Лангу бежал во всю прыть своих юных резвых ног. Молодой парень торопился к своей возлюбленной с важной вестью – к ним едут знатные люди из соседнего городища – сам кьян* со своим старшим сыном. По лицу Лангу хлестали ветки, его ноги пытались оплести лесные травы, казалось, что лес в отеческой заботе желает остановить бегуна. Но Лангу ничего этого не замечал – наречённая должна первой узнать эту новость именно от него, потом скажет спасибо за то, что успела хорошо подготовиться. Ведь она не простая селянка, а дочь кьяна, значит вместе с отцом выйдет встречать гостей, сядет с ними за стол. Однако в доме кьяна Лангу ждало разочарование – там уже вовсю готовились к приёму. Более того, его милая с некоторой тоской посмотрела парню в глаза и попросила уйти. Не дав задать девушке лишних вопросов, кьян вывел юношу из избы.
- Дядя Анбей, почему мне нельзя у вас находиться?
- Видишь ли, Лангу, - старик явно смущался, что выглядело весьма странным , - это не простые гости.
- Я понимаю, дядя Анбей, не каждый день приезжает сам кьян соседей.
- Да, но я не об этом, я хотел сказать, что кьян с сыном едут на помолвку.
- Помолвку? И кого же сын кьяна хочет взять в жёны?
- Мою дочь.
- Но.., - парень опешил, - как он может на ней жениться? Он верно не знает, что ваша дочь – моя наречённая?
- Прости, сынок, но ещё в том году мы с соседом договорились о свадьбе его старшего сына и моей дочери.
- Как же так, дядя Анбей? А я?
- Ты уже взрослый мальчик, нет, что я говорю – охотник, мужчина. Ты должен понимать – это во благо нашего рода. Пришло время объединиться с соседями. Наступит время белой воды, а с ним холода, с холодами же снова нагрянут волки. Поодиночке от них трудно отбиваться, а объединившись, мы сможем легко пережить их нашествие.
- Так.., - парень скинул руку старика со своего плеча, - так нельзя. Я не отдам свою невесту этому проходимцу!
- Не делай глупости, Лангу! – успел крикнуть в спину убегающему парню кьян.
Гости прибыли, когда солнце уже начало клониться к закату. Кортеж из шести всадников медленно въехал в ворота городища, в центре которого уже стоял длинный накрытый стол, ломившийся от яств. Лютая година давно закончилась, следующая же ещё не скоро, поэтому экономить на еде и напитках смысла нет, да и не каждый день такие гости приезжают. Оленина и мясо кабанов, зайчатина, куропатки с мочёными яблоками, рябчики, соусы ягодные, грибы жареные и солёные, квасы, морсы, сбитень и хмельной мёд - здесь всего имелось вдосталь, надо же показать жениху и будущему свёкру, что объединиться с ними хочет зажиточное и работящее селение. После приветственных речей, похвальбы столу и подаркам жениха, старшие семейств и гости чинно расселись по лавкам. Пока сели лишь они да ратники, вот порешают дела – тогда к ним присоединятся все остальные. Празднество продлится до утра – будут песни и танцы, прыжки через огонь, воины покажут удаль молодецкую, а перед ними – мальчишки, кьяны же в это время станут присматривать себе будущих ратников. Все выпили по нескольку чарок пенного хмельного напитка, кто-то лишь смочил в мёде усы, а иные же пили до дна, сын соседского кьяна был в числе последних. Хмельное употребляли редко, потому, как боги частого употребления не одобряли. И правильно, что не одобряли - привыкание к нему могло развиться. Начинал тогда человек всё чаще и чаще заглядывать в чарку, а спьяну – что ты за работник? Даже землепашец из такого никакой, тем паче охотник, либо воин. Однако же умеющие пить не хмелея пользовались уважением, потому видать жених и решил похвастать перед невестой, показать – на что он способен. Поговорив об урожаях, дичи в лесу да прочих бытовых делах, кьяны уже собирались переходить к основной цели визита, когда на площадь вышел Лангу. Подойдя к гостям он молча бросил перед сыном кьяна свиной хвост. Гость покраснел – такого оскорбления он не ожидал. Покраснел и отец невесты.
- Лангу, немедленно извинись перед гостями! Сосед, надеюсь, что нам удастся загладить это недоразумение?
- Извиниться? И не подумаю! – дерзко выкрикнул в лицо соперника Лангу. – Перед трусами не извиняюсь.
Сын соседнего кьяна медленно поднялся из-за стола.
- Я поучу тебя, сопляк, правилам вежи.
- Давай, интересно посмотреть!
Делать нечего – оскорбление нанесено, и вызов принят. Все встали кольцом, противникам принесли две жерди, и начался поединок. Замелькали шесты, противник быстро сбил Лангу с ног.
- Лежи, дурак! – выкрикнула дочь кьяна, но её наречённый поднялся, потирая ушибленную ногу.
Лангу падал ещё три раза, пока противнику это не надоело и он, сбив парня с ног в очередной раз, не навалился, всем телом прижимая его к земле. Сын соседнего кьяна был старше года на три, более опытен и силён, но выпитое сыграло с ним злую шутку. Вёрткий Лангу выскользнул из-под противника, в руке его внезапно что-то блеснуло. Никто не успел опомниться, как парень всадил в шею своему сопернику нож. Тут же к нему подскочили люди из общины, в два счёта скрутив мстителя.
- Лангу, - заревел кьян, - по закону ты будешь навсегда изгнан из общины! Сосед, прими наши глубочайшие извинения. Сколько шкур ты назначишь за отнятую у твоего сына жизнь?
- Извинения? – соседний кьян поднялся из-за стола. – На кой ляд мне нужны ваши извинения? И разве шкуры вернут мне сына? Нет, кьян, я требую поединка смерти!
- Сосед, он же ещё совсем мальчишка. Возьми выкуп, как то положено по закону.
- По закону я имею право требовать поединка смерти, и я его требую. Его жизнь – вот единственный выкуп, который я приму. Сегодня пусть ему по закону выкрасят руки, а завтра состоится поединок. Кто выступит с нашей стороны, я назову завтра.
- Выкрасить руки? – Анбей сощурился. – Да мы это и собирались сделать, но ты ведь настаиваешь на поединке.
- Ты верно оглох на старости лет? Я сказал – сегодня крась ему руки, а поединок – завтра.
- Где это видано, чтобы за одну провинность дважды наказывать?
- Положено за убийство выкрасить руки – вот и крась. А в Прави не написано, что хонга нельзя вызвать на поединок, особенно, ежели он нанёс оскорбление, тем паче – учинил смертоубийство.
Формально соседский кьян был прав – действительно, не написано о таковом в законах. И всё-таки даже боги не наказывают за один проступок дважды, людям же положено брать с них пример. Анбей мог поспорить с отцом убитого, но ссориться из-за бывшего наречённого своей дочери с могущественным соседом не захотел. Лангу заперли в овине. Спустя пару часов его, однако, снова вывели и притащили на площадь. Там уже стоял специальный чан с соком ягод хонг. Двое сородичей, одетых в длинные плотные рукавицы и маски – не приведи боги сок попадёт на них, потом всю жизнь ходить с красными пятнами, вызывая насмешки девчат – подтащили упирающегося парня к чану и погрузили его руки по локоть в сок. Всё… теперь он хонг – изгой, которого не примут ни в одной общине, ни в одном городище. После ритуала Лангу снова связали и заперли в овине. Вот так… могли бы хоть руки не красить – всё равно завтра помирать. Завтра его противником станет не семнадцатилетний парень, а взрослый мужик, к тому же трезвый и явно - воин. Лангу предался горестным размышлениям о своей короткой жизни и превратностях судьбы, но вдруг в углу послышался шорох.
- Лангу, Лангу. - Услышал паренёк шёпот, произносимый столь милым его сердцу голосом.
- Уходи, тебе нельзя тут. - Также шёпотом ответил он.
Но за стенкой послышалась возня, видимо девушка уходить не собиралась. Вскоре одна дощечка отошла, заскрипев в тишине ночи, словно рассохшаяся за белую воду телега. У молодых людей от ужаса перехватило дыхание и душа оборвалась в пятки. У дочери кьяна – от страха за тот позор, что её ожидает, поймай кто-нибудь девушку в настоящий момент, а у Лангу – от страха за свою бывшую наречённую. Но нет – ничего, никто не проснулся, и сторож у двери не поднял шум. В образовавшуюся щель возлюбленная просунула руку с зажатым в ней ножом. Лангу подполз, с трудом поднявшись на ноги, он прижался спиной к доскам. Вскоре верёвки спали с его рук. Девушка кинула внутрь нож и узелок с огнивом, солью и лепёшкой – обычный набор для изгоняемого.
- Беги, Лангу.
- Бежим со мной.
- Нет… я не могу.
- Почему? – обиженно поджал губы Лангу. Он из-за любимой рискнул жизнью, пошёл на преступление, осуждаемое всеми богами, кроме одного, но тот и сам лютый да жестокий, за то Хозяин Небес его и изгнал, как изгоняют селяне своих преступников. А она…
- Не могу я, прости. – Вновь зашептала девушка. - А ты беги, может боги смилостивятся, и ты сумеешь выжить в годину белой воды. Она ещё не скоро.
Бывшая невеста ушла, а парень, стиснув зубы, начал активно расширять щель. Вскоре он сумел выбраться и крадучись пошёл к частоколу. Внезапно на него наскочили собаки. Могучие волкодавы глухо зарычали, но признав Лангу, спокойно продолжили свой ночной дозор. Взобравшись на частокол, парень посмотрел вдаль. Лес чернел совсем рядом, глухо шумя, словно укоряя нерадивого сына, ослушавшегося доброго совета и наделавшего бед. Лес… он для охотника второй дом во все времена, кроме годины белой воды, когда в лесу рыщут стаи голодных волков. Сейчас же он для Лангу – спасение. Свесившись вниз, юный охотник разжал руки. Мягко приземлившись на обе ноги, Лангу опрометью, словно за ним вот-вот должны были снарядить погоню, кинулся в сторону спасительного леса.
*Кьян – глава общины, или городища.