Кареев В.Н.
К л я з ь м а
Один из эпизодов моих рыбацких приключений связан с совершенно замечательной рекой Центральной России, Клязьмой. В то время я проходил службу в городе Калинине, теперешняя Тверь, в 23 гвардейской Краснознамённой Таманской дивизии, в одном из мотострелковых полков, в должности помощника начальника химической службы полка. Офицерам нашего кадрированного полка, откровенно говоря, делать в полку практически было нечего. По этой причине нас постоянно задействовали на какие-либо «шабашки» не связанные с исполнением наших должностных обязанностей непосредственно в своём полку. В силу нашего полубесхозного статуса, мне, за два с половиной года пребывания в этом полку, пришлось побывать в самых невероятных, с точки зрения здравого смысла, ипостасях. Так, целый месяц я исполнял обязанности адъютанта командира дивизии, в качестве зампохоза ездил с полковой командой на заготовку леса, в составе группы офицеров сопровождал демобилизованных солдат и сержантов до Новосибирска и т.п.
Всё изложенное выше никакого отношения к рыбалке не имеет, но зато хорошо объясняет, как я попал на эту рыбалку.
В дивизии не все части были полностью кадрированными. Некоторые были развёрнуты до полного состава, некоторые частично. Вот таким частично развёрнутым был зенитно-артиллерийский полк, имевший в своём составе один, полностью развернутый зенитно-артиллерийский дивизион (ЗАД) и подчинялся он непосредственно начальнику ПВО дивизии, полковнику Куценко. Личность эта была весьма колоритной. При зимней форме одежды, с постоянно распахнутой шинелью при любых обстоятельствах, с папахой, сдвинутой на затылок и набекрень и с постоянно улыбающейся физиономией.
Каким-то образом, прослышал этот, постоянно улыбающийся «хохол», про мою безуспешную попытку «выбить» из командования своего полка разрешение для поступление в академию. А в этом году как раз надвигалась осенняя инспекторская проверка. Приехал он как-то в конце апреля в расположение полка, нашёл меня и сделал мне весьма заманчивое предложение. Я еду с его ЗАД-ом на летние стрельбы на окружных сборах и вытягиваю его дивизион из твёрдых ежегодных двоечников по моей дисциплине, оружию массового поражения, а он гарантирует мне подписание моего рапорта на поступление в академию. Свое предложение именно мне доверить свой «твердо двоечный» дивизион, он аргументировал тем, что, во-первых, до него дошли слухи, что я могу даже обезьяну научить выполнять нормативы по одеванию средств защиты, а, во-вторых, мы с ним оба заинтересованы в положительном исходе дела. Я поступаю в академию, а он перестаёт получать от комдива постоянные выволочки. Я сказал, что насчёт обезьян не знаю, не пробовал, а за дивизион отвечаю. Джентльменский договор был заключён.
Вот, таким-то образом я и попал на окружной зенитно-артиллерийский полигон Московского военного округа, размещавшейся в живописнейшем месте Подмосковья, недалеко от ж.д. стации Петушки, в районе деревни Костерёво, на реке Клязьме.
До отъезда в Костерёво, я, естественно, успел хорошо познакомиться со всем коллективом дивизиона, и особенно с офицерским составом. Там уже знали о моей миссии и отнеслись ко мне весьма благосклонно. Среди прочих, я особое внимание обратил на очень колоритную фигуру, дивизионного светоча местной медицины, фельдшера дивизиона, ст.лейтенанта Василия Михеева, в последствии, просто Васька. Каким-то внутренним чутьём мы ощутили, что наш временный союз неизбежен. В разговоре выяснилось, что мы подвержены одной и той же страсти, рыбалке. У меня была, привезённая из Кинешмы, мною самим склеенная, надувная двухместная лодка, а у Васьки, прекрасная капроновая сеть трёхстенка, привезённая им из Германии. Мы просто были обречены на нерушимый союз.
По приезде на место, нам с Васькой для проживания выдели небольшую избушку, буквально на самом берегу Клязьмы, настолько близко к реке, что с крыльца нашего «бунгало», прошу извинения за подробности, можно было справить малую нужду, что Васька частенько и делал, когда меня не было рядом. Я постоянно ругал его за это экологическое свинство и феноменальную лень. Васька был человеком не совсем обычным. При росте, как принято говорить в народе «метр с кепкой», имел голову неимоверных размеров, не менее 60-го размера. И мне представился случай убедиться, что умственные способности совершенно не зависят от размеров головы.
Клязьма в этом месте по ширине не превышала 30-40 метров, имела довольно быстрое течение и изобиловала пойменными старицами и озерками. Берега были большей частью обрывистые, высотой до двух метров, густо поросшие лесом и кустарниками. Но имелись и пологие участки, позволявшие легко входить в воду и спускать лодку. Поскольку Василий не первый раз выезжал в этот лагерь, он хорошо знал реку и все особенности, связанные с рыбалкой на ней. При сильном течение на Клязьме, в самой реке сетью ловить не представлялось возможным. Других снастей у нас просто не было. Поэтому ловить пришлось только в старицах и небольших озерках, что мы и сделали в самое ближайшее время. Нас не очень настойчиво искали на огневых позициях, и время на рыбалку у нас было достаточно. Первый же улов был настолько значителен, что накормить ею можно было не менее десяти человек. Рыба была в основном: язь, линь, лещ и несколько щурят. Своей кухонной базы у нас не было и мы отнесли всю рыбу не кухню военторговской столовой и попросили поваров нажарить к ужину рыбки на 6 человек, а что останется приготовить себе. Предложение было принято с удовольствием, тем более, что Васька, как главная медицинская инстанция в лагере, осуществлял санитарный контроль над столовой. Свежая жареная рыба была подана в ужин на стол полковника Куценко, командира дивизиона и его двух замов, а мы с Васькой сидели за соседним столом и скромно принимали похвалу и благодарность за отличный ужин. Случилось так, что у нас появилось ещё больше свободного время. А произошло следующее.
В один из дней, мы с Василием пошли на огневые позиции, не помню уже по какой надобности. Наступает необходимость опять сделать некоторое отступление от основной темы. Боевые стрельбы зенитных подразделений осуществлялись в то время самым бесхитростным способом. За летящим на высоте до 2-3 километров пилотируемым самолётом, на стальном тросе тянется специальной конструкции мишень, т.н. «конус». Вот по этому-то «конусу», и ведется стрельба батареей в полном составе боевыми осколочными снарядами. Нацеливание орудий всей батареи синхронно производится специальной станцией орудийной наводки (СОН), у которой на крыше кузова расположена радиолокационная антенна в виде современной спутниковой антенны, на жаргоне зенитчиков, «друшлаг», а параллельно её оси прицеливания, приспособлен ещё оптический прицел. Назначение этого прицела, контролировать во время стрельбы кого «ведёт» «друшлаг», мишень или самолет. А перескоков с мишени на самолёт, чаще всего из-за изменения высоты прохождения мишени, не были редкостью. Трагизм ситуации заключается ещё и в том, что кода спущены пусковые механизмы для стрельбы, то начавшаяся стрельба не может быть остановлена ни какими средствами, орудия стреляют все одновременно и автоматически. Откровенно говоря, положение смягчалось тем, что естественное рассеяние снарядов было значительным и прямых попаданий ни в мишень, ни в самолёт практически не было. А если, крайне редко, несколько осколков и попадало в самолёт, то они не причиняли ему существенного вреда, чего нельзя сказать о морально-психологическом состоянии пилотов. Так вот, в этот злосчастный день мы с Васькой и оказались на огневой позиции. И воочию наблюдали всю эту катавасию от начала и до конца. После подачи команды на открытия огня, «стреляющий» на батарее прильнул к окуляру оптического прицела и через несколько секунд заорал не своим голосом:-«…отста-а-а-авить!!!», прекрасно понимая всю бесполезность этой команды. Пока орудия не отстреляли все обоймы, на огневой позиции не было слышно ничего кроме орудийной стрельбы. То, что началось потом, с участием, откуда-то выскочившего Куценко, я рассказывать лучше не буду, поскольку тем словам, которые употреблялись во время этого стихийного митинга-совещания, печатных аналогов нет.
А мы с Васькой, стоя в стороне от этой разгорячённой компании не к месту и не ко времени рассмеялись, смотря на весь этот зенитно-артиллерийский бедлам. На нашу беду, за этим бесстыдным занятием и заметил нас Куценко. Вид у него был такой, что все офицеры, стоявшие возле него, враз смолкли. Леденящим душу голосом он спокойно и медленно произнёс:-«… а этих м…..ов, с ОП выгнать и больше не пускать, не чего им тут делать…». С этого момента, из-за появившегося большего количества свободного времени, продуктивность нашей рыбалки значительно возросла. Наловчились мы в небольших, заросших кувшинками, старицах «выколачивать» боталом ленивых и жирных линей из под кустов и коряг, да так успешно, что другую рыбу и есть-то не хотелось. Хотя Васька и обзавёлся всем необходимым для самостоятельного приготовления рыбы, в большинстве случаев мы продолжали относить её в столовую военторга. На столе нашего начальства практически постоянно была свежая рыба и про нас почти забыли. Когда всё успокоилось с «заворухой» при стрельбе, я как-то спросил у комбата, как всё обошлось? Он ответил: -«…как всегда, Куценко взял 10-ти литровую канистру спирта и поехал на аэродром успокаивать пилотов и их начальство, через двое суток вернулся осипший, с опухшей физиономией и стрельбы через день продолжились. Обычные армейские будни. Я, не забыв, зачем сюда приехал, все дни, свободные от стрельб, занимался с солдатами и так их отдресировал, что их можно было показывать в цирке. Когда наступило время проверки, то мы с Васькой, так обиходили моего проверяющего, что он протрезвел только к утру проверочного дня. Солдаты выполняли нормативы, как на показных занятиях. Проверяющий старлей, с бодуна так расчувствовался, что хотел поставить пятёрку. Я категорически воспротивился и, объяснив ситуацию, согласился на четвёрку. Куценко был в восторге, но усомнился, не лишку ли я хватил с оценкой. Я предложил напомнить комдиву мою фамилию, т.к. был у него совсем недавно в адъютантах и вроде бы ему понравился.
И ещё один выдающийся эпизод из клязьминской рыбалки, и пожалуй, самый запоминающийся. Как-то мы с Василием лазили по маленьким «бочагам» на противоположном берегу реки, почти напротив нашего жилища. Дело было около полудня. Напротив нас, на правом берегу реки находился небольшой заливчик, метров 30 шириной и в длину метров 70., а глубиной где-то мне по пояс, а Ваське по грудь. И я обратил внимание, что на поверхности заливчика постоянно появляются круги с лёгкими шлепками по воде. Это навело меня на мысль, что туда из реки вышла кормиться крупная рыба. Решение было принято мгновенно. Покидав все снасти в лодку и забравшись в неё сами, мы переправились на тот берег у места впадения заливчика в верхнем конце по течению реки, с таким расчётом, что бы сеть ставить вниз по течению. В месте впадения заливчика в реку, глубина была предельная, и мне почти вплавь пришлось растягивать сеть до противоположного берега заливчика. Ваське туда соваться было совсем нельзя. Закрепив сеть на обоих берегах заливчика, мы направились в самый конец залива. Забравшись в воду, мы пошли к его устью, шлепая по воде руками и производя как можно больше шума. Дойдя до конца, мы не увидели поплавков сетки, она вся была утоплена. Было две причины утопления сети. Её могло просто скрутить в верёвку и утопить быстрым течением. И другой вариант, её утопила пойманная рыба. Мне были хорошо знакомы оба варианта. В любом случае сеть снимать надо было с верхнего по течению конца. Выборка сети со стороны реки исключалась, это нужно было бы делать с лодки, а при таком течении мы бы её не удержали и утопили бы вместе с рыбой. Выход оставался единственный: вытягивать сеть в заливчик на мелководье и там, перебирая её в лодку освобождать от рыбы. И началась работа по вытаскиванию из воды «бегемота» До половины заливчика сеть мне пришлось вываживать в одиночку из-за Васькиного роста, где ни наступит, везде ему с головкой. Когда вода дошла мне по грудь и ниже, Васька смог подойти ко мне и начал помогать выбирать сеть. Мы натянули верхнюю бечеву и приподняли, насколько могли, вверх. То, что мы увидели, поразило нас. Сеть почти сплошь блестела, как серебряная. Мы с перепугу, озираясь по сторонам, хотя хорошо знали, что смотреть на нас некому, начали лихорадочно выбирать из сети рыбу. Этот процесс нас несколько успокоил. Из 40-метровой трёхстенки мы выбрали полную 2-х местную надувную лодку. Рыба была одного вида, килограммовый язь, как штампованный. Рыбы было не менее 100 килограмм. Мы, видимо прихватили целую популяцию, обитавшую на не менее чем 3-х километровом участке реки. Это конечно было самое зверское браконьерство. Но, видит Бог, мы этого не хотели и не ожидали. Так стеклись обстоятельства!
Подвели, почти утопающую лодку к пологому участку берега, кое- как вытянули и прикрыли ветвями, растущих рядом кустов. Не долго думая отправились к комбату, объяснили ситуацию, что делать с рыбой? Он тоже, не мучаясь в раздумьях, сказал, что пришлёт нам солдат, они заберут рыбу и отнесут, часть в офицерскую столовую, а часть на солдатскую кухню, и пусть на последок все наедятся рыбы вдоволь.
И действительно, до отъезда оставалось двое суток. Все были довольны: Куценко получил для своего дивизиона хорошую оценку, офицеры и даже солдаты вдоволь наелись свежей рыбы, а я на следующий год, получив добро то своего начальства, поступил в академию.
19 января 2009 года. Москва.