КИНОПОВЕСТЬ "ВСЕ ОНИ СОЛДАТЫ..."
88.
ПОЗДНИЙ ВЕЧЕР ТОГО САМОГО ДНЯ. В ЦЕНТРЕ ПЕТЕРБУРГА.
УЛИЦА. ОСОБНЯК ГРАФА РОМАНА СЕРГЕЕВИЧА ЮМИТОВА.
... зритель любуется красотой одной из улиц центра Петербурга.
Несмотря на позднее время, по причине приближающихся белых ночей, в городе светло, почти как днём.
В центре, хоть час и довольно поздний, ещё немало прохожих, нередки и проезжающие экипажи, но сказать, что улица переполнена движением тоже, конечно, нельзя.
Не торопясь, подходим к одному из прекрасных зданий на этой улице, особняку графа Юмитова.
Останавливаемся подле него.
У парадного -- пролётка.
Некоторое время смотрим на кучера, что дремлет на облучке, а потом поднимаемся по ступенькам к парадному подъезду…
И… сразу переносимся в уже знакомый богатый кабинет, в тот самый, где побывали уже не однажды, начиная с первой главы этой киноповести.
Как и в той, первой, главе, в кабинете сейчас уже сумеречно, а лампы ещё не зажжены, поэтому двое мужчин, как и тогда, выглядят просто тёмными силуэтами на фоне яркого, сравнительно с недостаточно освещённым помещением, окна.
Как и тогда, они стоят спиной к зрителю.
Оба в штатском… Один, в возрасте около сорока лет, холеный утончённый очень богатый иностранец, другой -- немного старше пятидесятилетнего возраста, но выглядящий тоже очень респектабельно, россиянин.
Как и в первой главе, сорокалетний пальцами обеих рук, как на фортепьяно, выбивает на подоконнике какую-то тревожную, беспокойную мелодию, что всегда досаждала нам в этой комнате, в то время, как мы невольно любуемся красивыми перстнями, украсившими обе его руки, а пятидесятилетний стоит, скрестив руки на груди, таким образом, что кистей его рук не видно.
Но в отличие от первых глав нашего повествования, мы сегодня лиц участников этой сцены не скрываем.
Младший мужчина, глядя за окно на свою стоящую у дома пролётку, раздражённо бурчит:
-- Не первый день в Петербурге, а ни как не могу привыкнуть к его отвратительному климату и дневному свету поздним вечером, к вашим белым ночам…
Старший мужчина:
-- Ну, это ещё, собственно, не белые ночи, они начнутся в середине июня, сейчас как бы их преддверие…
-- Преддверие, не преддверие…, а спать среди дня не приучен, поэтому хожу злым и невыспавшимся … К чёрту все эти ваши … белые ночи … с их преддвериями...
-- Так велите задёргивать перед сном шторы, я всегда так поступаю…
-- Вы станете меня учить? Лучше поведайте новости о вашем Профессоре и о Геракле с его дружной компанией…
Юмитов искренне удивлён:
-- Так докладывал, … Геракл и его люди разъехались по России… В гуще событий, так сказать. Профессор поэтому пока ничего нового мне не сообщает. Они такую информацию почте не доверяют. Спичкин и сам покудова в неведении…
Юмитов не понимает причины направленных в его адрес злости и недоверия, поэтому пока всего лишь сильно удивлён. Беспокойно-тревожная мелодия, звучащая в этой комнате, нисколько не усилилась после вопроса гостя.
Иван Карлович Фриске со злой ироничностью в голосе:
-- Да что Вы говорите!? Так ничего и не понимаете? Большо-о-о-ой мастер! У своей любовницы Матильды Брикк берёте уроки актёрского мастерства?
Граф ошарашен тем, что гость знает о его Матильде, но не более того. Испуга на его лице как не было, так и нет.
Фриске, не поворачиваясь к хозяину кабинета, как и прежде глядя за окно, произносит устало:
-- О, страна не умеющих пугаться дураков!
Медленно повернув голову к Юматову, продолжает:
-- Вы так наловчились играть искренность, что, видит Бог, поверил бы, кабы не был у Вас давеча на приёме и не узнал, что члены вашего тайного кружка уже давно хотят встретиться со мной, а вы не считаете нужным меня об этом уведомить.
Хозяин ошарашен, но опять же нисколько не испуган:
-- Ка-а-ак?
Икс не скрывает презрения:
-- Что "ка-а-ак"? Я, дорогой мой, с детства научен читать по губам, а готовясь к поездке в Россию, учился читать по губам и у русскоязычных. Это совсем не сложно. Не все же панствуют, лёжа на боку, и на актрис своё состояние растрачивают. Некоторые ещё и работают.
-- Но я думал, Вы будете против, … если нет, … готов предоставить мой дом для таких встреч…
-- Не нужно. Уже не нужно. В этом обойдусь и без Вас. Теперь я во всём обойдусь без Вас!
Ненавязчивая мелодия тревоги заметно усилилась.
Юмитов обеспокоенно:
-- Но что? Что произошло? Почему?
-- Да ничего особенного не произошло… Если не считать того, что Профессор Вам лгал. Или Вы вместе с ним лгали мне?
Привычный тревожный музыкальный напев резко перерастает в шквал страха.
Икс помолчал. Вздохнул. Повернулся всем корпусом к, наконец, перепугавшемуся до смерти Юматову и продолжил:
-- Ни куда Геракл со своими товарищами не уезжал. Я давеча случайно встретил на улице, одного из членов этой дружной компании. Ворона… Проводил…
Мерзко хмыкнул, загадочно подмигнул Юмитову и продолжил:
-- Увидал мно-о-о-о-го интересного. Друзья для чего-то, переодевшись другими людьми, проникли в дом Профессора. Потом туда ворвались какие-то люди. Позднее подъехали три кареты. Прибыли какие-то кавалергарды. Рассмотреть которых не сумел. Далеко стоял. Геракла и его товарищей с заломленными руками куда-то увезли.
Встретив молчаливый вопрос в глазах Юмитова пояснил:
-- Проследить поостерёгся : за той каретой ехал всадник, постоянно оглядывающийся, полагаю, проверял, нет ли слежки. Я уже начал это дело расследовать. Но и, не закончив расследования, к одному выводу уже пришёл. Вы мне более не нужны. Хуже того : опасны.
Мы наблюдаем перепуганное лицо Юматова, его трясущиеся губы:
-- Но я могу помочь в расследовании. Например, разузнать, что произошло в доме Профессора. Мы ведь накоротке с Василием Андреевичем Долгоруковым, начальником 3-го отделения собственной Его Императорского Величества канцелярии… Кто-кто, а Долгоруков обо всём знает…
-- Раз предавший предаст и впоследствии.
Презрительно скривив рот добавил :
-- А Вы не только изрядный негодяй, трус и предатель… Вы ещё и уникальный неунывающий дурак. Я не ошибся, оценив вас именно так при первой же встрече. Спросить о том, что случилось в доме Профессора прямо у Долгорукова, и не понимать при этом, что тем самым выдаёшь себя с головой…
Юмитов, как утопающий, хватается за соломинку:
-- Зачем же прямо … Можно осторожно … Мы с Вами сейчас всё это обсудим … Что я могу сделать, чтобы помочь Вам в расследовании…
Мы смотрим в холодное, презрительно-спокойное лицо Фриске-Икса, он
отвечает ледяным тоном:
-- Я в Ваших услугах уже более не нуждаюсь, дуралей несчастный! Это же надо! Сейчас он отчего-то решил, что Долгоруков всё ему и выложит, и при этом ни в чём не заподозрит. А прежде поверил, что мы в состоянии залезть в банк и снять со счетов его деньги!
Он с искренним недоумением смотрит на графа. В глазах вопрос сменяется насмешкой и Фриске продолжает:
-- Да грош цена банкам, если какая угодно организация может такое проделать! Только дурак мог поверить моим словам и испугаться этой угрозы. А вы пошли на поводу....
Икс зло хохотнул. Помолчал. Потом, немного приблизив своё лицо к бледному потному лицу графа, пожирая его злыми глазами, сказал:
-- Мои люди следуют за Вашими сыновьями в ожидании, когда все деньги будут сняты со счетов. Отнять их потом труда не составит. Не гарантирую, что Сергей Романович и Александр Романович, вследствие проведения операции, останутся живы… Но тут уже всё от них зависит. Убивать молодых людей я указаний не давал… А вот отнять деньги, в наказание за проваленную Вами операцию, счёл необходимым, нужно же вернуть хоть часть напрасно истраченных средств на счета нашей организации…
Опять замолчал. Подумал и с искренним огорчением поделился своими проблемами:
-- Одно плохо : остался поэтому сегодня практически без поддержки и прикрытия…
После этого посмотрел в глаза Роману Сергеевичу с соболезнованием и со вздохом завершил монолог:
-- Поэтому лишняя опасность мне сегодня ни к чему. Только этим и продиктовано моё решение : опасность сию следует устранить… Простите и прощайте, граф!
Он взмахнул рукой…
Что-то блеснуло в этой руке Икса-Фриске…
… А мы снова оказались на свежем воздухе.
Видим на той же улице приближающиеся издалека навстречу друг другу две кареты, стоящего неподалёку от дома Юмитова, чуть впереди уже знакомой пролётки, какого-то мужика с конём …
Обращаем внимание, что, хоть прохожих стало немного меньше, но они всё же ещё есть. Появились так же откуда-то и два дворника, почему-то скребущие мётлами мостовую неподалёку от юмитовского особняка.
… В одной из приближающихся карет сидят рядом, встревоженные, полковник Велесов и поручик Лелин. Оба в повседневных тёмно-зелёных вицмундирах.
Ярослав Всеволодович, повернувшись к Владимиру Пересвентовичу, спрашивает:
-- Что, Владимир, сердце чует беду? Опоздали мы… Опоздали…
-- Не опоздали, Ярослав, беда пришла не к нам… А его брать нужно сейчас же… Чую : уходит… Уходит!
-- Не уйдёт. Задержим. А беда уже пришла. И не только к Юмитову. Её и опоздали отвратить. Обыграл он нас. Опоздали!
Обращаем внимание, что лица героев необычны. Они, наверное, действительно, как животные, чуют опасность… Собраны и сосредоточены необыкновенно. Кажется, что человек не может быть ТАК собран и сосредоточен.
Велесов приказывает:
-- Командуй задержание!
Лелин, высунувшись из кареты, залаял хриплым лаем старого злобного пса.
... Но не успел он долаять, как из парадного вышел Фриске-Икс.
Мы наблюдаем, как сделав шаг-другой в сторону своей пролётки, иностранец останавливается, прислушиваясь к лаю. Потом, встретившись взглядом с одним из дворников, бросается к мужику, что стоит, держа под уздцы коня.. Оба дворника устремляются вслед за ним, скатывается по ступеням следом и швейцар из дома Юмитова, вдоль улицы издалека бегут в эту сторону какие-то прохожие...
Однако Икс, вдруг почему-то оглянувшись, перестал убегать, а остановился, повернулся лицом к преследователям, и принимает в свои объятья по очереди каждого из них, после чего те падают на мостовую.
Ещё секунда-другая …, и Фриске уже в седле.
А наперерез, навстречу ему, мчится Велесов.
Герой движется так быстро, что бегом это назвать нельзя, Ярослав скорее стремительно перемещается в пространстве. Одновременно он делает непонятные движения руками, словно кого-то стаскивает с высоты и швыряет вниз. Это прием из бесконтактного боя, вследствие которого Фриске-Икс оказался лежащим у ног лошади, когда Ярослав уже был практически рядом с ним.
Изловчившись, воспользовавшись тем, что противник ошарашен своим неожиданным падением с коня и болезненным ударом о мостовую, Велесов хватает врага одновременно за обе руки и заводит их ему за спину.
Однако, Икс невероятно силён, ловок и тренирован.
Они катаются по земле.
И трудно сказать, кто в данной ситуации сию минуту выигрывает…
Сумеет ли Икс столкнуть с себя полковника? Сумеет ли Велесов, удерживающий его руки за спиной, удержать одновременно под собой и Фриске до подхода товарищей?
В какой-то миг даже кажется, что Велесов удерживает руки противника из последних сил.
И вот в это самое мгновение над дерущимися с ножом в руке оказывается конюх Яким.
Ярослав чует опасность, даже не видя появившегося противника и занесённого над своей спиной ножа. Одновременно с движением орудия смерти в свою сторону он переворачивается, обнимая Фриске, таким образом, что в момент достижения ножом цели, как щитом, оказывается прикрыт Иксом.
Но, даже получив удар ножом в спину, его враг ухитряется перевернуть спиной вверх и Ярослава.
И только благодаря тому, что Велесов всё же сумел в последнее мгновение сместиться чуть в сторону, второй удар, уже в свою спину, он принял чуть выше и в стороне того места, куда целился Яким.
Всё произошло в считанные мгновения.
Вот уже рядом с конюхом и двумя дерущимися Лелин, Родин, Троянов и какие-то личности, которых мы раньше приняли за прохожих, а теперь в одном из них узнаем Архипа, а в двух других Ивана и Степана....
Они уже скрутили голгочущего Якима и окружили истекающих кровью Велесова и его, умирающего от удара со стороны спины ножом в сердце, противника.
У Ярослава пузырится кровавая пена на губах.
Он с трудом произносит:
-- Всеволод, Владимир, скорее к Юмитову… Вдруг…
Помочал, собираясь силами, и выдохнул последнее:
-- И ещё … Немедленно на квартиру Фриске… Подумайте, как … туда попасть… без … лишних … объяснений… Нужно изъять все бумаги …
Глаза закрываются, и голова полковника падает на грудь держащего его за плечи Троянова.