Так, ничего особенного

               
               

   -    Трататай – тра-та-тай – тарарай…,- напевала маленькая девочка лет семи - восьми. Она бежала в вприпрыжку по улице, и держала в руке ленточку. За ленточку был привязан оранжевый воздушный шарик. Девочка, радостно и бодренько  напевая несусветную чушь, неслась как угорелая, а шарик летел следом за ней, весело трепыхаясь на ленточке. Солнышко улыбалось, и, всё вокруг играло его улыбкой. Девочка слишком увлеклась своей не затейливой песенкой, и не обратила внимания на черную дыру открытого канализационного люка, что неожиданно расползлась прямо у неё под ногами.
   -    А-ААА-АААА-АААА…,- провалилась в люк девочка.
   Проходивший мимо мужчина в шляпе, увидев, как девочка провалилась под землю, закричал:
   -    На помощь! Помогите!- от волнения, он затряс головой и замахал руками. Из раскрытого канализационного люка выскользнул оранжевый воздушный шарик, и плавно полетел вверх. Мужчина в шляпе всё орал и орал. Шарик поднимался в небо. Мужчина в шляпе размахивал руками, издавая отчаянные вокализации.
    В основном - сознательные граждане из числа проходивших по близости - вели себя бессознательно. Все делали вид, будто не замечают мужчину в шляпе. Лишь редкий прохожий,  приостанавливался,  не больше, чем на секунду, да и то - из чистого любопытства, не вдаваясь в суть дела, а так – понаблюдать. Очень уж чуден был вид мужчины, вопиющего о помощи. Мельницеобразно размахивая руками, он продолжал что-то кричать, голос его надорвался и превратился в сухое сипение. Его расширившиеся глаза безудержно и испуганно бегали, шныряли по сторонам, а в них - отражалась вся глубина  его страха. Мельком подивившись увиденному, «слегка заинтересовавшийся» прохожий, едва приостановившись - тут же менял тактику. Он отворачивался, и брёл восвояси, через пять секунд, и вовсе - стерев из памяти орущего мужичка и его нелепую шляпу, которая выглядела неестественно, а в текущей ситуации – так и вообще - глупо и не к месту. Единственный человек, чьё внимание хоть сколь-нибудь значимо привлёк мужчина в шляпе, своими бесхитростными действиями – оказалась бабушка из дома напротив.
    Основным жизненным увлечением и занятием этой бабушки было – «сидение у окна». У окна она сидела, преследуя целью - созерцания бытовых событий окружающего мира. Именно это занятие давало ей, в последствии, пищу для сплетен со старухами во дворе. Спросите: а почему, старая сплетница избрала себе в качестве основного занятия поиск тем для сплетен; почему она не посвятила свою жизнь, как прочие бабушки, просмотру телесериалов? Ответ, как три копейки прост: бабушка эта была слишком любознательна от природы, и, от природы же – в значительной мере – глуховата. Да и не будь она выдающейся личностью, она бы вообще не попала бы на страницы литературного произведения. Именно то, что она – не такая как все, и подтолкнуло нас вставить её в данный текст. Об обычных и заурядных и без нас много написано, но интересного в них – мало. Так, что-то мы увлеклись. Не пора ли вернуться к нагнетанию страстей, о коих уже начали повествовать…
    Как у любого уважающего себя профессионала (а «наша» бабушка, естественно была из таких), её «рабочее место» (а «наблюдение», бесспорно – являлось её основным занятием, а стало быть - работой) было обустроено и имело специальное оборудование. В смету проф. оборудования входили всего лишь шесть вещей: табуреточка, на которой сидела бабушка; подоконник, на который она облокачивалась локтями; подушечка, что бы локти не болели от жесткого подоконника; маленький театральный биноклик; окно, за которым таился мир для познания; и, собственно – сама любознательная старушка. 
    При виде размахивающего руками мужчины в шляпе, в любознательной бабушке, тут же, проснулся чрезмерный интерес к увиденному. В её старческом, но всё ещё открытом к познанию «нового», сознании - всё выглядело следующим образом.
    Панорама улицы плыла, сквозь старческую слепоту и пыльную восьмерку окуляров театрального бинокля - туда и обратно - выискивая интересные и незаурядные события и явления. Её взгляд, через театральные линзы, обследовал окна напротив, потом слегка вскользь, зацепил доступный с её точки - обрывок неба; затем, опустился вниз и исследовал мостовую: изучал движение автотранспорта и прохожих - и тут, раз – натолкнулся на мужчину в шляпе! Всё внимание бабушки акцентировалось на нём - не постижимом, но важным для её любознательного сознания. Зрелище завладело умом старой мечтательницы, буквально заворожило её жадное до новаций мышление. Переполнившие эмоции, словно гвоздями приковали её, вдруг проснувшееся сознание, к мужчине – мельнице, сузив и сфокусировав весь мир в одной точке – объекте наблюдения. Её иссохшее старческое тело - встрепенулось. В её мутных глазах - блеснули искры  азарта. Её старушечий подбородок – задрожал от волнения и предвкушения, а вставные челюсти – заклацали от восторга. Бабушка всматривалась и всматривалась, всматривалась и всматривалась, пока не сделала наконец-таки вывод, предрешенный её глухотой: «А, пьяный, наверно…»… здесь мы и покинем бабушку с незаурядными и не здоровыми увлечениями, посчитав, что и так уже достаточно много времени уделили её скромной персоне.
    Другая бабушка из дома напротив, жила тремя этажами ниже первой, мечтательной бабушки. По одному из тех странных и случайных стечений обстоятельств, которые порой подбрасывает людям жизнь - эта бабушка тоже сидела у окошка - в то же время и в той же позе, что и первая. Но, в отличие от «наблюдательницы», эта бабушка – являлась чрезмерно прагматичным, скупым и печальным существом не склонным к мечтательной романтике познания мира. К тому же, в список противоположностей по отношению к первой, вторая – страдала старческой слепотой. Что же,- спросите,- заставило «такую» сидеть у окна, раз она не склонна к созерцанию, да и вообще - слепа? Ответим. Не о духовной составляющей пеклась старушка! Не прислушивалась и не хотела слышать она: что там, в мире, да - как? Села она к окошку, лишь о телесной сущности своей, беспокоясь, с одной единственной мыслью: подышать свежим воздухом, поступающим в комнату через открытое окошко, ведь он (свежий, сочащийся через открытое окошко воздух) – весьма полезен для здоровья. Эгоистичны были её мотивы.      
    Таким образом, мы видим явное различие между бабушками. Первая – отчаянная оптимистка! Вторая – угрюмая и скучная пессимистка. Вроде - две противоположности? А, подумать? Есть между ними и много общего. Обе - живут в одном доме, в одной среде, с одинаковыми сталкиваются проблемами. Обе оказались в одно и тоже время у окна. Обе – в одинаковых позах. Обе – старухи. И, обе – феминистки в душе, как впрочем, многие старухи, прожившие жизнь при советском строе.…  Сама напрашивается мысль:  «живи они вместе – прекрасно смогли бы дополнять друг друга…».  Ой, что это? Кажется, опять отвлеклись. Вернёмся!
   Что имеем? Теперь, доподлинно известно: бабушка бабушке - рознь! В силу склада ума и мировоззрения, «вторая», в отличие от «первой» - представляет, для нас, как личность - наименьший интерес.  Тем не менее, обе старушки (осмелимся дополнить), по стечению странных не поддающихся  логичному объяснению тайных неведомых (возможно – какому-нибудь божественному замыканию) событий – угодили в текст (по независящим от нас причинам). А с фактами спорить трудно. А раз так, то - теперь, мы вынуждены приспосабливаться к не запланированным смысловым изгибам текста, описав и такого более скучного и не притягательного персонажа как «бабушка №2». Что и делаем.
   Вторая старушка, так же как и первая - сидела у окна. В отличие от бабушки, жившей тремя этажами выше, эта – была совершенно слепой и не могла видеть: что там происходит на улице? Зато, подобно всем слеповатым тварям, населяющим нашу планету,- зрение в ней компенсировалось изобилием прочих чувств, а именно – отличным слухом. И, вот, раз уж она не могла увидеть орущего, что есть мочи, мужчину в шляпе, она прекрасно слышала его крик, но всё же, так и не разобрала: о чём там речь. И, что вы думаете? Услышав, старая, восприняла всё по-своему - решила, что – пожар! Не долго думая, она проковыляла к телефонному аппарату, набрала номер и, вызвала пожарных.
   По той же улице проходили два скинхеда. Приближаясь – оба - с оценивающими взорами в безмысленных глазах – сбавили скорость ходьбы. Их внимание отображало лишь одно: «у нас нет мыслей, но мы смотрим на тебя, мелочь, с претензией и презрением». Поравнявшись с мужиком в шляпе, первый подумал: «Ааа, интеллигентишка сраный…». Второй, не подумав, со всего маху, ударил несчастного в нос, и только уже потом, таблоид его мозга высветил в уме мысль: «Еврей! Мразь!.. Па-дла!!!!»,- и в слух:
- Получи, гад! Шля-па!
Мужчина упал без чувств. Шляпа слетела с его головы и покатилась по тротуару…

Глухая бабушка подумала: «Пьяные дерутся. Ах, голубчики, не поранились бы…», - и, с  ещё сильнее воспылавшем в ней приступом азарта, принялась всматриваться в происходящее с не старушечьей, прямо скажем, силой вдавив в глазницы театральный биноклик. Её старушечьи высохшие пальцы, от переполнявших её эмоций, не терпеливо и судорожно крутили валик настройки резкости.

Слепая – вызвала милицию.
   
   Скинхеды склонились над шляпой.
   -    Эй, мужик, ты чего?- спросил первый, дергая мужчину за рукав,   -   Ты че, сдох?
   -    Бежим!- закричал второй.
   И они убежали.

   Глухая, про себя: «Пьянь всякая! Одна пьянь кругом! Только бы насмерть не зашибли! Хулиганы!»

  Слепая, в слух:   -    Ох…,- и - вызвала «скорую».

   Девочка, тем временем, потихонечку вылезла из люка, отряхнула юбочку, и побежала, разумеется - в припрыжку:
   -    Трататай – тра-та-тай – тарарай…
   Обесшляпленный мужчина продолжал неподвижно лежать лицом в асфальт…   

   Приехали пожарные…

   Приехала милиция…

   Приехала скорая помощь…

   Вокруг обесшляпленного гражданина столпился народ.
   Кто-то из толпы прокричал:
- Они убили его! Ме-нты!...
   По толпе прокатилась волна возмущений. Толпа всё росла и росла. Росло и её возмущение. Люди растревожились не на шутку. Народ становился агрессивней с каждой минутой.

Глухая: «наверно автомобили столкнулись,…а я просмотрела…»,- и, стараясь всмотреться острее, она - задремала. Спустя всего секунду – она, встрепенулась и, не сразу сообразив, что происходит - глянула в окно и испугалась, решив, что начинается революция или война. Сообразно своей последней мысли, она побрела от окна к своему антикварному комоду, где хранился револьвер оставшийся ей в качестве наследства после смерти её седьмого супруга бывшего. При жизни, муж её был ветераном многих малоизвестных войн…

   Слепая:   -    А-хык…ххх - тьфу!!!- плюнула в открытое окно, прямо в середину перепрудившей улицу и перекрывшей движение толпы. Затем, она доковыляла до серванта, на ощупь разыскала в нём уже ополовиненный графинчик с ликером и рюмку. Медлительными дрожащими руками, по привычке, вслепую, она наполнила рюмку ликером, и залпом - выплеснула напиток из рюмки себе в рот.

Толпа, между тем, начинала просыпаться. Страсти разгорались…

Милиция проявляла бдительность, и нервишки у сотрудников – пошаливали…
   
   Пожарные, выражая солидарность с волей народа, примкнули к толпе…
   
   «Скорая» была – «на готове»…
   
   Лежавший лицом в асфальт мужчина, видел прекрасный сон. В нём, он – совсем ещё ребёнок – бегал по лугам, собирал цветы и радовался жизни. Потом, вдруг, цветы в его сне - не ожиданно, как часто бывает в снах - сделались засушенными грибами – поганками. А, мужчина (во сне - мальчик), почему-то начал жадно пожирать эти засохшие поганки. И, от грибов, ему делалось хорошо. Его заполнило чувство не поддельного счастья и не однозначности, он ощущал в себе неописуемый восторг и радость бытия…

   Шляпу затоптала милиция…

   Скинхеды избивали негра на соседней улице…
 
   Неподалеку, во дворе – девочка, потерявшая оранжевый воздушный шарик – безмятежно играла в песочнице …

   Солнышко спряталось за тучку…

   Обе бабушки ушли от окон…
 
   Слепая, закрыла окошко, задернула шторы, и, кряхтя, проковыляла в клозет…

   Глухая, отворила створку форточки и улеглась в постель. Завернувшись в одеяло, она долго ворочалась в поисках наиболее выгодной и удобной для сна позы. На её опустевшем «наблюдательном пункте», на подоконнике, остались лежать: белый театральный бинокль, маленькая подушечка и старый револьвер…
   В открытую форточку влетел оранжевый воздушный шарик. На секунду, застыв, словно замешкавшись в раздумьях, он - плавно опустился на подушечку. Здесь он и завершил своё путешествие - между биноклем и револьвером.



Написано в 2006году, по мотивам одноименного текста Александра Шумилина от 1998 года, и посвящается
всеобщему глумлению и неоглобализму…   © А. Шумилин ’06 г.