Уважаемый читатель! Если по ходу чтения романа возникнут какие-либо вопросы, то в сборник включены две дополнительные главы - “Словарь” и “Лица”.
Ледоход на реке начался в обычное время, снег таял равномерно. Солнечные дни чередовались с пасмурными ветреными. По степи река в основном текла прямо и была относительно неглубокой, а в лесу начиналась извиваться, словно дубы и берёзы препятствовали натиску воды, шла череда глубоких впадин и омутов. Река из года в год точила грунт, образуя крутые берега и кривизна русла только увеличивалась. Устье со стороны Волги казалось небольшим заливом, так как русло сразу скрывалось за крутым поворотом.
В степи снег таял в любом случае раньше и потоки воды устремлялись вниз по течению, на лесном участке процесс таяния задерживался и поэтому на крутых извилинах реки часто образовывались большие заторы. В случае резкого прорыва, лёд мог повредить или вообще разрушить мельницу. Поэтому с ранней весны за рекой жители селения устанавливали контроль. В сёла вверх по течению снаряжались люди к родственникам, чтобы ещё в степи оценить предстоящий паводок и спрогнозировать ледоход. Гонцы, в основном подростки, регулярно приносили информацию к Авакуму. В случае критической обстановки мужики с баграми и топорами выдвигались на лёд, зачастую сутками дежурили на ближайших поворотах реки.
На этот раз весна удалась спокойной, мужики только непосредственно у мельницы длинными жердями отталкивали наиболее большие глыбы. На высоком берегу за их работой наблюдали Авакум, Саландай и Мигулай.
- В посаде у купцов мельницы на паровой тяге и народ всё больше к ним едет. К нам только свои едут, естественно, не за деньги. Доходы падают, надо что то менять...
- Мигула, опять свою шарманку заводишь? - остановил друга Авакум.
- По старому жить нельзя. Времена поменялись. Как в своё время твой прапрадед из своего княжества ушёл в эти края со своими людьми, так и тебе надо решиться и поменять свою жизнь и жизнь всего нашего селения.
- Эт... Ты загнул, - вмешался Саландай. - Ты что, предлагаешь в землю зарыться или в омут, под мельницу.
- Не надо смеяться. Сколько лет по лесам и по оврагам прячемся. Нам на пятки уже наступают, - передразнил Мигула оппонента старческим движением рук. - Вон, через лес уже железную дорогу проложили. Зверья всё меньше и меньше, для охоты старые ружья уже не годятся. А новые больших денег стоят.
- Опять ты на деньги всё переводишь. Деньги зло, они только порождают вражду, - после небольшого молчания Авакум продолжил. - Согласен, надо что-то менять, но как? Проявлять недовольство и я могу...
- Ну, по сравнению с отцом, у тебя нет того стержня, - сказал Саландай. - Хведер был настоящий князь. Осанка чего только стоила. Мигула, давай не как мужики на охоте пустые слова говорить, а конкретно, я же вижу, что у тебя всё по полочкам разложено.
- Идеи есть, - сказал молодой мужик и будь у него такая же борода как у старейшины он бы важно провёл бы рукой по ней, а так, пятернёй поправил чуб и продолжил. - Так вот, беседовал я с управом. Про нас все, конечно же, знают. И если мы выйдем из вармана - никто не удивится.
- Это ты опять загнул. Предлагаешь выйти и сесть с протянутой рукой вдоль дороги, этой что с рельсами...
- В том то и дело, что не просто так. На опушке леса, вы же знаете, деревня есть заброшенная. Если мы поселимся там, никто возражать не будет. А управ даже рад будет, так никакого дохода нет, а тут мы. Подати какие - никакие.
- Мы можем в другие сёла поселиться, - пытал его седой старец.
- Ага, ждут нас. На сезонных работах наши батрачат, так каждый кулак пытается нас обмануть. Вспомни, прошлой осенью мужиков напоили самогоном и отправили без расчёта. А когда мы поехали по-честному сесть и поговорить, Емельян вызвал полицию. Разбойников лесных из нас сделал. А так мы сами в своей деревне хозяева будем, а землю нам в аренду дадут на общих основаниях.
- Не верю я этим властям. Сорок лет назад наши из медвежьего племени вышли из леса. И что? По указу царя в солдаты не должны были брать, но через пару лет на двадцать пять лет молодых ребят забрали...
- Но ты посмотри как они сейчас живут, - продолжал отстаивать свою позицию Мигула. - Их бабы лапами медведя всю округу лечат. Все едут к ним лечиться. Заметь - за деньги. И поля у них есть, и лес так же рубят. А ещё, - молодой человек почувствовал что поймал дичь за хвост. - У них намного меньше башкиры воруют девушек.
Спор между Саландаем и Мигулой продолжался, а Авакум сел на край обрыва, свесил ноги и углубился в свои воспоминания. Слова старца не обидели его, он понимал, что не дотягивает до отца. С детства он восхищался силе и мудростью Хведера, поэтому все наставления отца мотал на ус. При последних словах своего друга он отчётливо вспомнил момент, когда отец рассказывал историю рода. " Помни, сынок, - самое слабое место мужчины - это женщина, - наставлял Хведер перед женитьбой Авакума. - Каким бы смелым и отважным ты не станешь, враги к тебе могут приблизиться через слабый пол. Поэтому сделай защиту своим женщинам и иди в бой. Наш предок вынужден был покинуть родные земли, когда московский царь начал насильственно крестить чуваш. Чтобы сберечь веру отцов спустился по Волге, где у него стояли погосты. Эта буферная зона служила защитой от набегов степняков, была налажена система передачи сообщения о ситуации в степи. Покинув вотчину, он закрепил новые границы своих владений. Соседи все приняли его, дружили и торговали, потому что он хотя и был в изгнании, но сильный. Но его сын оказался не таким; да он был паттар и дружина смелая, а не смог сохранить границы. Пушкарт-хан очень хотел получить наши леса на Каме, цена на древесину его не удовлетворяла. И тогда он снарядил отряд из своих уланов, чтобы похитить дочь князя. Операция была ими прекрасно выполнена и любимая дочь, умница и красавица, стала невестой хана. Нашему предку пришло приглашение на свадьбу и он был вынужден его принять. Да, хан заплатил богатый калым, но получил третью жену и приданное в виде леса. А защитил бы князь свою семью, не пришлось идти на уступки.
Наш народ попал между молотом и наковальней, с одной стороны попы и царские опричники, с другой - ислам со своей хитростью и наглостью. Кусок за куском с двух сторон откусывали наши земли, а народ заставляли принять их религию. Мы немногие, кто ушли в леса и сохраняем веру предков. У тебя будет много соблазнов, и самое опасное - это женщины. Будь бдителен."
Прислушиваясь к спору своего друга и кельпуси, Авакум размышлял: "Оба по-своему правы. В лесу не выжить, а выйти означает потеря веры и, наверное, людей. Столько соблазнов вокруг - деньги, самогон, женщины... Если здесь меня ещё слушаются, то в деревне любой может отмахнуться. Как в русской пословице - моя хата с краю"
- Ближайшая чувашская церковь в пятидесяти верстах отсюда, - продолжал приводить свои аргументы Мигула. - А поп с соседнего села дал слово не агитировать и не уговаривать наших людей перейти в их веру. У него там с муллой свои проблемы, не до нас ему. Ещё и новый указ царя разрешает остаться в своей вере, лишь бы не приняли ислам.
- А с чего это царь пошёл на послабления? - присоединился снова к спору Авакум. - Что за доброта и снисхождение?
- Вовсе он не добрый. Два года назад народ по наивности пошёл к царю за защитой - обнищал простой люд. С иконами, и вёл их поп Гапон, а у царского дворца их встретили оружейным залпом. Потом казаки нагайками и шашками разогнали всех. Вот по всему государству и пошло восстание, которое, конечно же, подавили. Чтобы снять напряжение, царь вынужден был пойти на незначительные уступки. Вот так появился этот указ или как там по-современному называют.
- Если народ с иконами шёл, а их порубили, то не такой уж и сильный у них бог, - вслух размышлял Саландай.
- Поэтому в указе послабления для инородцев, - подхватил его довольный собой Мигула. - Они же к Магомеду потянутся, в ислам.
- В ислам то мы не пойдём, - ответил келепусь. - Для нас он не подходит, мы по природе другие. У мусульман правда дешёвая, а ложь очень распространена среди них. Они даже гордятся этим, про угрызения совести и говорить не приходится. Конечно, и среди нас такие встречаются; вот они и предают нашу веру, переходя в ислам. Вместе с верой они получают и новую нацию. Став новым татарином, они начинают поносить чуваш, так как заинтересованы произвести впечатление на своих новых родственников. Поэтому и складывается у окружающих о нас такое однобокое мнение. К сожалению, повлиять мы на это не можем. Остаётся только молиться и сохранять свою веру.
Саландай замолчал. В наступившей тишине послышались курлыкающий крик журавлей, мужики на реке оставили свою работу и запрокинув головы наблюдали за полётом перелётных птиц. Журавли большим клином летели на восток, важно извещая о приходе весны.
- Может сходим и осмотрим местность, - предложил Авакум после того как птицы скрылись за кронами деревьев и все вернулись к прежним занятиям.
- Так ты за переселение? - спросил Мигула.
- Я не обладаю той властью, что мои предки, - ответил Авакум. - Пусть народ примет решение. На днях манкун, а следом Херлесыр - вот перед богослужением на Падельник и спросим у людей их мнение.
На следующий день троица с несколькими помощниками направилась на опушку леса. Небо было чистым, солнце уже начинало припекать, птицы щебетали по всему лесу. Настроение преображения передалась и людям, шли бодро, с шутками и улыбками. Быстро обошли остатки заброшенных изб, заглянули в колодец, осмотрели озеро, наполненное талой водой.
- К осени озеро высыхает, - сказал один из сопровождающих мужиков. - Но камыши стоят густые и утки садятся.
- Силямай, ты вроде мастер по ловле лис, - отреагировал на его слова Саландай.
- Какая разница на кого промышлять, главное выучить повадки зверя; лиса всегда нос по ветру держит - вот поэтому её трудно взять.
- Скорее всего там есть родники, - предположил Мигула. - Надо его раскопать и вода будет круглый год.
- Да, место неплохое, - поддержал его Авакум. - Дома если поставить вдоль опушки, то они как раз будут обращены на восход солнца. Можно прямо до того кургана, а на нём со временем можно будет тебе, Саландай, кереметь организовать.
- Я кереметь никуда не буду переносить. - резко возразил старик. - А насчёт кургана я вам скажу следующее. Знаю я его историю. Под ним покоится калмыцкий князь. Поселенцы не уважили духов, которые охраняют покой хозяина кургана, и их постигло несчастье. Я сделаю так, чтобы их задобрить, если народ захочет здесь поселиться.
Наступил праздник Херлесыр. К восходу все жители селения собралось на Падельник . Это место было организовано давно, когда из-за преследований, князь с остатками приверженцев ушёл в леса. Кереметь стоял на искусственном острове; весной, в половодье уровень воды в реке поднимался и заполнял выкопанный канал. Канал представлял собой правильный круг, посреди острова стоял дуб. Возле него и проводил богослужение и жертвоприношение келепуси. Чтобы перейти на остров, был сооружён мостик. Когда вода уходила, открывались ещё две тропинки для прохода.
Связь с другими селениями была плохая, многие уже давно вышли и растворились среди населений губерний, но это место оставалось главным. Из года в год число гостей на праздник уменьшалось. Вот и на этот раз пришли единицы, в основном это были келепуси, мачауры и знахари.
На остров прошли Саландай, его помощник-мачаур, Авакум и наиболее уважаемые шурсухалы. Перед проведением всех ритуальных обрядов, на мостик поднялся Авакум.
- Дорогие земляки, - с поклоном обратился он к народу, стоящему вдоль канала. - С праздником вас. Всего хорошего, здоровья и счастья желаю вам.
- Тавтапус, - с поклоном ответили ему люди.
- Тяжёлые времена наступили. Давайте решим вместе как будем жить дальше. После празднования дальше будем жить без перемен или же соберёмся и выйдем из леса. Решить надо сейчас, чтобы к осени нам успеть поставить избы, иначе мужики разойдутся на заработки и рабочих рук не хватит. Не один год ходят эти разговоры и каждый уже знает для себя как он хочет жить дальше. Поэтому кто за переселение прошу встать по правую сторону от меня, а кто хочет всё оставить по старому - по левую.
Народ зашевелился, загудел и начал перемещаться. Через некоторое время по правую сторону стояло подавляющее число жителей, по левую небольшая группа, состоявшая преимущественно из заядлых охотников и рыбаков, а также знахарей.
- Ну, вот, сами все видите, - оглядываясь на Саландая и старейшин, произнёс Авакум. - Черерен тав таватап! Я подчиняюсь вашему выбору. После окончания праздника начнём валить лес и обустраивать новые места.
Так началась история чувашской деревни. К осени больше половины жителей перешли жить на новые места. Переселение продолжалось ещё в течении трёх лет. На прежнем месте остались только Саландай, несколько знахарей и две семьи для работы на мельнице. Келепуси заверил Авакума, что задобрил духов и, если люди будут правильно жить на новом месте, то попадут под их покровительство и охрану.
Продолжение: http://www.proza.ru/2016/08/15/1435