Спор был глупым.
Яйца выеденного не стоил.
Кто сильнее? – это же из детства, из прошлого, сладкого…
Но… - сцепились.
Ничто - пыжилось, наливалось сиреневым цветом и... превратилось в огромного железного монстра, ощетинившегося дулами пушек и пулемётов. Гусеницы вгрызались в землю - летели комья грязи. Пахло гарью и отработанным маслом. Лязгало, грохотало.
Никто - словно пропало на мгновение - исчезло - и вдруг из пустоты, зыбко подрагивая, стал проявляться громадный ящер. Хлестал себя по бокам хвостом, клочья пены срывались из пасти. Вонь, смрад и жар от напряжённого, готового к броску, тела.
Я - небрежно дунуло.
С лязганьем рассыпался механический монстр.
Ящер рухнул набок, шумно забился, смешно суча заскорузлыми лапами.
И все зааплодировали.
Я! - кричали - Я! Да здравствует Я!
Ты самый сильный? - спрашивали они с восторгом. - Ты - всё можешь?
Да. - Скромно отвечало Я. - Всё могу.
Ничто – зло прищурилось. Зашипело - обернулось дивным пляжем, простиравшимся под бездонным небом. Солнце. Белый песок и нежно прильнувшая океанская гладь. Ни ветерка. Щебечут птицы. Пальмы выгнулись, тянутся к воде. Девушка-тростинка – смотрит вдаль, и водит ногой по песку, что-то рисуя…
Никто – замешкалось, словно пытаясь найти, чем ответить. И… - вдруг… - обыкновенная комната. Под потолком горит люстра. Стол – большой стол, белая скатерть. Семья, ужин – он, она, трое детей, собака путается в ногах, смеются дети… Дом, семья, ужин, покой, темнота за окном…
Я – смотрело.
Как-то странно, с утробным звуком – дунуло.
Словно чёрный смерч пронёсся по океанскому берегу – взметнулся злым бичом песок, хлеща по зелени пальмовых листьев, по воде, заставляя присесть и сжаться девушку-тростинку. Накрыло грозовым сполохом – пропало.
Дождливой моросью заволокло комнату, замигала люстра, с грохотом распахнулось окно, втянув в себя занавеску. Завыла, надрывно взвизгивая, собака, пытаясь забиться под стол, но путалась в ногах сидящих, в ножках стульев. И… - пропала комната. Словно не было её никогда. Пустота.
Я – раскланялось, скромно улыбаясь.
Уже не кричали. Смотрели с уважением, с обожанием, молча.
Вдруг, в тишине, заплакало Вместе.
Не успокаивали, словно не замечали.
Все ждали…
И только Никогда стояло в стороне и презрительно ухмылялось.