- Как вы относитесь к памятной доске в честь актера Николая Олялина? - спросила меня недавно одна известная журналистка.
- Никак!
- Почему?
- У меня в связи с ним возникает когнитивный диссонанс.
- Почему?
- Слишком велика разница между киношными образами актера и Олялиным в жизни.
- Вы были знакомы?
- Встречались несколько раз мимоходом. Вы знаете, в жизни он произвел на меня весьма спорное впечатление.
- Как интересно! Расскажете?
- Стоит ли? Это мое, личное.
- Ну как же, вы известный писатель, ваше мнение важно.
- Ну коли так, извольте.
После распада Советского Союза, где-то в середине 90-х, Николай Олялин появился в Вологде. У него был амбициозный проект создания киностудии «Деревеньки» на деньги областного бюджета. Готовились и к съемкам фильма об Иване Грозном.
Актер прибыл в Вологду в сопровождении украинской модели, видимо, для статуса, как это было модно тогда. Он был еще на вершине своей популярности и гордо смотрел поверх голов простых вологжан.
Затем несколько раз я видел Николая Олялина в начале нулевых. После «посадки» губернатора Подгорнова проект киностудии свернули. Николай Владимирович был потрясен и растерян. Он оказался чужим в новых российских реалиях. Изменилось поведение, взгляд, появилась какая-то заискивающая застенчивость. Как же все это было противно его героическим киношным образам! Мужики с автосервисов, где любил в те годы бывать Олялин, гордились знакомством. Ну-ка ты, сам Олялин - герой культовых фильмов «Освобождение» и «В бой идут одни старики». Как-то раз в каптерке, где собирались слесари-авторемонтники, я, заглянув по автомобильным делам, увидел Олялина. Народу было много, и я кивнул обществу: «Всем привет». И вдруг актер привстает со стула и с обидой говорит:
- Что, уже и руку не подаешь?
- Помилуй бог, - опешил я, - что значит «не подаешь»?
Видимо, ему было обидно, что я не выделил его из группы мужиков персонально. Мы поздоровались за руку, перекинулись парой слов, но какой-то осадок остался, непонятость какая-то, что ли. Потом я поймал себя на мысли, что, наверное, тогда актер нутром почувствовал, что я действительно имею против него какой-то старый негатив. Ну, так ерунда, и он тут вообще не при чем, но осадочек остался на всю жизнь.
- Интригуете? - спросила журналистка.
- Ничуть.
- Тогда продолжайте.
- Дело было в 1997 г., в год 850-летия Вологды. Было много мероприятий, понаехали телевизионщики из Москвы снимать фильм о нашем древнем городе, и в Управлении культуры попросили меня, как краеведа, поработать с телевизионщиками, чтобы те не напортачили чего-либо. Группу возглавлял молодой парень, мой ровесник. Он быстро оценил эрудицию краеведа и нещадно начал эксплуатировать дармовой интеллект. Впрочем, никаких гонораров мне и не нужно было, я искренне хотел помочь москвичам снять хороший фильм о Вологде. В какой-то момент режиссер предложил записать несколько «синхронов» со мной.
- Что-то обязательно войдет в фильм, что-то используем в качестве информационного материала, вам, конечно, благодарность в титрах, - широко улыбаясь заявил режиссер.
- Хорошо, - отвечаю, - как скажете.
Все сделали в лучшем виде. Съемка закончилась, режиссер долго тряс мне руку, все время повторяя, что без меня многое он бы просто не смог снять и очень-очень благодарен краеведу. Примерно через месяц-другой звонок из Управления культуры: «Завтра по ОРТ (это нынешний «Первый» канал) будет демонстрироваться часовой фильм о Вологде, не пропустите».
Как же можно пропустить, если по существу всю сюжетную канву для этого фильма я и наговорил, организовал интервью, показал выигрышные точки для съемки!
В назначенное время всей семьей мы собрались у экрана. Пошли заставки, начался фильм. В принципе, все было сделано неплохо, публике фильм понравился. Не понравился он только мне.
- Почему же, спросила журналистка, и при чем тут Олялин?
- Сейчас расскажу.
Все «синхроны», которые мы писали с режиссером, вошли в фильм, только в качестве «говорящей головы» были совершенно другие люди: сам режиссер, кто-то из администрации и Николай Олялин. Присев на корточки на берегу реки Вологды, напротив Софии, знаменитый актер озвучил текст о Вологодском разорении в Смуту начала XVII в., тот самый текст, который я наговорил накануне на камеру режиссеру! Еще и прибавил от себя какую-то глупость о вологжанках!»
Фильм закончился, пошли титры. Напрасно я искал себя в списке людей, которым съемочная группа выражала искреннюю благодарность за помощь в работе. Моей фамилии не было. В моду тогда входило словечко «кинули», суть которого я хорошо прочувствовал на себе.
Конечно, Олялин не знал тогда предысторию своего монолога о Смутном времени, озвучил то, что ему написал хитроватый режиссер. Но почему-то после этого случая я не верю актерским работам Николая Владимировича.
С тех пор прошло много лет. Цинизм телевизионной братии теперь общеизвестен. Я десятки раз давал интервью разным съемочным группам, но никто из них никогда так бессовестно не поступал с информатором, как тот молодой московский режиссер из 1997 г.
Вы думаете, это гордыня? - спросил я журналистку.
- Не знаю.., - ответила она.
- А мне кажется, что это просто боль за всех краеведов, трудами которых пользуются и журналисты, и сотрудники турфирм, и чиновники департаментов, часто на публике забывая указать источник своей информации, проявить обычное уважение к исследователям истории родного края.
- Так Олялин-то причем?
- Не причем, просто мне не понравился мой монолог в его исполнении.