По выходу на работу я начал понимать, что она, работа, стала моим единственным занятием, моей отдушиной, способной в какой-то мере отвлечь от домашних проблем, от Олиной болезни и ее умоляющего взгляда. Не сказать, что я хотел бежать утром на работу от всего этого, нет, я просто методично ходил в кабинет, находящийся на втором этаже управления и утопал в кипах бумаг, планов, заданий и графиков, вникал во все тонкости инженерной должности. Руководящая стезя теперь распространялась не на один судовой экипаж, а на все, которые обеспечивали действие судоходной обстановки и траление, дноуглубление и дноочищение, водолазные работы и изыскательскую съемку на канале, Дону и водохранилище. Все их проблемы с материально-техническим обеспечением ложились теперь на мои плечи, а я должен был им во всем помогать, что бы у них, капитанов и их подчиненных больше времени оставалось на основную работу и транзитный флот меньше задавал вопросов по своему безаварийному прохождению нашего участка, насчитывающего ни много, ни мало, на круг шестьсот с небольшим километров канала, реки и водохранилища. А если взять количество буев, береговых знаков и лимитирующих перекатов, то складывалась внушительная картина скрупулезной и каждодневной работы дорожников, только на воде…
- Готовься, Леонидыч, числа двадцать второго пойдешь на Цимлу с караваном судов выставлять обстановку, - как-то в середине марта подбодрил меня Леонид Иванович Колотухин, заместитель начальника по пути и флоту, видя. Как я закопался в документах.
- Моя задача какая будет? – спросил я.
- Твоя ответственность за все их действия и своевременное выставление плавучей обстановки, - резюмировал он, - да, надо бы начальнику рапорт на тебя написать, что бы командировочные дали, это дней двенадцать будет, не меньше...
Так я однажды и узнал принципы предстоящей работы, хотя, выходя в навигации на земснаряде, прекрасно знал и видел работу производителя путевых работ, в конце каждого месяца посещавшего нас для закрытия наряд-заданий и выдачи новых планов на следующий период времени.
Бумажная работа начала нарастать, как снежный ком, когда после мартовских праздников всех женщин страны плавсостав стал выходить из отпусков и направляться на флот для ремонта и подготовки к навигации. Рапорта писались ежедневно пачками, чернила в стержнях иссякали через неделю, мозги к концу рабочей недели плавились от вала переводимой мною бумаги, но, видимо, или в моей голове так было запрограммировано Богом при рождении, или же учеба в школе, училище и наконец, академии, что в совокупности вылезало в восемнадцать лет сидения за партой, да и работа командира к этому приучила, но я относился ко всему, как к должному и всегда аккуратно заполнял документы и писал те самые рапорта. Понятно, что пока мы являлись «бумажной страной» и у нас никто не отменил «бумажного права», необходимо подчиняться всему заведенному до нас.
- Ты, Леонидыч, прямо какой-то Любитель бумажной волокиты, - говаривали мне капитаны, приходя в кабинет и видя ворохи рапортов и заявлений на столе, - нравится такая работа, да?
- «Нравится, не нравится, терпи, моя красавица», знаешь такую шутку, - парировал я, - и еще, есть такое слово «надо» и ничего с этим не поделаешь. А работа как работа, не хуже других, да и бумаги только перед началом навигации и по ее окончанию будут, летом водные просторы, пароходы, красота и свежий воздух.
- Ну и хорошо, лишь бы нравилось, - понимая, что разговор окончен, подытожили собеседники...
Да, оставалось совсем немного времени настойчивой и неугомонной весны, скоро должен был сойти лед из канала, пройти ледоход по Дону и Цимлянскому водохранилищу и первый караван путейских судов должен был отправиться на выставление судоходной обстановки основной трассы. Еще чуть-чуть и кабинет сменится на капитанскую рубку, домашняя кухня с ее ароматными запахами блинов и жареной картошки на судовой камбуз со вкусом борща и пюре, компота из сухофруктов и теплого чая, а мягкий просторный домашний диван на подвесную короткую жесткую шконку в маленькой узенькой каюте. Скоро жаркие лучи солнышка сотрут с лица бескрайних донских степей, серых лугов и голых садов остатки грязного рыхлого пористого снега, ручьи стекут в большие водоемы и в затоне загудят тифонами и сиренами первые теплоходы, оповещая об открытии новой навигации на Среднем Дону…
Все здорово, все шло своим чередом, но только мои переживания за здоровье супруги не давали покоя, теплая погода и палящее солнце еще больше начинали усугублять болезнь и ей, моей Любимой, было совсем невмоготу спокойно переносить короткие весенние ночи, чем она мешала и мне отдыхать после работы. Оля всячески старалась не мешать мне по ночам, но ее вздохи от боли отдавались в моем сердце такой же болью и я подолгу не мог уснуть, принимая на себя все ее тяготы. Только под утро, измаявшись от бессонницы, я впадал в какую-то прострацию и дремал до включения телевизора, который был поставлен на таймер…
А утром жизнь вставала на старт и бежала по извечному кругу, повторяя один в один вчерашний забег на дистанцию до заката…