаг выглядит как нельзя уместно, хотя, конечно в девятом веке никакой Великобритании и в помине не было; другое дело, что благодаря королю Альфреду, в жестоких битвах с викингами, она как раз таки рождалась. Недовольство моей старшей и, так сразу повзрослевшей, дочери было справедливо. Мы слишком здесь, в арьергарде, замешкались. В моей голове пронеслось, что вот сейчас король увидит как я передал оружие детям и, мягко говоря, не похвалит. Но Альфред, видимо почти совсем обессилив, стиснув зубы – не мог же король стонать в нашем присутствии, – из последних сил шел вперед. От Симиного же взгляда не ускользнуло, что секира теперь в руках ее сестры и брата:
– Эй, пап, ты зачем им это дал, забери обратно скорей.
Но Саша и Илья ответили в один голос:
– Да она не тяжелая совсем.
Их интонации свидетельствовали, что с оружием они теперь расстанутся только по приказу короля Альфреда. Ведь секира-то принадлежала ему, и Саша с Ильей отныне оруженосцы короля! Погруженный в такие размышления я едва не налетел на Илью. Он, обернувшись, с накинутым на голову капюшоном, смотрел на меня широко раскрытыми глазами, в которых, впрочем, не было испуга. Какой испуг, когда в твоих руках настоящее оружие? Пускай и одно на двоих с сестрой. Через секунду я понял, что случилось: за нашей спиной послышался грохот. Викинги-таки нашли дверь и теперь выламывали ее. В это же время я едва расслышал голос короля Альфреда. Следом за ним из темноты показалась Сима.
– Народ, мы пришли.
Пришли… Мы стояли перед земляной стеной. Никакой двери перед нами не было. Король, подобно магу, водил по стене руками, словно щупая ее. И стена, точнее невидимая за земляным слоем дверь в ней, без всякого скрипа, отворилась. Я толком не разглядел и не понял – как. Альфред жестом приказал нам торопиться. Сима, обернувшись и махнув нам рукой, прошла первой, когда мимо короля проходили Илья и немного прихрамывающая Саша с секирой на плече, я ожидал, что Альфред начнет ругать меня: мол, ты зачем оружие-то им дал, а?
Однако вместо этого король кивнул моим детям и даже как-то выпрямился. Он прошел следом за ними. Последним пробирался я. Из темноты снова вынырнула Сима:
– Пап, проходи, мы закроем дверь.
– Да может я закрою.
– Нет, пап, ты не знаешь как.
В этом момент у самого входа в подземелье раздался грохот падающей на земляные ступеньки двери – викинги ее вроде как не просто открыли, но и умудрились с петель снести. И… И дальше тишина. Что неудивительно: наши преследователи не могли толпой ввалиться в узкий коридор. Им пришлось идти по одному. Мало ли какие мы расставили ловушки, в виде магических чар, на своем пути. Несколько раз я слышал в глубине тоннеля громкие восклицания: «Один! Один!». И в ответ непроизвольно произнес: «Господи, помилуй!», начав читать псалом «Живый в помощи…». Тоже вслух.
Хочется сказать, что, как хорошем экшне, дверь закрылась пред лицом погони. Буквально в последний момент. Но, признаюсь, этого не случилось. Враги были довольно далеко от нас и передвигались явно не спеша. За дверью перед нами возник не следующий тоннель, а выложенные почерневшими досками ступени, ведущие наверх. Вот теперь, кажется, мы действительно оказалась на свободе. Последние шаги по ступенькам были для нас, уставших, пожалуй, самыми трудными.
Уф. Кажется, выбрались. Первая – Сима с опиравшимся ее плечо Альфредом, сзади карабкались Саша с Ильей. Здесь уж мне пришлось им помочь. Тащить секиру детям было непросто, но подниматься с ней по ступеням – еще тяжелей. Ни Саша, ни Илья не ныли, а я, незаметно для них, немного поддержал рукоять оружия. Выбравшись из подземелья, мы оказались в лесу. Судя по пробивавшимся сквозь ветви деревьям солнечным лучам – выбрались мы днем. Слава Богу, кажется летним. Повсюду росли огромные дубы – я такие только на картинке и видел, – перемежавшиеся с высокими корабельными соснами, покачивающимися на ветру. Чуть левее от нас была низина, густо поросшая ельником, крапивой осокой, а справа высились два гигантских муравейника. Где-то, в листве, громким стуком добывал себе пищу дятел, а кажется, совсем близко от нас сообщала о своем присутствии кукушка. Все это – на фоне жужжания кружившегося вокруг нас довольно крупного шмеля и многочисленных комаров. Я еще подумал, что ежели шмель вот прям сейчас заговорит – не удивлюсь.
– Смотрите, смотрите, – Илья, забыв об усталости, словно ужаленный вскочил на ноги, – кабаны!
И точно, метрах в тридцати от нас, возле чащи стоял крупный клыкастый кабан, рядом с кабанихой, а за ними, как посчитали дети – пять полосатых кабанят. Кабан с минуту смотрел на нас, из-под-лобья, с недовольным видом – мол, шастают тут всякие. А потом, развернувшись и похрюкивая, скрылся со всем своим семейством в густой чаще. Я посмотрел на короля: закрыв глаза и тяжело дыша, он сидел прислонившись спиной к сосне. Сима смотрела на него с некоторой тревогой – мне казалось, она не устала вообще. А потом, не поворачиваюсь в мою сторону, деловито произнесла:
– Пап, нам надо воды раздобыть, вон там, в низине, должен быть родник, пади, глянь.
Я к тому времени устроился возле дерева, скинув, наконец, кроссовки и сырые носки, подставив лицо пробивавшимся сквозь листву сосен солнечным лучам. Еще минута – и задремал бы. Мне казалось, что ни одна сила не способна сдвинуть меня с места, но вид Альфреда действительно внушал опасения. Почерневшая от грязи, пота и сочившейся крови, повязка на его голове сползла на один глаз. Сима как раз собиралась ее поправить, но не знала как это сделать.
– Подожди, сейчас я поищу воду, во чтобы ее набрать только? И поменяем повязку, – произнес я, тяжело поднимаясь на ноги, обувать кроссовки не хотелось, но змеи вполне могли водиться в низине; пришлось натянуть обувь и отправиться на поиски воды. Ежели ее не во что будет набрать, хотя бы куртку намочу и мы сможем со старшей дочерью промыть рану короля.
Хотел позвать с собой Сашу и Илью, но, растянувшись на траве, они предавались идиллии. Илья не забывал, жестикулируя, о чем-то рассказывать сестре. Та улыбалась и рассеяно его слушала, полуприкрыв глаза.
Не успел я сделать и пяти шагов как прямо передо мной, в дерево, со свистом впилась стрела. Я остановился как вкопанный. Страх, словно разряд тока прошиб все мое тело, заставив резко обернуться в сторону детей. Нет, в них не стреляли, но и Саша и Илья вскочили на ноги, не забыв схватить секиру, и держали ее как два хоккеиста одну клюшку. Сима, обернувшаяся на звук, застыла и, кажется, собралась прикрыть Альфреда своим телом. Засада? Нам только ее не хватало. Но тут раздался… смех короля! И он громко произнес несколько слов.
Из-за ближайших кустов вышла женщина. Ростом чуть выше Саши, на ней был хангерок – одежда, напоминающая славянский сарафан, а по сути представляющая собой два полотна, скрепленные на плечах булавками, а сверху, на плечах – серый шерстяной плед, доходивший до колен. На ногах у нее были серого цвета кожаные ботинки, вместо шнурков кожаные же тесемки. Рыжие с проседью волосы спадали на плечи. Она была уже не молода, но со следами не увядшей еще красоты на лице. На поясе у нее красовался большой нож. Она держала немалых размеров лук на изготовку и прицелилась именно в меня. Хорошо хоть не в детей. Через секунду из-за тех же кустов вышел огромный пес колли. Оживший Альфред произнес несколько слов и махнул приветственно женщине рукой, почтительно даже поклонившись ей. Лесная воительница, как мне показалось нехотя, опустила лук, не переставая буравить меня исполненным подозрения взглядом.
Альфред произнес еще несколько слов и женщина приблизилась к королю. Сима нерешительно отступила на шаг. Такое ощущение, что они друг другу не доверяли. Кажется, король понял это, и, обращаясь к лесной амазонке, что-то сказал, я только разобрал: Simma, Sasha, Ilya. И наконец, обернувшись в мою сторону, добавил: Yngvarr. В ответ мы услышали: Seymour.
Непроизвольно я и мои дети поклонились этой храброй женщине. Я дернул Сашу за рукав, потому что она для меня была крупнейшим специалистом по английскому языку, из наиболее близко ко мне стоящих:
– Сеймур, так правильно, да?
Ага, – ответила дочь.
Наконец, Сеймур подошла к королю и вместе с Симой помогла ему подняться, потом она острожное дотронулась до оправы Симиных очков. Дочь немного отпрянула, а затем, улыбнувшись, что-то ответила по-английски, при этом жестикулируя. Видимо, объяснила, что это за стекла закрывают ее глаза.
Я, в свою очередь, помог Илье и Саше взвалить на плечи секиру. И, зачем-то взяв палку, пошел позади нашего небольшого отряда. Брели мы тропинкой минут двадцать, то спускаясь в низину, где в изобилии росшие осока, репей и крапива доходили нам с Симой едва ли не до подбородка, а остальных накрывая с головой, то бредя среди дубов и каштанов, несколько раз нам попадалась белка, один раз из кустов стремительно вылетел глухарь. Голос кукушки стал неотъемлемой частью нашего путешествия, равно как и стук дятла. Кабанов мы больше не видели, а вот вырытые ими ямы попадались в большом количестве.
Наконец, пришли: посреди небольшой поляны стояла самая что ни на есть сказочная, сложенная из толстых бревен и крытая соломой избушка, только печной трубы не было, узкое окно было закрыто ставнями, рядом с домом находился колодец, прямо на небольшой поляне паслось несколько черных коз во главе с бородатым козлом, с почти что одинаковыми белыми пятнами на груди. Животные с любопытством на нас уставились. Позади коз стоял сарай, доверху забитый сеном. При виде коз Илья с Сашей чуть секиру не выронили. Конечно, сын обернулся, с неописуемым восторгом и, как всегда со свойственной ему непосредственностью, произнес:
– Пааап, смотри, козы!
От хозяйки лесной избушки не ускользнула реакция моего сына, и она впервые за все время нашей встречи улыбнулась. И тут я, осмелев, произнес:
– Илюх, иди, погладь их.
– А можно? – спросил сын, аккуратно, вместе с Сашей, кладя секиру на траву. Чего, наверное, не следовал делать в присутствии короля – разве можно оружие, даже холодное, класть на землю.
– А ты спроси у хозяйки, только по-английски, – предложил я.
И здесь Илюха оказался на высоте. Он не только спросил разрешение у воительницы, но и прочитал ей какое-то стихотворение по-английски. Женщина в ответ снова улыбнулась, кивнула и тут же направилась к королю, дабы совместно с Симой помочь ему подняться по ступеням в избушку.
Саша было хотела спросить разрешения – тоже по-английски – погладить собаку, то та, виляя дружелюбно хвостом, уже стояла рядом с моей младшей дочерью и буквально требовала общения. Саша упрашивать себя не заставила и через минуту уже играла с псом, пока Илюха гладил коз, переходя от одной к другой, а потом подошел к козлу, из-под-лобья на него смотревшему, и произнес:
– Ух ты, какая, пап, у козла борода, смотри!
– Ага, как у меня, – пробормотал я.
Я, правда, чувствовал себя несколько неприкаянным на поляне перед домом. Еще бы: все вроде как были при деле, кроме меня. Я помялся-помялся и пошел в дом – может помощь моя требуется? Да и любопытство разбирало. Я ж никогда не был в доме девятого века.
Пол в доме был земляной, покрытый сеном, смешанным со свежескошенной и, уже утоптанной, травой. Посреди дома находился очаг, а у дальней от входа стены располагался стол, представлявший собой козлы, на которые были уложены толстые дубовые доски. У стены, справа от входа стояла массивная дубовая кровать, чем-то напоминавшая стол, только прямоугольный и более низкий. Глядя на нее я вдруг почувствовал усталость, захотелось бухнуться хоть на доски и проспать часов двенадцать после всех приключений.
«Дети, пади, тоже устали» – пронеслось в голове. И тут же я сам удивился глупой этой мысли: какое «устали», когда вокруг столько интересного и необычного! Сима, вон, даже про планшет ни разу не вспомнила. Впрочем, старшей дочери было не до развлечений: под руководством Сеймур они готовили какие-то снадобья для короля. Женщина что-то негромким голосом объясняла Симе, показывая на развешанные в доме пучки трав, потом оглянувшись в сторону гулявших во дворе Саши и Ильи что-то произнесла. Сима прокричала:
– Народ, кто-нибудь, наберите в колодце воды.
Ну, наконец-то, может хоть и я пригожусь, однако когда я вышел из дома, Илья с Сашей уже тянули из колодца привязанное на цепь деревянное ведро с водой и важно так мимо меня прошли, расплескивая по дороге налитую до краев воду, всем своим видом свидетельствуя, что помощь им не нужна. Сами справятся.
В доме Илья что-то по-английски сказал Сеймур. Та рассмеялась и кивнула в знак согласия.
– Илюх, я с тобой, – произнесла Саша
– Куда это вы? – спросил я.
– С колли дом охранить – важно ответил Илья, переступая через порог.
– А том мало ли, вдруг викинги на нас нападут, – поддержала брата Саша.
Я не возражал. Хотя считал, что здесь мы в безопасности, в противном случае вряд ли Сеймур отпустила детей, а так она знает, что они под охраной пса.
День пролетел быстро, уже на его исходе я вызвался подоить коз – когда-то, давным-давно, помню, мне пришлось доить корову, и вот решил прихвастнуть перед Сеймур, что, мол, к сельскому труду вполне себе приучен. Сима, прежде чем переводить мое предложение о помощи, все-таки произнесла:
– Пап, а может не надо?
–Да ну чего, я ж умею, – махнул я в ответ небрежно рукой.
– Ну ладно, – пожала плечами дочь.
Сеймур посмотрела на меня с недоверием, но кивнула, дала деревянное небольшое ведерко и показала в сторону животных. Я смело ринулся к ним и… и вскоре понял, что коз доить не умею. Когда во второй раз опрокинул ведро, Сеймур что-то пробурчала в мой адрес – о смысле я догадался без перевода и, не особо церемонясь, отодвинула меня в сторону, чтобы я, значит, не мучил бедное животное.
Под вечер, когда солнце уже скрылось за верхушками сосен, появились Саша с Ильей в сопровождении колли. Видно было, что они устали, но глаза их светились, я бы сказал, боевым восторгом. Причем первым делом о своем охранении дома они поспешили доложить не мне, а Сеймур. Та их выслушала с полностью серьезным видом и, улыбнувшись, позвала всех нас в дом. Король лежал на кровати и спал – кажется крепко. Его лоб покрывала чистая повязка уже без следов крови. Мы, тем не менее, передвигаясь на цыпочках, расселись на лавках вокруг стола: перед каждым стояла деревянная миска с горячей похлебкой, рядом, возле каждой миски лежало по деревянной ложке и стояло по деревянной кружке с козьим парным молоком. Дети как по команде встали и шепотом, чтобы не разбудить Альфреда, прочитали молитву. Я не знал как к этому отнесется Сеймур, равно как и не знал – христианка ли она. Мои сомнения оказались напрасны: женина слышала молитву, закрыв глаза, а после произнесла на латинский манер: Amen. Кушали все молча. А когда закончили ужин, помолились и вышли снова во двор – было уже темно. Пора и ложиться. Сима с Сеймур расположились в доме, дабы быть поближе к раненому королю – возможно, ночью придется менять повязку. А мы с Сашей и Ильей устроились на сеновале, аккурат рядом с козами, что привело моих детей в восторг. А когда у них в головах улеглась колли, то мне показалось, что счастье накрыло их без остатка. Сквозь сон я еще долго слышал шепот Саши и Ильи:
– А там, помнишь, когда он на меня с мечом бросился…
– Ага, там вот, когда выходили, я еще…
– Угу…
Утром я проснулся от того, что кто-то теребит меня за плечо. Открываю глазу – Илья:
– Пап, вставай, мы уже завтракать садимся, тебя только ждем!
– Да? А сколько времени-то? – спросил было я и тут же осекся – часов-то тут не было, а наши мобильники разрядились, да мы о них и не воспоминали, здесь, в девятом веке, они казались чем-то противоестественным.
Я быстро поднялся, зачерпнул воду в колодце, на ходу умылся и зашел в дом. Все, включая короля, стояли уже, готовые молиться. На завтрак был скир – что-то типа йогурта и весьма понравившегося детям, равно как и мне. Еще были козий сыр и творог, репа, сельдерей, шпинат, капуста, редька.
После завтрака Сеймур всех пригласила в лес за травами и грибами, оставив Альфреда на хозяйстве. После обеда женщина обучала моих детей стрельбе из лука. Наибольших успехов в этом деле добилась Сима, но и Илья с Сашей не очень-то отстали. Быстро выздоравливавший Альфред обучал меня и моих детей владению оружием – мечем и секирой. Так прошла где-то неделя. Король совсем поправился, дети научились стрелять из лука, постигли искусства владения холодным оружием, а я таки овладел искусством дойки козы. А Сима, благодаря Сеймур, кажется всерьез увлеклась народной медициной.
И вот в один из дней я вдруг увидел короля, облаченного в доспехи, и сначала даже испугался: викинги, что ли, нас выследили? Но вскоре все выяснилось, Альфред попросил всех моих детей собраться перед домом. Они вышли из леса в сопровождении Сеймур, аккурат оттуда, где находилось небольшое озеро. Вид их меня ошеломил даже: они были облачены в сшитые Сеймур льняные туники, мокры волосы – было видно что дети только-только из воды – зачесаны назад. На ногах что-то вроде сандалий, тоже мною ранее никогда не виданных. Потом они выстроились перед королем и встали на колени. Сеймур стояла поодаль, как раз напротив меня. Король обнажил меч и воткнул его в землю – таким образом оружие символизировало крест, – и прочел молитву «Отче наш». После этого Сеймур принесла из дома какую-то толстую книгу, как я потом узнал – свод рыцарских законов, всегда читаемую при посвящении, и отдала ее королю. Альфред торжественно читал ее вслух минут десять. Дети все это время оставались в коленопреклоненном положении. Потом король вернул книгу женщине, вынул из земли меч и подошел к каждому из детей, по старшинству ударяя их оружием по плечу, а затем Сеймур подала монарху три золотых шпоры, и он вручил их Симе, Саше и Илье, потом она вынесла из дома три небольших деревянных щита. Получив щиты и шпоры, дети прочитали по-английски вассальную присягу, данную ими королю англов Альфреду Великому. И на этом посвящение в рыцари завершилось.
Да-да, знаю, рыцарем мог стать только мужчина, достигший двадцати одного года, но, согласитесь, наша история слишком необычна и оттого король нарушил традицию. В тот же вечер мы покинули гостеприимный дом Сеймур и короля Альфреда. Каким образом? Пускай это останется тайной. Но с тех пор, уже в третьем тысячелетии, я заметил, как мои дети изменились. Еще бы – ведь отныне они – рыцари и подданные короля. А золотые шпоры и щиты они бережно хранят, и я, порою, сквозь сон слышу их голоса:
– А, помнишь, тогда, в замке…
– Ага, я его еле успел заметить…
– А секира-то было тяжелой, с непрвычки…
26 июня – 11 августа 2016 года Москва – Анискино – Никитино – Чкаловская – Никитино