С девятого этажа гостиницы, где мне предоставили место в двухместном, вполне благопристойном номере, открывался шикарный вид на Тихий Дон. С правого, облагороженного берега он зажат бетонной пешеходной набережной с причалами для разъездных и пассажирских теплоходов и катеров, уходящей далеко вверх и вниз по течению реки, прячущейся в тенистых аллеях больших и маленьких лиственных деревьев. С левого же берега он был напичкан промышленными зданиями разного назначения и пляжем, песчаным, с грибками и лежанками для отдыхающих. Как я потом узнал, местные его ласково называли «Лебердон», что по-простому именовалось левым берегом Дона, где большинство горожан проводило активный или пассивный отдых жаркого и сухого летнего выходного дня, коротая его в купаниях и загораниях, различных пляжных играх или за попиванием холодненького ростовского пивка в дружеской компании Любителей этого напитка.
Туда, вверх по течению реки, в конце правобережной набережной, находился тот самый судостроительный завод, где стоял на ремонте мой земснаряд и куда я в течение месяца ходил на работу в компании парней, проживающих рядом со мной, являющихся, как и я, членами его экипажа.
Время шло ни шатко, ни валко, как говорят: днем работа, рутинная ремонтная работа по собиранию главного двигателя, его навесного оборудования и прочего, а вечером…
По вечерам я ходил по прямым длинным улицам южного города, вдыхал аромат цветущих на тихих аллеях белых акаций, на шумных проспектах невольно всасывая в свой здоровый организм пары бензина и запах плавящегося от солнечных лучей асфальта. Начало мая, ближе к его середине, а здесь уже невозможно было спокойно дышать, до того жарко было в городе и, даже, близость проточной речной воды не освежала знойный ростовский воздух, с его прелестями и неприятностями. Но безделие и простое пролеживание боков в гостиничном номере по вечерам меня не прельщало, я выходил на улицу и тихо бродил по нему, новому городу моей молодости, городу, где мне довелось становиться взрослым и самостоятельным, свободным и…
Здесь, на центральной площади города, вместе со всем населением я приятно провел День Победы и впервые в своей жизни увидел праздничный салют с левого берега Дона. Оттуда, издалека, палили пушки, палили красивыми разноцветными залпами, долго и оглушительно, а народ, глядя в ночное майское небо, веселился и смеялся, и я радовался празднику и фейерверку вместе с этим народом, незнакомым, но достаточно приветливым. А следом за праздником я впервые в одиночестве, вдалеке от родных и близких мне людей, в разлуке с Любимой девушкой, встретил свой День Рождения, девятнадцатый от роду. И так мне грустно было на душе, так одиноко в этом большом и чужом красивом южном городе, что почему-то впервые и, по-моему, единственный раз в моей судьбе, когда я подумал, что зря взял распределение так далеко от дома. Единственный раз моя депрессия оседлала мою голову и мои плечи…
Через месяц меня перевели на другой, уже находящийся в работе, земснаряд, и я отправился на том же пассажирском скоростном судне, что и мой друг, вверх по Дону, искать пристань своей далекой юной мечты, где меня должны были ждать.
Приличная скорость «Ракеты» немного успокоила мои разрозненные мысли, собрала их в единое целое и понесла вверх по реке, показывая берега Батюшки Дона, утопающие в ветвистых плакучих ивах и камыше, растущем сплошной полосой, огораживающей глинистые и песчаные склоны от размыва. Хутора и станицы меняли друг друга, стоя по разные стороны русла, с красивыми, добротными, из красного кирпича, хатами под четырехскатными крышами, зелеными садами и огородами, полями, засеянными культурами всех мастей. Солнечные лучи, яркие блики посланцев небес, отражаясь от бегущей вдаль воды, резали мне глаза, высекая из них соленые слезы, и тогда я понял, что без солнцезащитных очков здесь, в южных широтах страны, не прожить и дня. До того ярко и уничтожающе они играли на поверхности реки.
Ухоженные и недавно покрашенные дебаркадеры пристаней с новыми незнакомыми для меня названиями то приближались, принимая от нас и передавая нам пассажиров, то удалялись, оставаясь за кормой. Грузовые и наливные теплоходы и баржевые составы с разными названиями и разного тоннажа то и дело мелькали по правому и левому борту. Они, проходя вверх и вниз по течению, везли в своих глубоких трюмах и на палубах различные грузы навалом, наливом, в контейнерах и без оного. Судоходство было очень интенсивным и несколько раз мы встречались с такими же, как наш, скоростными судами, выполняющими регулярные рейсы по реке.
- Да, интересная будет работа и жизнь, веселенькое, по-моему, настает времечко, - сам себе с ехидством и сочувствием одновременно говорил тихо я, стоя на прогулочной палубе «Ракеты» и поглядывая по сторонам, - скорей бы уже на вахту…
Из раздумий о своем речном будущем меня вывел голос вахтенного матроса теплохода:
- Вы на «семьсот первый»? Подходим прямо к борту, готовьтесь, - и ушел в нос судна.
Мое сердце забилось часто-часто, как в истерике, вот она, наступает, настоящая флотская жизнь, с дневными изнуряющими и ночными прохладными вахтами, с…
Впрочем, как это выглядело в дальнейшем, в дальнейшем и узнаем…