Яркий монитор компьютера призывно светился в полумраке темной комнаты. Женское лицо, смотревшее на Максима с экрана монитора, излучало спокойствие и добро. Максим пытливо вглядывался в выразительные, лучистые карие глаза, губы девушки, едва тронутые карандашом и прозрачным блеском, аккуратный носик с чуть заметной горбинкой, пытаясь угадать характер обладательницы визуальных достоинств, ее образ жизни, профессию. Читая выставленную девушкой анкету, он то и дело отрывал взгляд от компьютера и с любовью останавливал его на спящей в кроватке девочке четырех лет с разметавшимися по подушке волнистыми, карамельно-каштановыми волосами.
Максим мысленно представил женщину с фотографии рядом с девочкой. Вот они смеются, разговаривают, женщина гладит Алену по курчавой голове. Представленная картинка ему понравилась.
- Ну, что, Алешка, будем знакомиться с новой мамой? – обращаясь к спящей малышке, шепотом спросил Максим. Дочка, словно отвечая на его вопрос, беззаботно улыбнулась во сне, обнимая плюшевого рыжего щенка.
Максим понимал, что его крошечной дочери необходимы женская забота, тепло и участие. Наступит момент, когда этот безгранично доверяющий ему комочек его личного счастья, потянется к особи своего пола за получением женской модели поведения, мышления и восприятия, которые он, мужчина, при всей своей отеческой любви не сможет ей дать. Наступит момент, когда дочь запретит ему называть ее Алешкой, начнет стесняться его и кокетливо поглядывать на представителей противоположного пола.
В этот момент рядом должна находиться мама. Пусть не биологическая, но обязательно любящая, для которой девочка станет дорогим, родным ребенком. Сейчас есть еще немного времени до начала превращения Алены-девочки в девушку и женщину. Используя это время, Максим каждый вечер бродил по страницам всемирной интернетной паутины, заглядывая на все новые сайты знакомств в поисках той единственной, которая внесет в их жизнь много света, радости и тепла.
Он называл девочку мальчишеским именем не потому что, как многие отцы, бредил сыном. Напротив, Максим боялся быть отцом мальчишки, опасаясь повторения сыном его собственной трудной судьбы.
Максим Волков родился в одном из спальных районов небольшого провинциального городка на Урале, подобных которому на территории нашей огромной России сотни.
Отец его работал водителем городского автобуса, получая законные сорок восемь рублей, что было даже по меркам советского времени очень мало. Все свободное время отец пропадал в большом бесхозном складском помещении рядом с домом, оборудованном им и соседом по двору, дядей Геной, в самодельную СТО-шку. Автомобили являлись их общим увлечением, источником дохода и времяпрепровождением. Денег данное предприятие приносило немного, однако позволяло часто и подолгу возиться с сыном, обучая его жизни и тонкостям автомобильного ремонта. К шести годам Максим детально знал из чего состоит любая машина отечественного автопрома и мог по звуку работающего двигателя определить необходимость замены тех или иных запчастей конкретного автомобиля. Это умение, привитое ему отцом в раннем детстве, пригождалось Максиму на протяжении всей жизни.
Мама Максима, вместе с бабушкой, матерью его отца, продавала канцелярию в местном универмаге и получала ежемесячную зарплату в пятьдесят рублей. Они жили все вместе в маленькой панельной двушке, спотыкаясь в узком коридоре о нагроможденные кучи вещей разных поколений. Бабушкина швейная машинка возраста ее молодости, вплотную прижималась к папиным гантелям с потертостями краски от постоянного прикосновения сильных рук. С другой стороны машинку подпирал трехколесный велосипед с громоздким клаксоном, из далекого детства Максимки. Вещам, как и их хозяевам, приходилось тихо и безропотно делить существующее пространство.
В начале девяностых, когда Максиму исполнилось десять лет, его отец взялся перегонять машины, в надежде улучшить материальное положение семьи. Максим запомнил это время как время перемен. Их семья стала стремительно продвигаться к материальному достатку. У Максима появились красивый ранец и новое теплое пальто. Мама ходила на работу в финских сапогах на высокой платформе, а бабушка стала торговать на рынке привезенными отцом джинсовыми вещами.
Отца теперь подолгу не было дома, он постоянно был в поездках. Когда же он появлялся, то большую часть времени либо спал, либо с кем-то нервно и сурово разговаривал по новому стационарному телефону с беспроводной трубкой, который по тем временам для их городка являлся немыслимой диковинкой. После таких разговоров отец обычно быстро одевался, гладил Максима по взъерошенной голове и со словами:"Макс, остаешься за старшего", - стремительно исчезал в дверях.
В одной из таких поездок отец Максима пропал без вести. Он просто уехал, и никогда больше Максим его не видел. Дома стало тоскливо и пусто. Мама часто плакала за закрытой дверью на кухне, ничего не объясняя мальчику. Бабушка пропадала в местном отделении милиции, пытаясь узнать какие-нибудь новости о пропавшем сыне, а Максим, ощущая себя никому не нужным, бродил по улицам, с надеждой вглядываясь в лица мужчин, хоть чем-то отдаленно напоминающие отца.
С исчезновением папы изменилась вся жизнь Максима. Жизнь попросту отвернулась от него вместе со всеми.
Учеников своего класса мальчик поделил на две группы. Первую группу он называл "жалейками". Они открыто и демонстративно жалели осиротевшего на половину одноклассника. Лидером этой группы была староста класса, некрасивая и принципиальная отличница Лида. Бледная и сутулая обладательница двух жиденьких косичек, с вплетенными в них застиранными, желтого цвета бантами, она не нравилась никому из их класса. Однако, многие старались поддерживать с ней дружеские отношения на случай контрольных или сложных домашних заданий. Лида, умная и расчетливая «заучка», зная об этом, умело манипулировала одноклассниками.
Редкое школьное утро Максима обходилось без встречающего его около школы нарочито сердобольного, слащавого голоса старосты.
- Смотрите, Максик идет! Что-то глаза у тебя красные, плакал, небось, в подушку, бедненький. Если тебе чем-то помочь надо или домашку списать, ты не стесняйся, тебе и так трудно одному без папы.
- Ничего мне не надо, - сопел в ответ Максим, непроизвольно сжимая кулаки в карманах школьной формы.
Старостины прилипалы при этом жалостливо смотрели на Максима, театрально вздыхали, проявляя участие и привлекая к нему общее внимание.
Максим краснел и смущался, пытаясь поскорее прошмыгнуть мимо жалеек.
Вторая группа – враги - откровенно издевались над ним, не стесняясь в выражениях и сопровождая издевки ударами и тычками, не приносившими физической боли, но доставлявшими мальчику душевные страдания.
- Вали в сторону, волчок - рваный бочок, - то и дело слышал Максим, уворачиваясь от очередного тычка в спину.
Максим ненавидел участников обеих групп и чувствовал себя изгоем в классе. Сидя в одиночестве за последней партой в классе, он рисовал на ней ощетинившуюся морду одинокого волка и с грустью думал о том, что хуже, чем у него, жизни не бывает.
Однако, жизнь словно хладнокровно мстила мальчику за что-то. Ощущения одиночества и несчастья преследовали его, с годами лишь увеличиваясь и преумножаясь. Жизнь, как снежный ком, сбила с ног одинокого волка, скатывая его с горы все ниже и ниже в яму.
Однажды, придя из школы, Максим застал маму очень взволнованной. С момента исчезновения отца она не выглядела так красиво и торжественно, как в этот день. Ее густые длинные вьющиеся волосы цвета гречишного меда, были уложены в высокую прическу, новое красное платье облегало прекрасно сохранившуюся фигуру. Завершал образ женщины, пережившей трагическое исчезновение мужа, яркий макияж и новое колечко на безымянном пальце правой руки.
Бабушка, сидя за кухонным столом, тихонечко всхлипывала, уткнувшись в белоснежный платочек. Максим кинулся к ней, стал успокаивать ее, отчего-то тоже начав всхлипывать.
Мама развернула его, обняла за плечи и проникновенно заглянула в глаза сыну, отчего-то обдав его непонятным холодком.
- Максимка, сынок, - вкрадчиво и слишком ласково начала она. - Мы теперь с дядей Геной будем жить вместе, - и, сделав паузу, акцентировала, - У него. Квартиру эту продадим, у нас долгов много, а вы с бабушкой переедете в другую квартиру, поменьше.
Больше мальчик ничего не слышал. Он с силой вырвался из маминых рук, оттолкнув ее. В этот момент его любовь к матери раскололась. Трещина обиды и детской жгучей ненависти стала разрастаться, постепенно заполняя пространство между матерью и сыном черным, непроглядным одиночеством.
В приступе бессилия и гнева сметал он книги с книжных полок, разбрасывая их по комнате. С силой подрастающего мужчины хлопнул дверью ванной, едва не сняв ее с петель, и, наконец, оставшись наедине со своим горем, плакал, плакал, плакал, уткнувшись лицом в большое махровое синее полотенце отца.
Дальше все случилось так, как и сказала его мама. Продав их двушку, она переехала в соседний подъезд к дяде Гене, бывшему закадычному товарищу отца. Бабушку с внуком переселили в крошечную старенькую однокомнатную квартирку на окраине города. Общение между матерью и сыном теперь сводилось к редким появлениям женщины в убогом жилище и односложным ответам мальчика на все ее вопросы. После каждого такого прихода бабушка Максима плевала в сторону удаляющейся невестки, вытирая сморщенным кулаком слезы, и называла ее кукушкой.
Так постепенно проходило такое разное и сложное детство Максима, под воздействием сложившихся обстоятельств превращая отзывчивого и покладистого мальчика в дерзкого и жесткого парня.
****
Солнце, то и дело заглядывая в зашторенные окна однокомнатной квартирки, нахально подглядывало за ее обитателями.
Максим открыл глаза, вставать не хотелось. Только вчера, поздно вечером он, в камуфляже ВДВ, ввалился в крошечную квартирку, сграбастав в охапку сухонькую, плачущую от счастья старушку. Армия добавила к росту парня добрые четверть метра, превратив его в мощного, широкоплечего мускулистого мужчину. Короткие, стриженные темно-русые волосы слегка вились, придавая привлекательность и особый шарм романтичности молодому человеку. Однако, теперь он являл собой бойкого, резвого и резкого парня. Чувствительное и сентиментальное юное сердце, охранял огромный оскалившийся волк, тщательно и детально вытатуированный на груди Максима.
До самого утра бабушка закармливала внука разными вкусностями, приобретенными на ее скромную пенсию, расспрашивая его о службе и делясь произошедшими в его отсутствие новостями.
Максим попытался снова уснуть, однако едкий дым сигарет, проникающий в комнату сквозь щели в окнах на первом этаже, прогнал сон окончательно.
- Волчара, выходи к нам. - Макс, за дембеля проставляйся. Старенький тихий двор мгновенно наполнился мужским хохотом и матерным жаргоном его дворовых приятелей.
Резким движением, соскочив с кровати, Максим сделав пару шагов в сторону окна, дотянулся до старенькой щеколды, открывая его.
- Привет парни, сейчас иду, пару минут и я с вами, - крикнул Макс и ринулся одеваться.
Бабушки дома не было. На столе, в железной эмалированной чашке теснились красивые зажаристые до золотистой корочки пирожки, источая тепло и аппетитный запах.
Максим отломил половину самого большого из них и на ходу закинул его в рот, стремительно покидая родную квартирку.
В следующий раз, Максим появился на пороге их с бабулей жилища, спустя три недели и с молоденькой испуганной девчушкой.
- Ба, это Катя. Она будет жить с нами. Мы это, скоро поженимся, произнес Максим, скидывая куртку в прихожей.
Старушка удивленно разглядывала его спутницу. Невзрачная, худющая девочка-подросток цепко держала за руку ее внука.
Словно обороняясь от последующих через мгновение вопросов, она сверкнула в сторону пожилой женщины черными глазищами.
- Бабуля, Катя беременна, а еще, она детдомовка. Ее тоже бросили все, как и нас с тобой, - произнес Максим, почему-то виновато опустив глаза.
Бабушка безропотно приняла решение внука, и теперь в маленькой квартирке, личного пространства у каждого ее обитателя стало еще меньше.
Максим устроился на работу в небольшую автомастерскую за углом их дома. Брался за любой сложности работу, угождал любому клиенту, стараясь обеспечить свою внезапно увеличившуюся семью.
Катя и бабушка мирно делили пространство, особо не общаясь между собой, но и не ссорясь.
Когда на свет появилась его дочка, Максим почувствовал, что снова счастлив, как тогда в детстве, когда у него был отец. Любит ли он Катю, он не знал. Однако точно знал, что больше всех на свете любит крошечное, нежное и теплое существо, пахнущее солнцем и молоком, и походящее на него, как две капли воды.
Несмотря на его заработок, пенсию бабушки и скромное детское пособие, денег в семье катастрофически не хватало. В поисках большей зарплаты, судьба закинула его на север Сибири, куда он устроился водителем. В родном городе он теперь появлялся раз в полгода, с удивлением отмечая, как растет и меняется его дочь.
В очередной раз, вернувшись с вахты, в день, когда малышке исполнилось два годика, Максим осторожно открыл дверь своим ключом. Сняв в прихожей куртку и обувь, он, улыбаясь, стоял и слушал родные его сердцу голоса.
- Скажи, я Аленушка, - настойчиво просила бабушка. Правнучка же старательно и выразительно вторила ей в ответ: «Я Алещка, Алещка».
- Где моя самая замечательная Алешка? – громко спросил Максим, смеясь. Девочка, поспешно спрыгнув с дивана, побежала к нему, протягивая крошечные детские ручки.
- Папа, я Алещка, пливет!
В этот момент, уставший, исхудавший, но счастливый Максим, еще не знал, что жизнь готовит ему следующий удар.
- Максимушка, родной, - прошептала бабуля, обнимая его, - Катя собрала свои вещи и ушла с каким-то мужчиной. Аленка перестала засыпать в кроватке, все время плачет.
- Давно?- спросил одними губами Максим, устало опускаясь на табурет в коридоре.
- Мы с Аленушкой два месяца уже одни, - вздохнула старушка.
Словно ожив, татуированный волк на его сердце снова тоскливо завыл.
Через неделю после этих событий умерла их с Аленкой бабуля. Она ушла тихо, во сне, с печатью любви и заботы о брошенных жизнью любимых ее ребятишках на застывшем лице. Без нее, и в маленькой квартирке на окраине города, и в их сердцах, поселились одиночество и печаль.
Как зверь, загнанный в угол, волчьей хваткой вцепился теперь Максим в саму жизнь, выдирая из нее затерявшееся счастье и материальные блага для себя и дочки по маленьким кусочкам.
****
- Образования нет, но машины говоришь, знаешь, - разглядывая Максима, произнес седовласый, плотного телосложения мужчина, являющийся владельцем крупнейшего в их городе автосервиса.
- Да, уверенно и несколько даже нагло заявил Максим. Ему необходимо было, во что бы то ни стало получить работу в этих чистых, оборудованных самой современной техникой и аппаратурой мастерских. Его армейский приятель Илья, предварительно рассказавший хозяину сервиса неприглядную и тяжелую историю жизни Максима, усердно полировал поверхность белоснежного длиннющего хаммера и с ожиданием поглядывал в сторону беседующих мужчин.
- Хорошо, - произнес бизнесмен, - видишь, в углу гаража стоит мерседес. Мы его еще не диагностировали, поэтому не знаем причину поломки. Если без аппаратуры узнаешь, в чем суть, возьму тебя на работу.
Максим стремительно подошел к черному раненому красавцу. Уверенно повернув ключ зажигания, привел немецкого гиганта в чувства. Автомобиль заурчал ровно и тихо. В его черных тонированных стеклах отражались заинтересованные происходящим лица работников сервиса и сосредоточенное лицо самого Макса. Он не может сейчас ошибиться, не будет другой возможности. Перед глазами возникали то бегающая, смеющаяся Аленка, то сухонькая бабуля. Вот в его голове всплыл образ отца, такой, каким он видел его в последний раз. Сильный, мужественный и немного суровый, он говорил ему, как в детстве: «Слушай внимательно Макс урчание машины. То, что отличается по звучанию от общей работы, обязательно сломано».
Сначала, Максиму казалось, что двигатель элитного гиганта работает мощно и равномерно. Он долго, как опытный музыкант, разбирая нотную партитуру на отдельные партии, прослушивал каждую составляющую сердца машины. Через какое-то время, в полной воцарившейся тишине, он наконец-то услышал чуть выбивающийся из общей гармонии стук. Мастер, со стажем длинной почти в собственную жизнь, он огласил предполагаемую поломку.
- Проверьте шатунные подшипники, скорее всего, увеличился зазор между вкладышами, - огласил Максим свое решение и, закрыв глаза, выдохнул.
Через два часа, после тщательной проверки мастерами и аппаратурой, диагноз Максима подтвердился. Причиной неисправности автомобиля была поломка тех деталей, на которые указал талантливый самоучка.
- Макс, ты в команде, завтра жду на работу, - подвел итог эксперимента хозяин автосервиса. В его голосе слышалось откровенное уважение и восхищение к проявленным умениям его нового работника.
****
Прошло два года с того момента, как Максим с дочкой остались вдвоем. Катю он видел еще лишь раз в своей жизни, когда лишал ее родительских прав. Глубоко беременная, она равнодушно выслушала решение судьи, и молча, под руку с мужчиной кавказской внешности, удалилась из суда и их жизни.
За Аленушкой приглядывала опытная няня, которой Максим часто переплачивал, оставаясь допоздна на работе. Постепенно он стал задумываться об ипотечном кредите для улучшения их жилищных условий.
Однако, самым большим и смелым желанием Максима, являлось желание обрести полную счастливую семью, где царит взаимопонимание и любовь. Любовь на всю жизнь, без обмана и предательства. Именно об этом повествовала его новая татуировка, на которой расположилась пушистая волчица с двумя забавными неуклюжими волчатами. Эта символичная для него картинка, недавно появившаяся на его спине, болью напоминала о том, что его семья будет всегда за ним, укрыта и защищена от невзгод и ударов судьбы. Кто знает, сколько еще будет пережито им в жизни, главное, чтобы его семья находилась рядом, за его широкой и сильной спиной.