ГЛАВА ПЕРВАЯ
Я
прилетел в Москву в начале сентября. Совершенно неожиданная, внезапная поездка. Столица встречала гостей Карибских островов проливным дождем и темным, затянутым тучами, небом.
Через три часа я, наконец, въехал в центр города, направляясь в сторону своей заброшенной семикомнатной квартиры. Сколько я там не был? Так, четыре месяца я провел на островах, плюс полгода жил в Павлиново... Почти год. Там, наверное, кошмар; тонны пыли на каждом предмете мебели. Наверное, стоит сейчас обосноваться в кафе, а на дом вызвать клининговую компанию.
Так я и сделал. В ресторане «Шахрезада» (напи-сано было почему-то с ошибкой), я заказал себе пиццу и кофе, а сам, вначале, позвонил в «Чистоту кругом», а следом своему другу Андрею Платонову, с которым не виделся и не разговаривал четыре месяца.
— Слушаю, — тихо сказал он, — майор Плато-нов у аппарата.
— Майор? — удивился я. — Когда это в твоей конторе присуждали звания?
— Колбик?! — воскликнул Андрей. — Когда ты вернулся?
— Давай обсудим это вечером
— О’кей. Тогда в семь часов встретимся около моего дома, там недалеко открыли новое заведение, опробуем.
На этом разговор и окончился. Почему я вернул-ся? Этот вопрос мне теперь придется слышать часто. На Карибских островах я жил в небольшом домике на берегу моря. Четыре недели моя жизнь шла довольно таки хорошо; пляж, море, солнце — кому это не нравится? Но по истечению месяца оказалось, что на острове просто нечем заняться. Во-первых, нельзя было устроиться на работу. Просматривая сайты в интернете, я, конечно, отмел предложения для бухгалтеров, грузчиков, журналистов, работников в издательстве и прочее. Мести улицы, клеить объявления, мыть посуду — вот этого было в изобилии, но работодатели желали видеть на этих местах восемнадцатилетних сотрудников. Получив отказ в офисе затрапезной газетки (не приняли разносить газеты!), я вернулся в коттедж и уставился в стену. И чем теперь заняться?
Попробовал каждый день находиться в центре города, ходил по бутикам, клубам, ресторанам и пытался завести знакомства. Но, учитывая мое знание английского языка, диалог не клеился.
— My name is Nikita; I’m a former writer and journalist. I live not far from here. Moreover, you? — Вполне сносно спрашивал я у собеседника.
— I'm Alex, come from Rio de Janeiro, a psycholo-gist. In Rio, I have a family, husband and two children. For some reason they did not want to go with me, asked me to relax one. I am dragged himself to the whole house. Then decided to revel in full, — слышал я в ответ. В панике я пытался перейти на француз-ский или немецкий, который знал лучше во много раз, но девушка с удивлением смотрела на меня и отсаживалась к другому человеку. Так случалось много раз подряд. Вскоре я оставил эту затею, пользы от этого все равно не было.
Тогда я, оглядев построенный полгода назад коттедж, решил затеять ремонт. Найдя в центре три огромных магазина со стройматериалами и мебелью, я ударился в дизайнерство. Два месяца было потрачено на поиски обоев, паркета, мебели и ванн, наконец, коттедж выглядел как новый. Удовлетворение от занятости хоть каким-то делом быстро прошло. Но замена в скором времени нашлась.
По интернету я доучил итальянский язык, которым занимался еще в Москве, зачитывался «Капиталом» Маркса и учебниками по макроэко-номике, написал, непонятно зачем, сопромат, смотрел видеоуроки по психоанализу и накупил книг Достоевского. Все это, конечно, принесло несомненную пользу моему мозгу, но, к большому сожалению, быстро надоело.
Душа и мозги требовали от меня того, что я старался исключить из своей жизни. Хорошего преступления, расследование которого приносило огромное количество адреналина в кровь. То, без чего может обходиться любой человек, но, к сожалению, я не в их числе. Четыре месяца назад я был уверен, что исключить криминальную составляющую из моей жизни будет очень легко, только захочется — и можно начать новую жизнь. На деле все оказалось не так. Быть может, я неправильно выбрал место, где на чистом листе стала бы писаться новая история? Быть может, начинать надо было на территории России, или хотя бы в Париже?
Едва меня посетили эти мысли, я стал подумы-вать о переезде в Париж. Даже выбрал дом в пригороде. И тогда я полез на сайт банка, где хранились мои сбережения. Войдя в личный кабинет, я был неприятно удивлен: ремонт нанес сильнейший удар по моему кошельку, и средств на особняк не хватало. Закралась шальная мысль о кредите, но каким образом его потом выплатить? Я безработный, от родителей помощи ждать не стоило, а во Франции работу искать было абсолютно бессмысленно.
Выход был один: вернуться в Москву.
Что я и сделал.
Когда сотрудницы «Чистоты кругом» уехали, я поднялся в квартиру. Безусловно, я не зря отдал девчонкам огромные чаевые, они отдраили все так, что квартиру было не узнать. Я раскидал вещи по полкам, принял душ и устроился на диване читать книгу. Ну, и что изменилось? Вот я лежу на диване, читаю Полякову. То же, что и делал на островах.
Так я провел время в ожидании шести часов, а затем отправился на встречу с Платоновым.
Он заявился в кафе вместе со своей женой, Эрикой.
После долгих приветствий и рассказа, почему я вернулся, Андрей вдруг сказал:
— У нас невероятная новость. Эрика беременна.
— Надо же, поздравляю! — воскликнул я. — Ты, наверное, счастлив. Официант, принесите шампанского.
— Мне нельзя, — улыбнулась Гальпери, — врач запрещает прикасаться к алкоголю.
— Чуть-чуть не помешает, — ответил я, просмат-ривая в интернете новости. — Беременность на раннем сроке не приговор, а шампанское не водка. Такую новость надо отметить.
— Зачем? — не очень весело поинтересовалась Эрика.
Андрей встал из-за стола и отправился в сторону туалетной комнаты, а я уставился на нее:
— Что-то не похоже, что ты рада беременности.
— Слишком рано.
— Не бывает слишком рано или слишком поздно. Беременность нельзя запрограммировать и отложить на удобный для тебя срок. Большинство матерей прыгают от радости, увидев положитель-ный тест. Почему у тебя не так? Чувствую, что «рано» — всего лишь отговорка.
— От тебя ничего не утаишь, — покачала головой Гальпери. — Врач сказал мне, что стоит отказаться от работы в детективном агентстве. Каким это образом, спрашивается. Я ведь на руководящей должности, а если отправлюсь в декрет, заместительница упустит моего «Шерлока», все дела пойдут наперекосяк. Тем более, моя работа очень опасна, кто знает, какое дело может оказаться на разборе у «Шерлока». Вдруг преступ-ник будет вооружен, один выстрел — и ребенок остался без матери. А Андрей... Андрей сам не в НИИ сидит, в архиве бумажками заведует. Опергруппа по раскрытию особо опасных дел… Тоже большой риск. Либо без матери, либо безотцовщина, либо вообще в детдом, если вдруг что. Ребенок — очень серьезная вещь, я просто боюсь, что случится что-то подобное, и все, вся его жизнь испорчена.
— Ты ведь не хочешь сделать аборт? — спросил я. — Это будет самая большая ошибка в твоей жизни. Не стану лезть в ваши взаимоотношения, просто помни мои слова. После аборта бывают случаи бесплодия, оно тебе надо? Андрей тебе этого не простит. Однажды он напился и сказал, что дети — его главная мечта.
— Разберусь, — вздохнула Эрика.
Остальной вечер мы провели, ведя беседу обо всем, что происходило в Москве за время моего отсутствия. Оказывается, мой бывший шеф Геннадий Харитонович до сих пор ищет журнали-ста на мое место. Взамен я сообщил, что на Карибах, в общем-то, нечего делать больше полутора недель.
Просидели в ресторане мы до полуночи, потом Андрей осторожно взял жену под руку и потащил к автомобилю, припаркованному у входа. Я немного задержался, расплачиваясь за свой заказ, а параллельно думал: «Неужели ребенок может быть такой обузой? Да уж, внезапно вскрылась сущность Гальпери: жертвует ребенком ради бизнеса. Хотя, может, я ошибаюсь, она не собирается делать этот аборт, просто боится. Все-таки это с ней в первый раз, и на втором месяце свойственно подвергаться сомнениям. В любом случае, если она решится на это, я пойму это и постараюсь отговорить».
Супруги уехали, а я отправился на автобусную остановку. Черт, где я нахожусь? Признаюсь честно, по Москве я пешком никогда не ходил, только иногда по центру. А эта забегаловка мало того, что располагалась не в центре города, а практически на окраине, так еще я понятия не имел, где сия остановка вообще расположена. Вариант вызвать такси я также рассмотрел, но здесь не работали фонари, и найти табличку с адресом не представлялось возможным. Тогда я пошел наугад вперед, пытаясь найти-таки людей.
Попытка направиться вперед оказалась ошибоч-ной, я залез в еще больший тупик. Это оказалось узкое пространство между двумя кирпичными стенами домов, заставленное мусорными баками. Все крышки были распахнуты, и в воздухе витал самый неприятный аромат. Там тупиковая стена или нет?
Шагать в полной темноте, вдыхая мусорные ароматы, вслушиваясь в каждый шорох и гадая, что издает сей звук, было весьма неприятно, да и страшно. Я абсолютно не сомневался, что где-то тут спит бомж или даже два.
Вдруг что-то зашипело, заурчало, на моей голове оказался тяжелый и вполне живой предмет, острое вонзилось в мою голову. Резкими движениями я скинул это, похожее на кошку, поскользнулся и рухнул на асфальт, опрокинув на себя содержимое мусорного бака.
— Отлично прогулялся, — пробурчал я, отряхи-ваясь от помоев, — надо пойти назад и попытаться двигаться от первоначальной точки.
Я встал на ноги и направился в противополож-ную сторону. Вдруг мои ноги наступили на что-то мягкое, послышался легкий хруст. Неужели наступил на бомжа и что-нибудь ему сломал?
Я достал из кармана брюк айфон и включил фонарик. Тонкая струйка пронзительного цвета осветила хрупкую женскую руку, измазанную чем-то темно-красным. Я стал двигать телефон дальше, наконец, луч осветил лицо. Лицо немолодой девушки, лет двадцать пять-тридцать. Широко открытые глаза смотрели прямо на меня, не мигая, на лице застыла гримаса ужаса.
Я заорал что есть мочи. Мой крик эхом отдавал-ся от стен. Вскоре я понял, что это бесполезно. Вряд ли меня услышат сотрудники полиции, или люди вообще. Минут десять мне понадобилось, чтобы восстановить душевное равновесие. Так, что делать? Вызвать полицию? Каким образом, если я не знаю адрес? Меня примут за сумасшедшего. Тогда позвонить Андрею? Нельзя, у него беремен-ная жена.
Вдруг зазвонил телефон. Я посмотрел на экран. Как кстати звонит Андрей!
— Слушай, я тут сообразил, что ты без машины, и совсем не знаешь местность. Отвез Эрику домой, сейчас стою около ресторана. Ты где?
— Ты видишь узкий проход между двумя дома-ми, там стоят мусорки?
— Да.
— Иди сюда. Я труп нашел.
Платонов примчался мгновенно, держа в руке мощный фонарь.
— Что случилось?!
Я рассказал историю, произошедшую за послед-ние двадцать минут. Платонов осмотрел тело, потом сказал:
— Сильно избита, но смерть наступила из-за раны на горле. Поэтому так много крови. Надо вызывать бригаду.
— Опять вляпался, — вздохнул я и направился к машине Андрея.
ГЛАВА ВТОРАЯ
С
ледующий день прошел кошмарно. Мало того, что я так и не выспался после самолета, так меня еще с трех утра начали таскать по допросам. Сначала Андрей напыщенно официально занес мои слова в протокол, потом доставил в районное отделение. На редкость тупой следователь Анатолий Сергеевич начал задавать вопросы, и под конец усомнился в правдивости моей истории.
— Что-то слишком все надуманно, — задумчиво покачал он головой. — Могло ли это случиться в реальности? Быть может, вы ее убили и подстроили всю эту «случайность»?
Я настолько привык выслушивать от районных оперов подобные заявления, что ничуть не возмутился, а спокойно ответил:
— Я смахиваю на человека, который смог вначале избить до полусмерти взрослую женщину, потом порезал ей горло и затолкал в мусорный бак? Не несите бред, иначе подам на вас в суд за клевету.
— А вас не в первый раз, вижу, обвиняют… — протянул следователь, уткнувшись в документы. — А… Вы Никита Колбик… Тогда ясно, извините. Наслышан о вас как о профессиональном детективе.
— Не говорите ерунды. Если вы действительно наслышаны обо мне, то должны знать, что от дел я отошел, более в моей жизни расследований не намечается. Я просто случайный свидетель, вот и все. Так что же произошло с девушкой?
Анатолий Сергеевич с хитрым прищуром по-смотрел на меня:
— Наверное, хулиганы напали на нее. Шла также как и вы, по этому переулку, и наткнулась на отморозков. Те ее ограбили, потом порезали. Все ясно, как белый день, настоящий глухарь. Подобных сволочей очень редко находят, Москва полна ими.
— То есть, раз глухарь, следствия не будет?
— Почему же, будет. Мы их поищем, конечно, для порядка. Но… сами понимаете, шансов мало.
Кабинет Анатолия Сергеевича я покинул через полчаса. Что же теперь делать? Отправиться на встречу с Платоновым, или отдохнуть после бессонной ночи? Нет, ни о каком отдыхе не идет и речи. Дело о трупе в мусорном баке рискует попасть в архив, этого нельзя допустить. Пусть это и были банальные хулиганы, но они тоже должны быть за решеткой, чтобы не возникло повторения такой ситуации.
Андрей в тот момент, когда я вошел, говорил по телефону. Увидев меня, он отложил айфон в сторону и улыбнулся:
— Эрика звонила. Неожиданно занервничала, что я так долго сижу на работе. Ты был у следова-теля?
— Был. Он выдвинул версию о нападении хулиганов. Сильно сомневаюсь, что так и есть. Анатолий Сергеевич намерен сдать дело в архив.
Андрей допил кофе и сказал:
— Это, конечно, не обычное нападение грабите-лей. Я прошерстил базу данных и выяснил, что подобный случай уже происходил. Рассказываю кратко. За последние две недели были найдены тела двух женщин, обеим по тридцать четыре года. Ксения Володина и Евгения Соколова, вчерашняя жертва. Жертвы найдены в мусорных баках, обе жестоко избиты, у обеих перерезано горло. Садист-женоненавистник. Убийца либо знал их и убивал за нечто конкретное, либо подразумевал объекта своей ненависти, когда резал женщин. Охотится наш, можно так сказать, маньяк, на одиночек. Вероятно, есть убежище, где он долгое время держит своих жертв и пытает их в свое удоволь-ствие. Когда что-то идет не по его плану, он перерезает им горло. Следов сексуального насилия не обнаружено.
— Сексуально недостаточен? — предположил я.
— Вероятно, — кивнул Андрей. — Есть версия, что убийца импотент. Из-за этого он вымещает зло на женщинах, издеваясь над ними.
Тут вошла секретарша, извинилась, положила на стол лист формата а-4 и вышла. Я приблизил лист к глазам и стал читать.
— Заключение психолога и отчет работающего с ним сержанта. Намешали… «У маньяка имеются определенные предпочтения: все жертвы одного возраста, похожи, привлекательные брюнетки. Ксения жила одна, местная, работала в школе учителем. Евгения только переехала в Москву из Санкт-Петербурга, ей удалось устроиться медсест-рой на полставки. Обе жертвы работали в таких местах, где их исчезновение могли не заметить сразу. Вероятно, убийце это шло на руку.
Родные Ксении погибли, близких у нее не было. Замуж она никогда не выходила, но, вероятно, состояла с кем-то в отношениях. Пока ее друзей обнаружить не удалось, ведутся опросы на работе. Зато у Евгении все практически наоборот. Ее родители живут в Питере, а в столице обосновалась старшая сестра Инна. Ее пока допросить не успели. Но муж у Соколовой также отсутствовал.
В продолжение к позапрошлому абзацу. Убийца умеет оставаться незаметным, невидимым. Обе девушки вышли с работы, но до дома не добрались. Он похищает их вечером, на людях. Выслеживает жертв там, где собирается большое количество одиночек или брошенок. Бары, психологические и кризисные центры, залы для нелегальных психологических тренингов — мест много. В районном отделе говорят, что у них подобное произошло впервые, на данный момент убийца держит в страхе весь город. «Районные» парни опросили местных, но сведений пока по нулям. Есть предположение, что убийца живет неподалеку от тех мест, куда оттаскивает тела».
— Кстати, о географии. Ксению Володину нашли на помойке ресторана, где мы сидели с Эрикой. Маньяк проживает где-то в этом районе.
— Интересно, зачем маньяк совершает эти преступления? — спросил я, откладывая докумен-ты.
— Психология маньяков вообще штука интерес-ная.
— Абсолютно согласен, — протянул я. — Я абсолютно уверен, что в нашем случае работает маньяк-оборотень. Тихий, скромный, ничем не примечательный, законопослушный гражданин, носит «маску нормальности», относительно хорошо адаптирован в социуме. Может быть как одинокий мужчина, так и семьянин.Такой человек, как правило, производит хорошее впечатление, обаятелен, следит за своим внешним видом и самочувствием, легко сходится с людьми. Считается, что представители этого типа не имеют психиатрического диагноза. Но стоит оговориться: существует также понятие диагноза «психологиче-ского». Это означает, что человек может не иметь признаков ярко выраженного психоза (который и является причиной и основанием помещения в психиатрическую больницу) – и, тем не менее, быть «глубоко нарушенным», то есть иметь глубокие расстройства личности. Быт этого типа маньяков организован, такой человек может обладать довольно высоким интеллектом, часто оканчивает какой-нибудь вуз, может проявлять интерес к проблемам общества, интересуется СМИ. Во время допросов, я слышал, они ведут себя сосредоточен-но, часто имеют готовые ответы на вопросы следователя, очень рациональны и «благоразум-ны». Наш тщательно планирует свои преступления и похищения, чтобы снизить риск быть пойман-ным. Оборотни стараются не совершать злодеяний вблизи мест, где живут, но наш — исключение из правила. По закону психологии, маньяк не может принадлежать к какой-то одной категории. Наш, учитывая раны и гематомы на теле жертвы, еще и «властолюбец».Основным мотивом преступлений таких людей является утверждение своего превосходства над беспомощной жертвой, стремление компенсировать ощущение собствен-ной неполноценности. Но мы можем и ошибаться. Можно привести еще один тип маньяков, так называемых «чистильщиков», которые стараются избавить общество от сутенеров, проституток, гомосексуалистов, иногда людей другой расы. Вдруг наши жертвы имеют за спиной темное прошлое, являлись «ночными бабочками»? Нам нужно разобраться с прошлым девушек, чтобы понимать, в каком направлении работать. Вам. — Я вдруг опомнился. Ведь с этим я закончил.
— Хочешь сказать, тебе совершенно неинтерес-но, кто убил девушек?
— Ты смотришь на меня так же, как и этот следователь с «района». С этим прищуром идиотским, словно вам смешно и вы не верите тем словам, которые я говорю.
— Сам же говорил, что на Карибах скучно было, — вздохнул Андрей, просматривая бумаги. — Вот и займись делом, разомни мозги.
Я ждал этих слов, поэтому мгновенно протянул:
— Ну, не знаю… Больше «да», чем «нет»… Смотря чем придется заниматься.
— Предлагаю тебе направиться к сестре Евге-нии, поболтай с ней, выясни, чем в последнее время увлекалась сестра, выспроси о новых знакомствах и странных случаях. Все контакты отправлю тебе на почту.
— Завтра поеду. — Я встал из-за стола и напра-вился к двери. — Ты устроил мне веселую ночку, так и не выспался после тяжелого перелета.
Не смотря на обещание поехать к Инне Соколо-вой с утра, я договорился о встрече на восемь вечера. За шесть часов вполне восстановлюсь.
Дома я проспал три часа, хотя рассчитывал на гораздо большее время. Звонок мобильного телефона застал меня, когда я варил в турке кофе.
— Слушаю.
— С возвращением, Никита, — мерзко произнес до боли знакомый голос. — Смотрю, новая жизнь кончилась слишком быстро. Так встречай призраков из прошлого. Я очень скоро появлюсь в твоей жизни.
— И тебе привет, Тоня, — стараясь сохранять спокойствие, ответил я. — С какой целью звонишь?
— Сообщить, чтобы ты ждал подлости в любой момент. Я так просто не отстану, ты разрушил мою жизнь и семью.
— Не стоило вести двойную игру, одновременно работая в ФСБ и стоя во главе террористической организации. Не надо было, желая все оставить в порядке, захватывать Лермонтовский парк, привлекая к себе внимание. ТЫ САМА ВСЕ ИСПОРТИЛА. И хватит донимать меня звонками и угрозами. Рано или поздно я доберусь до тебя, вечно скрываться у тебя не получится.
— Жди привета, сволочь, — прошипела на том конце Тоня и оборвала сигнал.
Я отшвырнул айфон за спину. Комиссарова очень злая, то, что она делала раньше, просто цветочки по сравнению с тем, что может произойти совсем скоро. И мне нужно быть готовым к любой опасности.
В кафе я оказался ровно в восемь. Устроился за столиком. Инна опаздывает? Или решила вообще не приходить?
Наконец в зал влетела брюнетка, растрепанная, с размазанной по лицу косметикой. Она озиралась по сторонам, потом, увидев меня, твердым шагом пошла к столику.
— Здравствуйте, Никита. — Она плюхнулась на стул, поманила пальцем официантку и стала делать заказ. Я покорно ждал, пока Инна наконец будет готова к разговору.
Вскоре процесс завершился, и я смог задать вопрос:
— Скажите, Инна, ваша сестра переехала в Москву, чтобы быть ближе к вам?
— С чего вы взяли?
— Никаких карьерных или личных планов у Евгении не было; сомневаюсь, что она покинула Санкт-Петербург ради ставки медсестры в больнице. Кроме вас, родственников у нее тут не было.
— Вы правы. Год назад между нами произошла крупная ссора, мы не общались. Ругань началась по инициативе Жени, она всегда была эмоциональной. Постепенно она стала «отходить», и, желая восстановить хорошие отношения, даже переехала в Москву. — Инна откусила эклер и посмотрела на меня. — В последнее время мы даже говорили, как раньше. Не было той стены, которую разрушали больше полугода. Я даже обрадовалась, но… но поздно.
— Простите, что задаю этот вопрос, назовите причину вашей ссоры.
— Год назад развелись наши родители. Все произошло из-за отца, Владимира Петровича. Первые двадцать лет в их браке все было замеча-тельно. Но потом начался кошмар. Папа стал изменять супруге направо и налево, совершенно не стесняясь, приглашал любовниц в семейную постель. Это было просто ужасно! Мама последняя узнала обо всем. Вначале отца застукала я; он кувыркался вместе с соседкой сверху на диване в гостиной, видимо, страсть настолько обуяла престарелых любовников, что они не дотерпели до кровати. Следом их поймала Женя. Тут папочка отличился. Переспал со стриптизершей из местного стриптиз-бара. Это просто грязно, хуже, чем с бабой-дворником! Та хотя бы может машину помыть «по блату». Мы не хотели говорить маме, ее бы удар хватил. Но она сама все узнала, устроила дикий скандал. Из-за этого мы и поссорились — Женя считала, что брак родителей можно сохранить, я же советовала гнать папочку в шею. Наконец мама отнесла заявление на развод, и на том они расстались. Так и получился наш разрыв с сестрой.
— Скажите, когда отношения между вами и сестрой стали налаживаться, она не говорила вам о некоторых деталях своей личной жизни?
— У нее был любовник. Она рассталась с ним за месяц до своей смерти. Я его не видела, знала, что имя у него Иван. Женя говорила, что своим занудством он доводил ее до тошноты, постоянно бубнил себе что-то под нос. Познакомились они в баре, уже через два дня объявили себя любовника-ми.
— После расставания Женя не испытывала моральных угрызений? И вообще, по какой причине они расстались?
— Я уже говорила, из-за занудства этого Ивана. Она совершенно не жалела, даже была счастлива. В последнее время, кажется, она тяготилась их связью. Но, слава богу, рассталась с ним.
В десять вечера я оказался дома. Приняв душ, я надел халат и устроился в кресле с телефоном.
— Слушаю, — прошептал Платонов, — погоди минуту, сейчас выйду на балкон. Эрика постоянно волнуется, до сих пор не могу понять причину.
— Беременность, — пожал я плечами, — сми-рись и терпи, осталось семь месяцев. Слушай, что я узнал от Инны.
Я пересказал историю Евгении.
— Интересно, — протянул Андрей. — Некий любовник Иван… Как бы узнать о нем побольше?..
— Нет ни имени, ни фамилии. А мужчин с именем «Иван» в Москве большое количество. Единственный его признак — очень педантичен, до икоты. Из-за этого Евгения его и бросила.
— У меня тоже есть новости. Пришли результа-ты от криминалиста. Анализ на токсины отрица-тельный, однако, смерть наступила не от пореза на горле, как мы думали вначале. Горло перерезали уже после смерти. Значит, наш маньяк настолько изощренно пытает жертв, что они умирают от истязаний. Порез на горле Ксении неуверенный, но вот Евгении удар ножом нанесен гораздо точнее. На каждой новой жертве он будто тренируется, совершенствует свои навыки. Ксения избита сомневающейся рукой, словно убийца сомневается в правильности своих действий. У Соколовой уже все совсем по-другому, более серьезные ушибы и гематомы.
— Значит, будет следующая? — развел я руками.
— Получается, что так. Если он все-таки «оборо-тень», как ты думаешь, то на какой-то из жертв он должен достигнуть идеала.
— Но мы не можем допустить новой убитой, — воскликнул я. — Каким образом вычислить маньяка?
— Почему же он выбирает именно таких жен-щин? Брюнетки, 34 года, тихие, скромные (судя по профессии), одинокие?
Я пожал плечами:
— Ну, женщин подобного типажа легче подчи-нить. В обычной жизни наш маньяк ничтожен, также как и Ксения, и Евгения. Но с ними он испытывает то чувство, которого ему так не хватает в обычной жизни — с ними он король, он способен управлять их телами и дальнейшими судьбами. Либо издевается в свое удовольствие, либо прерывает жизнь своей жертвы. Возможно, стресс-фактор произошел, когда он был беспомощен. Погибшие могли быть заместителями того человека, который причинил нашему маньяку боль. Вероятно, мотивы этих убийств уходят глубоко в детство убийцы. Если в детстве он испытывал бессилие, то сейчас власть — наркотик, который приносит удовлетворение.
— Каким образом подобраться к нему? — вздохнул Андрей. — Меня очень беспокоит этот Иван, бывший любовник Соколовой… Неужели никто не знал его фамилии?
— Как будто были люди, с которыми Евгения могла поделиться своими проблемами и радостями. В Москве она жила относительно недавно, кроме сестры и загадочного Ивана, ни с кем познако-миться не успела. Будем надеяться, что Иван сам объявится, узнав о смерти бывшей любовницы. Он ведь не дурак. Сам понимает сложившуюся ситуацию. Месяц назад они расстаются, и вот вам — загадочное и жестокое убийство Соколовой. Мы совсем забыли про Ксению.
— Там и вспоминать-то нечего. Как было сказано ранее, ни родственников, ни друзей.
— В вопросе друзей я бы поосторожничал. Знаешь, завтра я бы съездил на квартиры наших убитых, хочу глянуть их личные вещи. Скинь мне на почту их адреса.
— Хорошо, без вопросов. Я поговорю с психоло-гом, попробуем составить портрет убийцы.
На этом мы закруглили наш разговор. Я получил письмо с адресами и со спокойной душой отправился спать.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
С
утра, едва часы показали девять, я уселся в автомобиль и направился в сторону квартиры Евгении Соколовой. Работая в больнице медсест-рой, женщина, видимо, получала сущие копейки. «Однушка» Евгении располагалась в очень отдаленном районе Москвы, в новостройке, предназначенной для молодых семей и студентов. Высотное здание снаружи выглядело очень статно: яркий дом, небольшая парковка перед подъездами, каждый вход украшен двумя громадными кадками с растущими в них цветами, сочно-зелеными и с крупными листьями. Но внутри внешний лоск моментально сходил на нет. Отсутствие лифта, консьержа, стены никто не покрасил, а кое-где от пола вообще отстала плитка. Стены уже успели украсить «наскальной» живописью, матами и политическими лозунгами в поддержку президента или партий. Квартира Евгении находилась на четвертом этаже. Простая деревянная дверь без дерматина, на дверь косо прибиты цифры «47». Я оторвал наспех приклеенную бумажку с надписью «Опечатано», подергал дверь — замок оказался не заперт, видимо, оперативники считают, что воров можно остановить кусочком бумажки с «устраша-ющей» надписью.
Скудная обстановка, нечистые полы, оставлен-ная в раковине посуда. На столе лежал открытый недоеденный йогурт, внутри все покрылось зеленой плесенью. В гостиной — всего-то диван, кресло с наваленной на него одеждой, небольшая трехуровневая тумба, на которой стоял телевизор. Все очень старое, купленное больше шести лет назад.
Я устроился на диване. Я так понимаю, содер-жимое тумбы находится в кресле. Но все равно обшарил полки в надежде найти записную книжку или мобильный телефон. При обыске тела и мусорного бака не было обнаружено ни того, ни другого.
В ванной ничего, кроме зубной щетки и пасты, а также шампуня, не было. «Она что, на руках стирала? — думал я, обшаривая полы в ванной, — не может учитель жить настолько бедно, что у него нет стиральной машины. Даже у более-менее приличных бомжей в наше время есть стиралка».
Искать что-либо на кухне было глупо, но я все-таки зашел туда. Из-за йогурта стояла невыносимая вонь. Я распахнул холодильник и, — о чудо! — увидел небольшую книжечку в кожаной обложке. «Странное место для хранения записнушки, — бурчал я, отыскивая исписанные листы». Записи начинались почему-то с середины.
Всего несколько номеров, парикмахер, конди-терская, приемная директора, сам директор и охранник. Я решил не сдаваться и схватился за айфон. Начал обзванивать с конца. Все номера, кроме последнего, были реальными, а вот за загадочной записью «парикмахер» скрывался совсем другой человек.
— Слушаю, — раздался на том конце провода мягкий баритон.
— Добрый день. Вы не могли бы представиться?
— Иван, — удивленно ответили мне.
Я чуть не выронил телефон.
— Вы бывший парень Евгении Соколовой?
— Да. А что? Кто вы такой?!
—Я частный детектив, занимаюсь расследовани-ем убийства вашей любовницы.
— А уж теперь вы представьтесь, пожалуйста! — заорал Иван.
Я отчего-то не захотел называть свое настоящее имя. Этот Иван и так настораживал меня все сильнее и сильнее, а сейчас подозрение достигло наивысшей точки.
— Степан Васильев, — ляпнул я первое, что пришло в голову.
— Степан, нам необходимо встретиться! — горячо зашептал в трубку Иван. — Я обладаю той информацией, которая будет вам очень полезна. Фактически, могу указать на настоящего убийцу. Наверняка у вас нет подозрений, кто мог убить Женечку?
— Нет. Вы правы. Подозрений у нас нет. Согла-сен, давайте встретимся.
— Хорошо… я… я буду ждать вас во дворе дома по адресу ***, на детской площадке. В девять вечера. Убедительно вас прошу, приходите без сопровождения. Меня ищут серьезные люди, которым я должен больших денег, поэтому не приводите за собой полицию.
Он отключился, не попрощавшись. Я в недоуме-нии посмотрел на экран. Как-то неубедительно прозвучали его последние слова. Уж не темнит ли наш Иван?
Естественно, что следующим моим звонком стал вызов Платонова.
— У меня новость! — завопил он. — Пропала женщина, Ирина Богданова, тридцать четыре года. О пропаже сообщил сын женщины. Он прибежал к соседке и стал ломиться в дверь с криками: «Маму забрал дядя!»
— Теперь наш убийца вломился в дом? — спросил я, закрывая дверь квартиры Евгении. — С чего это вдруг? И еще — он впервые оставил свидетелей. Совсем не похоже на него.
— Приезжай ко мне в отдел.
— Уже несусь.
Через сорок минут я сидел в кабинете.
— Значит, ты нашел Ивана? — Андрей расхажи-вал по комнате от левой стены к правой, сложив руки за спиной. — Не нравятся мне его условия… Не приводи за собой полицию… Байка про его задолженность вообще звучит как шутка КВНщика. Не иди на встречу с ним, тем более, теперь этого субъекта можно отодвинуть на второй план. Сейчас главное — спасти Ирину.
— Он нашел идеального заместителя, — сказал я, — раз не утерпел и вторгся в дом, наплевав на наличие мальчика. Теперь я могу четко сказать, кого нам необходимо искать. Кажется, загадка начинает понемногу разрешаться.
— Не понимаю, о чем ты.
— Что отличает Ирину от первых двух жертв? Она — мать. Ребенок ее — мальчик. Проверь для меня кое-что по базе…
Через некоторое время в конференц-зале собра-лась вся команда. Я встал у стойки на вещания, настроил микрофон и заговорил:
— Итак, внимание, чрезвычайная ситуация. Мы ищем мужчину, который подвергался физическому и психологическому насилию. Его жертвами становятся женщины, которые не способны постоять за себя. Первым двум жертвам убийца нанес травмы, которые соответствуют четкой картине домашнего насилия. Третья девушка, Ирина, оказалась не только матерью. Мы просмотрели архивы, оказалось, что муж Богдано-вой несколько раз оказывался за решеткой из-за того, что частенько избивал Ирину. На данный момент ее муж снова в полиции. Его арестовали вчера, после семейной ссоры. Мать нашего преступника тоже, вероятно, подвергалась насилию со стороны супруга. И маньяк винит ее в том, что она смогла допустить подобное к себе отношение. Он не считает мать жертвой, скорее обижен на нее за тот страх, что ему довелось испытать.
Пробные надрезы на горле жертв говорят, что преступник конфликтует сам с собой. Возможно, он не хочет причинять жертвам боль, но с другой стороны чувствует, что должен это сделать. Преступления эти он совершает лишь потому, что хочет вернуть себе утраченный в детстве контроль.
Сейчас компьютерному отделу необходимо проверить, случались ли 25-30 лет назад подобные случаи: домашнее насилие женщины с ребенком-мальчиком.
Они удалились по своим кабинетам. Я направил-ся к Платонову, который вместе с улыбчивой толстушкой изучал какие-то бумаги.
— Никита, познакомься, наш судмедэксперт Екатерина. Она принесла заключение. Обрати внимание на содержимое желудка наших убитых. Соленая вода, имбирь, мед и чай. У обеих жертв повреждены голосовые связки, вероятно, от продолжительного крика.
— Мед, имбирь и чай применяют для лечения больного горла, — пояснила Екатерина.
— Значит, нашему маньяку требуются голоса наших жертв. Но садист не стал бы их лечить, — протянул я. — Дилемма получается. Он убивает то, что хочет сохранить. А пытки — средства достижения цели. Но если он убивает не ради насилия, тогда ради чего?
Платонов безотрывно смотрел на меня:
— Ради криков. Ему нравится слушать крики своих пленниц.
— Но обычно маньяк такого типа оставляет себе трофей, например, пучок волос с головы девушки, ее помаду, может коллекционировать нижнее белье. В нашем случае, так понимаю, подобного не наблюдается? — Я посмотрел на Екатерину.
— Нет, волосы, зубы убитых целы; одеты они полностью. Насчет личных вещей ничего сказать не могу, в содержимом их сумочек не копалась (если они вообще были). Но почему ты считаешь, что маньяк не оставил себе трофей?
— Сама ведь только что сказала, все на месте.
— Почему он, допустим, не мог записать крик девушки на диктофон? — предположила судмедэк-сперт. — Когда ему нужно расслабиться или успокоиться, он включает запись и наслаждается.
Я посмотрел на женщину. А это идея! Только в чем она помогает? К убийце не идет почти никаких ниточек, мы вскрываем новые факты и находим новые лазейки, но они ведут в тупик. Будем надеяться, ребята из компьютерного отдела не подведут.
— Как думаешь, — спросил я у Екатерины, — почему он не может купить им лекарств? Использу-ет какой-то старомодный способ, мед-имбирь-чай, совсем не факт, что он окажет какое-то действие.
— Все зависит от самого человека, от его имму-нитета. Кому-то, чтобы обрести голос и восстано-вить голосовые связки, и самые сильные средства не помогут, а кто-то прополощет соленой водой, запьет указанным выше напитком — и все прошло.
— Что на счет похода в аптеку, — пробормотал Платонов, смотря в экран ноутбука, — человек запросто мог засветиться. Вряд ли убийца направился бы за банальным лекарством на другой конец Москвы, пошел бы в ту аптеку, что рядом с его жильем. И про него бы точно рассказали, так как и мои ребята, и люди Анатолия Сергеевича обработали каждую крысу в этом районе. Дело-то серьезное, вот ему и всыпали пинка под зад.
Я оставил Екатерину и Андрея, а сам направился в компьютерный отдел.
Тут у меня было полно знакомых, но я предпо-чел расположить к диалогу тихую и скромную Ядвигу, гения информатики и программирования.
— Выяснила что-нибудь? — как ни в чем не бывало, поинтересовался я.
— Случаев с домашним насилием 20-25 лет назад было огромное количество, больше тысячи. Я даже не знаю, как подобраться.
— Даю тебе несколько фильтров, чтобы поиск шел легче. — Я начал загибать пальцы: — Во-первых, попавшая в больницу женщина являлась либо учительницей, либо медсестрой. Во-вторых, она очень часто попадала в больницу. В-третьих, причиной госпитализации являлось падение с лестницы или что-то в этом духе.
Через десять минут Ядвига радостно воскликну-ла:
— Ура! Есть одна такая. Ирина Маневская, учительница начальных классов. Шесть раз попадала в больницу, очевидно, благодаря мужу. Каждый раз говорила, что падала с лестницы или билась головой об косяк, в общем, стандартная сказочка. Все местные знали, что ее супруг, Андрей, когда выпивал, становился неуправляемым, постоянно бил и издевался над женой. Все это происходило на глазах у сына Владлена.
— Что сейчас с этой семьей? Ирина или Андрей живы?
— Нет, оба умерли. Хотя «умерли» — неверное выражение. В выходной день Андрей, как обычно, приперся домой за полночь пьяный в хлам, и стал приставать к жене. Получив отказ, Маневский стал буянить, орать на жену, крушить квартиру. Ира пыталась его успокоить, но поняла, что простые уговоры безуспешны. Когда Андрей нацелился на комнату Владлена, жена кинулась на мужа, началась жуткая драка. Соседи просто сходили с ума, не зная, что им делать. И вдруг, в одночасье, все завершилось. А потом — жуткий выстрел. Соседи, находясь в полуобморочном состоянии, вызвали полицию. Приехавший сотрудник обнаружил страшную картину: Ирину с перерезанным горлом, а Андрея — с простреленной головой. И ребенка, который сидел в кресле, вытянувшись по струнке, и, не мигая, смотрел на тело матери.
Мальчика отвезли в один из детских домов, где с ним на протяжении долгого времени работал психолог. После наступления восемнадцати лет Владлен покинул детский дом, и далее сведения о нем обрываются.
Интересный факт: чаще всего на дом к Манев-ским приезжал сотрудник милиции Юрий Борисович Холдин.
— Можешь дать мне его телефон и адрес? — попросил я. — Сбегу отсюда на пару часов, поболтаю с этим Юрием Борисовичем. Он наверняка знает, где сейчас ребенок.
— Держи, — сказала через некоторое время Ядвига, — там вся инфа, а также фотка Владлена, иначе он может не вспомнить семью Маневских.
Юрий Борисович не отказался встретиться со мной. Жил он в Бирюлево, мне пришлось пилить на другой конец города, благо, пробок в центре не наблюдалось.
Когда я оказался в небольшой, но очень уютной двушке (создавалось ощущение, что за холостяцкой обителью следила женщина, хотя жены на данный момент у Холдина не было), Юрий Борисович с улыбкой заметил:
— Вы очень молоды для сыщика, который способен раскрывать серьезные дела. Но о Никите Колбике я наслышан, говорят, у вас потрясающая интуиция и высокий коэффициент интеллекта. Кажется, в той телепередаче он оказался равен ста пятидесяти двум?
— Верно, — хихикнул я. — Книги мои вы, небось, тоже имели честь читать?
— Конечно…
Минут десять мы обсуждали мою жизнь и творчество, но потом я решил вернуться к делу:
— Скажите, вот этого мальчика вы помните? — И показал фотографию.
— Конечно, я его помню. Владлен… Маневский, если не ошибаюсь. Эх, мне всегда было жаль этого парня, ему досталась отвратительная семья. Когда я выезжал к ним на вызовы, он часто прятался под столом. Андрей его, наверное, тоже поколачивал, только не по лицу. Боялся, гад, что засадят.
— У вас не было оснований его арестовывать? — спросил я.
— Ира все время его прикрывала, говорила, что это глупые соседи опять насмотрелись сериалов и напридумывали глупостей. «Все у нас с Андреем хорошо, мы счастливы, мы любим друг друга… Откуда синяк? Так я шла с работы, споткнулась и упала… Почему муж пьяный? А ему на работе выдали премию, вот он и отметил чуть-чуть…» И вы правы, оснований не было, а вынуждать ее сказать правду я не мог. Дача показаний под давлением со стороны следователя или оперативника. Мне так хотелось, чтобы она призналась… Ведь испортила жизнь не только себе, но и Владлену. Если бы сказала раньше, не темнила… Не было бы этого жестоко убийства. Радует, что хренов насильник вслед за ней отправился!
— И вы сопроводили Владлена в детдом, верно?
— Да. В памяти засел момент один… Уж не знаю, почему. Я за месяц до убийства подарил мальчику магнитофон, красный такой, маленький, по размерам напоминает кирпичик. И по весу. Так вот, в детдом он отправился, взяв только этот магнитофон.
Я прищурился и сложил руки на груди.
— Это ведь был не просто подарок, верно? Вы знали, что Владлен ненавидит отца, подначили мальчика выждать момент и записать сцену ругани между родителями, да? Хотели, заимев доказатель-ства, засадить Андрея? С одной стороны, хорошее решение, но с другой — карается законодатель-ством.
Юрий Борисович уставился в пол. Я понял, что угадал, и спросил:
— Вы не знаете, что стало с Владленом после его выпуска из детдома?
— Нет, к сожалению, он не захотел продолжать общение. Хотя… Как его можно было продолжить, если оно и не начиналось?..
Через полтора часа я вернулся в агентство и пересказал Андрею все, что узнал от Юрия Борисовича.
— Значит, он сменил имя и фамилию.
— Могу четко сказать две вещи: его отчество Юрьевич, и диктофон этот он пользует и сейчас. — Я открыл ноутбук. — Черт… Мы в тупике! Должно ведь быть что-то, связывающее звено… Жизнь Ирины висит на волоске. У нас практически нет шансов ее найти.
— Почему нет, есть… Послушай, что я узнал от мужа Ирины. Тот сказал, что в этот раз он сел абсолютно незаслуженно. Оказывается, у Богдановой появился любовник, Вячеслав Юрьевич Манин. Он работает психологом в кризисном центре «Помощь life», и Ирина к нему обращалась. Представь себе мое удивление, когда я, переговорив с секретаршей этого центра, получил списки клиентов за последние два месяца, и узрел там… фамилии наших жертв. Ксения Володина, Евгения Соколова и Ирина Богданова ходили к этому психологу, Вячеславу Юрьевичу Манину. Вот тебе разгадка, вот — наш маньяк-убийца. Вячеслав Юрьевич Манин. И теперь я уверен, что Слава Манин и Владлен Маневский — одно и то же лицо. Надо его брать.
Я сидел, ошалев от нахлынувшей на меня информации. Вот как все просто! А ведь вначале это расследование меня пугало, было ощущение, что я с ним просто-напросто не справлюсь.
— И как будем ловить? — просипел я.
— Ну, есть у меня одна идейка, — ухмыльнулся Платонов и посмотрел на меня. Я похолодел, мгновенно поняв его намерения.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Н
а улице стояла тишина. Хотя странно было ожидать шумной гулянки в отдаленном от центра районе Москвы, да еще и в полночь. Ага, значит, моя задача продержаться около психопата минут десять-пятнадцать, записать на диктофон его признание в совершенных преступлениях и дать сигнал, чтобы люди Андрея заходили в квартиру.
Наконец я приблизился к пятиэтажному дому. Да, действительно, если представить, то помойки, где нашли тела убитых, находятся отсюда не очень далеко.
В подъезде были выбиты лампочки, нашаривая в темноте руками стены, я кое-как взобрался на четвертый этаж. Здесь было три квартиры, мне пришлось доставать телефон и включать фонарик, чтобы рассмотреть номер. Вот она, «83». С трудом перебарывая нарастающее волнение, я надавил на кнопку звонка. С другой стороны раздалась оглушительная трель, затем — шаги.
Дверь распахнулась, и предо мной предстал высоченный мужчина, головы на две выше меня. Идеально причесанные волосы, отглаженная рубашечка, заправленная в брюки, очки с квадратной оправой.
— Здравствуйте. — Его голос показался мне знакомым, будто я его где-то слышал раньше. — Чем могу помочь?
— Вы не могли бы впустить меня? У меня… э… сломалась машина.
— А вам не рано водить? Конечно, проходите.
Едва за мной захлопнулась дверь, как Манин произнес:
— Я вас узнал. Степан Васильев, частный детектив, да? Почему вы не пришли на встречу?
— Вы знаете, не поверил вашей сказочке. Было глупо убеждать меня в том, чтобы я приходил без полиции. Сразу стало ясно, что уйти оттуда будет трудно. Где Ирина?
— Я покажу тебе чуть позже. Мне терять нечего. — Он направился в другую комнату, бормоча: — Скоро тут будет полиция, надо успеть убить и записать… убить… и записать…
Я же пошел в другую сторону, лихорадочно отыскивая взглядом двери, где могла бы находить-ся Богданова. Черт! Этот ненормальный в любую минуту кинется на меня с ножом, почему люди Платонова медлят? Наконец, я заприметил небольшую дверку, запертую на щеколду и амбарный замок огромных размеров. Богданова наверняка там.
— Где ты? — раздался голос Вячеслава за моей спиной.
Я ринулся в кухню. Все, это конец, сигнал оперативникам давно послан, а они не идут! Взявшись за скалку, я спрятался за дверью.
Манин осторожно ступал, открывая все двери, он приближался к пищеблоку. Я сосредоточился и следил за каждым движением, которое происходи-ло за моей спиной. Вот он осторожно заходит в кухню, озирается и приговаривает:
— Куда все подевались?
Момент наступил. Я ударил его дверью, выско-чил из закутка, стукнул скалкой мужика по лбу. Тот рухнул на пол, а я ринулся к выходу. «Главное, добежать, — думал я, — пока эта сволочь придет в себя, я буду внизу, там, где большое количество народа с оружием». Но мечтам не суждено было сбыться, Манин довольно быстро догнал меня и втащил обратно в квартиру.
— Отвали, сволочь! — воскликнул я. — Ты ведь понимаешь, что я просто так не дамся. А внизу уже ждет группа захвата.
Вячеслав подошел к окну, бросил взгляд вниз, потом с самой идиотской улыбкой заявил:
— Там никого нет.
— Что?!! — подскочил я и сам посмотрел в окно. Там и впрямь не было никого, ни одной машины или человека. И тут вдруг стало по-настоящему страшно. Если я даже приложу все силы, то отсюда не выберусь. У меня нет оружия, нет ничего… кроме скалки. Но в моем случае глупо ожидать, что этот сумасшедший падет от удара скалки.
Я вдруг почувствовал легкий укол в районе плеча. Все стремительным вихрем завертелось в моих глазах, а потом и вовсе померкло.
Последнее, что осталось в моей памяти — как кто-то громко хлопнул дверью, и женский крик, словно ее резали ножом.
КОНЕЦ ПЕРВОГО ТОМА