Ну вот и все. Умер последний скульптор эпохи. Давно уже почили в бозе последний на земле поэт и последний писатель, последний композитор, последний музыкант, последний танцовщик и последний архитектор, и вот теперь умер последний на земле скульптор. Он явился на сретении Серебряного и Бронзового веков; он родился на пороге Европы и Азии; он дружил с Ландау и Капицей, Нуриевым и Ростроповичем, Сартром и Бродским, он лепил Достоевского и Шостаковича. Он рождался дважды (второй раз в сорок пятом среди горы трупов), он никогда не боялся ни смерти, ни имен, ни обстоятельств, но зачем жил он так долго? почему умер именно теперь? Неужели для того лишь, чтобы, спустя столетие после Ницше, повторить нам: «Бог умер»?
Эрнст Неизвестный не был столь пафосным - он сказал: «У мира больше не осталось слогана». В этой на вид простой, но именно ницшеанской фразе покойного на самом деле - конец света. И дело не в том, что давно умер последний поэт и последний философ, а в том, что в голове человечества нет больше идеи, для которой стоило бы жить… нет, не человеку, но человечеству. Античное «помни о смерти», иудейское «чти день субботний», христианское «возлюби ближнего своего» и даже вольтерьянское «свобода, равенство, братство» сменились сегодня на американское «покупайте, покупайте, покупайте» и мусульманское «убивайте, убивайте, убивайте». При всем ну хотя бы понятийном, по неизбежному факту наличия уважении к двум последним на земле андрогенным культурам, оба мотива ведут в отвратительное и темное никуда, но других-то идей просто нету.
Близкая смерть цивилизации очевидна не потому, что во главе половины населения мира скоро встанет бескультурная хабалка, а другую часть земли скоро потопит в крови бескультурный мусульманин, но потому, что человечеству больше не во что верить. Если для животного смерть есть отсутствие пищи, то для человека – отсутствие веры. Так он задуман, странно придуман кем-то. И если и было этому «Кому-то» время явиться вторым пришествием, так не в годы оны, когда гуляла по миру бубонная чума или куражилась над ним святая инквизиция, не когда бесновался безумный Гитлер или глумился параноик Сталин (у последних хотя бы идеи были), но вот ровно сейчас, когда «у мира больше не осталось слогана».
Потопом ли, небесным огнем ли, пандемической бактерией ли, но этот мир должен теперь прекратиться. Теперь всякое новое рождение нового человеческого ребенка вне веры, вне любви, вне культуры ведет лишь к размножению безмозглых бацилл, саранчовым нашествием пожирающих многострадальную землю. «По расчисленью философических таблиц» со времен Ноева потопа родилось и умерло на ней сто миллиардов людей (плюс семь ныне здравствующих) – душно, слишком душно даже для рая. Эти последние семь должны быть уничтожены в никуда, без даже выживания праведного Ноя с его семьей, даже если будут забыты Гоголь с Пушкиным и Микеланджело с Неизвестным. Никакой памяти – новый, совсем новый человек и совсем новая идея, слоган. Слоган, ради которого жизнь человеческая приобретала бы настоящий, невымышленный смысл, при котором смерть не являлась бы горем, но великой радостью посвящения жизни, жизни по-настоящему вечной и счастливой, идеи, которой не могли дать нам ни Заратустра, ни Моисей, ни Зевс, ни Будда, ни Лао Цзы, ни Христос, ни Мухаммед.
Над великим Шопенгауэровым водопадом в мириадах брызг должна, всегда должна сиять великолепная, занебесной красоты радуга, и каждая, вознесшаяся к небу и падающая вниз капля должна знать и верить, что она была и будет вовеки частью этой красоты, ибо красота отнюдь не спасение, но суть мироздания, мироздания, которое мы сегодня потеряли навсегда. Аминь.