Тень диалектики/2, или Карнавал воображения
Где же возвращение, все проходим через этот обряд, реже светлый, чаще печальный.
Иногда это может выглядеть так, неожиданно вспоминается давний вопрос, на ужин с шампанским заработал? Рождается ответ, только на шампанское, возможен и такой. После чего следует нечто вроде комментария, лучше бы потратил свои трудовые рубли на ботинки.
2.
В целом, напоминает воображаемый диалог, налицо признаки свободной авторской воли.
На самом деле, вопрос об ужине некогда задавался реально, о чем свидетельствует старый писатель. Для меня это хороший пример соприкосновения службы и быта. А вот ответ, уже мое чистое воображение. Диалога нет, но есть реальность воображения. Что делать с этой реальностью. Вернее, что делать не с воображением, а с помощью воображения? Есть данность, как-то надо ее использовать. С помощью дополнения, воображение – всего лишь инструмент дополнения. Кому удавалось строить замки с чистого листа, но ведь не запретишь игру воображения. Берем нечто реально бывшее, немного забывшееся, скажем, вопрос, дополняем ответом, на выходе? Что может быть на выходе, бывшую некогда реальность заменяет реальность воображения. И эта вторая реальность здесь, в настоящем. Как из первой реальности извлечь вторую, сделать ее реальностью настоящего.
…
Еще раз, трудовые рубли, немного, но как приятно хрустят, потому как новенькие.
Уточните. Как новенькие. Или действительно новенькие. Их всегда почему-то немного, особенно в молодости. Молодость тратит силы, вернее, тратила, на что? Их может хватить на книги, на подарки, даже на посещение театра, стадиона или цирка. Но их не хватит на одежду и обувь. Как же ходить, по служебной надобности в учреждения. По естественной надобности, в столовые. Или в тот же театр, а какая надобность ведет в театр, хотя бы в раздевалку театра. Автор, старый писатель, его юность пришлась на юность власти, подводит итог, жил без быта.
Его личный, или все же типичный, пример?
Человек способен, на что? Выйти за некие пределы. Или мечтать о выходе за пределы, что для этого требуется, немногое, представить себе эти пределы. После чего начать выход, куда? писатель, по молодости, вышел за пределы быта, попросту пренебрегал им. Кто это заметил, никому дела нет. А за какие пределы вышел Владимир Ильич, надежда и опора шестидесятников? В этом и загвоздка, не он вышел, они, опираясь на Ильича, вышли за свои пределы, за свои собственные пределы. Рванули, кто куда, к Ленину, к Марксу, к Ницше, к Фрейду.
…
Старые роли, как старые стены, их помнят постаревшие зрители, но их давно не играют.
Столько лет. Другие правила. Другие лица. Другое поведение. Это те же правила, приспособленные к новой реальности, а как еще можно ощутить новую реальность. Это те же лица, сменившие выражение в знак примирения с новыми правилами, а как еще сохранить себя в этой новой реальности. Это поведение тех же людей, поставленных в рамки новых правил, а как еще уложиться в эти новые правила. Как тут не вспомнить Поэта, наступить на горло, для начала на горло своей песни. Горло еще есть, а песен уже нет. Есть люди, есть правила. Или, есть правила, кто-то должен быть за ними? Людей может и не быть. Однажды выйти на улицу, и понять, старых правил нет, а ты все еще помнишь те правила, ушедшие в небытие. Шаг, еще шаг, первый шаг, второй шаг. Как трудно, оказывается, уложиться в новые правила. Есть мир ложных правил, для бытия в реальности, которой нет. Как легко, оказывается, вместе со старыми правилами шагнуть в небытие. Надо признать? Эти ложные правила столь же действительны, как и реальность, которую они представляли. Реальности нет, но правила реальны, иначе, зачем с ними бороться, да еще столь успешно. Выходит, они не ложны, они признак той реальности, которой уже нет. Ухватившись за правила, можно вытянуть реальность, откуда ее можно вытянуть. Неужели из небытия, ведь там ничего нет, и вытянуть что-либо оттуда невозможно.
Кто будет обращать на них внимание, на эти старые правила,
тем более считаться с ними. Есть новые правила, в них нужно уложиться, как это сделать, просто принуждать. И если однажды новые правила канут в небытие? Зачем нужны правила, чтобы различать эпохи, есть разные эпохи. Отсюда? не поделить ли жизнь на разные эпохи, зачем? чтобы дать им смысл. Не получается смысл для всей длительности. Давая смысл разным эпохам, есть надежда выйти к последнему смыслу. Или к конечному смыслу. Можно ли представить смысл, после которого другого смысла нет, не может быть. Не старайтесь, не нужен. Не пригласить ли вас на ужин, на мой последний ужин. Но случился большой праздник, фестиваль, выходят помолодевшие актеры, представляют старые роли. Видят себя в тех старых ролях. Воскреснуть, им не дано. Но можно воскрешать свои былые удачи. Это все равно, что выйти из небытия. Для них это счастье, для зрителей счастье не меньшее.
…
Диалектика как воскрешение удачи.
Не наступить ли на горло своей удачи? Да, воскрешение удачи возможно, но удача воскрешения исключена.
Либо неизбежность.
Либо невозможность, обычный вопрос, как отличить, скорее, как объединить.
Что здесь? слово лишается строгого смысла, как это принято в философии, дополняется, появляется религиозный оттенок, далее может проступать уже религиозный смысл. Чисто религиозный смысл, чем он отличается от чисто философского смысла, если таковой может быть. Воскрешение, вот последняя точка, или опора религиозного сознания. Далее оно не идет, иначе перестанет быть религиозным сознанием. Старые правила для него привлекательнее правил новых, и оно, это сознание живет старыми правилами. К чему подводит человека его сознание? Среди всех правил есть такое, о котором можно сказать, правило неподвижности. Или исключительности? В этом правиле сходятся идеалы, иллюзии, драма жизни, трагедия существования. Для религиозного сознания – это воскрешение. Все течет, но это правило не меняется. Выходит? Конечный смысл совпадает с правилом неподвижности. Смысл становится своим правилом. Или правило становится смыслом, для себя. Человек молча, укладывается в рамки новых правил, это не мешает его сознанию держаться старых правил. Или вернее, старого правила неподвижности. Что это ему дает? правило неподвижности позволяет менять прочие правила. Если увлечься, можно перенести на людей, с них – на идеи, с идей? Верно, куда можно перенести, знать бы еще, что переносится.
… …
А где последнее основание философии.
Диалектика желает быть такой последней опорой, однажды пожелала. Правило неподвижности для диалектически мыслящего сознания – это развитие, а развитие? конечно, конфликт, для нас – это классовый конфликт. Человек молчит, так молча, легче укладываться в рамки диалектики, это помогает ему утверждать прямо противоположное. Часто одновременно. И делать, в одно и то же время. Как ни странно, но это квалифицируется как цельность. К чему лишение людей, и философии, строгого философского смысла, оно же избавление? Выйти за пределы. Диалектика тоже была попыткой выйти за пределы воскрешения. Так и воскрешение становится попыткой выйти за пределы диалектики. Бесконечность развития. Конечность воскрешения. Остановить. Рваные ботинки. Бесконечные улицы. Медленные трамваи. Последняя мелочь исчезает в бездонной сумке кондуктора. И пеший конец, промокшие ноги напоминают о рваных ботинках. Совсем недавно, эти рваные предметы ушли из памяти, ушли из жизни. И вот, они снова возвращаются. Воскрешение рваных ботинок. Иногда воскрешение, чаще только надежда на воскрешение удачи. Пусть так, даже так, а что тогда есть диктатура, с точки зрения диалектики. Позволю себе сделать предположение, далекая периферия большой истории. Конечно, я опять перевернул исходное соотношение. Это для диктатуры диалектика – далекая окраина большой истории. Так больше похоже на нашу историю. Тогда? диктатура для диалектики – это уже что-то вроде центра, где можно творить историю. Но можно и не творить. И тут нечто неожиданное, диктатура и диалектика меняются местами.
Возможно ли такое?
… … …
Так что такое диалектика?
Память искажает, позволю себе небольшую вольность, это воскрешение удачи.
Конечно, во второй половине жизни. А если такой подход. Поглощать все, что дает жизнь. И тратить сколько можешь. Поглощать, это потребности, потреблять, сколько возможно. А тратить, разве здесь не присутствует потребность? Человек начинается с потребности, эта потребность остается до сих пор, какая это потребность.