Агата открыла книжный шкаф Доминика и в нерешительности замерла перед ним. Библиотека молодого писателя представляла собой зрелище удивительное и разнообразное, способное заинтересовать самого искушенного эстета. В ней причудливым образом сочетались современные научно-популярные издания, сборники стихов, отпечатанные едва ли не на коленке в ближайшем подвале, множество классики, изданной еще в прошлом веке, и беллетристика, продаваемая на каждом шагу. Агату каждый раз безмерно восхищало подобное соседство, и она, навещая Доминика, надолго замирала перед стеллажами, выбирая очередную книгу.
Но на этот раз ее взгляд падает не на книгу, а на папку – тоненькую, старую, перетянутую тесемкой. Внутри гора пыли и старые ломкие листы.
- Откуда это? – спрашивает Агата, и Доминик морщится. Недовольно рассказывает, мол, старый рассказ, дурной, скучный наивный, написал еще мальчишкой, о чем – не помню. Он уже собирается отобрать папку и снова запрятать подальше, а то и вовсе выкинуть наконец, но Агата не дает. Смеется, пряча папку в сумку, хоть Доминик и бурчит, что читать такую дрянь – только время и нервы тратить. Агата не спорит, но папку не отдает.
Потом они пьют чай, и Агата хочет подсесть поближе, но не решается. Вечером Доминик провожает Агату до метро и почти предлагает остаться на ночь. А Агата – почти соглашается.
Через слои одежды и сумку папка греет бок, напоминает о себе. Истории не терпится, чтобы ее прочитали. Но Агата не спешит. Приходит домой, скидывает обувь, заваривает чай. Но все краем глаза посматривает на папку – руки чешутся. Наконец, устраивается в кресле и развязывает тесемки.
Агата читает рассказ, и чуть хмурится, а потом смеется себе под нос. Смеется, когда в Героине узнает себя. В том, как та поправляет волосы, как насвистывает во время готовки, как стаскивает обувь во время летнего дождя, в том, как любит Героя. Потом в Герое узнает Доминика. Потом – перестает смеяться.
Потому что это не смешно – узнавать себя и смотреть, как ты-не ты идешь через вереск, стаптывая семь железных сапог, как ищешь дверь без замков и ручек, как проходишь девять сотен дорог и три десятка земель. Это не смешно, знать, что ты-не ты ищешь его-не его, и найти не можешь. Это не смешно, читать глупую детскую сказку и понимать, что все складывается в одну картину, кусочки которой тебе говорят – вот, смотри, что тебя ждет. Вот твоя судьба, топчется на пороге, дышит в затылок.
Агата листает страницы, ждет концовки. Но рассказ обрывается на середине слова – прежде, чем героиня найдет своего героя, прежде, чем смерть настигнет их, прежде, чем зло победит, прежде, чем прозвучит «долго и счастливо». И Агата вскакивает, рассыпая листы по полу подхватывает куртку, выбегает в ночь. Агате срочно нужно найти Доминика, срочно спросить, чем же все кончится, срочно – прежде, чем это случится по-настоящему. Агата не понимает, что она уже опоздала.
Агата едет в такси, набирает его номер. А там – только гудки.