чего только не проделывали с нашей литературой за последние годы, чему только не подражали мы, чего только не имитировали, каких стилей и эпох не брали, каким богам не поклонялись! Буквально каждая зима приносила нового кумира. Мы пережили и декаданс, и символизм, и неонатурализм, и порнографию - называющуюся разрешением «проблем пола», и богоборчество, и мифологию, и какой-то мифический анархизм, и Диониса, и Аполлона, и «пролёты в вечность», садизм, и снобизм, и «приятие мира», и «неприятие мира», лубочные подделки под русский стиль, и адамизм, и акмеизм - дошли до самого плоского хулиганства, называемого нелепым словом «футуризм». Это ли не Вальпургиева ночь!»
(И.А.Бунин. Избранные произведения. Государственное издание художественной литературы. Москва 1956. Вступительная статья А.К. Тарасенков, с.16).
Разнося в пух и прах, так называемый, литературный процесс, Бунин, как писатель ,естественно, не имел с ним никаких точек соприкосновения.
У него свой, наиболее верный творческий путь, на котором он, увы, был совершенно не одинок. В этом плане интересно следующее обстоятельство:
стремление создать типичный образ женщины из народа, запечатлев его в тот решающий момент, когда в душе бесправной рабыни просыпается личность ,просыпается ж е н щ и н а, чьё истинное назначение- любить и быть любимой - попирается жестокими условностями среды, в которой она живёт;
стремление это издавна стало одной из главных тенденций русской литературы Х1Х века. И подтверждением этого может стать выявление
определённых ассоциаций и параллелей, возникающих при сравнении повестей и рассказов Бунина с некоторыми произведениями его современников. Среди них повесть Александра Куприна- «Олеся». И уже своей красотой, независимым характером, природным умом и способностью стихийно познавать законы бытия, Олеся напоминает Молодую. А роковое народное суеверие роднит её
с другими бунинскими крестьянками - Натальей, Катериной и, отчасти, с Аглаей. Предельно выражена в образе Олеси, та же способность глубоко
и бескорыстно любить. А в судьбе её та же трагедия загубленной, хоть и разделённой любви. Вместе с тем, это вполне самостоятельный оригинальный
художественный образ. «Колдунья» Олеся, более поэтична, отчасти, даже сказочна, в отличии от намертво привязанных к неумолимой реальности героинь И.А.Бунина. Как и Молодая, Олеся становится
жертвой грязного и жестокого надругательства, уличившей её в колдовстве, разнузданной толпы... Как и у Бунина, у Куприна показан тот же,
тёмный звериный разгул «деревни», которая не упускает даже самый неблагодарный, лишённый здравого смысла повод, излить
накопившийся гнев против тех самых житейских условий, в которых не остаётся места для доброты, света, обыкновенного человеческого сострадания.
Кстати, сильно озадачивает тот факт, что мало у кого из русских писателей, изображаемое крестьянство, в массе своей лишено такой, казалось бы, национальной черты, как религиозность, православные традиции. И на фоне
всей русской литературы второй половины Х1Х века, своеобразным феноменом смотрится творчество современника Бунина Ивана Шмелёва, в частности, его, широко известный, теперь, роман - «Лето Господне»... А если продолжать разговор о творчестве Куприна, то есть смыл проанализировать ещё один его
женский образ - не только лишённый какой бы то ни было поэтичности, но даже несколько жутковатый в своей зловещей ожесточённости. Ведь если
Молодая, у Бунина, всего лишь, полна решимости отомстить своим обидчикам, понимая, что это невозможно, то у Куприна, в повести «Яма», героиня - обитательница публичного дома - заразившись «позорной» болезнью, становится просто одержима слепой жаждой отомстить, поквитаться за свою постыдную жизнь,
ведущую к страшному концу...
Помня о том, что различные обстоятельства - а чаще всего, несчастная любовь - приводили молодых девушек к падению, к проституции, а так же о том, что этот фактор становился темой художественных произведений, вспомним, например, тот же роман Л.Н.Толстого - «Воскресение», хочется сказать несколько слов о повести Леонида Андреева - «Тьма». Его героиню Любу, судьба тоже привела в публичный дом. Своей судьбой и характером, она, определённо близка, и героине Куприна, и бунинской Молодой. Продолжая эти аналогии, очень важно упомянуть один из ключевых образов в романе Максима Горького «Мать». Ниловна... годами терпевшая пьянство и побои мужа, беспросветно тяжёлый труд и нищету... Какое поразительное сходство со всем тем, что пишет Бунин об Анисье, в рассказе - «Весёлый двор»! Вот только сын у неё совсем другой. Становясь членом подпольной революционной группы, он преображается. Бросив пьянство, он с любовью и уважением относится к своей забитой и несчастной матери. Именно в этом и состоит её нежданное и великое счастье, за которое, в ослеплении, она готова заплатить любую цену...
Итак, в своём дореволюционном творчестве, Бунин, довольно не лицеприятно отобразил современную ему, русскую «кулацкую» деревню. И, вероятно, по этим произведениям, уже гораздо позже, советские писатели заговорили о том огромном влиянии, какое, по их мнению, оказал И.А.Бунин на творческое становление русской литературы ХХ века. Об этом, в частности, писал А.Т.Твардовский в своей статье «О Бунине». Появившаяся в 1965 году, статья эта способствовала кардинальной перемене отношения советской общественности к литературному наследию, умершего заграницей великого русского писателя. Однако, ещё раньше, в 1941-м году, т.е. при жизни Бунина, Алексей Николаевич Толстой, в официальном обращении к И.В.Сталину, писал о величии Бунина, о том, что представители советской литературы, в частности, он и М.А.Шолохов учатся у Бунина «мастерству слова», «образности и «реализму». (Литературное наследство. М. 1973.
Т.84. Кн. 2. С. 396.).
Не меньший интерес представляет так же, выступление Константина Федина, сделанное им в 1954 году, на втором съезде советских писателей. Говоря о Бунине, как о классике рубежа двух столетий, он по достоинству оценил его стоическое сопротивление экспансии декаданса в художественной жизни. (Цит. по Е. Афанасьеву «Бунин». М., 1966. С. 376).