Со стороны всё выглядело так, будто моя жизнь идёт своим чередом без особых изменений. Август близился к концу, но летняя удушающая жара никак не желала сменяться сладкой прохладой ранней осени. Папа всё так же заваривал по утрам слабый чай и ждал, пока мы с сестрой появимся на кухне. Вера подкладывала мне новые книги, только приключенческим романам всё чаще предпочитала учебники.
У меня появилась неприятная раздражающая привычка. Всякий раз, глядя на календарь, я считала, сколько дней остаётся до дня рождения Ро. Чем меньше получалась цифра, тем шире внутри меня разрастался комок, давящий на рёбра, лёгкие, горло. Ожидание оказалось для меня страшнее самой казни. Гнетущее безысходное мучительное ожидание, которое будто стало частью меня, не покидая ни на минуту. Я отчаянно стыдилась своих мыслей о том, что мечтаю ускорить время. Раскрутить стрелки часов детским волчком и пережить потерю сестры как можно быстрее. Но дни будто бы назло мне тянулись сродни свежему мёду. Горькому клейкому пропахшему дёгтем мёду.
Я сохранила традицию дожидаться Ро на развилке, вопреки бесконечному молчанию. Мы не разговаривали уже две недели, или даже больше. Иногда я старалась ободрить себя мыслью, что сестра не столько обижена на меня, сколько борется безмолвием со своим горем. Она ограничила общение с родителями до пожеланий доброго утра и ночи. Столкнувшись с соседями, шла, опустив голову. Впрочем, эту часть её поведения я хорошо понимала. Усилия 111 дали свои плоды быстро и обильно. Люди винили Ро в порочной связи с Максом. Видимо, наряду с деторождением, они считали своим общественным долгом продемонстрировать ей своё недовольство, пренебрежение и даже гнев. Историю извратили, перевернули с ног на голову и продолжали передавать из уст в уста, искажая факты всё сильнее. Теперь соседями предполагалось, что Ро соблазнила порядочного семьянина и, притворившись беременной, уговорила направить документы в Ревизионную коллегию. Тот факт, что не подтвердилось отцовство, словно нарочно умалчивался или же объяснялся медицинской ошибкой. Людям нравилась придуманная ими самими версия, и правда уже никого не интересовала. Хотя, наверно, мне бы никогда не хватило смелости выйти утром из подъезда и рассказать разъяренной толпе, как всё было на самом деле. Виола единственная пыталась защитить Ро. И каждый раз, едва её высокий дрожащий голос звучал в стенах подъезда, отсекая сплетни мечом из простых и правильных слов, моё тело покрывалось мурашками.
Я заметила фигурку Ро ещё издали. Её походка, осанка, движения изменились до неузнаваемости. Теперь она перемещалась, низко опустив голову, маленькими быстрыми шагами. Эта сломанная девушка не имела ничего общего с моей уверенной в себе, красивой сестрой. Моё внимание привлекла группа людей. Шесть человек стремительно догоняли Ро и, кажется, даже окликнули её, но она не обернулась. Лишь продолжила спускаться с холма. Нас разделяла пара сотен метров, но даже через это расстояние я ощутила враждебность.
Я перешла на бег, когда девушки (теперь я не сомневалась, что вижу женские фигуры) уже обступили сестру плотным кольцом. Каждая выкрикивала что-то на свой манер. В руках одной из них, самой рослой и широкоплечей, я различила очертания палки. За спинами разъяренных работниц завода, а я была уверена в том, что трудились они именно в одном из корпусов на холме, разглядеть Ро с моей точки обзора оказалось невозможно.
Моё дыхание быстро сбилось. Уборка явно не давала мне достаточной физической подготовки и выносливости для пробега в гору. Я активно работала локтями. Чёлка пропиталась выступившим потом и прилипла ко лбу. Задыхаясь, с трудом заставляя себя отталкиваться напряженными ногами от земли, я все-таки сокращала дистанцию между собой и живым кольцом. Теперь реплики девушек были очень хорошо различимы. Они кричали, перебивая друг друга, оставляя Ро всё меньше места внутри круга.
- Неудачница, может, и с моим мужем попробуешь замутить?
- Приставать к чужим мужчинам – всё, на что ты способна?
- Ты сдохнешь с позором!
- Найди своего, а чужих не тронь!
Моё сердце колотилось где-то в горле, когда я взобралась на холм, поравнявшись с девушками. Ро стояла, скрестив руки на груди, и смотрела поочередно в лица своих обидчиков. Она всё ещё хранила молчание, но на губах её играла странная улыбка. Меня поразило, что сестра совершенно не выглядела испуганной. Широкоплечая замахнулась палкой в попытке ударить Ро по спине, но я набросилась на неё и повалила на землю. К моей удаче, юные воительницы не заметили меня, поглощенные нападением на свою жертву. Девушка определенно была крепче меня и, проявив слабость всего на мгновение, дала мне отпор, кольнув локтем под рёбра. Я и без того запыхалась, но теперь почувствовала себя выброшенной из воды рыбой, бессильно открывающей рот в попытке побороть приступ удушья.
- Отстаньте от неё, - просипела я, с трудом поднимаясь с колен, но другая девушка, хрупкая и тоненькая с виду, ударила меня ногой. Я снова оказалась на земле.
- Это же её сестричка собственной персоной. Это она крутит шашни с твоим Эриком, - нежно протянула девушка с толстой тёмной косой, перекинутой через плечо.
- Не смей даже думать о нём, - прошипела блондинка, на вид самая старшая из нападающих, и наступила мне на живот.
- Не смей даже пальцем к ней прикасаться, - Ро грубо оттолкнула ту, которой по логике подруг принадлежал Эрик, и, схватив меня за шиворот, резко поставила на ноги. – Иди домой, 613.
- Никуда я без тебя не пойду, - прошептала я, пытаясь отдышаться.
- Давайте проучим этих любительниц чужих мужчин, - обладательница палки вновь замахнулась и с силой ударила Ро по спине. Она не успела увернуться и, с трудом подавив стон, упала на траву, сжавшись в комок. Зарычав от бессилия, я кинулась к сестре, но кто-то схватил меня за локти, больно стянув руки за спиной.
- В начале разберемся со старшей, а младшая пусть посмотрит. Может, извлечет урок для себя, - холодно вынесла вердикт блондинка, размахнувшись и впечатав ногу в тяжелом ботинке в поясницу Ро. Сестра вскрикнула от боли и попыталась подняться, но последовал новый удар. И ещё один. И ещё. Лица девушек исказили гримасы ярости и гнева. Я кричала что-то бессвязное, пыталась вырваться, размахивала ногами, извивалась, но всё было безрезультатно.
- Это и так неимоверно сложно, - рычала брюнетка, избивая Ро ногами, - найти парня, убедить его жениться. Так ещё такие, как ты, лезут во все щели.
- Перестаньте! - завизжала я, и собственный крик показался мне оглушительным. Совершив ещё один рывок, я каким-то чудом выскользнула из крепких рук своей мучительницы и упала возле Ро. Она лежала с закрытыми глазами и тихо стонала, больше не пытаясь подняться. Запах травы вдруг показался мне резким, опьяняющим. Запах сухой горькой августовской травы, которая окружала нас бледно-зеленым морем.
- Что здесь происходит? – я услышала громкий командный мужской голос, и с трудом подняла голову, пытаясь разглядеть, кто же, наконец, вмешался в этот женский самосуд. Макс Ман с силой оттолкнул девушек, сгрудившихся вокруг нас с сестрой. За его спиной стояли ещё двое мужчин. Их лица вытянулись от удивления и будто даже страха. Они смотрели на своих коллег, соседей, знакомых так, будто видели их впервые.
- Вы что творите?! – закричал один из мужчин, отнимая у широкоплечей палку и отшвыривая в сторону.
- 840, ты в порядке? – спросил второй мужчина, оттаскивая от нас застывших в оцепенении девушек. Ро что-то неразборчиво пробормотала.
- Пошли вон отсюда! – заорал Макс, и в голосе его было столько боли и отчаяния, что к моему саднящему горлу подкатил тяжелый комок. Перешептываясь и бросая на мужчин испуганные взгляды, девушки отвернулись и двинулись вниз по тропе. Даже не оглянувшись на оставшуюся лежать на земле Ро.
- Девочка, ты как? Всё нормально? – один из мужчин подхватил меня и поставил на ноги, внимательно оглядывая лицо. Он был ровесником моего отца или чуть старше. Седой, коренастый, с испещренным глубокими морщинами лбом. – Жива? Голова цела?
- Да, - прошептала я. Язык меня плохо слушался не то от боли, не то от пережитого стресса, который всё ещё отдавался во мне бешено колотящимся сердцем.
- Это младшая дочка Дана, - подсказал второй мужчина и зло сплюнул на землю. – Вот ведь паскуды. Шестеро на двоих.
- Макс, это твои соседи? – уточнил тот, что всё ещё поддерживал меня за плечи.
- Да.
- Ты сможешь отвести их домой или вас проводить?
- Всё нормально, ребята. Спасибо. Я сам справлюсь. 613, ты можешь идти? – Макс посмотрел на меня с тревогой. Сам он сидел на коленях возле Ро, положив ладонь ей на плечо.
- Да, - слабо кивнула я. Мужчины, сочувственно покачав головой, направились в сторону развилки. Должно быть, они жили в одном из домов за рекой. Какое-то время я слышала, как они переговариваются между собой, обсуждая агрессивное поведение юных девушек.
- Ро, маленькая моя, ты можешь встать? – прошептал Макс, бережно проводя ладонью по её пыльной, перепачканной кровью щеке. Сцена драки, точнее, избиения слабой лежащей Ро затиралась в моей голове, точно старая кинолента, и я не могла вспомнить, приходились ли пинки и удары на её лицо. Он нервно смахнул со лба волосы, потёр висок и огляделся по сторонам, будто жалея, что отпустил своих коллег.
- Я помогу, - с трудом выдавила я из себя и подошла к ним ближе.
- Я сама, - вымолвила Ро, и голос её показался мне шелестом. Она с трудом оперлась на локоть и попыталась подняться, но Макс опередил её, подхватив на руки, точно крошечного невесомого ребенка. Так она в его руках и выглядела – маленькой, хрупкой, беззащитной.
- Бедная моя девочка, - еле слышно бормотал Макс, осторожно продвигаясь шаг за шагом вниз по холму. Вечер выдался безлюдный. Не то все задерживались на заводе, не то наоборот успели оказаться в крошечных кухнях и пили бледный чай, поглядывая в окна.
Голова Ро безвольно повисла, коса растрепалась, расплелась и пышные волосы пшеничным шёлком развевались на лёгком ветру. Мне показалось, что сестра потеряла сознание, но Макс продолжал идти медленно и даже будто бы гордо. Он продвигался вперёд, словно в руках его была не избитая девушка, а знамя победы.
Около подъезда мы столкнулись с кем-то из соседей. Никто не задал ни единого вопроса. Все провожали нас долгими тяжёлыми взглядами. Мне в спину ударился чей-то шёпот, но я не разобрала ни слова. В ушах шумело. Голова была тяжёлой, словно я заболела гриппом или чем-то подобным. Макс безмолвно поднимался по лестнице, и его шаги гулким эхом разносились по подъезду. Словно метроном отсчитывал минуты, которые Ро осталось провести в этом доме. Я добралась до двери соты первой и, что есть силы, замолотила по сухой, выкрашенной серой краской деревяшке. В проёме показалось встревоженное лицо папы. Он молча пропустил Макса внутрь, указав рукой в сторону кухни. В коридор выбежала мама, вытирая руки стареньким полотенцем. Может быть, тусклое освещение сделало своё дело. Может быть, она действительно побледнела, увидев израненную старшую дочь.
Ман опустил Ро на кровать за ширмой. Нежно, точно в замедленной съёмке. Едва её голова коснулась подушки, сестра слабо застонала и приоткрыла глаза, сощурившись от света лампы. Теперь я могла разглядеть кровоточащую ссадину у неё на лбу и наливающийся бордовым синяк на скуле. Комбинезон был перепачкан в грязи, а на плече зияла рваная дыра. Кто-то дёрнул её за руку, и непрочная ткань разошлась, обнажая бледную кожу.
- Если что-то понадобится, приходи, - Макс посмотрел мне в глаза и тут же отвёл взгляд. Судорожно выдохнув, он, не прощаясь, вышел в коридор и скрылся за дверью.
- Трина, что случилось? – тихо спросил папа. Мама задёрнула ширму и стянула с сестры комбинезон, бросив его на пол. Я бережно подняла груду испачканной ткани и прижала к себе, вдыхая запах пыли.
- Девушки с завода напали на неё. Если бы не Макс и двое его знакомых, - я прикусила нижнюю губу и опустила голову, чтобы папа не заметил, как мои глаза наполняются слезами. Там, на холме, я не успела почувствовать страх во всей его животной мощи. Я кричала, вырывалась, билась, но не боялась. Будто мою душу выдернули из тела и швырнули куда-то к развилке, оставив лишь чувствующую боль оболочку. Сейчас же, стоя в нашей кухне, ощущая на себе тревожный папин взгляд, я поняла, насколько плохо всё могло закончиться для нас обеих. Впрочем, для Ро варианта хорошего исхода всё равно не существовало.
- Потерпи, моя хорошая. Уже не больно. Ты дома. Я с тобой, - приговаривала мама. Наверно, она рассматривала повреждения, анализировала цепким опытным взглядом степень серьезности, угрозу для жизни.
- Принесите аптечку, - попросила мама, и мы с отцом, опережая друг друга, кинулись в ванную комнату. Сколько же раненых людей способна пропустить через себя наша кухня, - думала я, смачивая прохладной водой полотенца.
- Ты знаешь этих девушек? – спросил меня папа, когда мы доставили маме весь необходимый инвентарь и исступленно опустились на табуретки.
- Нет. На вид им всем уже за двадцать. Может быть, кому-то даже за двадцать пять.
- Ты сама не пострадала?
- Думаю, нет.
- У тебя что-нибудь болит?
- Нет, всё в порядке, пап.
- Тогда сходи-ка в душ, милая. А мы с мамой присмотрим за твоей сестрёнкой.
Я неохотно послушалась и прошла в ванную. Встав под тёплые струи воды, глядя, как утекает мне под ноги грязь, я думала о том, какую ужасную цепочку запустила неосторожно брошенная мной просьба. Мне вспоминались лица нападавших, и я не могла уложить в голове, как наши ровесницы, девушки из той же касты сплотились против мнимой угрозы. Почему они сочли своим врагом мою сестру? Мою добрую честную справедливую Ро? Почему её, а не систему, которая загоняла их в эти нечеловеческие условия? Не систему, которая заставляла брать палку и силой выколачивать своё право на верность избранного мужчины? Я с ожесточением тёрла кожу мочалкой, будто хотела избавиться от жгучего стыда и чувства вины. Я хотела забыть отчаяние в глазах Макса. То, с каким трепетом он нёс мою сестру на руках. Так переносят счастливую молодую невесту через порог нового дома.
Натянув старую длинную футболку, изношенную достаточно, чтобы тонкая ткань прохудилась и покрылась прорехами, я вернулась на кухню. Папа выставил на стол тарелку с двумя картофелинами и кивнул мне, чтобы я поужинала. Над едой клубился уютный пар, пахло теплом и домом, но моё горло отказывалось пропускать через себя что-то, кроме влажного августовского воздуха. Я неохотно ковыряла вилкой картошку и поглядывала на ширму, ожидая от мамы новостей.
- Всё нормально. Переломов нет, зашивать ничего не нужно. Сильные ушибы и ссадины.
- Как она пойдёт завтра на работу? – спросила я.
- В твёрдом намерении показать идиоткам, что бьют они как девчонки, - слабо откликнулась Ро.
- Моя девочка, - улыбнулся папа.
- Ро, детка, сейчас тебе нужен сон. Я смазала твои синяки гелем и обработала царапины. Тело завтра будет ныть, поэтому утром я дам тебе таблетку обезболивающего. Сильного. Должно хватить до вечера.
- Спасибо, мам, - прошептала Ро.
- Давай, моё солнышко, я помогу тебе добраться до постели, - мама отдернула ширму, и замотанная в простынку Ро, опираясь на её плечо, двинулась в сторону нашей спальни. Проходя мимо меня, она улыбнулась уголком губ.
- Дурашка моя, обещай, что больше никогда не будешь ввязываться в драки, - с трудом выговорила сестра уже из коридора. Я последовала за ней, бросив остывающую картошку на столе. За моей спиной папа накрыл тарелку крышкой с лёгким звоном.
Когда родители погасили свет в нашей спальне, словно мы снова вернулись в детство, я выбралась из-под одеяла и уселась к Ро на кровать. Предельно аккуратно, чтобы не причинить ей боль резким движением. В темноте я разглядела, что сестра смотрит на меня, чуть приподнявшись на подушке.
- Я тебя простила, - шепотом опередила она мой вопрос. – Я понимаю, ты хотела как лучше.
- Слушай, Ро, я не знала, что так получится. Я даже не знала, что Виолу могли казнить, а ребенка отправить в питомник. Я пожаловала Вере, а она решила развить бурную деятельность. Нет, знаешь, я понимала, наверно, что ничего хорошего из этого не выйдет. Но я просто не могла сидеть, сложа руки.
- Должно быть, ты и впрямь очень дорога Вере, - помолчав, вымолвила сестра.
- Прости меня. Если бы я только знала, что сделаю ещё хуже.
- Никогда не угадаешь, что к лучшему, а что нет. Не приди к Манам Ревизионная коллегия, я бы не узнала, что Виола такой человек. Наверняка ей пришлось проявить не дюжую отвагу, чтобы прийти ко мне в поисках правды. И то, что теперь она меня защищает…, - Ро осеклась, притихла, болезненно откашлялась, - мне горько и хорошо от этого. Она добрая девушка, а Макс заслуживает прожить жизнь рядом с добрым человеком.
- Я убью завтра 111. Поднимусь наверх и буду водить её лицом по ступеням, пока не сотру это надменное выражение.
- Даже не вздумай. Ты что, хочешь уподобиться этим доблестным амазонкам, что сегодня махали палкой на холме? Сила – это не метод. Не твой метод, Трина. Посмотри, наша каста и так подвергается насилию. Нравственному, моральному, да и физическому тоже. Мы не должны помогать системе уничтожить друг друга. Жаль, что не все это понимают.
- Но она, наверняка, будет завтра болтать всякие гадости.
- И пусть. Она делает это уже много лет. Гидроэлектростанция шумит, но ты же не пойдёшь взрывать её, из-за того, что шум мешает спать? Папа храпит, но ты же не душишь его во сне подушкой. 111 всех оскорбляет. Но это не значит, что нужно её избить. Когда-нибудь она поймёт, что не права. А может быть, и нет. Но это исключительно её проблемы. Кстати, что у тебя с её братом?
- С Эриком? Мы вроде как вместе, - неуверенно ответила я.
- Вроде как? – через темноту я ощутила, как сестра вскидывает тонкие брови.
- Он сказал, что я ему нравлюсь. Теперь мы часто гуляем вместе. Разговариваем.
- Боже, сестренка. Это же потрясающе. Скажи, что он тебе нравится.
- Наверно. А как это понять?
- Хороший вопрос. У каждого на него свой ответ. Нет единого ппринципа симпатии. Для кого-то это ревность, для кого-то страсть, для кого-то уважение, для кого-то интерес. Иногда всё сразу.
- А что я должна чувствовать?
- А что ты хочешь почувствовать?
- Даже не знаю. В книгах пишут о каких-то физических реакциях. Мурашки, приятные ощущения в животе.
- Ты хочешь его сейчас увидеть?
- Да.
- Тебе нравится, когда он дотрагивается до тебя? Целует тебя? Обнимает? Тебе не хочется отстраниться?
- Он не дотрагивается до меня. Мы просто общаемся. Каждый раз, когда он пытается меня обнять, его будто что-то останавливает. Он просто смотрит на меня и улыбается.
- Ты хочешь, чтобы он тебя обнял?
- Пожалуй, да.
- Продолжай ходить с ним гулять, Трина. Чем больше вы будете проводить времени вместе, тем крепче станет привязанность. Ты перестанешь оценивать его внешность, черты характера. Он станет для тебя цельным привычным образом.
- А что потом?
- А потом всё будет хорошо.
- Ты скучаешь по Максу?
- Каждый день.
- Мне кажется, он тоже по тебе скучает.
- Не надо, Трина.
- Прости.
- Давай ложиться спать?
- Да, конечно. Прости. Тебе нужно отдыхать.
- Тебе тоже. Потому что завтра я не позволю тебе рассиживаться на постели старшей сестры. Ты пойдёшь на свидание с Эриком, а утром расскажешь мне все подробности.
- Да, конечно, - ответила я сдавленным голосом. Я знала Ро, знала её привычки, характер, пристрастия. Но сестра всё равно оставалась для меня загадкой. Особенно эти неиссякаемые внутренние резервы, из которых она половником черпала силу духа, о которой мне оставалось только мечтать.
После вечернего происшествия, оставившего на теле Ро дюжину синяков и ссадин, папа не отходил от неё ни на шаг. Он провожал её до цеха и встречал из цеха, запрещая возвращаться домой в одиночестве. Его неусыпная бдительность меня успокаивала. Я точно знала, что пока папа рядом с сестрой, никто не осмелится приблизиться к ней ближе, чем на расстояние вытянутой руки. Мою безопасность взял на себя Эрик. Сосед клятвенно пообещал мне, что блондинка с завода всего лишь заигрывала с ним, но поводов думать, что симпатия взаимна, он ей не давал. Каждое утро Эрик следовал со мной на станцию, каждый вечер встречал со станции. В те дни, когда ему приходилось задерживаться за станком, на перроне меня ожидали его друзья, чтобы составить компанию по дороге домой.
Выпрыгнув из вагона, я подбежала к нему. Эрик держал в руках пышный букет полевых цветов. Цикорий и пижма сплетались в яркую сине-желтую шапку. Он с улыбкой протянул мне свою добычу, и я втянула терпкий осенний запах, уткнувшись лицом в лепестки. Эрик протянул руку и погладил меня по волосам, а я, опустив стиснутый в ладони букет, неожиданно для себя прижалась к нему. Парень коснулся губами моей макушки. Разница в росте позволяла ему подобные отеческие жесты.
- Спасибо, - выдохнула я. Он часто приносил цветы, но мне по-прежнему доставлял радость вид Эрика с букетом в конце перрона.
- Ты сегодня радостная, - довольно отметил он.
- Сегодня произошло кое-что. Парень Веры попросил у меня прощения за то, что наговорил гадостей в тот раз. Конечно, я не уверена, что он сделал это от чистого сердца и действительно чувствовал себя виноватым. Но этот жест, понимаешь, это же ради Веры. Думаю, она много значит для него.
- Может быть, мне поговорить с этим её парнем? Чтобы больше не хамил моей девушке? – с улыбкой поиграл бровями Эрик и притянул меня к себе.
- Только если вы обсудите футбольный матч или новую модель машины. Чтобы потом мы могли ходить на двойные свидания, - рассмеялась я.
- Обязательно. Как только получу высшее образование, сразу займусь налаживанием отношений с этим парнем, - деланно серьёзно ответил Эрик, и мы снова дали волю смеху. – Ты как сегодня? Настроена погулять или спать хочешь?
- Пожалуй, прогулка входит в мои сегодняшние планы.
- В таком случае, принцесса, позвольте отвести вас в дремучий лес и спасти от дракона.
- Только если дракон при этом не пострадает. Я за гуманное отношение к животным.
- Как изволите.
Мы прошли развилку, миновали несколько холмов, прогулялись вдоль реки и вошли в лес. К этому времени работники завода в большинстве своём уже разбрелись по домам. Тишину пронизывал птичий клекот и шорох листвы, местами уже тронутой бледным осенним золотом. Устилающий землю мох делал наши шаги практически бесшумными, и мы двигались все дальше, углубляясь в темную чащу. Здесь мутный свет луны едва пробивался через густые кроны, ложась на деревья и кусты причудливыми фигурами. Эрик давал мне шуточный отчет по прошедшему рабочему дню, когда в отдалении я услышала грубые голоса.
Мой спутник тоже уловил чье-то присутствие в нескольких десятках метров от нас и приложил к губам палец. Его мягкий расслабленный взгляд исчез. Теперь парень тревожно всматривался вдаль. Заметив пышный куст, он чуть подтолкнул меня в спину, призывая спрятаться. Я послушно опустилась на колени, укрываясь в пышной листве. Он последовал моему примеру, и успокаивающе сжал мои пальцы в своей ладони.
- Куда он делся? – мужской ворчливый голос прозвучал совсем рядом, и я почувствовала, как под комбинезоном по моей спине бежит струйка холодного пота.
- Ищи лучше. Он не мог далеко уйти. Затаился где-нибудь, - вторил второй голос, сухой и сиплый. Зазвучало неприятное шипение, и я поняла, что в руках у кого-то из мужчин была работающая рация.
- Двадцать шестой, двигайтесь дальше на юго-восток, - проскрипела рация, и мужчины, не сговариваясь, направились в сторону реки. Только когда их шаги стихли, а лучи фонариков перестали скользить по траве и деревьям, я почувствовала, как сильно сжимал мои пальцы Эрик. Мы ничего не нарушали, находясь в этом лесу в столь поздний час. Но столкновения с полицией редко приносили служащим что-то кроме неприятностей.
Я облизнула пересохшие губы, и первая поднялась с колен, оглядываясь по сторонам. Эрик встал следом за мной и, не отпуская моей руки, безмолвно указал на заросшую тропу, призывая начать двигаться в сторону дома под защитой сломанных от собственной тяжести или ударов молнии деревьев.
В этот момент с широкого дуба ловко и быстро спустился человек. Он оказался точно перед нами и замер на долю секунды, разглядывая Эрика огромными испуганными глазами. Это был мальчишка не старше двенадцати лет, чумазый, растрепанный, тощий. Комбинезон болтался на нём, точно на палке. Узловатые голые руки беззащитно торчали из рукавов, и, сощурившись, я смогла разглядеть, что сгибы локтей заклеены пластырями.
Подросток нервно дернулся, словно не решив, карабкаться ему обратно на дерево или бежать сломя голову? Его зрачки дрожали, взгляд скользил от меня к Эрику и обратно. Мы ошарашено изучали друг друга несколько секунд, а потом он разомкнул тонкие сухие губы и прошептал:
- Помогите.