Презентация повести здесь: http://www.proza.ru/2016/08/15/2017
Там же можно почитать историю создания данного римейка.
Музыка: мелодия "Эль Бимбо"
Говорят, что медузы собираются к берегу перед сильным штормом. Судя по количеству этих тварей в то утро, ближайший шторм обещался быть баллов в 12.
Я вошла в воду и, преодолевая отвращение, попыталась плыть. Было такое чувство, что двигаешься в клейстере, раздвигая комки руками и ногами. Помучившись пару минут, я выбралась на берег, содрогнулась и побежала смывать клейстер. Стоя под слабеньким пресным душем, я в двадцатый раз за сегодняшнее утро подняла голову и с надеждой посмотрела вверх, на набережную.
Пусто. Никого. В двадцатый раз никого. И этого и следовало ожидать. Хорошо ещё Милка не знает, она бы объехидничалась...
Я коротко вздохнула, добралась, балансируя по острым камням, до нашего лежбища, рухнула на лежак и закрыла лицо журналом "Советский экран" за 1985 год с Михаилом Боярским на обложке. Журнальные залежи мы с Милкой нашли под кроватью на лоджии, временном нашем пристанище. Очень кстати нашли: было что почитать и чем закрыть мордуленцию от солнца.
Итак, купание сегодня отменялось. Тот, кого я тайно ждала, не пришёл. Интересно, какую ещё подлость день грядущий мне готовит?..
Я скосила глаза из-под Боярского: Милка на соседнем лежаке загорала уютно, по-домашнему, словно и не вылезала из бабушкиного домика с садиком. Вот Милка проводила отдых правильно: добропорядочно, методично и прилично. Вовремя завтракала, вовремя улезала под зонт и воспитанно ела конфеты - разноцветные, из кулёчка.
Ничего этого нельзя было сказать обо мне. Я, наоборот, вела образ жизни сомнительный, безнравственный и в высшей степени неорганизованный.
В первый же день, например, я завела роман с женатым человеком. А вчера подралась с мальчиком. С местным донжуаном, князем по происхождению. Сначала он со мной танцевал, потом он меня провожал, а потом ему захотел меня поцеловать, а я возмутилась.
Мы подрались. Прямо в подъезде нашего временного дома. Чуть ли не у всех желающих на виду. Я его побила, изгнала ценой огромных усилий и потерь, а теперь сидела ждала, что он придёт. Он должен был появиться на набережной в 11 часов в своей ужасной малиновой махровой майке и помахать мне рукой.
Шёл уже первый час. Я сощурилась и снова посмотрела вверх. Никто там не стоял, никто мне оттуда не махал…
- Девочки, до вечера...
Я сняла журнал с лица и села. Над нами стоял женатый человек Арсений Николаевич и интеллигентно улыбался. На плече у него висела элегантная сумка с пожитками. Он соблюдал режим и теперь удалялся с вредного инфракрасного солнца куда подальше - к себе в санаторий.
Женатый человек Арсений Николаевич был уже довольно пожилой, 34 года. Он приехал на курорт лечиться от предынфарктного состояния, и целых шесть дней действительно лечился покоем и комфортом. А потом был вечер, было утро, настал день седьмой, и на пляже появились мы с Милкой. И он меня увидел.
Я шла к морю в босоножках, возле самой воды снимала их, прицеливалась, размахивалась - и одну за другой зашвыривала на свой оставшийся в отдалении лежак. И попадала. Потом поворачивалась к воде и плыла босая, как вольная птица.
Ему понравились мои хитрые манипуляции, и до обеда он их наблюдал и оценивал. А после обеда вошёл в воду и вступил на путь наклонной плоскости. То есть, поплыл за мной. Я в тот день пришла с тщательной причёской, поэтому предпринимала все меры предосторожности, держа голову подальше от волн.
- Девушка, вы плывёте, как горная лань, - начал он издалека, подплывая.
И я не могла не оценить его юмор. На берег мы вернулись вместе. А на берегу оказалось, что его лежак ну прямо совершено случайно как раз рядом с нами…
- Всего доброго, - умильно прощалась Милка, сладко улыбаясь, - до вечера… хорошего вам отдыха…
- Полноценного вам обеда, доброкачественного вам полдника, - с энтузиазмом подхватила я, обмахиваясь журналом как веером, - эээ… благополучных вам процедур…
- Как ты себя ведёшь! - выговорила мне Милка, едва Арсений Николаевич скрылся из виду. - Ты с ним кокетничаешь. Ты ему грубишь.
- А я ему нравлюсь, - сказала я самонадеянно.
- Ты его компрометируешь, - не отставала Милка. - Он начальник, тут его подчинённые отдыхают...
- А ты посмотри, какой у нас загар... – я подняла ногу повыше. - Ему все подчинённые должны завидовать...
- А они потом его жене расскажут…
- Что расскажут? Что он на соседских девушек смотрит два с половиной раза в день? И вообще – он зачем приехал? Отдыхать, лечиться. Вот и пусть лечится, а не заводит невразумительные отношения с невразумительными девицами…
Я сердито выкопала из пляжной сумки часы, 12.40.
Князя не было. Арсений Николаевич соблюдал режим. В море были медузы. День был решительно пропащий.
- Пойду за миндалём, - объявила я, хватая с горячей гальки свой синий сарафан.
Очередь за миндалём аккуратно обвивала торговую площадь, огибала круглую афишную тумбу и терялась в тени каких-то платанов. Я встала под платаны. Миндаль был вовсе не позарез мне нужен. Мне нужна была иллюзия деятельности и необходимости, чтобы хоть как-то справиться с душевными ранами. А я здесь обязана была с ними справиться. Чтобы вернуться домой излечённой, независимой и свободной.
Я должна была, вернувшись, пройти по улице гордо, сощуриться и небрежно кинуть «привет» – осенив ресницами, блестящими глазами, высветленными волосами, загорелыми конечностями и подолом нового сарафана. И пусть, пусть удивлённо провожает глазами, пусть останавливается, глядя вослед, пусть, нахмурившись, думает, кого он потерял, пусть, пусть…
Вообще-то, это я так хорохорилась здесь и сейчас, вдалеке от всего случившегося. Старалась представить ситуацию пустяковой и незначительной, а себя - ироничной и насмешливой. На самом же деле, сердце моё было разбито, а сама я полгода не вылезала из депрессии, и в мае даже попала в больницу с анемией. И Милка, которой осточертело видеть меня в таком состоянии, списалась со своими здешними родственниками, сама заказала билеты на самолёт, практически сама попихала мои вещи в мой белый чемодан, схватила меня за шиворот и почти насильно привезла сюда.
По Милкиному плану я должна была нацеплять тут на себя вагон положительных эмоций, растворить свои печали, забыть проклятый образ и воскреснуть для новой жизни.
Положительные эмоции пока что не собирались грузиться в вагоны. Зато отрицательные бегали за мной, как привязанные. Но Милка упорно и непоколебимо надеялась на целительную силу жизни у моря. И меня убедила, что надо надеяться.
И я изо всех сил старалась верить.
продолжение http://www.proza.ru/2016/08/16/99