19.
Ах, какая же это была пытка – сидеть в зеркальной клетке и ежеминутно видеть свою гнусную рожу. Нет, выглядел я, конечно, неплохо, даже долговременные запои не очень подпортили мое интеллигентное лицо. И хорошо, что ушел из криминального права, ну их, мерзавцев защищать, куда проще на вольных хлебах адвоката по страховке – там столько всяких правил и регулирований, и думать не надо, знай – выполняй.
Я даже посвежел, душой оттаял. Если бы не мысли о Пегги, сверлящие мозг по ночам, так и вообще жить можно. А все-таки, знания эти мне очень пригодились. Кто знал, что так обернется. Мне даже убивать её не пришлось, как-то само собой вышло. Я ведь все до мелочей продумал, все за детали переживал. Кто кто, а я лучше других знал, что, обычно, на мелочах и засыпаются. Или – на случайностях. Все, до абсолюта, просчитать –невозможно. А мне было необходимо, чтобы – наверняка. Чтобы с первого разу. С одной попытки. Потому что, если сразу не убъю, то она-то сумеет меня разжалобить. Начнет кулачками глаза тереть, как малый ребенок, и губку морщить, а я – возьми и замешкайся. И пожалею. А она – или сбежит( бегала она быстро) или кричать начнет, не дай-то бог народ сбежится.
Объясняй потом, что это была шутка, мол, розыгрыш все это.
Ей ведь нравился садомазохизм. Когда-то. Бандажи всякие, наручники, растяжки. Она отрицала потом, да ведь – её идея и была. Сама же мне на день Валентина и подарила. Давно, конечно, но сама-то и купила, у меня и чек где-то завалялся, все в том же самом пакете- с её подписью и её кредитным номером, забыла, видно, вынуть.
Ах как мне хотелось с ней поиграть напоследок. Сладость искушения трудно было перебороть. Сводила она меня с ума, все из-за неё потерял. Главное, вкус к жизни пропал окончательно. К хорошей еде, дорогим ресторанам, красивым костюмам. Только обувь я еще по-прежднему, покупал качественную – не люблю, когда туфли жмут. Двигаться мне приходилось много, а ноги у меня были очень к боли чуствительны.
Я понимал – да, слаб. Я поставил всю свою жизнь на кон, когда встретился с Пегги. Я зашорил себя, я забыл, что бывают иные разновидности счастья, помимо жизни с ней. Но – ничего не мог с собой поделать. Я думал о ней упорно и трудолюбиво. Она, как дождь для моих парников, была целительна для моей души. Я был ярок, остроумен, широк душой, талантлив, находчив – только когда она была рядом со мною. В долгие дни её отсутствия я засыхал, я был как старый жесткий фикус с обвисшими листьями. Вернее, ощущение было такое, что меня – просто не было. Я был мертв, как только может быть мертв паук, запутавшийся в своей же собственной паутине, и высосавший сам из себя свою же кровь.
**********************************************
Запястья рук её были синие с бурым от впившихся в кожу веревок. Трудно было дышать – кляп , а вернее, туго свернутые в комок колготки, клейкие от слюны, забивали горло, как вата, и невозможно было вытолкнуть их языком, из-за ленты, которой был заклеен рот.
Глупенькая Пегги, ну почему ты поддалась на уговоры и согласилась прийти в гости. В последний раз. Чтобы проститься.
Я смотрел на тело женщины, обвисшее на своих путах ( я распял её на высокой спинке кровати теми же самыми ремнями, что она сама когда-то и купила) и думал: "Эх, надо было привязать её лицом к спинке."
Я всегда вид сзади любил больше. Обожаю её ягодицы – так и просятся в руку. Хорошо хоть хныкать перестала, ну сколько можно! Теперь - то я её никак отпустить не мог. А как умолял-то, на коленях просил, ноги целовал, вернее, босоножки её, чтобы согласилась поиграть напоследок. Ни на что не надеялся, а все же просил. И , ты смотри, какой-такой черт её дернул? Соскучилась, что ли, по моим сладким пыткам – давно же ничего у нас не было – ни у меня, ни у неё. Я знал это наверняка – сколько часов провел, подглядывая за её жизнью , сидя в машине , неподалеку от её дома.
Только вдруг согласилась она, жеманно, но притворяясь строгой:
- Последний раз.
А я и рад. А мне – только этого то и надо! Ну и продлю я этот раз – растяну на несколько дней. Суббота же, а на работу ей – только во вторник.
Сначало все было мирно, поцелуи , маленькие ручки её там, на моем паху, даже взмок от наслаждения! Выпили еще вина, а там я и брэнди пригубил, она тоже не отказалась… Я входил в неё торжествующе и торопливо. Обжигался о её дыхание, а грудь её, такая соленая, такая сладкая, мой рот сам по себе наполнялся слюной. Она вся тоже истекала и источала аромат, уничтожающий остатки моего разума. Да и не нужен был он мне, разум, когда я рядом с ней был, с Пегги. Она меня впитывала в себя, как большая губка, и я не хотел из неё возвращаться наружу. Я утопал. В блаженстве и во всем что из неё и меня изливалось.
Это я потом уже предложил её бандажи с наручниками. Хитренько хихикнув, она кивнула.
Я и сам не ожидал, что меня это так возбудит. Я задыхался от нетерпения, пока припоминал, как эти штуковины работают. Нетерпеливо отобрала она их у меня, и сама все распутала и показала, куда крепить. Я предложил, было, привязать первым меня - а что, я был бы непротив даже умереть возле неё, любимой. Но она жестом не согласилась и протянула мне свои ручки.
О, это было наслаждение. Оба голые, скользкие, пот капал с меня на её лицо, но ей это, казалось, даже нравилось.
Наконец, все было выполнено, как указывалось в инструкции и я приготовился к совокуплению, как вдруг она меня укусила за губу. Больно так укусила., неожиданно. Ах так, тогда я её тоже укусил. Оказалось, до крови. Ну и пошло, как водится. Эта-то красная струйка и задурманила мне голову и я ударил её открытой ладонью по лицу - со всего размаху. Она взвизгнула, и попыталась меня зубами опять достать. Тут-то я и разошелся. И разошелся…
Тогда-то и с колготками идея в голову пришла. Она, сопротивлялась, пока я их ей в рот запихивал, но справился, и торжествующе уселся на пол напротив неё - в позу лотоса. Ей богу, как когда-то в храме буддистов. Привет вам, братья, от просветленного меня. Я сидел, прижавшись спиной к противоположной стене, и такая благодать по мне растекалась.. Она, как нега, обволакивала мое усталое сознание, а в голове, как качели, туда-сюда, туда-сюда, одна только фраза: «вдох-выдох, вдох-выдох». Потом я уже совсем отрешился, настолько хорошо мне вдруг стало: Наконец-то, вот она, моя, Пегги, никуда больше не уйдет»…
Вдох-выдох, хорошо-то как… вдох…..