Мы какое-то время молча шли по коридорам дворца. Я никак не могла ответить Есении. В моей голове перемешалось всё, что мне стало известно, и я пыталась каким-то образом разложить все новости по полочкам.
За один день я узнала слишком много, и слишком многое могло после этого измениться. В какой-то момент я просто отключилась, целиком погрузившись в собственные мысли. Я перестала любоваться роскошным убранством дворца времён года, перестала слушать, что говорила мне Есения. Моё «хранилище информации» было переполнено и требовало «разгрузки»…
Мои родители – вовсе не мои родители. О таком я даже не задумывалась, буквально вчера я бы не поверила, если бы кто-то попытался мне об этом сказать. Далее. В отличие от меня, мама и папа, оказывается, знали, что я им не родная. Вопрос: почему мне об этом никто из них не сказал? Наверное, это запрещено законами королевства времён года… Странно всё это, очень странно…
Самое интересное, что, идя по дворцу, я предположить не могла, что будет завтра. Новость о том, что я наследница трона времён года, буквально разделила мою жизнь на «до» и «после» и, приняв «после», я должна была навсегда расстаться с «до». А что значило расстаться? Покинуть дом, где я выросла, забыть родителей, распрощаться со школой, с «музыкалкой», с одноклассниками, с Анной Аркадьевной… Забросить подготовку к балу, бросить учёбу и вообще лишиться всего, без чего я себя не представляла. Променять свою нынешнюю жизнь на будущее (и неизвестно, светлое ли) в качестве одной из четырёх правительниц неизвестного никому королевства – в качестве Осени…
– Я понимаю, что тебе нужно всё обдумать… – нерешительно начала моя новоиспечённая мама. – Но я всё же должна задать тебе один вопрос. Ты готова остаться здесь?
Я молча подняла голову, посмотрев в глаза осени. Она правда понимала, что мне тяжело будет ответить, но. тем не менее, действительно была обязана спросить меня о том, что пока даже не улеглось в голове у нас обеих.
– Есения… Мама… Я не знаю, как к вам обращаться, но я не могу ответить на этот вопрос. Что будет, если я останусь? Меня коронуют? Я же совсем ничего не знаю о вашем королевстве…
– Ну нет, дорогая, тебя не сразу коронуют, не волнуйся. Тебя подготовят к этому, обучат манерам, познакомят с твоими подданными, с приближёнными… Ты обязательно изучишь законы своего королевства… Я думаю, ты понимаешь, что лучше принять решение как можно раньше, чтобы не терять времени.
– Я понимаю, но… я не могу бросить всё в один миг. У меня школа, музыка, друзья… Скоро у нас осенний бал, и если я исчезну, то подведу не только свой класс, но и всю школу. Мне нельзя пока оставаться здесь.
– Хорошо. Я даю тебе неделю. Ты всё взвесишь, всё обдумаешь, закончишь какие-то свои дела. А потом я вновь заберу тебя. Согласна?
– Согласна, – выдавила я, сомневаясь, что всё делаю правильно.
– Ну и отлично, – улыбнулась Есения. – Думаю, сейчас тебе нужно побыть одной. Ты можешь выйти в сад около дворца, побродить, полюбоваться, свыкнуться с мыслью, что скоро обоснуешься здесь. А потом спустись по лестнице. Ты увидишь её и ни с чем не перепутаешь. Она приведёт тебя туда, откуда ты перенеслась во дворец… До встречи, Женя!
– До встречи… – я проводила взглядом королеву, которую пока не решалась называть мамой.
Есения была очень красива. Несмотря на то, что я, по правде говоря, не замечала никого и ничего, ею я не уставала любоваться. Невозможно было не обратить внимание на её походку, на осанку, на манеру говорить и на утончённые, поистине королевские черты лица. О роскошном наряде не стоит и говорить, в другой одежде её трудно было представить…
Я смотрела королеве вслед. пока она совсем не скрылась из виду, зайдя во дворец.
Я осталась одна. Совсем одна. Людей в саду не было. но впрочем, я даже была рада этому. Мне хотелось всё. как следует, обдумать, свыкнуться с мыслью, что я, оказывается, королевских кровей, и одновременно разогнать эти мысли и просто отдохнуть от всей эмоций и потрясений, буквально «накрывших» меня в мой шестнадцатый день рождения.
Я гуляла по королевскому саду и любовалась интересно высаженными растениями. Напротив дворца находилась круглая клумба. условно разделённая на четыре сектора, каждый из которых символизировал одно из времён года. В одной четверти клумба красовался рыжий кленовый лист, «нарисованный» бархатцами, в другой – снежинка из голубых цветочков ифейона, в третьей – «ромашка» из неизвестных мне жёлтых и белых цветов, а в четвёртой – молодой лист из сочно зелёного, мясистого суккулента. названия которого я тоже не знала. «Окружали» дворец золотистые клёны. Судя по всему, именно они и определяли (а точнее, показывали), кто правит в то или иное время. Сейчас они своей рыжей листвой «выдавали» Осень, в зимнее время примеряли снежные шапочки, весной «наряжались» в кружево из почек, а летом радовали глаз яркой зеленью.
Этот сад был, как мне показалось, универсальным – подходил для каждой из четырёх правительниц…
Я гуляла, любовалась растениями, но, в то же время, как будто бы ничего не видела и не слышала. Мне уже начинало казаться, что не было никакой записки в кольце,. что не разговаривала я с Есенией, что никакая я не наследница, но, что бы мне ни думалось, я всё же стояла рядом с дворцом, который мне якобы «пригрезился». Всё было по-настоящему, и от этого становилось жутко и интересно одновременно.
Как это – править Землёй, отвечая за погоду? Что нужно уметь, чему научиться и какие знания я должна была получить, живя шестнадцать лет в обычной семье? Эти вопросы сразу отходили на второй план, как только я вспоминала, что должна лишиться фактически всего. Я должна стать другим человеком. Это очень трудно. Зачем нужно было расти на Земле, в маленьком городке, с родителями, которые воспитывали меня, как простого человека, а не как наследницу трона времён года? Я ничего не понимала. Хотя, мне пока ещё ничего толком и не объясняли. Просто поставили перед фактом…
Нужно обязательно поговорить с мамой и папой, с моими земными родителями. Есения уверяет, что они в курсе всего… Наверное, они смогут хоть как-то помочь мне разобраться во всё…
Я отправилась на поиски лестницы, о которой говорила Осень. Обойдя весь сад, я ничего не обнаружила. «Ты увидишь»… Но я не видела. Не было даже чего-то, с чем эту лестницу можно было перепутать… Я не знала, что делать. Просто шла, куда глаза глядят, и, как ни странно, увидела-таки белую лестницу, ведущую куда-то вниз. Я неуверенно шагнула на ступеньку. Лестница оказалась довольно устойчивой и, откуда ни возьмись, появились бронзового цвета перила. Я медленно начала спускаться. Внизу не было видно ничего (я вообще не понимала, где нахожусь), но меня это практически не волновало. Казалось, что я погружаюсь в транс или просто засыпаю, и всё, что происходило во время пути, в памяти почему-то никак не откладывалось.
Я очнулась, когда поняла, что сижу на скамейке недалеко от старого фонтана, держа в руках школьную сумку. Вокруг по-прежнему не было людей. Белок, как ни странно, тоже. Я была одна. Снова одна…
***
Я не помню, как дошла до дома. Было ощущение, что мои ноги действовали отдельно от головы, загруженной самыми разными мыслями. Я пыталась придумать, как начать разговор, как сказать, где я сегодня побывала, но, как всегда бывает в такие моменты, моё красноречие крепко уснуло…
На кухне меня ждали мама, папа и бабушка. К моему приходу они украсили квартиру воздушными шарами, мама с бабушкой испекли торт. На столе красовалась ярко упакованная коробка – подарок. На мгновение я усомнилась, что родственники действительно знают о моих «приключениях».
– Женечка! – радостно воскликнула мама, когда я вошла в кухню.
– С днём рож-де-ния! – хором поздравили меня родственники.
– Спасибо, – проговорила я, немного смутившись.
– Подожди, – улыбнулся папа. – Благодарить нас пока рано. Ты ведь ещё не знаешь, что здесь.
Папа протянул мне коробку с подарком. Я хотела дать понять всем, что я очень рада, и что мне безумно интересно, что «прячется» в яркой упаковке, но выражение недоумения не сходило с моего лица. Я начинала колебаться: стоит ли рассказывать всё родителям?
а в коробке оказался микрофон. Я давно мечтала о нём. Это ведь очень удобно – иметь собственный микрофон. Можно репетировать дома, когда позволяет время, брать его на разные концерты – «выступать со своим инструментом», так сказать. Я была очень довольна подарком, но эту радость то и дело сменяла грусть: понадобится ли он мне в моей новой жизни, и будет ли она вообще, эта новая жизнь?
– Ну всё, садись за стол, будем ужинать, – сказала мама, когда я поблагодарила родителей и бабушку за подарок. – Мы тебя заждались. Где ты была так долго? Неужели Анна Аркадьевна столько времени с тобой занималась?
Собравшись с мыслями, я всё рассказала родственникам, постаравшись не упустить ни одной детали. Лица мамы и папы стали серьёзно-задумчивыми, а бабушка с недоумением ждала, как они отреагируют.
– А я совсем забыла, что это должно было произойти именно сегодня… – вздохнула мама. – Как-то быстро…
– Я тоже забыл, – заговорил папа. – Я вообще стал считать её своей дочерью.
– То есть, вы всё-таки знали об этом? – спросила я.
– Конечно знали. Но со временем встреча с Осенью осталась далеко-далеко, и почти исчезла из памяти.
– И как же мне теперь поступить? – спросила я, надеясь, что родители подскажут мне.
– Это твой выбор, – развела руками мама. – Мы никак не можем на него повлиять.
– Но вам ведь небезразлично, останусь я здесь или нет?
– Естественно небезразлично, – уверил меня папа. – Но что мы можем сделать, если это твоя обязанность?
– Обязанность?
– Конечно, – мама улыбнулась. – Это было твоей обязанностью даже тогда, когда ты ещё не знала, кто ты, и даже до того, как ты родилась. Это твоя судьба, и неделю тебе дали на прощание. Есения просто позволила тебе свыкнуться с этой мыслью и настроиться на кардинальные перемены. Она не допускает и варианта, что ты выберешь Землю. Ты – её наследница, и это должно быть главным для тебя.
Я замолчала. Мамина речь заставила что-то внутри меня вздрогнуть и придала мне решительности. Она права: я должна быть той, кем родилась, и если нужно – измениться. Придётся всё же покинуть родной городок, родную семью и родные школы, но так, чтобы никого не подвести и не расстроить. Я сделаю всё, чтобы наш класс был готов к осеннему балу, сдам зачёт в музыкальной школе, чтобы труды Анны Аркадьевны не оказались напрасными…
На душе посветлело. Даже грусть предстоящей разлуки со всем, что было мне дорого, изменилась и уже не тяготила меня так. как несколько часов назад. Теперь не было неопределённости, я чётко знала, что взойду на трон времён года, как только буду готова к этому. Оставалось лишь продумать «план действий! здесь, на Земле, среди обычных людей.
– Ваше величество, – улыбнулась мама, стараясь не показывать, что тоже переживает. – Чайку не изволите? С медовым тортом нашего с бабушкой производства.
– Изволим, – я устроилась на стуле поудобнее.
Меня охватило странное, неожиданное, но скорее, приятное чувство. Стало легко-легко, радостно, но в то же время немного грустно. Что-то вроде предвкушения ностальгии. Как будто ещё не скучаешь, но знаешь, что будешь скучать и будешь вспоминать. Словно ком подкатывает к горлу от желания улыбаться и от удовольствия… Я ещё ничего подобного не испытывала, но догадывалась, что нового впереди будет ещё много…
***
Стемнело. Вагонетка-ночь увезла меня из десятого октября в одиннадцатое. Наступил первый день моей официальной «частичной дееспособности». Если бы я знала, что для меня откроются такие дороги, когда я достигну шестнадцатилетнего возраста, … Я бы, наверное, боялась его приближения. А может быть, и ждала бы. Неважно. Сейчас уже всё равно ничего не изменишь…
Утро одиннадцатого октября совсем не было похоже на все остальные утра, которые за свою короткую жизнь всё же видела немало. Я не знала, чем оно отличалось, чем было уникально, но всё же что-то изменилось. Наверное, я уже проснулась другим человеком, другой Женей, которая чуточку повзрослела.
Я чувствовала себя не так, как, например, вчера. Я уже понимала, какое мне оказано доверие, насколько изменится моя жизнь через какую-то неделю… Скоро всё будет по-другому.
Я уже не могла общаться с мамой и папой, как раньше. Не от того, что они мне не родные, нет. Просто они теперь относились ко мне по-новому. Я знала, что навсегда останусь для них любимой дочкой, но замечала, что напоминание о моём «титуле» заставляло их вести себя по-другому. Папа гордился мной, стараясь этого не показывать, часто оценивающе смотрел на меня, затем довольно улыбаясь (нетрудно догадаться, что он представлял меня на троне и в золотистой мантии). Мама же нередко вздыхала, глядя на меня, вспоминала, какой я была раньше, и очень не хотела отпускать. Не хотела, но понимала, что должна.
Родителей переполняли эмоции, отчего их трудно было узнать. Моя встреча с Осенью уже много изменила. Однако, эти перемены никак не за-тронули школу. Одноклассники-то точно пока не будут готовиться меня провожать – они ведь ничего не знают о моём предстоящем исчезновении. С ними я смогу пообщаться, как раньше, как всегда… Хотя… Я-то знаю, что проведу с ними последнюю неделю. Ничего, не буду ностальгировать открыто. В конце концов, только с друзьями можно отвлечься от всего и обо всём забыть…
Как всегда, «продумав» всю дорогу, я добрела до школы. Вот где я снова почувствую себя обычной Белкой и, как следует, смогу насладиться своей привычной, земной жизнью…