С восьмого этажа смотрю на лужу. Сверху вниз.
Споко-о-о-йная, уравновешенная, такая, мокрая лужа. Полный штиль!
Вот, проехались по ней семьдесят две лошадиные силы. Она расплескалась, закружилась пузырьками, забулькала. Минуты не прошло, соединилась сама с собой, в одну кучку, и снова – тишь, да гладь.
Прошлепали цветные резиновые сапожки маленьких любопытных ножек. Лужа передразнила удальца пикантным ракурсом, и разбросала эпизоды кругами по воде. Навела порядок, прибрала за разухабистым гостем, утихомирилась. Превратилась в небо. И прибывает-прибывает. Она есть!
Не успела побыть небом - вжих! Взлетела брызгами! Катапультой - из-под стремительных, мощных, последнего года выпуска колёс. Наехали! Раздавили. Остатки после такого - не соберешь.
Испугалась? Разозлилась? Обиделась? Ничего подобного!
Собралась - и снова поблёскивать крупинками отражающегося солнца.
Вот это, да! И я так хочу. Без обид и злости.
И…
Я уже не над ней, не сверху - вниз, а вместо...
Здо-ро-во!
Быть лужей!
А тут, тоненькие лапки проникли внутрь. Голубь. Острый клювик щиплет-щиплет, отдирает кусочки влажной плоти, заглатывает. - Куда тебе моё...?! Эй! Стой!
Следом, глуповатая импульсивная собачья морда, свесила свой слюнявый язык, и - в меня, шершавым, в меня. Ну где ей, с шестьюдесятью двумя граммами мозга, такое понимать?! Что если - не ты положил, так нечего и рот разевать, на чужое то. Пусть, себе, лежит! Зубы есть, ума не надо?!
Лужа, она ведь для солнца предназначена. К нему уйдёт, испарится - вся, без остатка, к тому и готовится, того и ждёт, и желает.
Что? Нет?!
Булькать в мучительно тесном собачьем желудке, до тошноты? Терпеть, и дожидаться, когда она, тварь божья, тобой испражнится...? И ты уже не лужа, ты - ... ?!
Да-а-а, что-то я погорячилась, быть - вместо... Пойду ка я на свой восьмой этаж!