Быть или не быть, вот в чем вопрос. Достойно ль
С м и р я т ь с я под ударами судьбы,
Иль надо оказать сопротивленье
И в смертной схватке с целым морем бед
Покончить с ними?
Шекспир. Гамлет
Нужно называть вещи своими именами.
Конфуций
Сначала, видимо, следует привести отрывок, в котором Вы, уважаемый ДП, формулируете Ваше понимание смирения.
Итак:
«Смирение раба божьего - это покорность, готовность стерпеть, принять нечто неприятное, не протестуя,
не стараясь увильнуть.
Другое дело, смирение сына божьего. Для сына божьего смирение - это безупречность, не имеющая
внешнего оправдания <…> Ты любишь джаз? Настоящий джаз с импровизацией, непредсказуемый и живой?
<…> Когда наступает момент настоящего джаза - это чувствуют все. Все участники вдруг начинают
понимать, что будет делать тот партнер и тот, и когда ему самому надо что-то сделать и как. <…>
Они с радостью и счастьем покоряются этому потоку, потому что в нём гармония, превышающая гармонию
каждого. <…> Они безупречны, потому что из кожи лезут, чтобы сделать точно так, как этому духу надо,
потому что только так получится, как надо им самим.
<…> Это и есть истинное смирение, которое не просто не ограничивает, а, наоборот, возвышает мага
до уровня творца, превращая его в со-творца. Понимаешь теперь, что я имею в виду, когда говорю о
необходимости смирить свою силу и понять, что она не твоя, она принадлежит миру!? Сила мага может
быть использована только в соответствии с намерением мира, а никак не своим»
* * * * * * * * * * * * * * *
Теперь можно высказать и свои, пока что сырые и сумбурные, соображения на этот счет.
Мне кажется, что по с у т и, по мироощущениям, мы являемся единомышленниками (или единочувствующими?)
Разногласия, если они есть, относятся, скорее, к словоупотреблению. Можно, конечно, называть смирением безупречность, но, на мой взгляд, это некоторое насилие над словом "смирение", которое прежде всего предполагает самоограничение, подчинение, покорность. Не так ли?
Посмотрите, ведь Вы невольно подтверждаете это:
«п о к о р я ю т с я этому потоку»,
«дух, который в е д ё т их»,
«сделать точно так, как этому духу н а д о » …
И образ мага положения не спасает. Ведь маг у Вас, насколько я понимаю, - это творческая, созидающая личность, а ей не ограничение требуется, а свобода. Только свобода эта полная – и от внешних уз, и от внутренних.
Поймите меня правильно: я вовсе не отстаиваю асоциальность и аморализм. Просто законопослушность и добродетель должны быть о р г а н и ч н о встроены в натуру творца (тогда они и не воспринимаются им как узы). В противном случае никакое смирение не поможет (безупречности, наверное, достигнете, а вот творческого парения – вряд ли). ПОДАВЛЕНИЕ СВОИХ ЖЕЛАНИЙ – ЭТО ВЕДЬ НЕ ОСВОБОЖДЕНИЕ ОТ НИХ.
Вот Вы очень правильно пишете о джазистах – «Вольны и не вольны одновременно». Вольны, потому что их ничто не сковывает, и не вольны, потому что в момент импровизации чувствуют себя частью целого – группы, композиции, зала. Если эта принадлежность, сопричастность органична, она не воспринимается как бремя. Ведь национальная принадлежность, к примеру, в нормальных условиях не тяготит, а окрыляет.
Я исхожу из того, что творцу, созидателю надо не смиряться, а, напротив, ПОЧУВСТВОВАТЬ СЕБЯ ЕДИНОСУЩНЫМ МИРУ, СЛИТЬСЯ С НИМ и в момент слияния обрести дополнительные силы.
Звучит все это очень пафосно, но кое-что можно и обосновать, если вспомнить основы системотехники.
Она ведь учит, что любая система (и человек в том числе) состоит из элементов и связей. Благодаря ним - связям - система и обретает нечто новое - свойства, которых нет у ее элементов. Температура, прочность, проводимость, - все это новые качества, присущие телу, но не составляющим его частицам. Но верно и обратное: «систематизированная» частица становится участником, ретранслятором, передаточным звеном системных процессов. Отсюда следует, что человек, сознательно или интуитивно НАСТРОИВШИЙСЯ на нужную волну, становится как бы представителем этой системы (в Вашей терминологии – духа), она говорит через него. И это действительно похоже на добровольное п о д ч и н е н и е чужой воле.
Иное дело – человек СОЗИДАЮЩИЙ.
Тут наши мнения расходятся. Я полагаю, что в процессе творчества он НЕ РАСТВОРЯЕТСЯ в духе, мире, системе БЕЗ ОСТАТКА, а, несмотря ни на что, сохраняет свою индивидуальность. То есть меня нет и я есть в одно и то же время.
Скажете, фантазия? Нет, реальность, но - диалектическая. Мы все много раз переживали какие-то события на сцене и экране, практически участвовали в них, но при этом отлично понимали, что сидим в удобном кресле.
Ваши джазовые музыканты, с головой погружаясь в импровизацию, все-таки головы не теряют, слышат себя и других.
То есть это – реальное, но БОЛЕЕ СЛОЖНОЕ СОСТОЯНИЕ, чем просто полное погружение.
Технически оно аналогично компьютерным многопоточным вычислениям, при которых происходит быстрое
переключение с одного потока на другой и обратно так, что кажется, будто оба процесса идут
параллельно, не прерываясь.
Голова наша способна работать даже в двухпроцессорном режиме (реальные параллельные процессы),
поскольку имеет два относительно автономных вычислительных устройства – правое и левое полушарие.
А еще в нашей психике есть раздвоение на Эго и СуперЭго, которое мы воспринимаем, как внутренний
голос (из-за него Ницше даже шутил, что никогда не может остаться наедине с самим собой)
Такая способность быть собой и иным одновременно позволяет творцу слышать иное и перерабатывать, интерпретировать это на свой лад, то есть творить новую реальность. Не быть только ретранслятором, но и ВНОСИТЬ ЧТО-ТО СВОЕ, опираясь на свою единосущность.
Возвращаясь к смирению и свободе, мы опять нащупываем здесь двойственность, диалектику – не «или-или», а «и-и».
Смирение (ограничение) себя в чем-то на данный момент второстепенном позволяет музыкантам стать более свободными в другом отношении, более важном для них сейчас. Как справедливо отмечал Ваш оппонент Шурри-Ду, «ради этого он готов терпеть и жару и жажду, и позывы в туалет, и комара»… Терпеть, добровольно ОГРАНИЧИВАТЬСЯ В ОДНОМ, чтобы РАСКРЕПОСТИТЬСЯ В ДРУГОМ.
Здесь надо отметить и другой, очень важный момент. Добровольное смирение, покорность, подчинение чужой воле часто вызывают в покорившемся чувство удовольствия. Я вспоминаю фильмы соцреализма, пронизанные радостью коллективного труда, освоения целины, возведения новых городов и т.п. Трудящиеся массы в тяжелых условиях, ограничивая себя во всем, сознательно и добровольно исполняют волю партии, руководителей, вождя и испытывают радость от этого ПОДЧИНЕНИЯ. Так кажется на первый взгляд, но это ошибочное впечатление.
Они, эти люди, чужой волей включаются в новый проект, новое общее дело, становятся единым организмом, в котором каждый – и это главное – получает возможность одолеть то, что в одиночку ему не по силам (иначе говоря, частица усиливается за счет системы). Теперь индивид может вспахать целину, проложить дорогу, перегородить реку, снять фильм, сыграть квартет – то есть созидать вроде бы непосильное. Это УМНОЖЕНИЕ сил, преодоление своей индивидуальной ограниченности за счет объединения, слияния и ощущается как радость, полет и свобода.
Вот вкратце мой ответ на соотношение смирения и свободы в творчестве.