После выставления судоходной обстановки немного спал ажиотаж и теплоходы, груженые нефтью, углем, бензином, лесом, контейнерами и сыпучими строительными материалами пошли по каналу вверх и вниз, началось интенсивное движение, канал ожил в полном смысле этого слова. Ворота стали открываться и закрываться, спуская и заливая то Донскую, то Волжскую воду, светофоры заморгали своими глазами, разрешая и запрещая выход из камер шлюзов, ограничители на воротах опускались и поднимались, как заправские шлагбаумы – все, все вокруг заработало, задвигалось и начало оживать вместе с обслуживающим персоналом. Выкрашенные дорожки и стенки камер, подремонтированные бетонные покрытия и асфальт, сваренные и подваренные металлические конструкции – все работали на благо страны, открыв по весне очередной раз тот водный путь, о котором мечтал еще Царь Петр I…
Солнечные лучи делали свое благородное дело, согревали землю и живую природу, ее населяющую и насаждающую, постепенно унылые серые краски разрисовывая бледно-зеленым, желтым и красным. Ветер гулял по бескрайним степям и сушил остатки луж и лужиц, подсушивая гравийные и земляные дороги, открывая населению пути подъезда и подхода к живительной влаге водоемов работяги канала. Поселки, прилегающие к этому величественному бетонному сооружению Советского монументализма, задымили едкими парами прошлогодней травы и листвы, сжигаемой на тропинках, дорожках, в усадьбах и палисадниках их жителей. Все и разом старались скорее освободиться от вчерашних ненужных обязательств и начать новую жизнь, новую весну вместе со своим кормильцем, поддерживающим существование человека вокруг себя вот уже более полувека…
Мы шли на небольшом промерном путейском теплоходе по этому сооружению, зажатому со всех сторон бетоном и бутовым камнем, шли через камеры шлюзов и их подходные каналы, через водохранилища и плотины, шли, опустив в воду трал для нахождения подводных препятствий. Скорость движения была минимальной и я, сидя на носу теплохода, мог спокойно созерцать происходящее вокруг меня. Бутовое мощение откосов канала кое-где выщерблено, глубокие серые ямы земли и грязи зияли на теле ограничительных стенок сооружения, люди попросту зимой воровали их. Они воровали нашу историю, эти красивые прочные камни, воровали сами у себя же, для своих же собственных нужд, выкладывая дорожки в огородах и стенки домов на дачах, обогащались за счет государства и наносили ему ущерб, уничтожали кропотливый и тяжелый труд тридцати, а то и сорокалетней давности, когда…
- Да, Леонидыч, вот, ведь, народ, ничего святого нет, - разорялся Виктор Николаевич, капитан тральщика, коренастый усатый жилистый старичок, проработавший на флоте не один десяток лет, - раньше работали бригады смотрителей плотин и они укладывали камешек к камешку, плотно, ровно, красиво. Идешь, бывало, по каналу, а они пыхтят, стараются. И следили же за хищением! Вот теперь сократили всех и что получаем! - махнул он с досады рукой на «красоту», зияющую в откосах.
Действительно, воровство процветало и практически ничего против него не делалось. На водохранилище батареи из буев и лампочки только так воруют, створные знаки практически раскурочивают для того, что бы достать внутренности и здесь, на канале, то путевые знаки разбирают, то мощение. Не хотят люди в чистоте, в порядке и красоте жить, обидно, на уме лишь деньги и личная выгода, а как же с прошлым своего многострадального народа…
Волго-Донской судоходный канал в середине девяностых годов был принят государством на свой паек в виде памятника истории и архитектуры и, конечно же, необходимо его сохранить, как можно дольше в том первозданном виде, каким в свое время его показали на бумаге, а затем возвели в бетоне и металле люди, сложившие здесь свои силы, умы, здоровье и жизни. Потомки нам не простят того, что мы сделали с нашей русской историей…
- А, вообще, Леонидыч, тебе нравится твоя нынешняя работа? – спросил меня за ужином капитан, когда мы примостились за нижней короткой палой одного из шлюзов, встав на ночевку.
- Нравится, понимаешь, чередовать кабинетное сидение с прогулками на свежем воздухе полезно. Хорошо, что у нас на югах зима короткая, - ответил я, не стараясь развивать тему дальше.
- А мне кажется, что это скучно? – не унимался старик. – Я вот уже сорок лет за штурвалом, а не надоело. Не хочу на пенсии дома сидеть. Ты же командиром был хорошим, почему ушел, лет-то тебе еще немного?
- Детки подросли, стаж флотский льготный заработал, высшее образование получил, пора и честь знать, - отшутился я.
- Понятно, - успокоился он и начал хлебать суп из концентратов, который успел приготовить моторист…
Ночью я проснулся от легких толчков борта катера о стенку шлюза, видимо, кто-то входил в камеру и волной потянул за собой и теперь мы тихонько бились бортом о стенку короткой палы. Я вышел на палубу и увидел над своей головой красивое ночное апрельское небо, расшитое золотыми точками звезд, собранных в разные рисунки созвездий. Тонкий и мягкий весенний ветерок доносил из ближайшего приканального поселка запах дыма догорающих костров и писк пичужек из соседних камышей, набирающих свою силу и сосущих витамины с илистого дна канала. Он, донный ил, всегда был ценным материалом весны для удобрения огородов и садов, не зря вдоль канала все степи заезжие китайцы засадили овощами, растущими на илу, как грибы после дождя. Сами-то не хотим этим заниматься, вот китайцы нас и кормят нашими овощами с наших полей, возделанных на нашем бесплатном илу! Россия!..
Солнышко рано поднялось над водами канала, а наш капитан еще раньше опустил трал в воду и медленно шел дальше, длина всего участка составляла почти восемьдесят километров, да еще столько же в обратном направлении по другой кромке судового хода. Рабочей недели вместе с ночевками под стенками шлюзов и встречами шлюзовского люда вполне хватало, что бы пройти до его конца и вернуться домой, отметив для себя и передав диспетчеру информацию о найденных подводных препятствиях, если таковые имелись.
Да, траление тоже входило в мою компетенцию, и я за свои пять лет работы «смотрящим» несколько раз прошел с опущенным тралом по великому Волго-Донскому судоходному каналу туда и обратно и, как всегда, почерпнул для себя много интересного и познавательного, что нашло отражение на белых листах моего творчества.