Дерево и сын требуют заботы, пока не выросли, а дом, чем старше, тем больше нуждается в уходе! - любил повторять муж.
Сейчас он стоял на пороге и хмуро разглядывал калитку. Краска облупилась, стена у ворот треснула и кирпич уже успел раскрошиться, под ногами была грязь после вчерашнего дождя и с каждой минутой глаз цепляло все больше огрехов, отчего его раздражительность стремительно росла.
Еще раз крутанув звонок, он уже стал нервно доставать телефон, но входная дверь вдруг хлопнула, стекла в ней неприятно задребезжали, послышался собачий лай, дробный стук каблучков и калитка широко распахнулась, ударив в выбоину стены.
- Извини за ожидание, закрутилась на кухне, надо было хоть руки вымыть. Заходи!
Муж мельком взглянул на нее и усмехнулся наспех подкрашенным глазам, шелковому кимоно, и, уж совсем не домашним, шпилькам, утопающим сейчас в газоне, на который она отступила, давая ему дорогу.
- Привет! – сказал он и хмуро пошел к дому по дорожке, петляющей среди цветущих пионов, ярких цветных хост и стриженых самшитов. Его правая рука заскользила по кустам, привычно, на ходу, обрывая выбившийся побег, поглаживая попавшийся цветок, взгляд смягчился, мысли потекли беспорядочно, пока он не споткнулся о камни, неопрятной грудой лежавшие на дорожке.
- Это что еще? – сердито обернулся он к женщине, - откуда мусор?
- Да вот, хочу отремонтировать дорожку, - беспечно ответила она, глядя в сторону.
- Зачем?
- Размыло при поливе, камни вывалились. Да ничего страшного, мелкий ремонт.
- Размыло при поливе! Сколько раз говорить, включай таймер, не лей воду напрасно, и вот результат! Я не узнаю наш дом! Калитка потертая, стена треснула, камни валяются прямо на дорожке. А можжевельник? Что с ним? Похоже, засох!
- Ты с инспекцией пришел? – спросила женщина и устало потерла глаза.
- По-моему, мы договорились, что я могу приходить, когда понадобится? Сейчас мне нужна зарядка для аккумулятора и еще кое-что, в гараже.
- Да, да, конечно! Это, по-прежнему, твой дом, хозяйничай, а я, пожалуй, вернусь на кухню. У меня пирог в духовке.
Женщина резко повернулась и быстро пошла по дорожке, сбиваясь и оступаясь, но, как только свернула за угол, остановилась, отшвырнула неудобные новые туфли и глубоко задышала. Понадобилось несколько минут, чтобы успокоиться и дойти до террасы. Сейчас она до смешного походила на панду, рассеянно кружащую по кухне, в своем мешковатом черно-белом кимоно, с черными кругами под глазами от потекшей туши, косолапо переставляя босые ноги, уже болевшие от высоких каблуков.
Они прожили вместе двадцать лет.
Вырастили сына и построили этот дом, с садом. Она уже не помнила другой жизни, хотя выросла на асфальте, в многоэтажке, во дворе которой не было ни одного дерева, а в школу надо было ходить через оживленную магистраль.
От той поры остались только фотографии со сбитыми коленками, измазанными зеленкой. Целый альбом детских фотографий и на каждой зеленые коленки. Если начать проваливаться в те вспоминания, то там, глубоко, вспоминается страшный момент приземления коленками на асфальт, резкая боль, кровь, проступающая, как сквозь терку, через пыльную грязную кожу, медленно запекающуюся потом сплошной коричневой корочкой.
Теперь только эти фотографии, а не ощущения, напоминали ей, что она городской ребенок.
Как только они поженились, нет, еще раньше, как только они решили пожениться, они стали искать свой дом. Почему-то сразу дом, а не квартиру, оно и понятно, муж вырос хоть и в городе, но в собственном доме, с большой усадьбой, садом и постройками, это и было его представлением о личном рае. Она не возражала.
Было упоительно весело ходить с ним по городу, рассматривать чужое жилье, стоять за его спиной и прижиматься щекой к его плечу, пока он серьезно обсуждал с хозяевами достоинства и недостатки частного сектора.
Чего хотелось ей, она уже и не помнит, помнит только, что идея была ее – она как-то высказалась, что раз купить квартиру сразу они не могут, то можно попробовать построить дом, постепенно вкладывая появляющиеся деньги. Ему эта мысль понравилась, он ее освоил и присвоил, вот так они и оказались владельцами большого участка на окраине.
Стройка началась с рождением сына и муж сразу стал делить любовь между семьей и домом. Мои дети, говорил он. Дети росли, сын начал ходить, а дом подвели под крышу и муж не жалел для них не сил, не времени.
Он начал больше зарабатывать, все больше и больше, но так, чтобы оставалось время для дома. Так и говорил: не моя семья, а мой дом. Как мой мир, включая сюда все, что любил: жену, сына, сад, постройки, ближний лес, родной город.
Постепенно ее затянуло в это силовое поле, под колпак этого мира, ограниченного теологией и геометрией. Она еще работала, летала на международные конференции и встречи, но постепенно сужала и сужала круги, пока окончательно не села на этом пятачке собственной земли. И теперь та, другая, жизнь казалась ей выдуманной, как старое кино. Вроде где-то что-то происходило, можно даже включить и увидеть, но что это и настоящее ли оно, не стоит даже пытаться вспомнить.
Их дом был их гордостью, он получал все самое лучшее и вознаграждал их за это умиротворением, покоем и счастьем. Даже климат внутри был другой, легче дышалось, хорошо думалось. «Рай у вас, чистый рай» - восторгалась бабуля, приносившая им козье молоко и всплескивала натруженными рукам. Наш микроклимат, гордился муж, подразумевая не только прохладу сада или уют апартаментов, но и крепкую семью.
Даже когда сын уехал учиться, мало что изменилось в их мире. И он уж точно не расширился, не двинулся вместе с сыном, а когда она, измученная материнской тревогой, заговорила с мужем о переезде, тот только сердито тряхнул газетой и рявкнул, чтобы думала, что говорит.
Здесь вся моя жизнь, сказал муж, и другой у меня не будет!
Теперь у него была другая жизнь.
Началось все, как это обычно бывает у людей, незаметно. Женщина так же готовила, убирала и ухаживала за садом, но она уже снова пошла работать, чтобы скрасить одиночество, которого становилось слишком много. Муж работал даже больше, чем раньше, теперь, когда дом так не отвлекал, бизнес стал расширяться и он все чаще надолго уезжал, стал подолгу пропадать в столице, объясняя тем, что открывает там филиал.
- Неужели в столице? Невероятно! – удивлялась жена, гордясь перспективами, как будто бы еще имела к ним отношение.
День рождения мужа всегда отмечали помпезно. Он любил свой ДР, друзей, подарки, веселое застолье, атмосферу любви и почитания и гостей всегда приглашали много. Задолго до этого приводили в порядок сад, постригали изгороди и газоны, подновляли дорожки и светильники, меняли садовую мебель и ставили беседки.
Дома тоже было много работы, надо было мыть, чистить, приводить все в порядок, приближался юбилей и жена много готовила, пекла, мариновала, делала заготовки, пришлось даже взять помощницу, одной не успеть, и за всей этой суетой она как-то не заметила, что мужа постоянно нет дома, он то в отъезде, то на работе, то вдруг на рыбалке с друзьями.
И потом, на юбилее, ей было некогда заметить (зато потом было когда вспомнить), что муж часто посматривал на недорогие, но модные часы, явно кем-то подаренные и подолгу зависал в телефоне. СМСки звякали часто, слишком часто даже для юбилея, но муж был весел, добр и счастлив, он блаженно улыбался ей, смеялся с гостями и праздник катился и катился, пока она не выбилась из сил и не уснула в одной из спален наверху.
Потом еще весь день разъезжались гости, потом убирали, перемывали посуду, расставляли все по местам, так, что спохватилась она не сразу. Ей самой это показалось странным, ведь раньше они вместе открывали подарки, безошибочно угадывая, кто даритель, обсуждали, как удался праздник и она сыпала остроумными комментариями, а он хохотал и обнимал ее.
- Ты опять уехал? – позвонила она мужу, - когда вернешься?
- Я не вернусь, - вдруг сказал муж и она даже не поняла о чем он и, чтобы понять, ей пришлось дважды переспрашивать. В горле пересохло, в голове колотились молоточки, наверное, давление, машинально подумала она и честно призналась:
- Я что-то ничего не понимаю, перезвони попозже, я выпью таблетку, успокоюсь, тогда и поговорим.
Хотя о чем тут было говорить? Разговор вышел короткий, рваный, он уже все решил и продумал, было время. У него новая жизнь. Ужасно, несправедливо, но так банально, как обычно бывает между мужчиной и женщиной.
Поначалу она не восприняла все серьезно. Конечно, было обидно и больно за неожиданное предательство, но в душе она посмеивалась. Боже, новая любовь, подумать только!
Да кому ты нужен, думала она, из этого точно ничего не выйдет. Немолодой, обрюзгший, с пивным животиком и привычкой засыпать у телевизора. А тут яркая девушка, балерина в столичном театре. Ей нужно много внимания и обожания, много подарков и приключений, вряд ли он обеспечит ей ту жизнь, о которой она мечтает! Бросит его через пару месяцев, тогда посмотрим, кто в ком нуждается!
Муж никогда не был красавцем, да и собеседник был неважный. Три «не», думала она обиженно, немолодой, некрасивый, небогатый.
Однако, ни через пару месяцев, ни позже, ничего не изменилось, да и фотки, попадающиеся в сети, не оставляли надежд. Молодые были веселы, счастливы, много путешествовали и держались за руки.
Постепенно женщина смирилась.
Время отличный анестезиолог, оно стоит и курит в сторонке, предоставляя больному самому решать, чего он хочет. Страдать и метаться в муках или найти удобную позу и тихо скулить, пока ноют старые раны. Можно даже остановиться, выбросить все из головы и уйти из пыточной на волю, дверь всегда открыта, правда удается это немногим.
Все кончилось, внушала она себе, обращаясь туда, внутрь, в сосущую боль, с которой она просыпалась и засыпала каждый проклятый день, надо забыть. Перестать ежеминутно жалеть себя, перестать думать о том, как неблагодарно и несправедливо с ней поступили, остановить этот внутренний диалог обвинений и жалоб. Начать жить заново.
- Ведь в чем смысл жизни? – рассуждала женщина, сидя в кафе с подругами, с которыми она опять стала встречаться.
- Да ну? – засмеялась одна из них, - Давай, скажи нам, разреши основной вопрос бытия!
- Вопрос? Нет никакого вопроса! Смысл жизни в ..
- … в самой жизни, - тихо подсказала третья, молчавшая, и рассеяно постукивавшая ложкой о чашку.
- Именно! Жизнь простейший процесс, а все, что мы так мучительно осмысливаем, уже было в той самой первой клетке, из которой мы выросли, уже заложено в ней эволюцией. Все наши страсти, страхи, все цели – все уже свернуто внутри и постепенно раскручивается, толкая нас на поступки. И непредсказуемыми они кажутся только на посторонний, поверхностный взгляд. Остается просто жить. Теория одного шага: надо просто делать следующий шаг.
- Ну, мать, что-то ты перемудрила! Нельзя сидеть и философствовать, надо встряхнуться, начать сначала!
- Откуда сначала? С восемнадцати лет? Вся жизнь, понимаете, вся! Прошла, кончилась и что взамен? Уж лучше бы он умер, было бы не так обидно!
-Нет! – вдруг резко сказала молчавшая подруга, - нет! Если бы мне предоставили выбор, пусть бы жил. Мой муж так любил жизнь, каждую простую минуту, простые ощущения, саму сущность, обычную, человеческую сущность жизни – молоко с печеньем, купание в реке по утрам, встречи с друзьями, Всё, всю ткань жизни! И я бы отпустила, пусть бы ушел к другой, но остался жив!
Подруга встала, молча подхватила сумку и пошла к выходу. Догонять они не стали, но ее резкое «нет» металось в голове, отдаваясь эхом и множась: «нет! нет!»
Этот разговор ее поразил.
Женщина вдруг поняла, что думает, да и думала, всегда только о себе. Она подстраивала под себя окружающий мир, вписываясь и достраивая его так, как удобно ей и, как шпион в чужой стране, пользовалась любой возможностью сделать все вокруг удобней, приспособленной для себя.
Теперь она видела, как рубила все под свои шаблоны, которые ей самой были, не очень-то и нужны, но, глубоко вбитые, стали нормой, единственной, неоспоримой нормой жизни, с пресловутой эволюционной жестокостью определяющей ее поступки.
«Что я знаю о своем муже? - думала она мучительно, - или о себе, о нашей жизни? Что я делала именно для него, для этого отдельного, уникального, когда-то так горячо любимого человека? Не для семьи, не для того, чтобы мне было удобней заботиться о семье, не для престижа и сочиненных вокруг мифов, а для вот этого, отдельного человека, с которым мы зачем-то решили быть вместе?»
И, как всегда это бывает, ответы находились слишком поздно.
Ушла любовь и дом опустел. Началась сухая полоса жизни.
Как-то, одно многострадальное селение поразила страшная засуха и люди позвали заклинателя дождя. Приехал старый монах, осмотрелся, поцокал и заперся в доме на отшибе. Не прошло и нескольких дней, как пошел дождь и монах, приняв немалую плату за чудо, собрался уезжать, но времена наши цивилизованные и о мистическом происшествии стало известно журналистам, которые тут же явились взять у заклинателя интервью.
- Расскажите, как вы вызвали дождь? – осторожно начал журналист, готовясь к самому разоблачительному шоу своей жизни.
- Никак, - ответил монах, - вы же современный образованный человек, вы должны понимать, что человечество не умеет управлять погодой.
- Но вы взяли деньги, - обвинял журналист, - вы что, обманули этих крестьян?
- Нет, дождь пошел, как я и обещал. И деньги я взял за свою работу.
- А в чем состоит эта работа?
- Когда я приехал сюда, я увидел, как здесь плохо. Люди, растения, животные – все погибало от засухи, кругом было много горя и страданий. Я очень сочувствовал им и, глубоко проникнувшись их несчастьем, печалился вместе с ними. Но я умею то, чего не умеют они. Я стал медитировать, смотреть вглубь себя и через некоторое время, избавился от страданий и, вместе со мной, от них стал избавляться окружающий меня мир.
Женщина теперь тоже подолгу сидела одна, в тишине своего пустого дома, перебирая бусины воспоминаний и раздумывая о своей прошлой жизни. Там, в ретроспективе, жизнь выглядела другой, непривычной и все, что она считала важным, сейчас казалось ненужным и поверхностным.
Она перестала встречаться с соседями и приятелями, хотя раньше очень любила их общие праздники и посиделки. Просто ей стало нечем и незачем хвастать, ненужно было поддерживать статус. И одеваться она стала проще и удобней, да еще снова начала писать картины, цепляясь за них, как за спасение от одиночества.
«Важное, я забыла что-то очень важное, - иронизировала она, когда вечерами подступала тоска. - Ах, да! Передвинуть дерево ближе, в центр холста!»
Перебирая старые бумаги, она нашла школьную тетрадь по алгебре. Чистая и аккуратная, она пестрела сплошными пятерками, хотя на первой же странице была ошибка. Но решения были написаны таким крупным уверенным почерком, чисто, без помарок, что, вкупе с правильным ответом, всегда убеждали любого, даже учителя, привыкшего к ее прилежности.
Эта привычка быть отличницей, быть всегда правой, наверное, и подвела ее в жизни.
От скуки она начала исправлять все работы в тетради, меняя решения, находя новые способы и варианты. Ах, если бы можно было решить жизнь, как школьную задачу! Сначала начерно, мучаясь и пробуя варианты, чтобы найти правильный ответ и переписать его затем чисто, без помарок, на отлично.
И женщина все работала и работала над ошибками, хоть и понимала, что экзамен свой она давно провалила.
После двух лет молчания вдруг позвонил муж и спросил, может ли он прийти забрать кое-какие вещи. Она не возражала.
И теперь, пока он возился в гараже, жена металась между кухней и террасой, заваривая чай и нарезая пирог. Все, что он любил, она помнила руками.
Над домом собирался дождь.
Первые капли уже упали на землю, когда муж вышел из гаража, вытирая руки, и стал под навесом, глядя на вечерний сад, слабо освещенный фонариками, тянущий к нему свои душистые шелестящие объятья.
Он думал о том, что дом, его детище, стержень его жизни, ветшает и нуждается в уходе, что сад зарастает, что он давно не видел сына, а вся его жизнь превратилась в пеструю карусель, где так не хватает покоя и свежести, вкусной еды и тихих минут для себя, наедине со своим миром.
- Руки, надеюсь, можно помыть? - спросил он и умолк, заглядевшись на возникший пред ним мираж: накрытый на террасе стол, с горячим, дразнящим забытым вкусом пирогом и душистым чаем в большом чайнике.
Его любимая кружка красовалась во главе стола, тарелки синели знакомым узором и безмятежные ароматы витали вокруг.
Над столом привычно горела лампа с абажуром, белела скатерть и маленький букетик цветов, всегдашняя визитная карточка сада, светился в центре стола, как крохотный маячок.
Жена сидела за столом боком, помешивая чай в чашке и, услышав сердитый голос, наклонила голову и едва слышно, спросила: «Чаю попьешь?»
- Как в старые времена, - подумал муж.
- Как же я скучал по своему дому, - подумал муж.
- Наверное, я вернулся - подумал муж.
Вернулся к ней или к своему дому, неважно. Главное, что он вернулся.
Домой.