М. Моулсворт Комната с гобеленами

 Глава 1
Мадемуазель Жанна
                «Месье Ворон, сев на дерево...»
                Лафонтен

  Было очень холодно. Ах, как холодно! Так думал старый ворон, который прохаживался, прихрамывая, по террасе позади дома. Такая прогулка была очень приятной летом, когда яркие цветы на клумбах делали сад веселым и праздничным, когда от жаркого солнца можно было укрыться в тени старых деревьев, в ветвях которых без умолку болтали грачи, кузены ворона. «Глупые существа» -  ворчал ворон с презрением, но никто не понимал его карканья, несмотря на то, что был он французским вороном и получил превосходное образование.
   Сегодня холод не давал ворону думать о родственниках-грачах и об их поведении. Ворона раздражал и толстый слой снега на террасе - при каждом прыжке когти глубоко увязали в нем. Бедный старина, сегодня он более чем когда-либо желал, чтобы вернулось скорее лето! Ворон редко бывал не в духе, но сегодня мог себе это позволить, ведь было так холодно. Было очень холодно!
  Так считали и три цыпленка, жившие в маленьком домике в углу двора. Они тесно прижались друг к другу, устраиваясь на ночлег, хотя был еще день - просто сегодня ни один солнечный луч так и не смог пробиться сквозь плотные свинцово-серые тучи, и поэтому цыплята решили, что наступил вечер.  Живущая по соседству черепаха думала бы, наверно, так же, если бы могла думать, но ей слишком хотелось спать. Она заползла в свой домик под кустом лавра и видела во сне жаркие дни.
 В старом доме кое-кто тоже считал, что на улице слишком холодно: маленькая девочка, которая, казалось, пыталась замерзнуть еще больше, крепко прижимая нос к обледеневшему оконному стеклу. Она в замешательстве глядела на опустевший заснеженный сад и тоже думала, что во время таких холодов очень хочется, чтобы скорее вернулось лето.
«Представляю себе, как сейчас тяжело быть вороном, таким, как старый Дуду», - мелькнула мысль у маленькой мадемуазель Жанны.
  В комнате быстро темнело, хотя за окном еще было светло от снега.
- Мадемуазель Жанна, - послышался голос старой служанки, отворившей дверь, - мадемуазель Жанна, пожалуйста, отойдите от окна. Вы простудитесь!
  Жанна, которая долго просидела в комнате в полном одиночестве, вздрогнула, услышав, что к ней обращаются. Она медленно отошла от окна и приблизилась к камину.
- Неплохо было бы и простудиться, - сказала она. – Тогда я лежала бы в кровати, а ты, Марселина, готовила бы мне вкусную еду, и никто не говорил бы: "Не делайте этого, мадемуазель, не делайте того!» 
   Марселина была старой нянюшкой Жанны, как когда-то до этого – нянюшкой ее матери. Никто точно не знал ее возраста, но Жанна считала няню очень старой и однажды даже поинтересовалась, не нянчила ли та еще и бабушку. Любой другой обиделся бы, но Марселина не походила на других: ее невозможно было обидеть. Она была настолько стара, что не менялась уже много лет, словно кресло, которое когда-то было обтянуто ярким шелком, но теперь износилось и стало старым, не становясь хуже. Марселина вовсе не была выцветшей и безобразной, нет - она казалась чистенькой и аккуратной в своем всегда свежем чепце с красивыми оборками, и Жанна часто любовалась старушкой, обещая ей, если та будет делать все, что девочка ни попросит, взять ее няней к своим детям, которые у нее будут, когда она станет взрослой дамой и выйдет замуж за какого-нибудь красивого джентльмена.
 Когда Жанна болтала что-нибудь подобное, Марселина обычно улыбалась и помалкивала. Иногда девочка рада была видеть ее улыбку, а иногда с досадой говорила:
- Чему же ты улыбаешься, Марселина? Скажи!  Ведь я говорю тебе все, что думаю, и хочу, чтобы ты тоже со мной поговорила.
 Но все, что она могла заставить Марселину ответить, было:
- Мадемуазель, вы все говорите очень верно.
 В этот вечер – или, может быть, день, ведь что бы ни показывали часы цыплят, на больших часах, стоявших в конце длинного коридора возле двери в комнату Жанны, была только половина четвертого – в этот день Жанна была не такой веселой и жизнерадостной, как обычно. Она сидела на полу перед камином и смотрела на огонь. Девочка любила глядеть, как ярко пылают дрова, как при самом легком к ним прикосновении взлетает вверх целый фейерверк искр, словно вылетают пчелы из улья или выводок птиц из гнезда, а может быть, тысяча заточенных в темницу фей освобождаются при помощи прикосновения волшебной палочки. Жанна любила представлять, что у нее в руках волшебная палочка, которую ей обычно заменяла кочерга или, если девочка была уверена, что Марселина на нее не смотрит, носок маленькой туфельки. Но сейчас сама Марселина освобождала волшебные искры, подвигая обгоревшие поленья и подкладывая новые.
- Как красиво, не правда ли, Марселина? – спросила Жанна.
  Марселина ничего не ответила, но когда Жанна взглянула на нее, то увидела в отсветах огня добрую нянюшкину улыбку. Жанна погрозила няне пальцем.
- Непослушная Марселина, - сказала она, - ты не должна улыбаться. Ты должна отвечать. Я очень хочу, чтобы ты поговорила со мной, потому что мне скучно и нечем заняться. Расскажи мне что-нибудь, Марселина, слышишь?
- Что же рассказать вам, мадемуазель? Все истории давно вылетели из моей старой головы. Когда все зерно высыпалось на землю, что может сделать мельник?
- Придумай что-нибудь, -  сказала Жанна. - Ведь я же могу сочинять истории, если захочу, хотя мне только семь лет, а тебе – сто. Тебе ведь не меньше, чем сто лет, Марселина?
  Марселина покачала головой.
- Немного меньше, мадемуазель, - сказала она.
- Все равно, ты уже достаточно большая, чтобы сочинять истории. Расскажи мне о стране, где ты жила, когда была девочкой, ведь я даже не знаю, как она называется.  Еще мне хочется услышать сказку о Золотой Принцессе, которая жила в замке над морем. Я люблю истории о принцессах. Мне так хотелось бы стать принцессой! Хочу быть принцессой, ты слышишь, Марселина? Расскажи мне историю!
 Но Марселина по-прежнему молчала, глядя на огонь. Внезапно она торопливо проговорила:
- Одна, две, три… Быстрее, мадемуазель, быстрее, загадайте желание, прежде чем погаснет последняя искра! Быстрее, мадемуазель!
- Что же пожелать? -  воскликнула Жанна. - Когда ты торопишь меня, я ничего не могу придумать. А, знаю! Я хочу…
- Тише, мадемуазель, - опять быстро проговорила Марселина, - не надо произносить это вслух. Все хорошо: вы загадали свое желание прежде, чем погасла искра. Теперь оно непременно исполнится.
 Темные блестящие глаза Жанны взглянули на Марселину  с любопытством и уважением.
- Откуда ты знаешь? – спросила она.
 Глаза старой Марселины, почти такие же темные, как у Жанны, хитро заблестели, когда она ответила, торжественно качая головой:
- Я это знаю, мадемуазель - вот и все, что я могу сказать. Когда придет время, ваше желание непременно исполнится, и вы увидите, что я была права. 
- В самом деле? – спросила уже почти поверившая, но все еще сомневающаяся девочка. – Это феи сказали тебе, Марселина? Я уже большая и не верю в фей.
- Не говорите так, мадемуазель, - предостерегла ее Марселина. - В той стране, о которой я вам рассказывала, никто никогда не говорит подобных вещей.
- Почему? Они на самом деле видят фей? - спросила Жанна немного тише.
- Возможно, - ответила няня. Больше она ничего не сказала. Девочка так и не смогла заставить ее рассказывать волшебные истории и должна была удовлетвориться тем, что стала сочинять их сама, разглядывая странные очертания обгорелых поленьев в камине.
  Жанна была так поглощена этим занятием, что не слышала, как прекратилось постукивание вязальных спиц Марселины, и не заметила, как старая няня встала со стула и вышла из комнаты. За несколько минут до этого у высоких деревянных ворот внутреннего двора зазвонил почтальон – довольно редкий случай, поскольку в те дни письма прибывали только два раза в неделю. Этого маленькая Жанна тоже не слышала. Она, должно быть, задремала в тишине, согревшись у камина, потому что вздрогнула, когда дверь снова отворилась, и голос Марселины сказал, что мать просит девочку спуститься в салон - она хочет ей кое-что сообщить.
- O Марселина, - сказала Жанна, протирая глаза, -  я и не заметила, что ты выходила. Зачем меня зовет мама? O Марселина, я так хочу спать!
- Не время ложиться спать, мадемуазель, еще только пять часов! Нет-нет, просыпайтесь и спускайтесь в салон.
- Я так устала, Марселина, - продолжала Жанна. - Эти зимние дни такие длинные! Летом я могу играть в саду с Дуду, черепахой и другими зверюшками, но зимой мне так скучно! Я не скучала бы, если бы мне было с кем играть.
- Подождите немного, мадемуазель. Иногда случаются странные вещи. Возможно, у вас появится приятель, с которым вы сможете играть. 
- О чем ты, Марселина? - заинтересовалась Жанна. - Ты что-то знаешь? Скажи мне, пожалуйста! Ты знаешь, какое желание я загадала?
- Я знаю лишь, мадемуазель, что мадам ждет вас в салоне. Мы можем поговорить о вашем желании позже, когда я буду укладывать вас спать.
   Марселина ничего больше не сказала, лишь пригладила темные пушистые волосы Жанны, которые были аккуратно связаны в два локона, свисавших вниз по спине (такова тогда была мода для маленьких девочек), и опять попросила ее, не мешкая, спуститься вниз. Жанна послушалась. В этом большом старом доме путь от комнаты девочки до салона матери казался целым путешествием. Прежде чем спуститься по лестнице, надо было пройти по длинному коридору, в одном конце которого были комнаты Жанны, а в другом - комната, к которой девочка всегда испытывала любопытство, смешанное со страхом. Стены этой комнаты были завешены гобеленами, очень старыми и в некоторых местах даже протертыми, но все еще красивыми. Когда Жанна шла мимо, то увидела, что дверь в эту комнату приоткрыта. Девочку привлекло легкое лунное свечение, проникающее в окно из заснеженного сада.
 «Из окна этой комнаты, наверно, хорошо видно террасу, - сказала она себе. - Интересно, что сейчас делает Дуду, бедный старина? О, как он, наверно, замерз! За своих питомцев я не волнуюсь: черепаха, конечно, спит под лавром, да и цыплята тоже в безопасности. Я сегодня целый день не видела Хохолка»!      
 Хохолок был самым любимым цыпленком Жанны. Он получил свое имя из-за смешного хохолка из перьев, покачивающегося на его макушке, словно маленький зонтик. Без сомнения, Хохолок был замечательным цыпленком, и если бы я разбирался в цыплятах, то рассказал бы вам обо всех его чудесных качествах, но могу лишь сказать, что он был самым странным из всех существ, когда-либо клевавших зерно на птичьем дворе. Почему он стал любимцем и предметом восхищения Жанны, я, право, не понимаю. 
- Бедный Хохолок! - повторила девочка, пробегая к незашторенному окну гобеленовой комнаты, - он, конечно, ужасно грустил без меня весь день! Он так меня любит! Другие тоже славные, но и вполовину не такие милые.  А у Гриньяна, по-моему, вообще нет сердца, как у всех черепах, но он очень смешной, и тоже мне нравится. Что же касается Дуду, то этот ворон держится так важно, словно все знает лучше всех. Ах, вот и он! Эй, Дуду! - позвала она сквозь замерзшее окно, как будто ворон мог ее услышать. -  Эй, Дуду, как поживаешь? Как тебе нравятся этот снег и холод?
  Дуду спокойно продолжал свою прогулку по террасе. Жанна ясно различала его черную фигурку на фоне белого снега.
 - Я иду вниз, к маме, - снова крикнула девочка. - Я очень люблю маму, но мне жаль, что она моя мама, а не сестра. Жаль, что она не может превращаться в маленькую девочку, чтобы играть со мной, а папа - в маленького мальчика. Какой бы забавный получился мальчик, с седыми волосами, не правда ли, Дуду? О, глупый Дуду, почему ты мне не отвечаешь? Если бы ты мог попасть сюда! На одном из гобеленов вытканы красивый замок, сад и два павлина, мы могли бы здесь поиграть.
  В это мгновение луна, выглянувшая из-за облака, осветила гобелен, который, как сказала Жанна, изображал сад с различными обитателями. Волны света по очереди заливали гротескные фигуры, и девочке казалось, что они движутся. Пораженная и очарованная, она захлопала в ладоши.
- Дуду, Дуду, - закричала она, -  павлины хотят, чтобы ты пришел сюда! Они начинают танцевать!
 И только она это сказала, как услышала громкое воронье карканье. Девочка повернулась и с изумлением увидела, что Дуду стоит на подоконнике снаружи по ту сторону окна, его круглые глаза блестят, черные крылья хлопают. Потом она услышала голос:
- Впустите же меня, мадемуазель, впустите меня. Зачем звать меня, если не хотите впустить?
   Пораженная Жанна повернулась и обратилась в бегство.
- Он, наверно, фея, -  говорила себе девочка, торопливо спускаясь по лестнице. - Я никогда больше не буду смеяться над ним, никогда!  Как иначе он мог мгновенно попасть с террасы на подоконник? Но мне кажется, что фея-ворон - довольно странное существо, скорее уж он - гном.  Я не возражала бы, если бы феей стал Хохолок, такой он нежный и любящий; но Дуду может стать только злым гномом, черным и зловещим. О, как он напугал меня, появившись на подоконнике! Как он туда попал? Я очень рада, что сплю не в гобеленовой комнате.
  Когда девочка вошла в ярко освещенный салон, ее щеки были такими бледными, а глаза так лихорадочно блестели, что мать Жанны забеспокоилась и спросила у дочери, что случилось.
- Ничего, - сначала ответила Жанна, как всегда отвечают маленькие девочки и мальчики, когда не хотят, чтобы их расспрашивали; но через некоторое время призналась, что по пути в салон заглянула в гобеленовую комнату, где лунный свет заставил фигурки двигаться, а... а на подоконнике снаружи вдруг оказался Дуду и начал каркать.
- Дуду стоял на подоконнике за окном гобеленовой комнаты! - повторил отец. - Но это невозможно, мое дитя! Дуду никак не мог там стоять. С таким же успехом ты могла бы увидеть там черепаху!
 «Если бы я позвала Гриньяна, может быть, появился бы и он. Они с Дуду очень дружны», - подумала Жанна, потому что ее ум был в странном замешательстве, и она чувствовала, что теперь не удивится ничему. Но вслух девочка только повторила:
- О, я уверена, что там был именно Дуду, дорогой папа.
 Чтобы успокоить дочку, добрый отец, хотя был уже немолод и страдал ревматизмом в эту холодную погоду, все же поднялся в гобеленовую комнату и тщательно исследовал окно изнутри и снаружи.
- Ничего странного я не заметил, моя маленькая, - сказал он, вернувшись. -  Господин Дуду, как обычно, скачет по снегу на своей любимой террасе. Я надеюсь, что слуги угостят его кусочком мяса в эту холодную погоду. Надо сказать об этом Эжени. То, что ты приняла за Дуду, моя маленькая Жанна, - продолжал он, -  скорее всего было веткой плюща, колеблемого ветром. В лунном свете многие вещи приобретают странные формы.
 «Но ведь сегодня нет никакого ветра, а плющ не так высок, и к тому же не умеет каркать», - опять подумала Жанна, но она была слишком хорошо воспитанной маленькой француженкой, чтобы противоречить отцу.
- Пожалуй, дорогой папа, - вот и все, что она сказала.
   Но ее родители все еще выглядели озабоченными.
- Уж не лихорадка ли у девочки? -  сказала мать. - Я велю Марселине дать ей перед сном микстуру.
- Ах, нет! - отозвался седой папа Жанны. - То, о чем ты собираешься сказать ей, дорогая, вылечит ее лучше всякой микстуры. Ей просто нужен приятель ее возраста.
  Жанна навострила ушки и поглядела на ее мать вопросительно. Она тут же вспомнила слова Марселины по поводу загаданного желания.
 «Ох уж эта Марселина! - подумала она. - Хотела меня обмануть! Я полагаю, что она уже что-то знала».
-  Мамочка, дорогая мамочка! - закричала Жанна нетерпеливо. - Ты хочешь что-то сказать мне? Вы с папой получили письмо из страны, где живет мой маленький кузен?
  Мать Жанны ласково погладила взволнованную девочку по раскрасневшейся щечке.
- Да, дитя мое, - ответила она.  - Мы получили письмо, и поэтому я послала за тобой. Мне написал дедушка твоего кузена Хью. Мальчик живет у него с тех пор, как его родители умерли. Дедушка написал, что принимает наше приглашение. Теперь Хью будет жить у нас, как хотела его мать, а у дедушки есть и другие внуки. Мы будем очень рады мальчику, не так ли, Жанна? Моей малышке нужен братец, а я очень любила его мать, - тихо добавила она.
 Жанна не могла говорить. Ее лицо пылало от волнения, дыхание участилось, казалось, девочка собирается заплакать.
- O, мама! - вот и все, что она могла сказать. - O, мама!
Но мать поняла ее.
- Когда он приедет? - спросила Жанна.
- Надеюсь, что скоро, через несколько дней, но все зависит от погоды. Кое-где выпало много снега. Дедушка пишет, что он хотел бы отправить к нам Хью как можно скорее, поскольку сам он должен уехать домой.
- И  Хью будет всегда жить с нами? Будет со мной делать уроки? А летом поедет с нами в замок?
- Думаю, что да. Пока Хью будет учиться вместе с тобой, хотя, когда он вырастет, ему нужно будет больше учителей, чем тебе.
- Он на год старше меня, мама?
- Да, ему восемь лет.
- Мама, - спросила Жанна после некоторого размышления, - а в какой комнате он будет жить?
- В комнате с гобеленами, - ответила мать. - Она самая теплая, а Хью может оказаться чувствительным к здешнему холоду. К тому же гобеленовая комната - совсем рядом с твоей, моя милая Жанна, так что вы сможете держать ваши игрушки и книги в шкафу в коридоре. Есть только одно место в письме, которое мне не совсем понятно, - мать повернулась к мужу, как всегда делала при любой трудности, считая его старше и мудрее, чем она сама. - Дедушка пишет, что Хью просит позволения привезти с собой домашнее животное. Он надеется, что мы не будем возражать. Что за животное это может быть? Мне незнакомо это слово.
- Возможно, маленькая собачка, -  сказал отец Жанны, надевая очки и беря письмо из рук жены, -  домашнее животное... си, сви... напоминает слово «свинья», но не может же свинья быть домашним животным? Нет, я тоже не могу это прочитать. Подождем -  увидим.
  Когда Марселина тем вечером укладывала Жанну спать, малышка внезапно обвила руками шею няни и притянула к себе ее доброе старое лицо.
- Посмотри мне в глаза, Марселина, - велела она.  - Посмотри и признайся. Разве ты не знала, что мама сегодня получила письмо? Поэтому ты и сказала, что мое желание осуществится?
  Марселина улыбнулась.
- Это только часть правды, мадемуазель.
- Значит, я права, что не верю в фей?  Сперва я подумала, что тебе все нашептали феи, но...
Внезапно она остановилась, вспомнив свое приключение в гобеленовой комнате.
 «Дуду может оказаться феей, имеет Марселина отношение к феям или нет, - размышляла она, - поэтому все же лучше проявлять к таким вещам уважение».
- Марселина, - добавила она, помолчав, - мне только одно не нравится. Лучше бы маленького кузена поселили в какой-нибудь другой комнате.
- Не в гобеленовой комнате, мадемуазель? -  воскликнула Марселина. -  Но это лучшая комната в доме! Вы же так любите разные истории, мадемуазель, а гобелены на стенах рассказывают бесконечные истории, особенно ночью, при лунном свете.
 - Интересно, расскажут ли они что-нибудь маленькому кузену? - задумчиво сказала Жанна. - Это волшебные истории, Марселина?
 Но старая няня только загадочно улыбнулась.

Глава 2
Принц Шери
                Я всегда морскую свинку
                В гости приношу с собой.
                Детская песенка

  Если холодно было даже в хорошо натопленном старом доме, где жила Жанна, то представьте себе, какой холод стоял в грохочущем дилижансе, который в те дни был во Франции единственным средством передвижения. Для маленького мальчика, еще не имеющего опыта дальних поездок, это было довольно чувствительно, но кузен Жанны Хью оказался терпеливым маленьким мальчиком. Его жизнь со времени смерти родителей была не очень-то счастливой, и он научился переносить неприятности без жалоб. Теперь, когда Хью был на пути к своим родственникам, о которых ему часто рассказывала мать, и которые были так добры к ней еще до того, как она обрела свой дом, сердце мальчика наполняло такое счастье, что, даже если бы поездка была вдвое холоднее и труднее, он и не подумал бы себя жалеть.
   Бледное маленькое личико мальчика выглядывало на станциях из окна дилижанса, и робкий голосок на ломаном французском языке, преподанном когда-то матерью, просил немного молока для «домашнего питомца». Питомец этот путешествовал на коленях мальчика от самой Англии, удобно угнездившись в сене и вате, положенных в клетке, скорее напоминающей большую мышеловку, и был обеспечен в пути, пожалуй, большим комфортом, чем его хозяин. Но вид забавного носика, высовывающегося между прутьями клетки, заставлял Хью чувствовать себя гораздо менее одиноким, а когда мальчик просил молоко для своей морской свинки, то часто получал что-нибудь из еды и для себя.
  И все же это была длинная и утомительная поездка, и бедный Хью очень обрадовался, когда его пробудили от дремоты, которая всю дорогу заменяла ему сон, и сказали, что он, наконец, приехал. Это был город, где жили его друзья, и кондуктор сказал, что мальчика ожидает камердинер отца Жанны, которого отправили встретить его и доставить в старый дом, где нетерпеливое маленькое сердечко считало минуты до его приезда.
   При встрече дети с любопытством уставились друг на друга. Глаза Жанны сияли, щеки горели, все ее маленькое существо трепетало от радостного волнения, и все же она не могла ничего вымолвить.  Теперь, когда маленький кузен оказался перед нею, она не просто могла говорить!  Хью оказался совсем не таким, как она ожидала, более бледным и более тихим, чем мальчики, которых она встречала раньше. Разве он не рад видеть ее? Не рад своему прибытию? Она снова посмотрела на мальчика: взгляд его синих глаз был мягким и добрым, но очень усталым, хотя он (Жанна это видела) пытался улыбаться и выглядеть довольным. Кузен был очень утомлен и очень застенчив - вот и вся причина. Его застенчивость неожиданно заставила Жанну тоже почувствовать себя застенчивой.
- Вы очень устали, кузен? - спросила она, наконец.
- Не очень, спасибо, - ответил Хью. - Я немного утомлен, но почти не голоден,-  добавил он, глядя на стол, на котором для него был сервирован небольшой ужин. - Я не очень голоден, но, думаю, что Нелли проголодалась. Нельзя ли дать ей немного молока?
 Говоря так, он указал на клетку, которую принес с собой, и Жанна вскрикнула от восторга, когда сквозь прутья высунулась пушистая мордочка морской свинки, словно говоря: «я хочу кушать, позаботься обо мне, маленькая девочка!»
- Нелли! - вскричала Жанна. - О, кузен, это и есть ваш питомец?  Так это же морская свинка!  Мы не могли - папа и мама никак не могли прочитать это слово!  И вы всю дорогу держали ее на руках? Вы так любите ее? Марселина, Марселина, дай нам скорее немного молока для морской свинки! О, Марселина, посмотри, какая она миленькая!
  Язычок девочки развязался и заработал так быстро, что иногда Хью с трудом понимал ее. Лед был сломан, и когда, час или два спустя, мать попросила Жанну показать Хью его комнату, двое детей убежали, взявшись за руки, как будто они были близкими друзьями уже много лет.
- Надеюсь, вам понравится ваша комната, шери, - сказала Жанна покровительственно. - Она недалеко от моей, и мама говорит, что мы можем держать все наши игрушки и книги вместе в большом шкафу в коридоре.
Хью мгновение молча смотрел на Жанну. 
- Как вы назвали меня, кузина Жанна? - спросил он после небольшой паузы.
Жанна задумалась.
 - «Мой кузен»? О нет, я вспомнила – «шери», «дорогой»! Я не могу выговорить ваше имя, хоть и пыталась научиться все эти дни. У меня получается только «Ю-у», а это совсем некрасиво. 
 Когда Жанна вытянула розовые губки, пытаясь выговорить «Хью», мальчик едва сдержал смех.
- Ничего страшного, - сказал он. – «Шери» гораздо лучше. Мне это нравится больше, чем «мой кузен», к тому же я вспомнил, - добавил он тише, - что так иногда называла меня мама. Я не вспомнил бы, если бы ты так не сказала.
- Шери! - повторила Жанна, останавливаясь на лестнице и обнимая мальчика за шею, рискуя уронить всю компанию, включая морскую свинку.  – Шери! Я буду всегда называть тебя так, и ты будешь моим принцем. Принц Шери, ты любишь волшебные истории?
- Ужасно, - сказал Хью от души.
- Я так и знала, - торжествующе воскликнула Жанна. - И я тоже! Марселина говорит, Шери, что гобеленовая комната, в которой ты будешь жить, полна волшебных историй. Интересно, узнаешь ли ты хоть одну из них? Обещай рассказать мне, если узнаешь.
- Гобеленовая комната? - повторил Хью. - Не думаю, что я когда-либо видел гобелены. О, не походят ли они на тот ковер, на котором королева вышила сражение Вильгельма Завоевателя?
- Нет,- сказала Жанна, - это совсем не то. Я видела тот ковер, поэтому знаю - просто длинная полоса ткани со странными лошадками и людьми. Совсем некрасиво. Нет, картины на стенах твоей комнаты очень хороши. Вот она. Разве это не чудесная комната, Шери?
   Пока дети болтали, они поднялись по лестнице и миновали коридор. Жанна открыла дверь комнаты, Хью последовал за своей маленькой кузиной и остановился, пристально глядя вокруг с любопытством, удивлением и удовольствием. Стены были хорошо освещены, потому что Марселина внесла лампу и оставила ее на столе, к тому же в большом старинном камине горел яркий огонь.
- Жанна, - сказал Хью, помолчав, - это странно, но я уверен, что видел эту комнату прежде. Я даже помню картины на стенах. О, как красиво! Я не думал, что это и есть гобелены. Я так рад, что буду здесь жить! Твоя комната так же красива, Жанна?
  Жанна покачала головой.
- О, нет, Шери, - сказала она. - Моя комната оклеена обоями - розы и разные гирлянды от пола до потолка, - но я довольна, что она не походит на эту.  Я не думаю, что хотела бы ночью видеть всех этих забавных существ. Ты еще не знаешь, как странно они выглядят в лунном свете. Они очень напугали меня однажды.   
 Хью широко открыл свои синие глаза.
- Напугали тебя? - спросил он. - Я никогда их не испугаюсь, так они красивы и забавны. Только взгляни на тех павлинов! Они прекрасны.
 Жанна все еще качала головой.
- Не думаю, - сказала она. - Не выношу павлинов. Но я рада, что тебе они понравились, Шери.
- Жаль, что сегодня нет луны,- продолжал Хью. - Пожалуй, я и уснуть-то не смогу, поэтому лежал бы с открытыми глазами, разглядывая все эти картины. Может быть, при свете камина они тоже будут неплохо выглядеть, но, верно, все же не так,  как при лунном свете.
- Не так, месье, - подтвердила Марселина, которая последовала за детьми в комнату. - Лучше всего их разглядывать именно при лунном свете. Тогда они выглядят как новые. Мадемуазель Жанна никогда хорошо не рассматривала гобелены при свете луны, иначе была бы о них лучшего мнения.
-Я ждала Шери, - сказала Жанна. - Шери, ты должен позвать меня той ночью, когда они будут выглядеть лучше всего, и мы вместе полюбуемся ими.
  Марселина улыбнулась, что было довольно забавно, ведь большинство нянюшек стало бы ругать Жанну за то, что она собирается бегать по дому среди ночи, чтобы восхититься лунным светом, падающим на гобелен. Но Марселина была довольно странной нянюшкой. 
- А где будет спать морская свинка, месье? - спросила она у Хью.
Хью забеспокоился.
- Я не знаю, - сказал он. - Дома она спала в маленьком домике на балкончике под моим окном. Но здесь нет балкона, к тому же очень холодно, а Нелли не любит холода.
  Мальчик умоляюще посмотрел на Марселину.
- Осмелюсь предположить, что на время холодов Мадам разрешит поместить ее в шкафу в коридоре, - начала няня, но Жанна прервала ее:
- О нет, Нелли будет намного лучше в доме цыплят. Там хорошо и тепло, в один из углов можно поставить клетку. Ей будет не так одиноко, а завтра я скажу Хохолку и другим, что они должны быть очень любезны к Нелли. Хохолок всегда меня слушается.
- Кто такой Хохолок? - спросил Хью.
- Это мой самый любимый цыпленок, - ответила Жанна. - Цыплята - мои домашние животные, но Хохолок - самый домашний животный из всех. Он живет в домике с двумя другими цыплятами. O Шери,- добавила она, оглядываясь, чтобы убедиться, что Марселина вышла из комнаты, - пойдем посмотрим на Хохолка! Мы пробежим по коридору, пройдем по тоннелю -  дом цыплят совсем рядом!
 Девочка бросилась из комнаты, и Хью, держа на руках свою драгоценную Нелли, последовал за нею. Они пробежали по длинному коридору, в который выходили и гобеленовая комната, и комната Жанны, прокрались через маленькую приемную, а затем нырнули в проход, который Жанна назвала тоннелем.
  Хью остановился и огляделся с восхищением и удивлением.
- O Жанна, - воскликнул он, - как это мило! Очень мило!
Жанна резко остановилась
- Что мило? - сухо поинтересовалась она. - Сад в снегу?
- Нет, нет, я имею в виду деревья. Только посмотри, Жанна!
   Сегодня луны не было, но туда, где стояли дети, падал свет из окон, освещая красивые сосульки, висевшие прямо над их головами, потому что тоннель был образован росшими по обе стороны деревьями, ветви которых переплелись, словно крыша. Подчеркнутый искрящимся волшебством снега и мороза, рисунок бесчисленных переплетенных ветвей был сказочно прекрасен и причудлив. Жанна мельком взглянула на него.
- Да, очень красиво, - сказала она, - но при лунном свете все было бы еще красивее, и мы видели бы весь тоннель до конца.
- Не думаю, что это было бы лучше, - возразил Хью, - тоннель, уходящий в темноту, выглядит так таинственно, словно впереди открыта волшебная дверца в какое-то необыкновенное место – сказочную пещеру или что-то такое.
- Так и есть, - удивленно сказала Жанна. - Как ты хорошо придумываешь, Шери! Жаль, что ты не видел мой тоннель летом, когда на всех ветках зеленеют листья. Но мы должны поторопиться, не то Марселина хватится нас прежде, чем мы добежим до домика цыплят.
 И она устремилась вперед. Хью последовал за ней, хотя и не так быстро, ведь Жанна знала здесь каждый камешек, а мальчик никогда не был в этом саду прежде. Но идти было недалеко – дом цыплят стоял лишь в нескольких шагах от тоннеля. Хью шел скорее за голосом Жанны, так как почти не различал в темноте ее фигурку, и нагнал девочку у самой двери в домик. Жанна сняла замок и собиралась уже открыть дверь и войти, когда Хью остановил ее.
- Жанна, - сказал он, - ведь здесь темно! Мы даже не сможем увидеть цыплят. Давай лучше подождем до завтра, а пока устроим Нелли на ночевку в шкафу, как предложила Марселина.
- Нет-нет, - отозвалась Жанна, - не так уж тут и темно.
 Она открыла дверь и потащила за собой Хью.
- Взгляни, - зашептала она, - когда дверь открыта, то из кухонного окна падает свет. Вон в том углу спит Хохолок, а тут - его братья. Ставь клетку Нелли сюда, ей будет уютно и тепло.
-  А крысы или собаки не смогут сюда забраться? - спросил Хью с тревогой.
- Конечно, нет, - ответила Жанна, - иначе я никогда не оставила бы здесь Хохолка.  Я попрошу его быть добрым к твоей свинке.
- Но ведь Хохолок спит, и, кроме того, разве он понимает твои слова?
 Вместо ответа Жанна тихонько свистнула.
- Хохолок, Хохолок, - тихо сказала она, - мы принесли в ваш домик маленькую морскую свинку. Будьте все добры к ней. Ты слышишь меня, дорогой Хохолок? Утром загляни в клетку и скажи Нелли, что вы рады ее видеть.
  Слабый шелест послышался в том углу, где, по словам Жанны, спали цыплята. Вопреки ее уверениям, что все будет прекрасно видно, обитателей домика можно было только услышать. Девочка торжествующе обратилась к Хью:
- Это Хохолок, он услышал меня. Малыш слишком хочет спать, чтобы отозваться, он только пошевелил крылышком, чтобы показать, что понял меня. Ты поставил клетку, Шери? Тогда побежали обратно, пока Марселина не стала нас искать. Спокойной ночи, Нелли!
  Она взяла Хью за руку и уже повернулась, чтобы уйти, но вдруг остановилась и снова на мгновение просунула голову в дверь домика.
- Хохолок, милый, не позволяй Дуду входить в ваш дом. Если он попробует, налетай на него, пищи и клюй его.
- Кто такой Дуду? - спросил Хью, когда дети бежали к дому по заснеженной садовой дорожке.
- Он...- начала было Жанна. - Тише, - продолжила она шепотом, - вот и он! Наверно, услышал мои слова и очень рассердился.
  Прямо перед ними на дорожке стоял на одной ноге старый ворон, едва различимый в темноте. Словно отвечая на слова Жанны, он внезапно резко каркнул и сделал скачок к детям, а потом отскочил в сторону.
- Да это же ворон! - сказал Хью с удивлением. - Какие у тебя забавные домашние животные, Жанна!
Девочка засмеялась.
- Дуду - не домашнее животное, - сказала она. - Я не люблю его. Сказать честно, Шери, я его боюсь. Я думаю, что он - злая фея.
Хью заинтересовался, но нисколько не удивился.
- Ты так думаешь, Жанна?
- Да, - ответила девочка. - И я уверена, что это он заколдовал Гриньяна, мою черепаху.
- Да, ты говорила мне о ней, - сказал Хью. - Неужели это правда? Мы должны все разузнать, Жанна.
- Но нельзя обижать Дуду, - проговорила девочка, - не то он превратит нас в двух маленьких мышей, а это будет не очень-то приятно.
- Вот уж не знаю, - задумался Хью. - Я не возражал бы, если только потом он нас расколдует. Мы могли бы забраться в такие забавные места и увидеть такие забавные вещи, Жанна!
Дети весело рассмеялись от такой мысли. Они все еще смеялись, когда налетели на Марселину, стоящую у двери в тоннель, которую они оставили открытой.
- Дети мои! - ахнула она. - Месье Хью, мадемуазель Жанна! Где вы были? Вы все в снегу! Что вы придумали?
 Она говорила взволнованно, но не сердито, и поспешила отвести их к камину, где тщательно осмотрела их ноги, чтобы удостовериться, что дети не промочили ботинки и чулки.
- Марселина, вы очень добры,-  сказал Хью, удивленно поднимая на няню свои мягкие синие глаза. - Дома бабушкина горничная ужасно отругала бы меня, если бы я выбежал на снег.
- Да, - сказала Жанна, обвивая руками шею старой нянюшки и целуя ее сначала в одну щеку, потом в другую, - она так добра, моя милая Марселина!
- Возможно, - сказал Хью задумчиво, - Марселина помнит, что, когда она была маленькой девочкой, то любила делать подобные вещи.
- Я не верю, что ты когда-то была маленькой девочкой, Марселина, - засмеялась Жанна. - Ты всегда была миленькой маленькой старушкой, как сейчас.
Марселина тоже засмеялась, но промолчала.
- Спросите Дуду, - сказала она, наконец. - Если он волшебник, то должен все знать.
Жанна навострила ушки.
- Марселина, - строго сказала она, - думаю, ты кое-что знаешь о Дуду. О, скажи нам, дорогая Марселина!
  Но из нянюшки больше нельзя было вытянуть ни слова. 
Когда она переодела детей, Жанна попросила разрешения проводить Хью в его комнату, уложить в кровать и расправить одеяло, чтобы мальчик чувствовал себя как дома. В комнате уже не было лампы, но пламя камина танцевало, освещая странные фигурки на стенах.
- Ты уверен, что не боишься, Шери? - по-матерински заботливо спросила Жанна, собираясь выйти из комнаты.
 -Чего же тут бояться? - спросил Хью.
 - Этих фигурок, - ответила Жанна. - Павлины выглядят так, словно сейчас прыгнут на тебя.
- Они кажутся мне очень красивыми, - возразил Хью. - Я уверен, что мне приснятся хорошие сны. Я заставлю павлинов устроить вечеринку, мы пригласим Дуду, Гриньяна, Хохолка с братьями, и Нелли, конечно, и будем рассказывать истории.
 Жанна захлопала в ладоши.
- О, как весело! - воскликнула она. - Ты позовешь меня послушать эти истории, Шери?
- Конечно, - сказал Хью.
И Жанна вернулась в свою комнату в замечательном настроении.

Глава 3
Лунная ночь

                Я видела - ночью по небу плыла
                Луна, как светящийся шар из стекла.
                Детская песенка
 
- Что же тебе приснилось, Шери? -  спросила на следующее утро Жанна таинственным и заговорщическим шепотом.
Хью заколебался.
- Я не знаю, - сказал он, наконец. - По крайней мере… - мальчик остановился и замялся.
 Дети сидели за завтраком, который состоял из двух больших чашек ароматного горячего кофе с молоком и двух больших булочек со свежим маслом, которым славилась местность, где жила Жанна.  Они были одни в комнате Жанны. Марселина подвинула стол поближе к огню камина, потому что утро оказалось еще более холодным, чем вчера. Ночью выпал свежий снег, превратив все растения в саду в круглые белые шары разных размеров. Небо оказалось задернуто унылым сизо-серым занавесом снеговых туч, а в окно задувал такой резкий ледяной ветер, что от него приходилось, дрожа, отскакивать. Казалось, что солнце ушло в сумрачные дали и никогда не вернется снова.
  Но в комнате, рядом с ярко горящим камином Жанне и Хью было очень хорошо. Горячий кофе тоже был очень хорош, гораздо лучше, чем слабый чай, который подавала на завтрак Хью горничная его бабушки. Мальчик медленно размешивал ложечкой сахар, внимательно глядя в чашку.
- Но ведь ты что-то видел? - нетерпеливо настаивала Жанна. - Расскажи мне! Я думала, ты расскажешь много удивительных вещей. Вчера ты сказал, что попросишь павлинов устроить праздник, пригласишь всех домашних животных и заставишь их рассказывать истории.
 - Да, - медленно сказал Хью. - Но я не мог. Пожалуй, мне действительно приснилось вчера что-то странное, но я не могу ничего вспомнить. Кто-то что-то говорил, а однажды мне показалось, что я вижу ворона, сидящего на спинке моей кровати, но тогда я, кажется, не спал. Я даже уверен, что не спал, но был очень сонным и не расслышал то, что он сказал. Ворон, казалось, хотел, чтобы я что-то сделал, а затем кивнул головой павлинам, и знаешь, Жанна, они закивали ему в ответ! Разве это не странно? Но я думаю, может быть, огонь, догорающий в камине, вспыхивал неровно, и поэтому мне все это показалось.
- А я думаю, что нет!  - сказала восторженно Жанна. - O, Шери, я думаю, что это замечательно! Расскажи еще что-нибудь.
- Больше я ничего не помню, - ответил Хью. - Я заснул, и мне приснилась какая-то путаница. Вокруг меня бегали цыплята, Нелли и черепаха, а Дуду что-то все время говорил. Но это был только сон, а когда я проснулся, то огонь в камине уже потух, и было темно. Потом я увидел свет от свечки Марселины - она пришла сказать мне, что пора вставать.
- О Шери, - сказала Жанна, -  я надеюсь, что сегодня ночью тебе снова приснится что-нибудь необычное.
- Может быть, я вообще не увижу снов, - сказал Хью. - Иногда я только ложусь, и тут же наступает утро.
- Шери, - сказала Жанна после того, как съела свою булочку с маслом, - я только одного не понимаю. Ты сказал, что Дуду тебе не приснился. Ты думаешь, что он действительно сидел на твоей кровати? Может, отсветы камина и заставили павлинов кивать, но ведь они не могли заставить тебя поверить, что ты видишь Дуду?
- Этого я тоже не могу понять, - сказал Хью. -  Если это был сон, то очень странный, потому что я точно знал, что не сплю. Когда я снова увижу ворона, Жанна, то лучше побегу и позову тебя.
- Да, пожалуйста, - сказала девочка умоляюще, - хотя думаю, толка из этого не выйдет. Дуду ужасно хитрый.
  Она не сказала Хью о шутке, которую сыграл с ней ворон, хотя не знала, почему ей не хочется об этом говорить. Возможно, она немного стыдилась того, что так испугалась, а может быть, все еще немного боялась Дуду. Но я думаю, что Жанне просто было очень любопытно узнать побольше о таинственной птице, и она решила, что будет лучше подождать, пока Хью столкнется лицом к лицу с новыми приключениями.
 «Если Дуду узнает, что я рассказала Шери о его шутках, то может рассердиться и не станет больше делать странные вещи», - подумала девочка.
  Снег все еще покрывал землю толстым ковром, но дети сумели развлечь себя. Марселина и слышать не хотела, чтобы они куда-нибудь выходили, даже в домик цыплят, но зато она принесла Нелли, чтобы дети могли с ней поиграть.
- Нелли выглядит довольной, не правда ли, Шери? - спросила Жанна. - Я уверена, что Хохолок был добр к ней. Как жаль, что домашние животные не могут говорить! Они могли бы рассказать столько забавного!
- Да, - согласился с ней Хью, - я часто думал, что бы сказала Нелли, если бы могла говорить.
- Хохолок тоже мог бы, я уверена, - сказала Жанна, - я верю, что они с Дуду часто беседуют друг с другом. Видел бы ты их иногда. А вот и они! -  добавила она, выглянув в окно, рядом с которым стояла. - Подойди сюда, Шери, быстро, но очень спокойно.
  Хью подошел и выглянул. Он увидел четырех птиц, образующих странную группу. Хохолок со своим хохолком из перьев стоял на верхней ступени короткой садовой лестницы, а два его маленьких приятеля, как обычно, рядом с ним. Внизу, на дорожке, замер на одной ноге ворон, склонив набок черную голову и рассматривая цыплят.
- Глупая молодежь, - казалось, говорил он себе, но Хохолок с пронзительным коротким криком спустился со своего насеста, подошел ближе к Дуду, посмотрел прямо ему в глаза и затем спокойно пошел дальше вместе с двумя другими цыплятами. Дети наблюдали эту сценку с большим интересом.
- Они выглядят так, словно о чем-то поговорили друг с другом, - сказал Хью. - Интересно, о чем.
- Может быть, о вечеринке? - предположила Жанна. -  О вечеринке, которую ты хотел предложить павлинам для всех домашних животных.
- Может быть, - сказал Хью. - Я уверен, что в том замке, на ступенях которого стоят эти павлины, должно быть множество красивых и больших комнат. Разве тебе не хотелось бы попасть в тот замок и увидеть, что там внутри?
- Конечно, хотелось бы! - вскричала Жанна. - Как жаль, что у нас не получится! Попроси Дуду отвести нас туда, Шери. Если он волшебник, то сможет это сделать.
- Я обязательно попрошу его, - сказал Хью. - Доброе утро, месье Дуду, - продолжал он, вежливо кланяясь из окна ворону, который склонил голову в другом направлении и, казалось, теперь смотрел на детей с той же надменностью, что и на цыплят. - Доброе утро, месье Дуду. Надеюсь, что вы не простудитесь в этот холодный снежный день. Лучше быть очень вежливым с ним, Жанна, - добавил он, поворачиваясь к девочке, - ведь если он обидится, то откажется с нами играть.
- О да, - согласилась Жанна, - будем вежливыми. Посмотри-ка на него, Шери; он словно знает, что мы о нем говорим.
 Дуду и вправду уставился на них, склонив голову набок больше, чем когда-либо, а его хромая нога повисла в воздухе, словно тросточка.
- Вот так же он стоял на спинке моей кровати, - сказал Хью шепотом.
- И ты не испугался, Шери? - спросила Жанна. - Мне всегда казалось, что Дуду нисколько не походит на добрую фею, когда он вот так наклоняет голову и выпускает когти. Я думаю, что он - злой чародей. O Шери, - продолжала она, хватая Хью за руку, -  что же нам делать, если он решит превратить нас в лягушек или жаб? 
- Нам придется жить в воде и есть противных червей и мух, - серьезно ответил Хью.
- И ту зеленую тину на пруду. Представь себе такой суп! - сказала с отчаянием Жанна. - O Шери, давай лучше будем повежливее с Дуду, постараемся не обижать его. Если он придет к тебе ночью, сразу зови меня.
  Но в следующие несколько ночей господин Дуду не появлялся. Погода стала немного теплее, снег постепенно таял, и детям разрешили выйти в сад и навестить своих питомцев. Нелли уже совсем освоилась в новом жилище, и ей позволили свободно бродить по цыплячьему домику. Жанна очень хвалила Хохолка за его доброту к маленькой незнакомке. Цыпленок принял похвалу очень благосклонно, особенно ту ее часть, которая была выражена лакомыми кусочками, оставленными детьми от их обедов.
- Смотри, какой он ручной, - сказала Жанна, когда маленький петушок начал клевать крошки с ее ладони, - и какой забавный с этим славным пучком перьев на макушке!
- Очень забавный, - согласился Хью. - Тебе он кажется красивым, Жанна?
- Конечно, -  сказала с возмущением Жанна. - Все мои домашние животные красивые, но Хохолок -  лучше всех!
- Он, конечно, симпатичнее Гриньяна, - сказал Хью, по-дружески подталкивая черепаху, лежащую у его ног, - но мне больше нравится Гриньян: он такой смешной.
- Я думаю, что Гриньян очень умный, - сказала Жанна, - и очень серьезный!
 - Как и  Дуду, - сказал Хью. - Жанна, - начал он и вдруг замолчал.
- Что? - спросила Жанна.
- Мне сейчас пришло в голову, что я, кажется, опять видел Дуду сегодня ночью; только когда я пробую вспомнить это, все куда-то ускользает.
 - Как жаль, - протянула Жанна. - Попробуй все же вспомнить. Он снова стоял на спинке твоей кровати, как в прошлый раз? Ты обещал позвать меня, если он появится.
- Все же он вряд ли появился. Просто павлины на стене шептали друг другу что-то.
- Возможно, они решили устроить праздник и пригласить нас? - предположила Жанна.
- Не знаю, - сказал Хью, - ничего не могу вспомнить. Я просто что-то слышал сквозь сон, но чем больше хочу вспомнить, тем хуже получается.
- Сразу скажи мне, если вспомнишь что-нибудь еще. Я ночью долго не могла уснуть, очень долго, потому что луна светила очень ярко. Но мне это даже понравилось.
- Сегодня ночью светила луна? - переспросил Хью. - Я не знал. Попробую сегодня не засыпать сразу, потому что Марселина говорит, что фигурки на стенах выглядят совсем живыми при лунном свете.
- И если появится Дуду, или ты увидишь что-нибудь необычное, то обещай позвать меня, - настаивала девочка.
  Хью кивнул. Ему было трудно забыть свое обещание - Жанна напоминала ему об этом весь день. Даже когда дети поцеловали друг друга на ночь, она снова прошептала: «Не забудь позвать меня, Шери!»
 И Шери пошел спать, искренне собираясь выполнить просьбу кузины. Он решил вообще не спать, потому что, выглянув из окна, увидел месье Дуду, который прыгал по террасе, наслаждаясь лунным светом, но, как показалось Хью, замышляя что-то нехорошее, так как его голова склонилась набок, а когти воинственно торчали.
 «Интересно, откуда Марселина знает, как ведут себя фигурки при лунном свете, - подумал Хью, забираясь в кровать. - Я с трудом могу разглядеть рисунки на стенах. Наверно, луна зашла за облако. Интересно, станет ли лунный свет более ярким? Я вряд ли смогу не спать всю ночь. Лучше засну, а если будет нужно - легко проснусь. Я только немного вздремну».
 Но его недолгий сон оказался таким длинным, что, когда бедный Хью открыл глаза, уже наступило утро, и возле кровати стояла Марселина, говоря, что пора вставать, не то он опоздает на урок.
-О, как жаль! -  воскликнул Хью. - Как жаль! Я хотел всю ночь не спать и наблюдать за лунным светом!
Марселина улыбнулась своей, как называла это Жанна, «забавной» улыбкой.
- И обнаружили, что это не так-то просто, мой маленький месье? Но вы ничего не пропустили. Облака так затянули небо, что луны вовсе не было видно. Может быть, сегодня ночью будет ясно.
   Этой надеждой Хью и пришлось удовлетвориться. Его маленькая кузина тоже сначала была весьма разочарована тем, что он не видел ничего необычного.
- Сегодня вечером, - сказала она, -  я постараюсь не уснуть, и если лунный свет будет ярким, то проберусь в твою комнату и разбужу тебя, засоня Шери. Я так хочу попасть в замок с павлинами!
- Попробуй, - сказал уязвленно Хью, - но если кому-то хочется спать, его нельзя винить за то, что он заснул. Я уверен, что ты тоже заснешь, если захочешь спать. Ничто так не усыпляет людей, как решимость не заснуть.
 - Тогда я не буду пытаться не заснуть и посмотрю, что из этого выйдет, - сказала Жанна.
 Когда настало время отправляться в кровать, глаза у Хью уже слипались – день был погожим, дети вдоволь набегались туда-сюда по длинной террасе, и от движения и свежего воздуха им ужасно захотелось спать. Мальчик последовал совету Жанны: уютно устроился в кровати и сладко заснул, не думая ни о лунном свете, ни о павлинах, ни о Дуду. Он спал так крепко, что, когда вдруг проснулся, то подумал, что уже настало утро. Вокруг, правда, было светло, а ведь еще вчера он проснулся в темноте. 
- Вот это да! - сказал себе мальчик, протирая глаза, - должно быть, уже очень поздно. Утро такое, словно пришло лето.
  Вся комната была залита светом, ярким, но мягким. Неудивительно, что Хью в замешательстве протер глаза и только тогда, сев в кровати, понял, что это был не солнечный, а лунный свет, причудливо освещавший гобеленовую комнату и все находящиеся в ней предметы.
 «О, как красиво! - подумал Хью. – Теперь понятно, почему Марселина пожелала нам увидеть гобелены при лунном свете. Я никогда не думал, что это так прекрасно. Даже хвосты павлинов переливаются чудесными красками».
  Мальчик наклонился вперед, чтобы разглядеть их получше. Птицы стояли так же, как обычно – по обе стороны лестницы, ведущей в замок, - но когда Хью пристально поглядел на них, ему показалось, хотя это могло быть лишь игрой воображения, что их длинные хвосты стали еще более длинными и распластались по земле еще более величественно. Внезапно – пух! - пронесся легкий порыв ветра, пух! - павлины раскрыли свои хвосты и гордо замерли на фоне этих сказочных вееров, совсем как те птицы, которыми Хью любовался в саду дедушки. Мальчик был так поражен, что снова протер глаза и опять наклонился к гобелену. Он смотрел, смотрел, смотрел, но ничего больше не заметил. Павлины не двигались. Хью начал сомневаться, не были ли они нарисованы именно с развернутыми хвостами, так же, как он видит их теперь. Он подумал, что ошибся, и эти хвосты никогда не касались земли. Очень озадаченный и немного разочарованный, мальчик отвернулся, чтобы рассмотреть гобелены, украшавшие другие стены, и тут краем глаза снова уловил легкое движение. Что случилось на сей раз?
  «Может быть, они опять собираются сложить хвосты?», - подумал Хью. Но нет, вместо этого павлины торжественно сделали несколько шагов, затем остановились и замерли, глядя вперед так, словно ждали кого-то. Долго ждать им не пришлось. Дверь замка медленно, очень медленно отворилась, павлины еще немного выступили вперед, а из двери замка, того замка, куда так мечтала попасть маленькая Жанна, важно вышел - кто бы вы думали?  Дуду!
   Маленькая фигурка, черная с головы до пят, со склоненной набок головой, с поднятым когтем, стояла на самом верху высокой лестницы, между павлинами, прямо напротив Хью. Дверь замка закрылась. Дуду с достоинством остановился, и весь его вид, казалось, говорил: «Вы впервые видите меня в моем законном качестве - я правлю здесь всем!»  Хью почувствовал, что эти невысказанные слова были обращены к нему. Потом, спокойно и величаво, ворон повернулся сначала вправо, потом влево, важно поклонился павлинам, каждый из которых, в свою очередь, с уважением приветствовал его, отступив немного назад. Потом Дуду начал очень медленно и царственно спускаться вниз. Осталось загадкой, как ему удалось сделать это так величественно, ведь его спуск, собственно говоря, был всего лишь рядом перелетов и перескоков, но все равно это было очень внушительно, и Хью наблюдал за этим, затаив дыхание.
- Один, два, три, четыре, -  Хью невольно считал каждый шаг ворона, - как много ступеней! Пять, шесть, семь, - мальчик досчитал до двадцати трех. «Что же будет дальше?» - спросил он себя, когда Дуду достиг подножия лестницы. Тогда (как это случилось, Хью не мог бы сказать) ворон внезапно выступил из гобеленового пейзажа и тут же взгромоздился на старое место на спинке кровати Хью.
 Несколько мгновений он серьезно и испытующе смотрел на мальчика, а затем вежливо поклонился. Хью тоже поклонился, сидя в кровати и ничего не говоря. Он помнил просьбу Жанны быть очень вежливым с вороном, и решил не начинать разговор первым и терпеливо ждать, что скажет мсье Дуду. Мальчик нисколько не сомневался, что ворон должен заговорить, и совсем не удивился, когда Дуду прочистил горло и напыщенно начал:
- Ты ждал меня?
Хью поколебался.
- Я не знаю точно. Не уверен. Хотя, пожалуй, я думал, что вы можете появиться. Но, если позволите, мсье Дуду, - воскликнул он, внезапно останавливаясь, - разрешите мне пойти и позвать Жанну. Я обещал ей, что позову ее, если вы появитесь, или если я увижу что-нибудь забавное. Позвольте мне пойти. Я быстро.
  Но ворон опять склонил голову набок и строго посмотрел на Хью.
- Нет, - сказал он. - Ты не пойдешь за Жанной. Сейчас я этого не хочу.
Хью почувствовал, что начинает сердиться. Почему Дуду распоряжается им?
- Но я обещал, - начал он.
- Люди не должны ничего обещать, если не уверены, что смогут это исполнить, - сказал ворон напыщенно. - Кроме того, даже если ты пойдешь и позовешь Жанну, она не сможет прийти. Она теперь далеко.
- Далеко! - повторил Хью в изумлении. - Далеко? Маленькая Жанна исчезла?  О, вы не должны так шутить, Ду... прошу прощения, месье Дуду.
- Я нисколько не шучу, - сказал Дуду. - Она далеко, дальше, чем ты или она можете себе представить, хотя, если бы ты вошел в ее комнату, то увидел бы ее крепко спящей.  Говорю тебе, она сейчас далеко.
 Хью все еще выглядел озадаченным, хотя уже меньше.
-Вы имеете в виду, что ее мысли далеко, я думаю, - сказал он. - Но я мог бы разбудить ее.
И снова ворон склонил голову набок.
- Нет,- каркнул он. - Ты должен делать так, как я говорю. Теперь скажи мне, чего ты хочешь.  Почему ты ждал моего появления?
- Мы с Жанной, - начал Хью, - мы думали, что вы можете оказаться волшебником, месье Дуду, и можете взять нас в замок, изображенный на гобелене. Он казался таким настоящим несколько минут назад, - добавил мальчик, поворачиваясь к стене, которая была теперь освещена совсем слабо и совсем не отличалась от той, какой Хью видел ее днем. - Что случилось с лунным светом, мсье Дуду? А павлины? Они снова сложили хвосты!
- Не обращай внимания, - сказал ворон. - Так ты хочешь видеть замок? 
- Да, - ответил Хью, - но не так сильно, как Жанна. Ей ужасно хочется там побывать. Мы думали, - добавил мальчик робко, - что можно было бы устроить в замке праздник, пригласить Хохолка и Нелли... 
- Есть одно небольшое возражение, - сухо сказал ворон. - Я, конечно, могу ошибаться, мои понятия очень старомодны, но все же осмелюсь сказать – обычно люди устраивают праздники в своих собственных домах, не так ли? 
 Говоря это, он поглядел прямо на Хью, еще больше склонив к плечу голову.

Глава 4
Радужный Лес

                Розовый  и голубой,
                Золотой и серый.
                «Однажды».

  Хью почувствовал себя оскорбленным, и было отчего. Думаю, на его месте я чувствовал бы себя так же. Он не сказал ничего, что давало бы ворону повод разговаривать с ним таким неприятно-насмешливым тоном.
 «Была бы здесь Жанна, - подумал он, - она придумала бы что-нибудь, чтобы сбить с него спесь».
   Но вслух мальчик не сказал ничего, поэтому очень удивился, когда ворон холодно заметил в ответ на его невысказанные мысли:
- Так ты думаешь, что Жанна могла бы сбить с меня спесь? Право, я не согласен с этим, но не будем спорить. Мы скоро станем хорошими друзьями. Так как насчет посещения замка?
- Я очень хотел бы туда попасть, - ответил Хью, считая, что будет благоразумнее забыть о своих оскорбленных чувствах. - Мне очень хотелось бы увидеть замок, но я предпочел бы, чтобы Жанна отправилась туда со мной, - продолжал он, зная, что девочка будет страшно разочарована, если он не использует даже самую малую возможность, - хотя если вы покажете мне путь, мсье Дуду, то я пойду с вами, а завтра расскажу обо всей Жанне.
- Я не могу проводить тебя, - сказал ворон, - я только стражник с этой стороны. Но если ты внимательно выслушаешь все, что я скажу, то сможешь сделать все сам. Во-первых, ты должен надеть на ноги пару залезателей. 
  Он вытянул вперед коготь, на котором висели на узкой ленте две круглые маленькие подушечки размером с миндальное печенье. Хью взял их и с любопытством рассмотрел. Залезатели были сделаны из материала, похожего на резину, под цвет кожи.
- Какие забавные вещи! - сказал Хью.
- Они сделаны по образцу лапок мухи, - заметил ворон. - Надень их, привяжи так, чтобы они оказались точно посреди подошвы. Вот так. Теперь вылезай из кровати и следуй за мной.
 И прежде, чем Хью понял, что делает, он уже непринужденно шагал вслед за Дуду прямо по стене, туда, где длинная лестница вела к гобеленовому замку. На нижней ступеньке ворон остановился.
- Теперь залезатели можно снять? - спросил Хью. - Ведь они не нужны мне, чтобы подниматься по ступеням.
- Снять их? - сказал ворон.  - Зачем? Когда они не понадобятся, то и стеснять тебя не будут. Кроме того, по этим ступенькам тоже не так-то легко подняться. По крайней мере, без залезателей. 
   И действительно, без них Хью вряд ли мог в мгновение ока оказаться наверху лестницы, перед дверью, из которой вышел ворон. Теперь, когда он стоял рядом с павлинами, они показались ему больше, чем обычные птицы, но блестящие цвета их перьев, переливающихся в ярком лунном свете, исчезли. Света хватало только на то, чтобы различить в полумраке их фигуры.
- Теперь мне придется тебя покинуть, - сказал ворон, - но ты справишься и сам.  Только помни две вещи: не будь нетерпеливым и не снимай залезателей. Если же окажешься в затруднении, позови меня.
- Как я смогу вас позвать? - спросил Хью.
- Свистни три раза. А теперь, пожалуй, пора.  Павлины!
 Павлины, по одному с каждой стороны, появились в дверях, кланяясь ворону с большим уважением.
 - Зажигайте, - велел ворон, и, к удивлению Хью, павлины подняли когти, схватились за шнуры, свисающие по обе стороны двери, и энергично потянули. Хью ждал, что зазвонит дверной звонок, но никакого звука не последовало, только вокруг разлился тот самый мягкий сияющий свет, который так восхитил Хью в момент пробуждения. Теперь он понял, что свет исходит не от луны, все еще сияющей в окне комнаты, а из окон замка, у двери которого он стоял. Прежде мальчик и не замечал, как много в замке окон: они с Жанной видели только дверь, выходящую на лестницу. Теперь же свет, льющийся из окон, был настолько ярким, что казалось, будто весь замок стал прозрачным. Хью стоял в нетерпеливом ожидании того, что должно было случиться дальше, и уже собирался что-то сказать ворону, когда внезапный звук заставил его обернуться. Это открылась дверь. Тут же два павлина, приблизившись, мягко подтолкнули мальчика вперед, и Хью волей-неволей вошел в замок. Он оглянулся, ища своего проводника, но Дуду рядом не было. Он исчез.
  Хью немного испугался и очень удивился.
 «Жаль, что Дуду не пошел со мной», - подумал он, но в это время то, что он увидел, заставило его забыть обо всем. Перед мальчиком простирался длинный коридор, потолок которого уходил ввысь. Коридор был достаточно широким, чтобы Хью или даже, возможно, Хью и Жанна, взявшиеся за руки, могли свободно идти. О, как красиво было все освещено! Вы, верно, часто восхищались в Лондоне, Париже или другом большом городе рядами фонарей, освещающих вечерние длинные улицы. Представьте себе такие же огни, только бесконечно более яркие и прекрасные, но все же не слепящие глаза, все разного цвета, от темно-красного до бледно-синего, и вы получите представление о том, как выглядел уходивший вдаль длинный коридор.
  Хью восхищенно глядел по сторонам. 
- Стоило пытаться не заснуть так много ночей, чтобы увидеть это, - сказал он себе, - только жаль, что Жанны нет со мной.
  Куда же вел этот коридор? Мальчик быстро пошел вперед, разглядывая лампы разных цветов и оттенков, но через некоторое время ему это наскучило, особенно когда он заметил, что цвета повторяются с определенными промежутками.
 «Я скоро выучу их наизусть, - подумал Хью. -  Надо сесть и отдохнуть. Нет, я не устал, я просто хочу посидеть».
  Он сел прямо на пол, и тут случилась очень странная вещь: лампы продолжали мелькать мимо мальчика, словно он продолжал идти вперед, и мелькали в том же порядке, что и раньше.  Хью подумал, не обманывают ли его глаза.
- Пойду-ка я дальше, - сказал он себе, - и если вскоре не дойду до конца коридора, то побегу обратно. Я чувствую себя так, словно оказался внутри калейдоскопа. 
  Мальчик пошел дальше и уже начал подумывать о возвращении, когда внезапно (в этом странном гобеленовом мире все, казалось, происходило внезапно) раздался негромкий серебристый звон, и через мгновение все цветные лампы погасли, а бедный Хью остался стоять в темноте. Он не знал, что делать, не знал, где находится, и если бы ему в прошлый день рождения не исполнилось уже восемь лет, он даже мог бы заплакать. Ему вдруг стало холодно, хотя, прежде чем встать с кровати, он надел свой красный фланелевый халатик. Но через несколько мгновений Хью справился с собой.
- Хорошо, что Жанна не пошла со мной, - сказал он себе, стараясь пробудить собственную храбрость, - вот она испугалась бы! Но я мужчина, и смогу найти дорогу даже в темноте. Думаю, это новая проделка Дуду.
  Мальчик храбро двинулся вперед, еще более храбро сдерживая слезы, и тут услышал новый звук.   
  Это был крик петуха, резкий и пронзительный, звучавший где-то за стенами коридора. Тем не менее, это очень подбодрило Хью, который продолжал идти в темноте. Он понял, что к чему-то приближается, так как крик часто повторялся и звучал все ближе. Наконец, мальчик оказался в конце коридора – он знал, что это так, потому что дальше пути не было, а крик петуха раздался совсем рядом. Мальчик толкал и тянул то, что должно было быть дверью, но напрасно. Если двери здесь не было, то зачем было делать коридор и освещать его такими красивыми лампами? Не мог же он не вести никуда?
- О, что же мне делать? - воскликнул Хью в отчаянии.
- Кукареку! - завопил петух. «Пробуй-ка снова», казалось, говорил он ободряюще. И тут рука Хью нащупала маленькую круглую кнопку. Как только он нажал на нее, внезапно все осветилось ясным и чистым светом тысяч ламп в длинном коридоре, который остался позади. Но Хью даже не повернулся, чтобы посмотреть на них: то, что было перед ним, оказалось более восхитительным и удивительным!
 Дверь открылась, и Хью увидел, что стоит на верхней ступеньке лестницы, выходящей из странного длинного коридора, по которому он прошел. Из замка, оставшегося вдалеке, струилось сияние, а здесь все было озарено таинственным и прозрачным лунным светом. Впереди виднелись очертания деревьев, и казалось, что мальчик стоит у входа в лес. Но это не были зимние деревья, как в саду дома Жанны, безлистные, одетые только в рождественский наряд из снега и сосулек, нет, эти деревья шелестели прекрасной листвой, свежей и зеленой, которая, казалось, никогда не знала ни зимы, ни морозов.
  На полянке между дверью, возле которой стоял Хью, и этими замечательными деревьями замер, словно поджидая мальчика, чудесный старинный экипаж. Дверца была открыта, и Хью разглядел подушки, обитые, как ему показалось, розовым плюшем, а если это все же был бархат, то такой изумительный, который оставался гладким и блестящим, в какую сторону его не погладь. Сам экипаж напоминал раковину моллюска. В экипаже было лишь два места, и одно из них оказалось уже занято – сказать вам - кем, или оставить это напоследок, когда я закончу рассказ об экипаже?
 Да, лучше закончить рассказ, ведь надо сказать еще о нескольких невероятных вещах. На месте кучера с предельно важным видом, держа в когте желтые шелковые вожжи, водрузив на голову ливрейную шляпу с золотым галуном и отверстием посредине, чтобы позволить пучку перьев выставляться наружу, словно перья на шлеме драгуна, сидел, или скорее стоял, Хохолок! Сзади экипажа, держась одним когтем каждый, стояли два других цыпленка, одетых в ливреи. У них тоже были шляпы, и выглядели они не менее торжественно, чем Хохолок. А кто, как вы думаете, был запряжен в экипаж вместо лошадей? Морская свинка Нелли и черепаха Гриньян! Они были запряжены цугом, и Гриньян стоял, конечно, впереди.
 Увидев их, Хью начал смеяться и даже не вгляделся в лицо сидящего в экипаже. Но смех мальчика был таким заразительным, что маленький пассажир не смог сдержаться - с веселым криком маленькая Жанна, а это была она, спрыгнула на землю и обняла Хью за шею.
- О, Шери, - воскликнула она, - я решила прятать лицо, пока ты не сядешь в экипаж, а потом удивить тебя, но ты так весело смеешься, что я не смогла сдержаться!
   Хью чувствовал себя слишком изумленным, чтобы отвечать. Он только смотрел на Жанну так, словно не мог поверить собственным глазам. Но Жанна совсем не казалась удивленной!
- Жанна, - воскликнул мальчик, - ты здесь?  Но Дуду сказал мне, что ты теперь далеко.
- А я и правда далеко, - опять засмеялась Жанна, - и ты тоже, Шери. Ты даже не знаешь, как мы далеко – за тысячу миль, наверно. Только в этой стране нет расстояний. Здесь все по-другому.
- Откуда ты знаешь? - спросил Хью. - Ты же никогда не была здесь раньше. Я, наверно, просто не понял Дуду – он подразумевал, что ты далеко в своих снах.
 Девочка снова засмеялась. Хью почувствовал себя немного обиженным.
- Жанна, - сказал он, - перестань смеяться и объясни мне. Что это за место? Как ты сюда попала? Ты была здесь прежде?
- Да, - ответила Жанна, - думаю, что да; но я не знаю, как сюда попала. И я хочу смеяться и развлекаться. Какая разница, как мы здесь оказались? Это чудесная страна, к тому же за нами послали такой очаровательный маленький экипаж. Ведь тебе приятно увидеть Хохолка и остальных?
 - Да, - сказал Хью, - очень. Но кто это «остальные»?
- Что за ужасный мальчик!  - воскликнула Жанна. - Перестань задавать вопросы и давай веселиться. Посмотри: Гриньян и твоя свинка уже бьют копытами от нетерпения. Забирайся в экипаж, и отправимся навстречу приключениям.
   Хью с радостью подчинился, хотя был бы все же не против, если бы Жанна объяснила ему все эти  странности.
- Тебе нравится здесь? - спросила Жанна, когда они оба угнездились среди восхитительных мягких подушек.
- Да, - ответил Хью, - теперь мне хорошо, но было совсем не так хорошо, когда я остался в полном одиночестве, в темноте, в том длинном коридоре. Раз ты все знаешь, Жанна, то, наверно, знаешь и об этом.
  Он говорил немного сердито, но Жанна, к его удивлению, на этот раз не засмеялась над ним. Вместо этого она поглядела на него странным глубоким взглядом.
- Я думаю, что нам очень часто приходится искать путь в темноте, - задумчиво сказала она. - Я помню об этом. Но, - продолжала она изменившимся голосом, и в ее глазах заплясали веселые искорки, как будто девочка и не была только что серьезной, - сейчас все это позади, Шери, свет становится все ярче. Только взгляни на эту прекрасную луну, сияющую сквозь ветви деревьев!  Вперед, вперед, взмахни своим кнутом, Хохолок, пусти наших лошадок галопом, пусть несутся так быстро, как только смогут!
  И они продолжали путь – довольно быстро, но так, чтобы дети могли восхититься красивой узорчатой листвой деревьев, мимо которых проезжали. Они ехали через лес (восхитившие Хью деревья были именно лесом), вперед и вперед, стремительно, но ровно. Никогда в жизни Хью не совершал такой чудесной поездки.
- Какой хороший кучер твой Хохолок! - воскликнул Хью. - Никогда бы не подумал, что он может так хорошо править. Откуда он знает дорогу?
- Ему и не нужно знать ее, - ответила Жанна. - Посмотри вперед, Шери. Ты видишь - нет никакой дороги! Она появляется лишь там, где мы едем, поэтому мы не можем поехать не туда, куда надо.
 Хью выглянул из экипажа. Все было так, как сказала Жанна: впереди стеной стояли деревья, которые расступались, как только экипаж к ним приближался. Мальчик изумленно смотрел на все это.
 - Это настоящие деревья? - спросил он.
- Конечно, - ответила Жанна. - Теперь они начинают меняться; это значит, что мы приближаемся к середине леса. Взгляни, взгляни, Шери!
 Хью смотрел во все глаза. Он понял, что имела в виду девочка: деревья, которые до этого были ярко-зелеными, начали постепенно бледнеть, становясь сначала зеленовато-желтыми, потом цвета крыла канарейки, а потом и совсем белыми. Из белых они превратились в серебряные, искрящиеся, словно алмазы, затем медленно стали серебряно-серыми, темнея до серо-синего, а потом до фиолетово-синего, пока не стали темно-васильковыми.
  Потом началось новое изменение оттенков, и цвет листьев из золотого превратился постепенно в густо-алый. Я перечисляю только известные вам названия цветов и оттенков, но совершенно невозможно было уловить переход одного цвета в другой, как невозможно описать и отделить друг от друга оттенки шейки голубя или закатного неба. Сами деревья были такими же, как и обычно, но листья их (или скорее ветви, поскольку они больше походили на очень тонкие папоротники, чем на привычные для нас листья) сияли тысячами всевозможных оттенков, словно лепестки цветков, приветствующие сияние солнца.
- О, как красиво! - сказал Хью с глубоким вздохом. - Походит на лампы в коридоре, только еще прекраснее. Я думаю, Жанна, мы попали в страну дивных цветов.
- Этот лес называют Радужным Лесом, -  сказала Жанна. - Это не только страна невиданных цветов, Шери, здесь много и других удивительных вещей. Если бы мы жили здесь всегда, мы никогда не знали бы конца удивлениям. Только...
- Только что? - спросил Хью.
- Не думаю, что мне хотелось бы остаться здесь навсегда. Тогда мы привыкнем к чудесам и перестанем их замечать. Но смотри, Шери, листья опять становятся своего обычного цвета, а Хохолок останавливает экипаж. Мы, верно, добрались до конца Радужного Леса.
- И куда теперь? - спросил Хью. - Мы должны выйти, как ты думаешь, Жанна? О, я слышу звук воды! Ты слышишь его, Жанна? Наверно, где-то рядом река. Мне жаль, что лунный свет не очень ярок. Теперь, когда деревья не сияют, все кажется довольно унылым. Но я явно слышу шум воды.  Жанна, разве ты его не слышишь?
- Слышу, - ответила Жанна. - Это, наверно...
 Но прежде, чем девочка успела договорить, экипаж внезапно выехал из очарованного леса; и тут же исчез даже след перистых деревьев. Хохолок остановил «лошадок», а два цыпленка спрыгнули на землю и стояли по обе стороны дверцы, ожидая, когда выдут хозяин и хозяйка. И еще ближе, чем раньше, раздался звук быстро бегущей воды.
-  Видишь, мы должны выйти, - сказал Хью.
- Да, - повторила Жанна, робко оглядываясь вокруг. - Шери, ты знаешь, мне немного страшновато. Это такое странное место, и я не знаю, что мы должны делать. Может быть, попросить Хохолка отвезти нас обратно?
- О нет, - сказал Хью. - Я уверен, что все будет в порядке. Ты же хотела позабавиться, Жанна?  Ничего не бойся, когда я рядом.
- Ты прав, -  сказала девочка, повеселев, - но давай сначала оглядимся, прежде чем вылезти из экипажа. Какое странное место!
   Перед ними простиралась уходящая вдаль широкая равнина, над которой мягко сиял лунный свет. Нигде не было видно ни куста, ни дерева, и все же это не походило на пустыню, поскольку земля была полностью покрыта красивым мхом, свежим и зеленым даже при лунном свете. Здесь и там, на всем протяжении этой огромной равнины, били из земли неисчислимые водные фонтанчики, не столько похожие на фонтаны, сколько на небольшие водопады, только не падающие на землю, а взмывающие ввысь. Они мчались вверх с удивительной силой и шумом, а потом тихо опадали тонкими струйками.
- Словно кто-то выстреливает ими из ружья, - сказал Хью. - Я никогда не видел таких странных фонтанчиков.
- Давай пойдем и посмотрим на них поближе, - сказала Жанна, готовясь выйти, но прежде, чем она успела это сделать, Хохолок издал пронзительный крик, и девочка резко остановилась от неожиданности.
- В чем дело, Хохолок? - спросила она.
 Вместо ответа Хохолок спрыгнул вниз с кучерского места и каким-то чудесным способом, прежде чем дети успели что-нибудь увидеть, распряг Нелли и Гриньяна. Потом все трое присоединились к стоящим возле экипажа цыплятам. Намерения маленькой процессии были понятны и без слов.
- Они собираются показывать нам дорогу, - сказал Хью и выпрыгнул из экипажа. Жанна последовала за ним.

Глава 5
Страна лягушек
                На маленьком на острове 
                В ночи они поют,
                А днем ныряют дружно
                В серебристый пруд. 
                «Два лебедя»

  Маленькая процессия медленно продвигалась вперед. Впереди вышагивал Хохолок, и перья на его макушке подпрыгивали в такт шагам. За ним бок о бок следовали Нелли и Гриньян, потом Хью и Жанна, а замыкали процессию два цыпленка.
- Интересно, куда они нас ведут? - тихо спросил Хью.
- Я не знаю, - сказала Жанна,  - но, Шери, разве не чудесно, что с нами рядом Хохолок и другие?  Они показывают нам дорогу, ведь земля здесь довольно болотистая. Я только тогда заметила, что Хохолок  не приближается  к фонтанчикам, когда случайно подошла к одному из них поближе, и мои ноги сразу начали скользить вниз.
-Я ничего такого не почувствовал, - сказал Хью. - Возможно, это из-за моих залезателей, которые дал Дуду.
 Жанна нисколько не удивилась, словно залезатели были не более необыкновенными, чем галоши.
- Мне не дал, но ведь я попала сюда по-другому. Я думаю, что каждый прибывает в эту страну своим путем, Шери, - сказала она.
- Наверно, Дуду подумал, что я позабочусь о тебе, если ты не сможешь куда-нибудь взобраться, - важно сказал Хью. - Я уверен...
 Тут он резко остановился, так как внезапный крик Хохолка заставил застыть на месте всю процессию. Сначала дети не могли разобрать, почему их проводник замер – впереди не было ничего примечательного, - но, пройдя несколько шагов, Хью увидел заросший мхом камень с кольцом, точно такой же, как в сказке из «Тысяча и одной ночи». Хохолок стоял возле самого камня, серьезно на него уставившись, словно давая мальчику понять, что тот должен потянуть за кольцо. Даже не задумавшись, хватит ли у него сил, Хью схватился за кольцо, шепнув: 
- Совсем как в настоящей сказке, да, Жанна?
Девочка кивнула, но посмотрела на камень обеспокоенно.
- Боюсь, тебе не под силу будет поднять его, Шери, - сказала она. - Пожалуй, придется тебе помочь. Я ухвачусь за тебя, ведь кольцо слишком маленькое, чтобы держаться за него вдвоем.
  Хью не возразил, и Жанна обхватила его за пояс руками. Мальчик изо всех сил потянул за кольцо, а Жанна - за него. Камень даже не шелохнулся.
- Попробуем снова, - сказал Хью, но и вторая попытка закончилась так же, как и первая. Дети посмотрели друг на друга в недоумении. Внезапно Жанна почувствовала, что кто-то потянул ее за пальто. Кстати, я забыл сказать вам, что, в отличие от Хью, отправившегося в путешествие в красном фланелевом халате, Жанна была одета в лучшее воскресное пальтишко, подбитое мехом. Поглядев вниз, девочка увидела Хохолка, схватившегося за нее своим клювом. За Хохолка двумя лапками ухватилась Нелли, Гриньян уцепился за ее хвостик, а два цыпленка держались за черепаху и друг за друга каким-то непонятным способом!  Было похоже, что они приготовились изображать сказку про репку.
 Это было так забавно, что дети с трудом смогли сохранить серьезный вид, боясь обидеть зверюшек, засмеявшись над их трогательными усилиями.
- Хоть они ничем не могут нам помочь, все же очень мило с их стороны попытаться, - прошептал Хью.
- Я не уверена, что они совсем ничем не могут помочь, -  возразила Жанна. - Вспомни, каким славным кучером был Хохолок.
- Согласен, - сказал Хью. - Ну, раз, два, три! На счете «три» он сильно рванул за кольцо, и наверно, гораздо сильнее, чем требовалось, потому что, к его удивлению, камень поддался без малейшего сопротивления, и все отлетели назад, упав друг на друга: Хью, Жанна, Хохолок, Нелли, Гриньян и два цыпленка! Но никто не пострадал, и все быстро вскочили на ноги, спеша увидеть, что же оказалось под камнем. Хью и Жанна подбежали первыми.
- Здесь должна быть, - запыхавшись, проговорила Жанна, - должна быть лестница, как в арабской сказке!
   И, что самое поразительное, так оно и было! Дети едва поверили своим глазам, когда увидели уходящую спиралью вниз узкую лестницу из белых каменных или мраморных ступеней, с аккуратными медными перилами, с одной стороны. Она так и манила спуститься по ней, хотя никто не мог различить, куда же эта лестница вела.
  Хохолок прыгнул вперед и встал на верхнюю ступеньку, тихонько пища.
 - Он говорит, что мы должны спуститься, - сказал Хью. - Попробуем?
- Конечно, - ответила Жанна. - Я совсем не боюсь. Если мы не спустимся, то наши приключения здесь и закончатся.
- Хорошо, - сказал Хью, - только я пойду первым, потому что я – мальчик: на всякий случай, если встретится какая-нибудь опасность.
  И он шагнул вперед, Жанна - за ним.
- Надеюсь, Хохолок и другие зверюшки последуют за нами, - с тревогой сказала Жанна, но только она произнесла эти слова, как резкий крик заставил ее и Хью остановиться и посмотреть вверх. Они увидели Хохолка и других, столпившихся у края отверстия. Хохолок снова крикнул - и тут внезапно камень упал, закрыв отверстие, и дети остались одни в этом странном месте! Жанна ахнула, Хью на мгновение застыл от неожиданности, но скоро опомнился.
- Жанна, - сказал он, - не бойся. Нам не следует бояться. Смотри, внизу виден свет! Там, должно быть, очень уютно и весело. Дай мне руку. Если мы будем спускаться боком, то сможем держаться друг за друга.
 Таким довольно странным способом они осторожно продвигались вниз по длинной винтовой лестнице. Бесконечные повороты очень утомили их, но когда они добрались до нижней ступени, то открывшееся их взорам было таким великолепным, что заставило забыть обо всем.
  Дети увидели небольшую дверь, которая легко отворилась. Перед ними простиралось красивое озеро, окруженное холмами. Дверь сразу же закрылась за ними, слившись с зеленой поверхностью холма и сделавшись почти невидимой. Озеро и холмы были залиты светом, но не светом солнца или луны; было трудно сказать, откуда шло это мягкое сияние. Холмы закрывали вид, но у самого берега дети увидели небольшую лодочку с парой легких весел.
- О, как чудесно! - сказала Жанна. - Это даже лучше, чем экипаж. Пойдем, Шери, сядем в лодку и поплывем по реке. Эта лодочка, наверно, приготовлена для нас.
  Они устроились на сиденьях и начали грести. Хотя Хью до этого греб лишь один-два раза в жизни, но прекрасно справлялся с веслами. Лодочка стремительно летела по воде. Через некоторое время холмы приблизились, а широкая река превратилась в небольшую речушку, которая, в свою очередь, вскоре стала просто ручьем, по которому даже крошечная лодочка не могла пройти дальше. Хью был вынужден бросить грести.
- Наверно, мы должны сойти на берег, - сказал он. - Лодка все равно дальше не пройдет.
  Жанна глядела, как впереди, как раз перед ними, ручей исчезал в узкой расщелине между холмами.
- Шери, - сказал она, - а может быть, с другой стороны ручей снова становится широким? Тебе не кажется, что мы должны попробовать протянуть лодку через расщелину и снова сесть в нее на другой стороне?
 - Возможно, -  сказал Хью. - Мы можем попытаться.
 Так они и сделали: Жанна тянула лодку, Хью подталкивал сзади. Это было вовсе нетрудно, но расщелина оказалась такой узкой, что вскоре лодка застряла окончательно.
- Придется оставить ее и пробираться вперед самим, - решил Хью.
- O Шери, мы не сможем этого сделать! - закричала Жанна. - Я вижу, что дальше поток снова становится широким, а камни на скалах очень острые. Нет ничего, на что мы могли бы вскарабкаться, да и вода, наверно, очень глубока. Если бы только мы смогли протащить лодку немного дальше! 
-  Но мы не можем, - возразил Хью.
- Тогда нам придется вернуться, - вздохнула Жанна. -  Но даже если мы найдем дверь в холме и поднимемся по винтовой лестнице, то как мы сможем отодвинуть камень? А если и сможем, то без Хохолка не найдем дороги через пустошь и лес! O Шери, что же нам делать?
Хью остановился и задумался.
- Мне кажется, - сказал он, наконец, - настало время свистнуть.
И прежде, чем Жанна успела спросить его, что он имеет в виду, мальчик три раза коротко свистнул.
  Результат оказался неожиданным. Хью полагал, что перед ним немедленно окажется сам мсье Дуду, такой же, как обычно, или (в этой чудной стране возможно все!) немного побольше, хотя, когда и как он появится, мальчик не знал. Дуду мог спуститься с неба, мог вынырнуть из воды, мог просто внезапно возникнуть перед ними. Хью засмеялся своим мыслям, представив, как удивится Жанна, но тут девочка привлекла его внимание.
- Слушай, Шери, слушай! - закричала она, - Что за странный шум? Что это может быть?
  Хью был так поглощен ожиданием появления Дуду, что только после слов Жанны обратил внимание на приближающийся звук. Это были легкие всплески, словно множество маленьких весел ударяло по воде, или будто купались маленькие феи. Звук все приближался и, наконец, с обеих сторон лодки показалось огромное количество маленьких ярко-зеленых лягушек. Они друг за другом вылезали на берег и строились в линию очень умело и быстро. Жанна закричала от ужаса и бросилась к Хью.
- O Шери, - закричала она, - зачем ты свистел?  Это все гадкий Дуду! Он решил превратить нас в лягушек за то, что я смеялась над ним! О Шери, что же нам делать?
   Хью, хоть и не испугался так, как Жанна, все же остался недоволен результатом своего свиста.
- Это действительно напоминает неудачную шутку, - сказал он, - но я все же не думаю, что эти существа хотят сделать нам что-то плохое. К тому же я совсем не чувствую, что превращаюсь в лягушку, а ты?
- Не знаю, - сказала Жанна, почти успокоившись. -  Я не знаю, что чувствует тот, кого превращают в лягушку. Я никогда не превращалась, я всегда была маленькой девочкой. У меня, правда, мурашки бегут по коже, но это, наверно, оттого, что лягушек так много. Какие у них забавные красные глазки! Что они собираются делать?
   Девочка забыла свои страхи и с интересом принялась наблюдать. Хью тоже во все глаза смотрел на лягушек, которые, выстроившись в правильные ряды возле борта лодки, начали усердно что-то делать, но что - дети не могли разобрать. Наконец Жанна нетерпеливо сказала:
- Они бросают вниз какие-то нитки. Интересно, кто их там ловит? Там тоже есть лягушки?
  Так и было: каждая лягушка бросила несколько нитей, которые внизу ловил кто-то невидимый, который начинал крутить их и вертеть, пока не скручивал великолепную крепкую бечевку. И когда лягушки, очевидно, решили, что сделали достаточно веревок, они потянули за них, упершись в землю задними лапками. К своей радости дети почувствовали, что лодка начала двигаться и пошла гладко, почти так же, как по воде. Никто ее не толкал, никто не тащил, кроме двух или трех крепких веревок, свитых из сотен тонких нитей.
- Какие они умные! - закричала Жанна. - Мы едем ровно, словно на колесах. Миленькие лягушки! Мы им очень обязаны, ты согласен, Шери? 
- Им - и Дуду, - добавил Хью.
Жанна пожала плечами. Даже теперь она сомневалась в Дуду.
   Лодка некоторое время двигалась по темной и мрачной расщелине между холмами, и, хотя вскоре поток стал широким, стены все же не позволяли детям взяться за весла. Неожиданно лодка выскользнула из узкого прохода и оказалась в неподвижном водоеме, окруженном деревьями – это было горное озеро, тихое и уединенное, от его спокойной поверхности исходило мягкое серебристое сияние. Оказывается, это оно светило детям с тех пор, как они вышли из двери на склоне.
 А посреди озера лежал небольшой остров, чудесное гнездышко из деревьев, свесивших в воду свои ветви.
- Давай поплывем к этому острову, Шери, - нетерпеливо воскликнула Жанна, ведь лягушки вытащили лодку в озеро, и теперь дети могли свободно грести.
- Сначала мы должны поблагодарить лягушек, - сказал Хью, вставая. Он снял бы кепку, если бы она у него была, но теперь мог только вежливо поклониться.
 Тут все лягушки повернулись к мальчику, и каждая в ответ на любезность Хью важно кивнула маленькой зеленой головкой.
- Это очень вежливые лягушки, - прошептал Хью. - Жанна, встань и поклонись.
 Но девочка, сидевшая с поджатыми ногами, не проявила никакой охоты вставать.
- Я боюсь лягушек, - сказала она. - Вдруг они вскочат мне на ногу? Я могу поблагодарить их и сидя. Лягушки, - сказала она, - я очень обязана вам и надеюсь, вы извините меня за то, что я не встаю.
  Лягушки поклонились снова, что было мило с их стороны; потом среди них прошло какое-то движение, и перед детьми появилась лягушка, которой они до этого времени не видели.  Она была большая, ярко-зеленая, с блестящими красными глазами. Лягушка встала на задние лапки и тоже вежливо поклонилась, а потом, прочистив горло, хотя даже после этого ее голос оказался довольно хриплым, обратилась к детям.
- Месье и мадемуазель, - начала она, - мы были рады сослужить вам эту маленькую службу. Я и мои друзья («Надо было сказать «Мои друзья и я», - прошептала Жанна)  – хорошо воспитанные лягушки и знаем свое  место в обществе. Мы очень разумны, и понимаем, как велика  честь, которую месье и мадемуазель оказали нам своим посещением.
- Она, действительно, очень умно говорит, - сказала Жанна шепотом.
- Прежде, чем месье и мадемуазель попрощаются с нами, прежде, чем они оставят наши берега, - продолжала лягушка, взмахивая своими лапками, -  мы хотели бы доставить им удовольствие. Месье и мадемуазель, несомненно, знают, что мы любим музыку - это наша слабость и наше увлечение. Лягушачьи концерты известны во всем мире, и по удачному стечению обстоятельств как раз сегодня мы провожаем посетившего нас знаменитого певца. Месье и мадемуазель, сегодня вечером впервые в этом столетии вы можете услышать знаменитую «Песню лебедя»!
 - «Песню лебедя»? -  повторил Хью озадаченно. - Я и не знал, что лебеди поют. Старая примета гласит, что они поют лишь раз в жизни, когда умирают.
Лягушка поклонилась.
- Именно так, - сказала она. - Чистая правда. Это и создает дополнительные трудности для исполнения. «Песня лебедя» звучала не более полдюжины раз, и помнят об этом только наиболее старые из моих уважаемых родственников. Позвольте, месье и мадемуазель, при всем уважении к вашей расе, тем не менее усомниться, что человеческим ушам когда-либо приходилось наслаждаться столь божественными звуками.
- Немного трудно понять, что она имеет в виду, Шери, - прошептала Жанна. - Но, конечно, мы не должны так говорить, ее это может обидеть.
- Да, - согласился Хью, -  мы должны вежливо ответить.
- Отвечай ты, - сказала Жанна, -  я не могу встать, а держать речь сидя как-то неудобно.
- Госпожа Лягушка, мы вам чрезвычайно обязаны, - начал Хью. - Пожалуйста, передайте это всем остальным вашим друзьям.  Мы были бы счастливы попасть на ваш концерт. Когда и где он начнется?
- Участники концерта разместятся по всему озеру, - важно ответила лягушка, - а знаменитый певец находится на острове, который вы видите перед собой. Если вы остановитесь приблизительно на полпути между берегом и островом, то превосходно все услышите.  Но сначала, - сказала лягушка, увидев, что Хью взялся за весла, - позвольте нам, месье и мадемуазель, предложить вам немного перекусить после всех ваших приключений по пути к нашим берегам.
- О нет, нет! - зашептала Жанна в ужасном испуге, - пожалуйста, Шери, скажи им «нет, спасибо»! Они, конечно, накормят нас  супом из тины!
- Большое спасибо, - сказал Хью, -  вы очень любезны, госпожа Лягушка, но мы не хотим есть.
- Небольшая закуска, пустяки, - убедительно сказала лягушка, изящно взмахнув лапкой.
- Головастики, – приказала она, – несите завтрак для наших гостей!
  Жанна вздрогнула, но не могла сдержать любопытства. Появилось множество головастиков, каждая дюжина которых несла большой лист водной лилии. На листах лежали забавные и аппетитно выглядевшие пирожки и конфеты. Первый лист был поднесен Жанне, и она увидела крошечные бисквиты.
- Пирожные из водорослей, - сказала лягушка. - Мы мелем муку на наших собственных мельницах. Вам непременно понравится. 
  Жанна взяла одно пирожное, попробовала и нашла его очень вкусным. Она взяла бы другое, но к ней уже приблизился новый лист-поднос, с розоватыми шариками.
- Засахаренная водная ежевика, - заметила лягушка с самодовольной улыбкой. - Без сомнения, вы удивлены деликатностью наших вкусов. Много людей прискорбно ошибаются, предполагая, что мы пьем болотную воду и едим гадких насекомых – ха, ха, ха! Наша кухня является поразительной по разнообразию продуктов и ароматов. Жаль, что вы не можете попробовать икру пескарей и грибные крокеты - в этом сезоне уже слишком поздно.
-  Спасибо, - сказал Хью, - все было очень вкусно, правда.
- Я не стала бы есть икру пескарей, - прошептала Жанна, смотря с сомнением на продолжавшие появляться листы-подносы. Она съела несколько самых аппетитно выглядевших пирожков, сделанных, по словам лягушки, из сердцевинок тростника, приправленных болотными ноготками, и нашла их почти такими же вкусными, как и миндальные печенья. Когда дети попробовали все, что хотели, головастики принесли каждому на листе несколько капель чистой воды, которую Хью и Жанна и выпили с большим удовольствием.
- Теперь, - сказал Хью, - мы готовы слушать концерт. Где нам остановиться, госпожа Лягушка?
- Остановитесь на полпути между берегом и островом, - ответила та. - Там находятся лучшие места. 
  К этому времени все лягушки, которые сидели вокруг лодки, исчезли, и Хью, взяв весла, начал грести к острову.


Глава 6
Песня лебедя
                На том берегу
                Жила бы я, смерти не зная,
                И пела всегда.
                Джин Ингелоу

- Где нам остановиться, госпожа Лягушка? – снова спросил Хью, переставая грести на полпути к острову, но ответа не последовало. Лягушка исчезла.
- Как странно ведут себя все эти существа, не правда ли, Жанна? - сказал мальчик. - Сперва Дуду, потом Хохолок, теперь лягушка... Они внезапно исчезают совершенно непонятным образом.
- Может быть, они уходят, когда мы больше в них не нуждаемся? - предположила Жанна. - Может быть, им так велено?
- Кто же им велит? - удивился Хью.
- О, я не знаю! Может быть, феи? Феи или духи снов - все равно, как они называются. А лягушки были к нам очень добры, правда?
- Да. Теперь ты не будешь их бояться, Жанна?
- Не знаю. Этих не буду, но ведь они совсем не похожи на наших лягушек. Наши не такие яркие, их глазки не так красны, и они не могут говорить. Да, наши лягушки очень отличаются от этих, Шери, - заключила убежденно девочка.
-Точно так же, как и наши деревья, и все остальное, - сказал Хью. - Это очень забавная страна. Но тише, Жанна! По-моему, сейчас начнется концерт.
  Они замерли и прислушались, но звук, который привлек внимание Хью, больше не повторился. Все было тихо, только легкий бриз порой скользил над озером, и тогда по воде пробегала рябь. Странный свет, который освещал все вокруг с тех пор, как дети вышли из двери на склоне, стал слабее: теперь можно было увидеть не более того, что обычно различимо в осенних сумерках. Воздух был свежий и ясный, хотя и не холодный; низко свисающие над водой ветви деревьев казались печальными.
- Мне это не очень нравится, - прошептала Жанна. - Мне грустно, а я хотела позабавиться.
- Грустно, если бедный лебедь собирается умирать, - сказал Хью. - Но я не возражаю против того, чтобы немного погрустить. А! Жанна, ты слышала? Они собираются начать концерт.
  Какой-то тихий звон раздался над озером и тихо замер вдали. Тут же со всех сторон послышалась очень любопытная музыка. Такой Хью и Жанна никогда не слышали! Это было кваканье, но кваканье в унисон, в организованном ритме, и в этом кваканье таилось какое-то странное обаяние, которое невозможно описать. Иногда музыка звучала взволнованно, иногда монотонно, но все же вдохновляюще. Дети слушали ее с удовольствием. Довольно долго продолжалось низкое красивое пение, если такое слово можно применить к кваканию, и закончилось оно так же  внезапно, как и началось, чтобы затем, после нескольких минут совершенной тишины, возобновиться. Казалось, словно много резко звучащих инструментов так искусно вели мелодию, что резкость их смягчалась и делалась почти незаметной. Пение становилось все тише и тише, и казалось, оно собирается замереть вдали, но тут с затененного деревьями острова в центре озера раздалась, сперва тихо и слабо, а потом набирая странную силу, песня лебедя.
     Дети, затаив дыхание, в совершенной тишине прислушивались к дивным звукам, доносящимся до них. Эти звуки невозможно было описать никакими словами. Они сами были словами, рассказывающими о страдании и горе, о красоте и грусти, о странных фантастических снах, о солнечном свете и благоухающих цветами летних днях, о ледяных ветрах с одетых снегом холмов, о днях мрака и одиночества. Они вились и переплетались, пока не слились в одну великолепную песню счастья и триумфа, радостной нежности и неземной надежды, слишком чистой и совершенной, чтобы сбыться. Когда последние прозрачные ноты, словно слезы, упали в озеро, вдруг раздался шум крыльев, и дети увидели взмывающую вверх снежно-белую птицу. Лебедь летел все выше и выше, пока, наконец, не исчез в опаловом сиянии неба вместе с последним звуком своей вдохновенной песни.
    Долгое время дети пристально глядели на еле видное в вышине пятно света, и им казалось, что белый лебедь все еще виден и может еще вернуться на землю. Но нет: медленно, словно свет умирающей звезды, яркое пятно исчезло. Не осталось и следа от сияющего полета лебедя. Легкий ветерок, как прощальный вздох, затрепетал над озером. Дети отвели глаза от неба и посмотрели друг на друга.
- Жанна! - сказал Хью.
- Шери! - прошептала Жанна.
- Что это было? Лебедь или ангел?
Жанна в недоумении покачала головой.
- Не знаю, - сказала она, - но это было чудесно. Ты понял, о чем он пел, Шери?
- Да, - сказал Хью. - Но это нельзя повторить. Это наша тайна.
- Наша - и лягушек, - добавила Жанна.
- И лягушек, - согласился Хью.
- Но, -  сказала девочка, - я думала, что лебедь собрался умирать, а он не умер!
- Да, - раздался странный квакающий голос, и Лягушка внезапно появилась на краю лодки; - да, мои дети, - повторила она со странной торжественностью, - таков уж этот лебедь. А теперь позвольте еще раз проститься с вами, ведь вы никогда не увидите меня снова и никогда не посетите больше нашу страну.
Она прощально помахала лапкой и прыгнула в воду.
- Шери, - сказала Жанна, помолчав, - мне грустно и хочется спать. Как ты думаешь, можно мне немного вздремнуть? Ты тоже можешь поспать, если хочешь. Надо отдохнуть перед тем, как мы поплывем обратно. Только вот я не знаю, как мы протащим лодку через расщелину, если лягушки все ушли? А Хохолок уже, наверно, ждет нас.
- Мы снова можем вызвать Дуду, - сказал Хью. - Он помог нам в прошлый раз. Я тоже хочу спать, Жанна, но все же я думаю, что мне лучше этого не делать. Ты ложись, а я буду тихонько грести, очень медленно и мягко, а когда ты проснешься, мы решим, звать Дуду или нет.
    Жанна легла и тут же уснула. Хью медленно греб, размышляя о странных вещах, которые они видели и слышали в этой невиданной стране за гобеленовой дверью. Он совсем не чувствовал беспокойства по поводу того, как они смогут вернуться: он верил в Дуду и чувствовал, что все будет хорошо. Постепенно мальчик тоже начал клевать носом, весла выскользнули из его рук, и он заснул, оставив лодку на волю течения.
    Но после нескольких минут не совсем крепкого сна Хью показалось, что он слышит слабый плеск весел. Чем больше он прислушивался, тем более был в этом уверен. Наконец его любопытство стало настолько большим, что преодолело сонливость. Он открыл глаза и огляделся. Да, он был прав: лодка скользила вперед, весла делали их работу. Кто же, как вы думаете, греб? Дуду с одной стороны и Хохолок - с другой. Они гребли так ловко, словно всю жизнь только этим и занимались. Хью почему-то совсем не удивился. Он сонно улыбнулся и снова успокоенно заснул.
- Они доставят нас домой, - вот и все, что он успел подумать.
- Доброй ночи, Шери, доброй ночи, - услышал он вдруг.
Хью сел и протер глаза.
Где же он?
  Не в лодке, так как не слышно шума весел. Свет оказался обычным лунным светом, а не загадочным светом странной страны, где они с Жанной испытали необыкновенные приключения. Лунные лучи лежали на полу гобеленовой комнаты, подбираясь к той стене, где на гобелене был изображен замок, в который дети так мечтали войти. Именно с другой стороны гобелена, - изнутри замка, можно сказать – и звучал голос, который Хью услышал во сне, голос, который разбудил его.
- Доброй ночи, Шери, - повторил голос, -  доброй ночи. Я вернулась домой другим путем.
- Жанна, где ты? Подожди! - закричал Хью, вскакивая на ноги. Но ответа не было.
 Мальчик посмотрел вокруг. Комната казалась такой же, как и всегда, и если бы Хью выглянул из окна, то увидел бы старого ворона, скачущего по террасе, наслаждаясь лунным светом. В цыплячьем домике в углу двора отдыхали Хохолок и его друзья. Толстушка Нелли спала в клетке, зарывшись в сено; невозмутимый Гриньян замер в своем любимом углу под кустом лавра. Все это увидел бы Хью, но он был все еще сонным, очень сонным, и решил отложить размышления до утра, а пока последовать совету Жанны, пожелавшей ему «доброй ночи».
- В конце концов, - сказал он себе, забираясь в удобную кровать, - в конце концов, кровать - хорошая вещь, хотя тот маленький экипаж был ужасно забавным, а лодка - еще лучше. Как весело будет вспоминать все это с Жанной завтра утром.
  Было довольно странно, что, когда настало утро, оно было таким же, как и все предыдущие утра. Но Хью некогда было поразмыслить над этим, потому что в дверь постучала Марселина и сказала ему, что уже довольно поздно. Хью, однако, так стремился увидеть Жанну и обсудить с нею их замечательные приключения, что торопить его не было необходимости. К его удивлению, когда он добрался до комнаты Жанны, где, как обычно, на столике у камина уже был готов завтрак, Жанна сидела на своем низком стульчике и пила кофе так же спокойно, как всегда. Она словно и не торопилась увидеть Хью, не собиралась обсудить с ним случившееся ночью. 
- О, Шери, - сказала она весело, - ты опаздываешь к завтраку. Ты хорошо спал?
  Хью взглянул на девочку: ее личико не выражало ничего; она подразумевала именно то, что сказала. Мальчик уставился на нее в недоумении.
- Жанна, - начал он изумленно.
- Что, Шери? Как забавно ты выглядишь! – Жанна, в свою очередь, тоже казалась удивленной.
Хью оглянулся: старая Марселина только что вышла из комнаты.
- Жанна, - быстро сказал он, - почему ты ничего не говоришь о том, что мы видели ночью?
- Видели ночью?  - переспросила Жанна, по-видимому, еще более озадаченная.
- О наших приключениях! О поездке в экипаже с Хохолком на козлах, о лесенке в страну лягушек, о лодке и концерте  и о песне лебедя!
  Жанна широко открыла глаза.
- Шери! - сказала она.  -  Тебе это все приснилось!
Хью был так разочарован, что чуть не заплакал.
- O Жанна, - сказал он с досадой, - с твоей стороны нехорошо так надо мной шутить.
И он отвернулся, озадаченный.
Жанна подбежала к нему и обняла за шею.
- Шери, Шери, - заговорила она, - я не хотела тебя обидеть, но я ничего не понимаю.
Хью пристально посмотрел в темные глаза девочки.
- Жанна, - сказал он, - разве ты ничего не помнишь? Не помнишь деревья, которые так красиво меняли цвета? Не помнишь концерт лягушек?
 Жанна нахмурилась.
 - Нет, - ответила она, но вдруг задумалась. - Когда ты сказал о деревьях, я вспомнила, что действительно видела цвета радуги, переходящие друг в друга. Я думаю, Шери, часть меня была там, а часть - здесь. Может быть, меня две? Пожалуйста, Шери, не спрашивай больше ни о чем. Это озадачивает меня, и я могу сказать что-нибудь, что тебя обидит. Давай лучше играть в наши игры и не думать о других вещах. Но если ты соберешься куда-нибудь еще, попроси, чтобы феи взяли и меня. Мне так хотелось бы быть рядом с тобой, Шери.
     Они помирились, но мальчику, тем не менее, все это показалось очень странным. Раньше Жанна сама любила поговорить о гобеленовом замке, о Дуду и Хохолке, хотела узнать сны Хью. Теперь же она казалась совершенно довольной своей жизнью в обычном мире; восхищалась новым кукольным сервизом, который послала ей крестная, и увлеклась готовкой всевозможных замечательных блюд для грандиозного кукольного пира, на который разослала приглашения всем своим куклам: молодым и старым, уродливым и красавицам, безруким или безногим, как одни; в шикарных парижских туалетах, как другие. Поскольку Жанна была единственной дочкой, то имела множество кукол, хотя любила их не так сильно, как многие другие маленькие девочки.
- Я думал, ты не любишь играть в куклы. Это мне в тебе нравилось, - сказал Хью немного огорченно. Уроки закончились, и дети были заняты важным делом - приготовлениями к кукольному пиру.  Хью не возражал, он даже подчинился Жанне и надел бумажный колпак, как у настоящего повара. Он послушно взбивал белки, которые Марселина, к живейшему удовольствию детей, разрешила им взять, и тушил в одной из игрушечных кастрюлек Жанны чернослив, шоколад и хлебные крошки, что должно было изображать «рагу а-ля не помню, что».
- Я думал, что ты не увлекаешься куклами, Жанна, - повторил мальчик. - Было бы лучше пригласить на наш пир всех животных. Мы могли бы рассадить их на стульях вокруг стола. Вот было бы забавно!
- Они не смогли бы и минуты просидеть, не двигаясь, - сказала Жанна. - Как ты мог такое придумать, Шери! Конечно, это было бы забавно, но представь себе Дуду и Гриньяна, которые сидят на стульях, держа ножи и вилки, словно люди! 
  Жанна рассмеялась так заразительно, что Хью тоже не смог удержаться.
 «Но все равно, - сказал он себе, -  я уверен, что Дуду и другие могли бы сидеть за столом и вести себя, словно дамы и господа, если бы захотели. Как странно, что Жанна забыла обо всех тех вещах, что они уже проделали! Но бесполезно говорить ей - это только поссорит нас. Должно быть, и вправду существуют две Жанны». 
  Поскольку Хью был маленьким философом, то решил получить удовольствие от игры с Жанной. Пир прошел с большим успехом. Куклы вели себя безукоризненно, и только в конце банкета, к удовольствию Хью, некая мадемуазель Зефирина, блондинка с льняными локонами и бирюзовыми синими глазами, внезапно свалилась, не удержав равновесие, прямо носом на стол.
-Ах! - вскричала Жанна, очень обеспокоенная, - моя бедная Зефирина упала в обморок!
 Когда же девочка бросилась кукле на помощь, случилась новая неприятность. Мадам Лили и мадам Жозефина, две уже довольно потрепанные дамы средних лет, задетые таким зрелищем (или рукавом платья Жанны, когда она наклонилась), тоже упали со стульев: одна, как Зефирина, на стол, другая  на пол, стянув вместе с собой тарелку рагу, завершив беспорядок,  который устроила Зефирина.
- О ужас! - закричала Жанна. - Все шоколадное рагу пролито, взбитые сливки смешались с супом из апельсинового сока! Боже мой! Я-то думала, мы сможем устроить себе целый пир после того, как куклы наедятся.
- Да, - сказал Хью, - вот что выходит из пира, устроенного для глупых кукол. Животные не вели бы себя так.
 Но, видя, что бедная Жанна уже готова расплакаться при таком неудачном завершении кукольного праздника, мальчик перестал дразнить ее и поспешил спасти то, что осталось от вкусных вещей. Дети сели на пол, и дружно все съели.
- Вряд ли мне очень нравится играть в куклы, - сказала Жанна задумчиво, дожевывая последний миндаль, который, как предполагалось, представлял некое изумительное блюдо  - Ты прав: они глупы, и с ними даже фантазировать нельзя, их лица всегда одинаково неподвижны.  O, Марселина! -  воскликнула тут девочка, увидев входящую в комнату няню. - Марселина, расскажи нам историю; нам надоело играть.
- Месье Шери тоже желает, чтобы я рассказала историю? - спросила Марселина, глядя на Хью с любопытством.
- Да, конечно, - ответил Хью. - Почему вы так странно смотрите на меня, Марселина?
- Просто я думала, - сказала Марселина, улыбаясь, - что месье находит много историй на гобелене, и ему больше не интересны мои глупые старые сказки.
  Хью не отвечал. Он задумался, что же Марселина хотела сказать: знала ли она о чудесах, скрытых за гобеленами, или только по-доброму поддразнила его?
- Марселина, - сказал он, наконец, - я не понимаю тебя.
- А себя вы понимаете, мой маленький господин? - спросила Марселина. - Кто из нас понимает себя?
- Не знаю,- сказал Хью, - наверно, никто. Это очень озадачивает, не правда ли?
- В стране, где я жила, когда была маленькой девочкой, - начала Марселина, но Жанна прервала ее.
- Бывала ли ты там когда-нибудь с тех пор? - спросила она.
Марселина улыбнулась своей забавной улыбкой.
- Конечно, дорогая, да, - сказала она, - часто, очень часто. Я не была бы и вполовину так счастлива, как сейчас, если бы не могла часто посещать ту страну.
- Вот это да! - воскликнула Жанна.  - Как странно! Я и понятия об этом не имела. Все же ты не была там много лет, Марселина, ведь я слышала, как мама на днях сказала одной леди, что не помнит, чтобы ты уходила даже на день – никогда, с тех пор, как она родилась.
- Да, - сказала Марселина, - но, мадемуазель, мы не всегда знаем, что делают окружающие, даже самые близкие. Возможно, я бывала в той стране без ведома вашей мамы. Иногда мы находимся очень далеко, а окружающие думают, что мы - рядом с ними.
- Да, - воскликнул внезапно Хью, - ты права, Марселина.
  Слова няни заставили его вспомнить замечание Дуду о Жанне, о том, что она далеко, и он начал чувствовать, что Марселина очень многое понимает, хотя редко об этом говорит.
   Но Жанна отнеслась к этому по-другому. Она подскочила к Марселине и сделала вид, что хочет ударить ее своим маленьким кулачком.
- Ты такая нехорошая, Марселина, - кричала она. - Ты очень нехорошая, если говоришь такие вещи, которые я не понимаю. Ты знаешь, что я этого не люблю. Отправляйся в свою страну, нехорошая Марселина; в свою волшебную страну или туда, куда хочешь, если ты собираешься дразнить бедную маленькую Жанну! Ты знаешь, что мне неприятно, когда люди говорят то, что я не понимаю. Ты должна сейчас же рассказать нам историю, ты слышишь, Марселина?
   Хью ничего не сказал, но взглянул в лицо Марселине своими серьезными синими глазами, и няня опять улыбнулась. Она уже совсем собралась заговорить, когда вошел слуга и сказал, что мать Жанны хочет видеть детей. Жанна подпрыгнула, радуясь любой перемене.
- Расскажешь свою историю в другой раз, Марселина, - сказала она, выбегая из комнаты.
- Я становлюсь слишком старой для того, чтобы рассказывать истории, - сказал Марселина то ли себе, то ли Хью, который не спешил последовать за кузиной. Он остановился на мгновение.
- Слишком старой? - переспросил он.
- Да, месье Шери, слишком старой, - ответила няня. - Мысли приходят ко мне не так быстро, как раньше, а слова хромают, как калеки на костылях. 
-Но, - начал Хью робко, - ведь ты никогда не станешь слишком старой, чтобы посетить ту страну, где можно найти много новых историй?
- Возможно, нет, - ответила Марселина, -  но даже если я найду их, то вряд ли смогу рассказать.  Пойдите поищите их сами, месье Шери: вы не осмотрели и половины гобеленового замка.
  Когда же Хью попытался расспросить ее, она больше ничего не сказала, только улыбалась и качала головой. Тогда мальчик медленно спустился вниз вслед за Жанной, наполовину озадаченный, наполовину довольный.
- Только, - сказал он себе, - если я пойду в замок за историями, то должен непременно взять с собой Жанну.

Глава 7
Крылья и коты

                Все их повадки говорили ясно:
                С такими стражами шутить опасно.
                Чарльз Лэм.

   Прошло несколько дней. Дети больше не говорили друг с другом о приключениях, которые так озадачили бедного Хью. Через некоторое время он сам, казалось, потерял желание рассказать о них маленькой Жанне или, скорее, начал чувствовать, что не найдет для этого слов. Мальчик часто вспоминал странные вещи, которые видел в чудесной стране, но так, словно только читал о них, или словно они случились с кем-то другим. Всякий раз, когда он видел Дуду, Хохолка и других животных, то смотрел на них задумчиво, задаваясь вопросом, помнят ли они что-нибудь. Только Марселина, казалось, понимала Хью. Няня ничего не говорила, даже не улыбалась своей, как называла ее Жанна, «забавной» улыбкой, но в ее голосе звучали какие-то неуловимые нотки, какая-то смешинка мелькала в ее глазах. Мальчику нравилось думать, что фея Марселина или нет, она знает все.
  Однажды ночью, когда Хью уютно свернулся в теплой кровати, Марселина, как обычно, вошла, чтобы выключить свет.
- Давно не было лунного света, Марселина, - сказал мальчик.
- Да, месье, давно, - ответила Марселина.
- Скоро ли он появится? - спросил Хью.
- Вы так ждете его, дитя мое? - сказала старая няня. Она имела забавную привычку отвечать вопросом на вопрос.
- Да, - признался Хью. - Конечно, когда я крепко сплю, не имеет значения, есть лунный свет или нет, но ты знаешь, за что я люблю его, Марселина. Ты сама сказала на днях, что я не увидел и половины чудес гобеленового замка. Мне очень хочется увидеть их все, только хорошо бы Жанна была со мной. Я вряд ли смогу рассказать ей о волшебных вещах, если она сама их не увидит. Жанна словно не понимает меня, и я не думаю, что я смогу найти нужные слова, чтобы рассказать ей обо всем.
  Мальчик внимательно смотрел в лицо няни своими  серьезными синими глазами. Марселина медленно покачала головой.
- Да, это действительно так, - сказала она. - Слова иногда словно теряют свое значение. Вы старше, чем мадемуазель Жанна, месье Хью, и это хорошо. Но дни приносят с собой свои собственные удовольствия и интересы, которые лунный свет не заменит.
- Конечно, - сказал Хью. - Я вижу, что ты, Марселина, понимаешь все лучше, чем любой другой. Должно быть, я угадал: есть два Хью, две Жанны и две Марселины...
- Всех по двое, - улыбнулась Марселина, - и очень важно, чтобы каждый из этих двоих находился в правильном месте.
  Она уже погасила свет и повернулась, чтобы уйти, когда Хью снова спросил:
- Скоро ли снова будет лунная ночь? Скажи мне, Марселина!  Я уверен, что ты знаешь.
- Имейте немного терпения, -  сказала старая няня, - в свое время вы обо всем узнаете.
   Нетерпение Хью не помешало ему закрыть глаза и быстро заснуть, ведь в эту ночь лунного света все равно не было. 
   Но вскоре Хью ждала большая неожиданность. В одну из ночей он заснул, совершенно не думая о приключениях в гобеленовой стране. Днем дети хорошо повеселились, устроив игру с переодеванием: они появились в дверях салона, нарядившись старыми крестьянами и ковыляя, опираясь на палки (Жанна в чепце и вязаной шали Марселины, Хью - в блузе и ночном колпаке). Когда их пригласили войти, то мать Жанны даже подскочила при виде этих странных фигурок. Потом Жанна нарядилась феей и делала вид, что превращает Хью в морскую свинку. Дети притащили в детскую Нелли, а Хью спрятался в буфете и разговаривал за нее. Это было так смешно, что дети хохотали, пока не начали кататься по полу. Они с трудом успокоились, хотя Марселина и пыталась заставить их сидеть, не двигаясь в течение получаса перед тем, как отправиться спать.
- Я теперь долго не усну, - сказал Хью, - может быть, до самого утра.
- Не думаю, - сказала Марселина  с улыбкой и унесла свечу.
   И странно: только за ней закрылась дверь, как Хью действительно заснул – да еще как крепко! Он не помнил, кто он, где он, а просто спал без всяких сновидений. Потом внезапно, как это уже однажды или дважды случалось с ним в гобеленовой комнате, мальчик открыл глаза и сел в кровати, словно совсем и не спал.
   Что разбудило его? Что он увидел? Он и сам не знал, отчего проснулся, и что теперь видел и слышал. Голос, очень знакомый голосок, заговорил с ним.
- Шери, - сказал кто-то, - Шери, я пришла. Посмотри, что у меня есть.
  Перед ним стояла маленькая Жанна, но Хью никогда прежде не видел ее такой. Девочка вся сверкала и светилась – ее платье было сшито из чего-то белого и блестящего, а талию обвивал прекрасный серебряный пояс. Рукава были закреплены серебряными лентами, и, что было самым удивительным, за плечами Жанны виднелись два белоснежных крыла. Она выглядела королевой фей или серебристой птицей, превратившейся вдруг в маленькую девочку. В руке Жанна держала другую пару крыльев -  точное подобие собственных.
Хью изумленно уставился на нее.
- Ты все еще наряжаешься? - спросил он. - Среди ночи? О, как забавно! Но, Жанна, ты чудесно выглядишь!
Жанна весело засмеялась.
- Вставай-ка быстро, - сказала она, - мы и для тебя что-нибудь придумаем. Хотя такую же шляпу, как у меня, я тебе не обещаю, Шери.
  Она слегка качнула головкой, словно заставляя Хью на нее взглянуть. Только теперь он заметил, что на голове у Жанны возвышалось кое-что очень необычное. Поначалу оно не привлекло внимания мальчика, потому что было черным, а волосы у Жанны, как вы знаете, тоже были черные, словно вороново крыло, теперь же ему показалось, что это какой-то черный шелковый капюшон или шляпка, вроде тех, что носят крестьяне Швейцарии. Однако, взглянув пристальнее, он заметил, что у головного убора была своя собственная голова, и эта голова склонилась набок тем странным способом, который Хью легко узнал. Да, это был Дуду! Он устроился на гладко причесанной головке Жанны так удобно, будто всегда мечтал исполнять роль шляпки.
- Дуду! - воскликнул Хью.
- Конечно, - сказала Жанна. - Ты же не предполагал, что мы можем уйти без него, Шери?
- Уйти куда? - спросил Хью, уже сидя в кровати, но все еще очень озадаченный.
- В гобеленовый замок, - объяснила Жанна, - куда мы так давно хотели пойти, но ждали, пока появится лунный свет.
  Эти слова заставили мальчика обернуться к окну, поскольку только теперь он заметил, что в комнате было необычайно светло. Да, в окно серебристым потоком струился лунный свет, и гобелены на стенах снова обрели прекрасные оттенки, невидимые днем.
  Хью выскочил из кровати.
- Это для меня? - спросил он, осторожно касаясь крыльев, которые держала Жанна.
- Конечно, - ответила она. - Разве они не чудесные? Гораздо лучше, чем твои залезатели, Шери. Я выбрала их сама.  Повернись-ка и позволь мне надеть их на тебя.
   Крылья были закреплены на ленте, которую Жанна ловко надела на Хью, и крылья оказались точно на месте. Они были такими легкими, что Хью едва ощущал их, и все же он мог ими двигать – назад или вперед, быстро или медленно, как хотел, и так же легко, как он мог двигать своими руками.  Хью был очень доволен, но с внезапной тревогой оглядел свою длинную ночную рубашку.
- Ты сказала, что я тоже буду выглядеть красиво, Жанна, - засомневался он.
- Подожди минутку, - сказала Жанна, - ты еще не готов. Я должна тебя напудрить. Закрой глаза.
 Хью повиновался и поэтому не мог видеть то, что сделала Жанна. Он только почувствовал, что его обволакивает какое-то душистое облако. Открыв после разрешения Жанны глаза, мальчик, к своему изумлению, увидел, что на нем наряд из такого же сияющего материала, как на его маленькой кузине. Они выглядели, как два Рождественских ангела, украшающих пирог Двенадцатой Ночи.
- Теперь ты доволен? - спросила Жанна. - Ты даже не представляешь, как замечательно выглядишь! Дуду, мы готовы. Полетим в замок?
  Дуду кивнул своей мудрой головой. Жанна взяла за руку Хью и, даже не поняв, как это случилось, все они перелетели через стену замка и оказались на лестнице. Сегодня не было никакого света, струящегося от окон, и павлины стояли на своем посту неподвижно.
- Они спят? - спросил Хью.
- Возможно, - впервые заговорил Дуду. - Они ведут монотонную жизнь, как видите. Ничто их не тревожит.
  Дети стояли прямо перед дверью, через которую в прошлый раз Хью вошел в длинный освещенный проход. Подождав немного, они увидели, что дверь медленно отворилась, но к большому удивлению мальчика внутри все выглядело совсем по-другому. Перед детьми оказался большой белый зал. Потолок был таким высоким, что казался скорее небом, чем крышей дома. Этот большой зал был совершенно пуст, лишь слабый приятный аромат наполнял его, как будто где-то недалеко росли душистые цветы.
  Хью и Жанна стояли, взявшись за руки, и смотрели вокруг. Дверь, в которую они вошли, бесшумно затворилась. Не осталось и следа того, что здесь когда-то была дверь: она совершенно скрылась среди белых панелей, из которых были сложены стены.
-Как мы выйдем обратно? - спросил Хью.
Но Жанна только засмеялась.
- Не будем тревожиться об этом, - сказала она, - ведь в прошлый раз мы смогли вернуться.  Мне только интересно, что же нам делать дальше. Я не вижу, где тут выход, и это не очень забавно. Дуду, ты мог бы сидеть, не двигаясь? Мне кажется, что на мне надета шляпка, которая вот-вот свалится. 
- Прошу прощения, мадемуазель Жанна, - ответил Дуду с достоинством. - Вы иногда говорите такие глупости, что невозможно сдержать чувства. Вы сказали, что из этого зала нет выхода, а ведь отсюда можно выйти куда угодно!
- Но как мы можем выйти куда угодно или хоть куда-нибудь? - спросила девочка.
- Ну что тут скажешь! - воскликнул Дуду, словно потеряв терпение. - Когда вы бегаете туда-сюда по террасе своего дома в той, другой, жизни, вы же не замираете на одном ее конце и не говорите: «Дуду, как я могу попасть на другой конец террасы?»  Вы просто переставляете ваши ноги, которые именно для этого вам и дадены. А в существующих обстоятельствах вместо ваших ног вы, естественно...
- Должны взмахнуть крыльями! - закричала Жанна. - О, конечно, мы должны лететь! Но, Дуду, ногами-то я могу бегать, а управлять крыльями не умею. 
  Дуду все еще смотрел на детей свысока, и Хью потянул Жанну за руку.
- Давай попробуем, - тихонько сказал он.
- Но куда мы должны лететь? - спросила Жанна.
Дуду каркнул:
- Вот так вопрос! А зачем здесь я?
- О, конечно для того, чтобы показать нам путь,-  догадалась Жанна. - Ты будешь направлять нас, сидя на моей голове?  Хорошо, мы готовы. 
  И они полетели. Полет на сей раз был настоящим удовольствием: чем выше они поднимались, тем быстрее и легче летели. Зал освещался с крыши – свет, казалось, шел из-за арок, расположенных так высоко, что трудно было даже различить их форму. Был ли это дневной свет или нет, дети не знали, да им и некогда было думать. Они просто летели и летели, пока внезапно Дуду не свернул в сторону и не остановился возле низкой двери, перед которой была ступенька, достаточно большая, чтобы на нее встать. Дети не заметили эту дверь раньше, потому что зал был очень большим, а дверь в сравнении с ним такой маленькой, что ступенька перед ней выглядела всего лишь как небольшой выступ в резьбе.
 - Не вертитесь, - сказал Дуду, - резкие повороты могут вызвать у вас головокружение. Толкните дверь и входите.
 Дети так и сделали. Дверь поддалась, а затем сразу (двери в гобеленовом дворце были такими послушными!) закрылась позади них. Дети увидели прямо у своих ног нижнюю ступеньку маленькой винтовой лестницы.
- Здесь я вас оставлю, - сказал Дуду и покинул свое место на голове Жанны. - Вы уже не сможете заблудиться.
  Девочка тряхнула головой; она была рада освободиться от такого странного и неудобного головного убора, который к тому же наделен еще и чувствами, не позволяющими ему сидеть спокойно.
- Я не возражаю против того, что ты слез с моей головы, Дуду, - сказала она. - Но ты мог бы для разнообразия сесть на голову Шери. Я думаю, что с твоей стороны нехорошо бросить нас теперь.
   Хью смотрел на Жанну с удивлением. Он не мог понять, как девочка осмеливается говорить с вороном так спокойно, ведь при дневном свете она боялась даже пройти мимо него из опасения, что он превратит ее в мышь или заколдует каким-нибудь другим столь же неприятным способом!
-Я думаю, что было очень любезно со стороны господина Дуду проводить нас, - сказал он. - Без него мы никогда не попали бы в гобеленовый замок.
- Конечно, нет, - сказал Дуду, совсем не выглядя обиженным, - конечно не могли бы. Окажетесь в затруднительном положении - свистните, как раньше, три раза. До свидания.
-До свидания, - ответили Хью и Жанна, но не успели они вымолвить эти слова, как поглядели друг на друга в изумлении: Дуду исчез!
- Каким странным образом он всегда исчезает, - сказала Жанна.
- И что нам делать теперь? - спросил Хью.
- Идти вверх по лестнице, конечно, пока не увидим, куда она ведет, - ответила девочка.
- Это будет довольно неудобно -  с нашими-то крыльями, - сказал Хью. - Лестница такая узкая и крутая.
 Тут Жанна воскликнула:
-Крылья! Шери, твои крылья пропали!
- И твои! -  сказал Хью.
Дети уставились друг на друга, а потом разом повернулись, чтобы заглянуть себе за плечи, словно не верили глазам.
- Как плохо, - сказала Жанна. - Это все проделки Дуду!
- Не обращай внимания, - сказал Хью. - Он не забрал бы их у нас, если бы они были еще нужны. Теперь я даже уверен, Жанна, что мы никогда не смогли бы подняться по лестнице с крыльями за спиной.
- Может быть, - проговорила девочка. - И уж точно я не смогла бы сделать это с Дуду на голове. Но давай поднимемся, Шери. Ты боишься? Я - нет.
- Я тоже не боюсь, но это очень странное место, Жанна, - сказал Хью. - Жаль, что с нами нет Дуду, Хохолка или других наших спутников.
Они ступили на первую ступеньку лестницы, которая была такой узкой, что идти, взявшись за руки, было невозможно.
- Это хуже, чем лестница в страну лягушек, -  сказала Жанна.
Хью посмотрел на нее торжествующе.
- Ты все же была там, Жанна! Теперь ты вспомнила! Или ты просто хотела подразнить меня, говоря, что мне все это только приснилось?
-Нет,- сказала Жанна. - Ты не понимаешь, Шери. Я - Жанна лунного света, а когда мы устраивали пир для кукол, я была Жанной дневного света.  Ты же знаешь - днем луны не бывает.
- Не понимаю, - сказал Хью. - Как же получается, что при луне ты помнишь о том, что было днем, а днем забываешь про ночь?
- Я не совсем забываю, - сказала Жанна, -  но это лучше не смешивать. Так много вещей будут испорчены, если вытащить их на дневной свет. Мне кажется, что при лунном свете можно видеть дальше – видеть больше путей.
   Она стояла на ступеньку или две выше Хью, и мягкий свет, который все еще некоторым таинственным способом падал сверху, хотя винтовая лестница уходила во мрак, озарял ее маленькое лицо. Волосы девочки рассыпались по плечам и лежали черной пелеринкой на белом платье, а глаза приняли незнакомое выражение, точно она и впрямь могла видеть далеко. Хью смотрел на нее серьезно.
- Жанна, -  сказал он, - ты - совершенная загадка. Я все думаю, кто ты - фея, ангел или сон. Я надеюсь, что ты мне не снишься. Но все же я не могу понять...
- Так перестань думать об этом, Шери, - сказала Жанна, - давай лучше развлекаться.
Она обратилась к нему весело, с такой открытой улыбкой на лице, что Хью не мог не улыбнуться в ответ.
- Пойдем-ка побыстрее, - Жанна потянула его за руку, - мне действительно не терпится увидеть, куда ведет эта лестница.
- Позволь мне пойти впереди, ведь я все же мальчик, это пригодится в случае встречи с чем-нибудь страшным; с чем-то, что может испугать тебя, - предложил Хью.
   Он выступил вперед, и дети стали медленно подниматься. Идти быстрее они не могли: лестница была очень узкой и круто поворачивала. К тому же стало темно, и приходилось продвигаться почти наугад, шаг за шагом. Они поднялись уже довольно высоко, когда сверху раздалось жалобное мяуканье. Дети остановились и посмотрели друг на друга.
- Кошки! - воскликнули они разом.
- Хорошо, - сказал Хью, - что твои цыплята не пошли с нами.
Еще два шага - и тайна объяснилась.
  Дети добрались до вершины лестницы и оказались в маленьком зале, который, как и большой зал внизу, был выкрашен в белый цвет и выглядел совершенно чистым и новым, как будто был только что покрашен, и все же при этом - очаровательно старинным. Это очарование придавал ему слабый аромат сухих роз, которым веяло в воздухе.
 Точно напротив лестницы оказалась дверь. По обе ее стороны стояли кресла, тоже белые, с белыми атласными подушками вместо сидений, и на каждом из этих кресел восседал прекрасный белый кот. Среди окружающей белизны единственными цветными пятнами были вспыхивающие зеленым кошачьи глаза, которые тут же уставились на детей.
  Жанна прижалась к Хью, но бояться было нечего. Коты казались настроенными весьма миролюбиво.
- Мяу! - сказал кот с правого кресла.
- Мяу! - отозвался кот с левого кресла.
  Потом они посмотрели друг на друга и, словно придя к какому-то соглашению, вытянули свои правые лапы.
- Мяу! - сказали коты на этот раз хором. И затем понятным, хотя слегка мяукающим голосом правый кот заговорил с детьми.
- Мадам ожидает вас, - сказал он.
Дети не знали, что еще сказать, кроме «Спасибо».
- Она уже давно ждет, - добавил левый кот.
- Очень сожалею, что мы заставили ее ждать, - сказал Хью, чувствуя, что Жанна толкает его в бок. - Надеюсь, что она ждала не очень долго?
-О нет, - сказал правый кот, - недолго; не более, чем триста лет.
Жанна удивленно отпрянула.
-Триста...- «лет?», собиралась она сказать, но левый кот прервал ее.
-Вы не должны удивляться, - сказал он торопливо, и Жанна не смогла разобрать, испугался он, рассердился или сделал то и другое сразу. - Вы не должны и думать о том, чтобы удивиться. Никто здесь никогда не удивляется.
-Никто здесь никогда не удивляется, - повторил правый кот. - Это Белый Замок.  Вы уверены, что на вас нет ничего цветного? - добавил он с тревогой.
Инстинктивно дети подняли руки к головам.
- Только наши волосы, - сказали они.
- Мои - светло-русые, - сказал Хью.
- А мои..., - заговорила Жанна, но коты разом остановили ее с визгом ужаса.
-О, о, о! - завопили они.  - Где ваши манеры? Вы никогда не должны упоминать такое слово. Ваши волосы, мадемуазель, просто темные! Да, темные - вот подходящее слово. 
 Жанна была раздосадована, поэтому промолчала.  Хью почувствовал себя обязанным защитить ее от обвинения в плохих манерах.
- Вы не должны быть так строги, - он сказал котам, - ведь ваши глаза тоже зеленые!
- Зеленый не считается, - сказал правый кот прохладно.
- И откуда мы должны были знать это? - спросил Хью.
- Представления не имею, -  отозвался левый кот. - Но...
Внезапный звук прервал его, словно кто-то передвинул стул.
- Мадам повернула свое колесо, - сказал левый кот. - Теперь пора.
 Оба кота спрыгнули с кресел и каждый, стоя на задних лапах, начал тянуть на себя свою створку двойной двери. Странно, но одна створка открывалась наружу, а другая - внутрь, так что пока вы не вставали точно посередине, то не могли увидеть, что находится внутри.

 Глава 7
Бык из Норровы

                Нитка тянется, крепка.
                Коль умелая рука -
                Выйдет ткань на славу!
                «Детский мир»               
               
  Не удивляться! Дети помнили этот совет, но вряд ли могли ему последовать. Сначала они увидели лишь еще одну белую комнату, маленькую, с любопытным остроконечным окном в углу. Но когда двери открылись полностью, дети смогли разглядеть больше. Во-первых, в комнате было еще и второе окно, точное подобие первого, и перед этим окном стояла прялка, за которой сидела на белом стуле беловолосая дама и деловито пряла.
  Когда дети вошли, дама даже не подняла головы и казалась полностью поглощенной своей работой. Коты замерли: правый - перед Хью, левый - перед Жанной, и нисколько не казались удивленными. Дама была очень маленькая, одетая полностью в белое, ее руки казались маленькими и изящными, но, поскольку она не поднимала головы, Хью и Жанна не могли судить о ее лице. Они молча стояли, разглядывая ее, и чувствовали себя довольно глупо, потому что удивляться им не разрешили, а быть снова обвиненными в плохих манерах им не хотелось. Жанна подтолкнула Хью.
- Заговори с ней! - прошептала она очень тихо.
Немедленно оба кота подняли правые лапы.
- Видишь, - ответил Хью, глядя на Жанну укоризненно, -  они сердятся.
Коты повернулись направо и посмотрели на детей.
- Мне все равно, - сказала Жанна. -  Это не наша вина. Коты сами сказали, что она ждет нас, и заставили нас войти.
- Кто сказал: «Все равно?» О ужас! - завопили коты.
  Дама подняла голову и посмотрела на котов и детей. На ее лице появилось недоуменное выражение, как будто она только что пробудилась. Глаза дамы оказались синими, еще более нежными и мечтательными, чем у Хью, а рот, даже когда она улыбалась, выглядел довольно грустным. Но лицо дамы... я не могу найти подходящего слова. Оно, казалось, задавало вам вопросы и все же знало о вас больше, чем вы сами. От такого лица было невозможно оторвать взгляд.
-Тише, коты, - проговорила она.
  Немедленно коты снова сели, став такими тихими, как будто вовсе и не вопили, а Жанна поглядела на Хью, словно говоря: «Доволен ты, что она их немного приструнила?»
Тогда дама перевела взгляд на детей.
- Все почти готово, - сказала она, - нить легла ровно.
  Дети не имели ни малейшего понятия, что она хотела сказать, и боялись спрашивать. Может быть, белая дама, как и коты, считала удивление грубостью; и очень вероятно, что задавать вопросы здесь считалось еще более грубым.
 Жанна первая набралась храбрости.
- Мадам, - сказала она, - боюсь показаться грубой, но я так хочу пить!  Это от полета, я думаю. Мы к такому не привыкли.
- Почему вы не сказали раньше? - спросила дама. - Я могу дать вам что-нибудь.  Все уже давно готово. Чего хотите: снеговой воды или молока?
- Молока, пожалуйста, -  сказала Жанна.
Дама посмотрела на котов.
- Принесите, - спокойно велела она. Коты умчались, оставив дверь открытой, и тут же возвратились, неся белый фарфоровый поднос, на котором стояли два кубка с аппетитно выглядевшим молоком. Жанна и Хью выпили все с большим удовольствием. Тогда коты убрали кубки и поднос, возвратились и сели на свои места, как прежде.
 Дама улыбнулась детям.
- Теперь, - спросила она ласково, - вы готовы?
Дама казалась такой доброй, что на этот раз расхрабрился Хью.
- Извините, - сказал он, - но мы действительно не понимаем, что должны делать.
- Неужели? - спросила леди. - А слушать? Зачем же тогда вы прибыли? Разве не затем, чтобы услышать некоторые из историй, которые я пряду?
Дети открыли глаза – скорее от радости, чем от удивления: дама в белом совсем не казалась рассерженной.
- О! - сказали они хором. - Вы прядете истории?
- Конечно, - ответила дама.  – Как, по-вашему, все истории приходят в мир? Вот зачем я здесь уже... нет, вас испугает, если сказать, сколько лет я уже пряду здесь. Я пряду полдня у этого окна, потом поворачиваю прялку, чтобы было светлее, и пряду полдня у другого окна. Ко мне нечасто прибывают гости, но все же иногда это случается. Моя прялка готова спрясть для вас историю. 
- Как замечательно! - сказал Хью. - Теперь я понял: некоторые нитки на долгом пути вниз снова запутываются, и поэтому истории иногда так запутаны.
 -Именно так, - подтвердила дама в белом. - Мои истории нуждаются в бережном обращении, а люди иногда грубо хватают их, путают и рвут, и те, конечно, перестают быть красивыми и понятными.  Но начнем. Что вам рассказать? Первой на колесе находится очень, очень старая волшебная история. Я пряла ее для ваших пра-пра-прабабушек. Спрясть ее для вас?
- О, пожалуйста, - хором сказали дети.
- Тогда сядьте на пол и положите головы на мои колени, - сказала дама. - Закройте глаза и слушайте. Не думайте о котах, они будут сидеть тихо.
   Хью и Жанна сделали так, как она сказала им. Гладкая черноволосая головка девочки и светлая кудрявая голова мальчика склонились на белую одежду дамы. Детям было очень хорошо: они закрыли глаза и не чувствовали никакого желания открыть их снова, но все же не заснули. Дама в белом начала прясть, и, заглушая скрип колеса прялки, зазвучал тихий голос, рассказывающий старую-старую сказку:
  - Однажды, давным-давно, в великолепном замке жила прекрасная Принцесса. Она была молода, нежна и очаровательна, единственный ребенок своих родителей, которые ничего для нее не жалели. При рождении феи щедро одарили ее – никакие злые пожелания не витали над колыбелькой. Только фея, которая наделила ее здравым смыслом и остроумием, сказала фразу, встревожившую короля и королеву:
  - Ей пригодятся мои дары. Если она использует их с умом, эти золотые шары выручат ее из любой беды. 
 И, поцеловав Принцессу, фея оставила у ее подушки три прекрасных золотых шара. Малышка сразу же потянулась к ним, сияя от удовольствия. Шары были, конечно, волшебными. Сначала они были небольшими, чтобы малютка Принцесса легко могла удержать их в руках, но девочка росла, росли и шары, и ко времени ее шестнадцатилетия стали размером с апельсин.
   Шары были из чистого золота, но удержать их в руках было нетрудно, и они стали любимой игрушкой маленькой Принцессы. Девочка научилась ловить их так же ловко, как индийский жонглер, и могла удерживать в воздухе сразу все три, не позволяя ни одному упасть на землю. Люди привыкли видеть, как их милая Принцесса гуляет по садам и лесам, окружающим замок, подбрасывая в воздух золотые шары и ловя их без малейшего усилия.
    Помня слова феи, отец и мать были рады видеть любовь дочери к волшебному подарку, и всем во дворце было запрещено смеяться над нею или говорить, что это слишком по-детски для Принцессы - играть в шары.
  Принцесса оказалась неглупой, хорошо училась, была сообразительной и храброй, поэтому никто не стал бы смеяться над ее игрой, даже если бы это и не запретили король с королевой. Девушка была так добра и весела, что, когда во время прогулок встречала маленьких детей, удивленно глядящих на шары, то просила своих фрейлин задержаться и начинала жонглировать шарами, с удовольствием наблюдая восхищение малышей.
Но вот, когда Принцессе исполнилось шестнадцать лет, она вдруг заметила, что король, ее отец, сделался обеспокоенным и встревоженным, а из дальних областей королевства все время прибывают гонцы. Однажды или дважды она случайно подслушала слова, значение которых не могла понять, но почувствовала, что случилось что-то очень плохое. Желая защитить дочь, король и королева распорядились скрывать от нее все неприятности, постигшие королевство, поэтому Принцесса не могла ничего узнать, даже расспрашивая фрейлин и старую няню, которые раньше никогда не отказывались рассказывать все, что ей хотелось узнать.
  Однажды, когда она гуляла в саду, играя, как обычно, со своими золотыми шарами, то натолкнулась на молодую девушку, сидящую в кустарнике и горько плачущую. Принцесса остановилась, чтобы спросить, что случилось, но девушка только качала головой и продолжала плакать, ничего не отвечая.
- Я не осмеливаюсь сказать вам, Принцесса, - всхлипывала она. - Вы хороши и добры, и я не обвиняю вас в моем горе. Если бы вы знали все, то пожалели бы меня.
И это было все, что она сказала.
Принцесса вспомнила, что уже видела эту девушку прежде.
- Ты - дочь садовника? - спросила она.
-Да, - ответила та. - Мой отец - королевский садовник. Но я гостила у бабушки и только вчера вернулась домой. На следующей неделе я собиралась выйти замуж за молодого пастуха, который любит меня с детства, но...
 И девушка снова разрыдалась.
Тут к ним подошла гувернантка Принцессы, которая немного отстала (иногда, играя с шарами, Принцесса бежала быстрее), и когда увидела, с кем Принцесса разговаривает, то очень встревожилась.
- Что она сказала вам, Принцесса? - спросила она нетерпеливо. - Это же дочь садовника.
 - Да, - сказала Принцесса. - Это дочь садовника, и у нее какое-то горе. Я поняла только это. Она сказала мне лишь, что собиралась замуж на следующей неделе, а потом снова заплакала. Жаль, что я не знаю, что у нее за горе, иначе я бы ей помогла. Я отдала бы ей все мои деньги, если бы это помогло.
Принцесса сама готова была заплакать, но девушка только качала головой.
- Нет, Принцесса, - сказала она, - деньги мне не помогут. Это не ваша вина, но я очень несчастна!
 Гувернантка казалась очень испуганной и резко обратилась к девушке, упрекая ее за то, что она опечалила Принцессу. Принцесса была удивлена, потому что по приказу короля и королевы все фрейлины раньше учили ее быть доброй и милосердной к тем, кто находится в беде, и делать все, чтобы утешить их. Но поскольку ее учили еще и быть очень послушной, она не стала протестовать, когда гувернантка велела оставить девушку и вернуться в замок.  Весь день Принцесса оставалась тихой и грустной - впервые тень чужого горя омрачила ее счастье.
   Следующим утром солнце сияло вовсю, стоял прекрасный весенний день, и счастливое настроение вернулось к Принцессе. Она решила поделиться с матерью своим беспокойством о бедной девушке - без сомнения, королева придумает что-нибудь, чтобы помочь ей! Эта мысль так обрадовала Принцессу, что она приказала горничным принести ей любимое белое платье, расшитое серебром, которое было подарено ей накануне. К ее удивлению горничные посмотрели на друг друга в замешательстве, ответив наконец, что королева осталась недовольна платьем и отослала его, но что к вечеру будет готово новое, еще более красивое, вышитое золотом. Принцесса была озадачена: она была не столь глупа, чтобы переживать из-за платья, но ей показалось очень странным, что матери не понравился такой прекрасный наряд.
  Но еще больше удивилась она, когда ей передали повеление короля и королевы оставаться в своих покоях весь день и никуда не выходить. Принцесса опять ничего не возразила, поскольку была покорной и послушной дочерью, но ей очень не хотелось проводить столь чудесный весенний день в комнатах, тем более, что все шторы на окнах оказались задернутыми. Гувернантка сказала, что король просит Принцессу не выглядывать из окон. Девушка не могла сдержать досаду.
- Я повинуюсь, - сказала она, -  но лучше бы родители доверяли мне больше: я уже не ребенок. Я чувствую, что нам угрожает какая-то опасность, которую от меня скрывают, как будто я могу быть счастливой и спокойной, если тучи сгущаются над моими дорогими родителями или моим королевством.
 Но ей так ничего и не объяснили, и весь день Принцесса просидела в темной комнате, печально играя с золотыми шарами. К концу дня она услышала во дворе шум голосов, топот коней, шаги и чей-то слабый плач.
- Король выезжает на охоту? - спросила она фрейлин. – Почему кто-то плачет?
Но фрейлины только качали головами и молчали.
   Потом все стихло. За ужином Принцессе разрешили присоединиться к родителям, а потом принесли ей бело-золотое платье. Она надела его с удовольствием и решила, что им ничего не грозит, потому что все придворные радостно приветствовали ее и счастливо улыбались, а родители смотрели на нее так, словно сегодня дорожили ею еще больше, чем раньше. Принцесса была так тронута этими доказательствами привязанности, что не могла решиться обеспокоить короля и королеву, задавая вопросы, на которые им было бы, возможно, неприятно отвечать.
  На следующий день все во дворце шло как обычно, будто благополучно миновала какая-то большая опасность. Но счастье длилось недолго: три дня спустя снова примчался гонец, весь в пыли, измученный долгой скачкой, и снова все лица стали мрачными, а король и королева погрузились в печаль.
 Принцессе по-прежнему ничего не сказали. Она блуждала по садам и по окрестностям замка, играя, как обычно, со своими шарами, печально размышляя о причинах всеобщей скорби. Проходя мимо птичьего двора, она снова услышала плач. Принцесса огляделась и опять увидела молодую девушку ее возраста, хорошо ей знакомую. Это была дочь королевской птичницы, и Принцесса часто видела, как та гнала на луга стаю индюшек и гусей или кормила петухов и куриц, которыми так гордилась королева.
- Что случилось, Бруна? - спросила Принцесса, открывая калитку. - Крысы съели твоего любимого цыпленка, или мать побранила тебя за то, что ты разбила пару яиц?
- Ни то, ни другое, Принцесса, - отвечала девушка сквозь слезы. - Цыплята все целы, а мать редко ругает меня. Мое горе намного глубже, но я не осмеливаюсь рассказать вам о нем.
 Тут торопливо подошла гувернантка Принцессы, которая снова выглядела очень испуганной.
- Принцесса, Принцесса, - заговорила она, - зачем вы разговариваете с этой глупой девчонкой? Давайте лучше вернемся во дворец.
- Я и раньше часто говорила с Бруной, - возразила Принцесса, - меня никогда в этом не упрекали.  Она - милая девочка, и я знаю ее всю жизнь. Кто-то сказал, что она была обручена с одним из охотников моего отца, и я хотела спросить ее, правда ли это. Возможно, она слишком бедна, чтобы выйти замуж, и от этого плачет.
Бруна слышала все, что сказала Принцесса, и заплакала еще горше.
 - Ах, да, это верно, - сказала она, - но никогда, никогда не выйду я за него замуж!
   Гувернантка не позволила Принцессе расспрашивать дальше и отвела ее в замок. Принцесса, уверенная, что за всем этим кроется какая-то тайна, и на этот раз не получила никаких объяснений.
 Тем вечером она не видела родителей, а следующим утром опять произошла странная вещь: ее бело-золотая одежда исчезла! Фрейлины сказали, что платье унесли по распоряжению королевы.
-Так и есть,- сказала себе Принцесса, - от меня что-то скрывают.
Когда она поднялась в свои покои, то увидела, что окна опять завешены шторами. Принцесса села и заплакала от беспокойства.
   В полдень во дворе снова раздался шум: топот коней, голоса людей, тяжелые шаги и слабый приглушенный плач. Принцесса больше не могла оставаться в неведении. Она отодвинула штору, открыла ставни и выглянула в окно. Перед ней был внутренний двор, весь заполненный людьми. В  два ряда выстроилась конная стража, а впереди, перед лестницей, по которой спускались король и королева, стоял огромный бурый бык! Такого чудовища Принцесса еще не видела. Бык нетерпеливо рыл землю копытом, а на спине его сидела девушка. Принцессе на мгновение показалось, что на быке сидит она сама, в бело-золотом платье, с лицом, покрытым вуалью!  Рядом с быком стояли фрейлины Принцессы и горько рыдали. Плакала и девушка. Тут большой бык снова нетерпеливо ударил копытом, девушка схватилась за его рога, чтобы не упасть, и бык рванулся прочь. Крик ужаса и в то же время радости вырвался у людей.
   В этот момент Принцесса услышала, как кто-то приближается к ее комнате. Она торопливо задернула штору и села, играя с шарами, как будто ничего и не видела. Девушка никому ничего не сказала, и вечером присоединилась за ужином к родителям, которые снова приняли ее с нежностью и проявлениями самой чуткой привязанности. Несколько дней прошли спокойно, хотя Принцессу не оставляли мысли об увиденном. Однажды вечером, когда она сидела с матерью в зале, внезапно вошел король и, не заметив в сумерках Принцессу, в большом расстройстве воскликнул:
 - Снова неудача! Монстра опять не удалось обмануть! Он клянется, что разрушит все королевство, если не получит настоящую Принцессу, нашу возлюбленную дочь! Бурый бык вернулся в бешенстве, вырывает с корнями деревья, уничтожает дома, топчет поля, наполняет ужасом всю страну!  Что нам делать? Люди страдают, кричат, что не вынесут этого больше. Бруна найдена вся израненная у обочины далеко отсюда. Она рассказывает то же, что и дочь садовника.
  Королева пробовала прервать короля, но он был слишком возбужден, чтобы заметить ее намеки. Тогда Принцесса решила, что слышала уже достаточно, и встала. Когда король увидел ее, то в отчаянии заломил руки, но Принцесса сказала спокойно:
- Отец, вы должны все мне рассказать.
    И родителям пришлось рассказать ей все. Оказалось, что уже несколько недель ужасный монстр, которого она видела во внутреннем дворе, наполнял ужасом все королевство. Он внезапно появился из заморской страны, которая называется «Норрова». Бык, хоть и никого не убивал, все же разрушил полкоролевства: вырывал деревья, топтал пшеницу и пугал всех, кто попадался на его пути. Когда же люди умоляли его пощадить их и вернуться в собственную страну, он ревел, что оставит их в покое, как только король отдаст за него замуж свою дочь.
    Гонца за гонцом отправляли люди во дворец, умоляя о помощи. Были посланы войска, чтобы схватить монстра, но бесполезно – его нельзя было поймать. Успокоить бурого быка могло только обещание свадьбы с Принцессой. Поскольку было ясно, что это не обычный бык, а существо, наделенное колдовской властью, страх людей стал еще сильнее. Они угрожали бунтом, если никто не избавит их от жуткого врага.  Тогда король собрал наиболее мудрых советников, и они, сочтя силу бесполезной, решили применить хитрость. Советники нашли симпатичную девушку возраста и роста Принцессы – дочь садовника, ту самую, которую Принцесса нашла плачущей о своей судьбе, – одели ее в самое красивое платье Принцессы и сообщили быку, что его просьба будет выполнена. Бык явился. Замок был окружен солдатами, хотя все хорошо понимали, что сила ничего не значит против злого колдовства. Король и королева изобразили, что плачут по дочери, отдавая быку ложную принцессу.
 Девушку посадили быку на спину, и он помчался с нею прочь – вверх по холму, вниз по долине, по скалам и камням, через реки и леса. Он мчался, как рассказала потом девушка, все быстрее и быстрее. Наконец, настал вечер. Бык остановился и впервые заговорил. 
- Сколько сейчас времени, дочь короля?- спросил он.
Девушка на мгновение задумалась, а потом, забыв свою роль, неосмотрительно ответила:
- Уже, должно быть, поздно. В это время мой отец собирает цветы, чтобы украсить стол к ужину короля и королевы.
- Позор тебе, дочь садовника, что назвалась Принцессой, - проревел бык, сбросил девушку со спины и умчался прочь. Только два дня спустя дочь садовника нашла дорогу домой.
   Тем временем бык начал бушевать снова. Опять поспешили к королю гонцы, упрашивая его найти средство для защиты людей. Король и королева были вне себя от беспокойства. Они знали только одно: ничего нельзя говорить Принцессе.

 Глава 9
Бурый бык из Норровы
(продолжение)


                Она рассказала им сказку
                Минувших давно времен.
                Мэтью Арнольд

-  Наша девочка такая храбрая, - говорила королева, - неизвестно, что она сделает.
- Она такая добрая, - добавлял король, - она вообразит, что ее обязанность - пожертвовать собой ради людей.
  И бедные родители плакали, приказав всем слугам, придворным и фрейлинам Принцессы ни за что не позволить той даже догадаться об этой ужасной истории. Но подозрения Принцессы пробудил вид плачущей Бруны, ведь было решено снова попробовать обмануть монстра, и в этот раз заменить Принцессу должна была Бруна, еще более похожая на нее, чем дочь садовника. Но все случилось так же, как и в первый раз. Бурый бык умчался со своей добычей, и целый день бедная Бруна тряслась на его спине. Вечером бык остановился на том же месте, что и раньше.
- Сколько сейчас времени, дочь короля? - спросил он.
 Глупая Бруна, радуясь, что может немного отдохнуть, ответила торопливо:
- O, господин бык, должно быть уже поздно, я очень устала. Примерно в это время моя мать относит в кухню короля все яйца, которые куры снесли за день.
 - Позор тебе, дочь птичницы, что назвалась Принцессой, - проревел бык, сбросил девушку со спины и умчался прочь.
 С того дня королевство снова охватил ужас. Бруна нашла дорогу домой и, плача, рассказала свою историю матери.
  Вот что узнала Принцесса. Странное выражение появилось на ее лице.
- Делать нечего, - сказала она. - Ребячество - пытаться обманывать существо, которое является не тем, чем кажется. Позвольте мне отправиться к нему самой.  Доверьте это мне. Пусть я даже погибну, но спасу наших людей и их дома от уничтожения, страну от опустошения, а счастье - от разрушения.
  Король и королева зарыдали, но Принцесса оставалась непреклонной, и им пришлось направить к быку гонца, чтобы в третий раз сообщить ему, что его условия приняты. Дворец наполнился плачем и стонами.
   Не плакала лишь Принцесса. Она казалась веселой, играла, как обычно, со своими золотыми шарами и всеми силами пыталась утешить печальных родителей. Бедные король и королева немного успокоились.   
- Хорошо, что она не бросила играть с шарами, -  говорили они друг другу. - Кто знает, может быть, предсказание феи сбудется, и шары смогут спасти нашу дочь.
- Не только шары, но и моя сообразительность, - засмеялась Принцесса, когда ей сказали об этом.
Король и королева, все фрейлины и придворные смотрели на девушку с изумлением, восхищаясь ее храбростью и поражаясь силе ее духа.
  На следующее утро явился ужасный гость. Он медленно вошел во внутренний двор замка и стоял, мотая в нетерпении своей огромной головой. Но его не заставили ждать долго: двери отворились, и на лестнице появилась молодая Принцесса, бледная, но решительная. Ее чудесные волосы были распущены по плечам, светились на солнце золотые шары, которые она не перестала подбрасывать. В отличие от ложных принцесс, девушка была одета во все черное, без единственного драгоценного камня или украшения – сияли только ее шары и золотые волосы. Не было никаких солдат, никакой толпы плачущих друзей: печаль короля и королевы оказалась теперь слишком глубокой, чтобы выставлять ее напоказ, да и Принцесса просила, чтобы ее никто не провожал.
  Коричневый бык остановился перед девушкой кротко, словно ягненок, и ждал, пока она сядет на него, а затем осторожно побежал прочь.  Принцессе даже не пришлось держаться за его рога, чтобы не упасть - таким ровным был его бег. И все время путешествия она подбрасывала золотые шары в воздух и ловила их.
   Они мчались и мчались, солнце поднялось высоко и палило жаркими лучами непокрытую голову девушки. Но как только она начала страдать от жары, бык свернул в лес, в зеленую тень деревьев. Когда они вышли из леса, солнце уже клонилось к горизонту, и бурый бык, как прежде, остановился.
- Дочь короля, -  сказал он низким, но не грубым голосом, и Принцесса замерла от неожиданности, - сколько сейчас времени? Ответь мне, молю тебя.
 - Бурый бык,- ответила Принцесса без колебания (ведь те, кому нечего скрывать, ничего не боятся) - бурый бык, уже поздно. Сейчас король и королева, мои отец и мать, садятся за одинокий ужин и думают обо мне, поскольку в этот час я обычно спускалась к ним, играя с шарами.
- Благодарю вас, вы истинная Принцесса, - сказал бык и продолжил путь.
 Настала ночь. Бедная Принцесса так устала, что крепко заснула прямо на широкой спине быка, и ее милая головка покоилась между его рогами.
 Она спала так крепко, что не заметила, как бык остановился. Ей казалось, что она видит странный сон: словно кто-то снял ее со спины быка, положил на кушетку, и чей-то добрый голос прошептал ей на ухо: «Доброй ночи, моя прекрасная Принцесса».
  Конечно, это только сон, сказала она себе, ведь у быка нет рук, к тому же грубое, свирепое существо не может быть таким нежным и добрым. Когда Принцесса проснулась, то увидела, что бык стоит около нее на четырех ногах, как обычно, а сама она лежит на кровати, покрытой мягким мхом, и такой же мягкий и сухой мох служит ей подушкой. Около Принцессы стоял кубок со свежим молоком, а на тарелке лежал кусок пирога.
- Кто бы мог это приготовить? - удивилась она, но позавтракала с большим аппетитом, поскольку ничего не ела с прошлого утра. Принцесса начала думать, что бык не так уж страшен, и задаваться вопросом, не в Волшебную ли страну он ее привез. Она подбросила шары, которые лежали рядом, и утреннее солнце заискрилось на них, бросая блики на золотые волосы девушки. Внезапно Принцесса повернулась к быку.
- Лови, - крикнула она ему, бросая шар. Бык быстро повернул голову и, к ее удивлению, поймал шар на один из рогов.
- Лови, - крикнула Принцесса снова, и бык поймал второй шар.
- Лови, - в третий раз бык поймал шар ртом, словно собака, и принес его Принцессе, положив к ее ногам. Она взяла шар и робко погладила голову быка, который так ласково на нее смотрел, что никто бы не признал в нем жестокого монстра. Теперь он, похоже, не мог говорить, но знаками заставил Принцессу понять, что пришло время продолжать поездку. Девушка, как прежде, забралась к нему на спину.
  Они ехали весь день, но Принцесса уже привыкла к своему странному «коню» и не чувствовала себя ни утомленной, ни испуганной. Когда солнце сильно припекало, бык непременно находил тень, а когда дорога становилась неровной, шел медленно, чтобы Принцессу не так трясло.
  Поздно вечером Принцесса услышала отдаленный звук, который постепенно становился все громче и громче.
- Что это за звук, бурый бык? - спросила она, чувствуя себя немного испуганной.
 Бурый бык поднял голову и огляделся. Солнце село, и он уже мог говорить. Низким голосом бык ответил:
- Это море, дочь короля, море, за которым лежит моя страна Норрова.
- И как мы пересечем его, бурый бык? - спросила Принцесса.
- Не волнуйтесь, Принцесса, - ответил он. - Опустите голову, закройте глаза и ничего не бойтесь. 
   Принцесса сделала все так, как велел бык. Рев волн все приближался, холодный ветер коснулся ее лица, и она почувствовала, что ее огромный «конь» погрузился в воду, обдав девушку брызгами, и поплыл, пыхтя и фыркая. Принцесса прижалась к его спине: ей совсем не хотелось промокнуть. Она приноровилась к движениям быка и вскоре крепко заснула. Ей снилось, что она лежит в своей комнате в башне и слушает ветер, поющий за окном.
   Когда она пробудилась, то увидела, что действительно лежит на кушетке, обитой богатым шелком, но в совершенно незнакомой комнате. Принцесса протерла глаза и огляделась. Может быть, бык вернул ее домой? На мгновение ей показалось, что так и есть, но когда она огляделась снова, то увидела, что ни одна из комнат в замке ее родителей и сравниться не могла с этой - даже большой салон ее матери, который всегда казался девушке великолепным.
   Принцесса словно оказалась в волшебной стране, побывать в которой мечтала с детства. Прекрасные цветы вились по стенам, ароматные фонтаны освежали воздух, пол был покрыт мягчайшими коврами самых богатых оттенков. Среди цветов пели птицы, золотые и серебряные рыбки плескались в мраморных бассейнах – это была прелестная комната! Принцесса сидела и любовалась ею, но вокруг никого не было видно, не слышалось ни звука, кроме плеска фонтанов и болтовни птиц. Принцесса почувствовала, что проголодалась, и поскольку долгий сон полностью освежил ее, она встала и пересекла комнату, направляясь туда, где висел занавес, который, как  решила Принцесса, скрывал дверь. Девушка отодвинула его в сторону и оказалась во второй комнате, почти столь же прекрасной, как и первая, освещенной цветными лампами, свисающими с потолка. К ее большому восхищению, перед нею появился стол, уже накрытый для ужина. На нем стояли всевозможные блюда и плоды, все, что Принцесса только могла пожелать. Она так хотела есть, что сразу села за стол, но тут с удивлением заметила, что сервирован он на двоих!
- Не может же бык сесть со мной за стол? - сказала она себе со смехом и добавила громко: - Приходите, господин бык! Я в восторге от вашего дома и благодарю вас за гостеприимство.
И только она вымолвила эти слова, как голос, который показался ей знакомым, отвечал:
- Благодарю вас, добрая Принцесса, за разрешение. Без него я, возможно, не осмелился бы показаться вам на глаза.
И Принцесса увидела, как в другую дверь входит неожиданный посетитель.
 Это был совсем не бык, это был молодой Принц, такой же прекрасный, как и наша Принцесса! Именно такого она и представляла в своих грезах прибывающим на роскошно украшенном коне, со свитой, в богатых одеждах, просить у родителей ее руки. Принц оказался красивым и мужественным, имел приятное выражение лица и был хорошо одет.  Принцесса с досадой поглядела на свою простую черную одежду, и ее милое лицо вспыхнуло.
- Я не знала, - начала она, - я думала, что увижу лишь бурого быка.
  Принц засмеялся - он был в хорошем настроении. Как любой, обреченный десять лет блуждать в образе страшного быка и вести себя, как это грубое и жестокое животное, он был счастлив внезапно оказаться в собственном красивом человеческом обличье.
- Я и есть этот бык, - сказал он, - но вы, Принцесса, расколдовали меня. Как я могу выразить вам всю свою благодарность?
  - Вы мне ничем не обязаны, - сказала Принцесса мягко. - Я сделала то, что должна была сделать, чтобы спасти моих родителей и подданных. Если это пошло на пользу и вам, то для меня это достаточная награда. Но, -  добавила она, - мне жаль, что я не захватила с собой свои красивые наряды.  Это черное платье такое уродливое!
  Принц просил ее не беспокоить себя такими пустяками –  для него она в любом одеянии прекрасна, как день. Они с аппетитом отужинали, хотя Принцесса не привыкла сидеть за столом без прислуживающих ей фрейлин, наедине с молодым человеком, которого она никогда не видела прежде.
После ужина ей в голову пришла одна мысль.
- Ловите, - сказала она, вынимая из кармана один из шаров и бросая его через стол Принцу, не разбив ни один бокал, не помяв ни один цветок.
 Принц ловко поймал его, и Принцесса тут же кинула второй шар, крикнув опять: «Ловите!». Принц поймал его и тут же вернул ей первый, чтобы освободить руку для третьего.
-  Да, - сказала Принцесса, когда они немного поиграли, -  я вижу, что вы - настоящий Принц.
Она поняла, что он столь же ловок в ее игре, как и она сама.
  Принц и Принцесса долго еще играли шарами, бросая их все выше и выше, но ни разу не уронив, и смеялись от удовольствия, словно двое беззаботных детей.
Внезапно Принц поднялся, и его лицо стало грустным и серьезным.
- Я должен идти,-  сказал он, - час моей свободы прошел.
- Идти? - удивленно и огорченно спросила Принцесса, так как Принц ей очень понравился.  - Вы должны идти? И вы оставите меня здесь одну?
Она выглядела так, словно собиралась заплакать, и Принц тоже чуть не прослезился.
 -Увы, Принцесса! - сказал он. - Я был так счастлив рядом с вами, что почти забыл о своей грустной судьбе.
  И он объяснил ей, что много лет назад его заколдовала злая волшебница, которая поклялась отомстить его родителям - ей показалось, что они ее оскорбили. Принцу пришлось стать быком и сеять ужас везде, куда бы он ни пошел; заклятие должно было продлиться до тех пор, пока он не встретится с прекрасной Принцессой, которая по доброй воле отправится с ним в его страну и будет относиться к нему по-дружески. Оба эти условия были теперь выполнены.
-Тогда все в порядке! - воскликнула Принцесса радостно. - Почему же вы так грустны?
-Увы! - сказал Принц. - Заклятье снято лишь частично. Я могу принимать настоящий образ только на три часа после заката. И так будет в течение трех лет. И только потом, если ваша доброта выдержит это испытание, все действительно будет в порядке. Но пока вам придется жить в этом зачарованном дворце совсем одной, если не считать тех трех часов, что я буду с вами. Ничего плохого с вами не случится, любое ваше желание будет тотчас же выполнено, но для молодой и красивой Принцессы это будет довольно тяжело, и я чувствую, что не имею никакого права просить вас согласиться на это. 
- И ничего нельзя сделать? - спросила печально Принцесса.  - Ничего, чтобы сократить ваше испытание?
- Ничего, - ответил Принц. - Любая попытка приведет к неприятностям. Я буду снимать эту отвратительную шкуру на закате, но три часа спустя должен снова ее надеть. 
Он поглядел в угол комнаты, где лежала шкура бурого быка.
- Ужасная вещь! - сказала Принцесса, сжимая кулачки.  - Как я хотела бы ее сжечь! 
Принц побледнел от испуга.
-Тише, Принцесса, - сказал он. - Не говорите так. Любой опрометчивый поступок может все погубить. 
- Как? - с любопытством спросила Принцесса.
Принц наклонился к ней и тихо сказал:
- Я могу вас больше никогда не увидеть. 
   Принцесса покраснела: несмотря на то, что Принц провел десять лет в шкуре быка, его манеры нисколько не пострадали. Девушка пообещала ему, что следующим вечером сообщит свое решение.
 Принцесса осталась одна в большом странном дворце и чуть не заплакала: ведь ей было всего шестнадцать лет, хоть и была она храброй и веселой. Но, тем не менее, жаловаться ей было не на что. Не успевала она о чем-либо подумать, как это желание тут же выполнялось, ведь это было во власти Принца. Она нашла в комнате, предназначенной, очевидно, для ее будуара, все, что могла пожелать юная Принцесса: платья, одно прекраснее другого; изящно расшитые атласные и шелковые туфельки, платки и вуали, ленты и перья, все мыслимые и немыслимые драгоценности - даже больше, чем нужно было Принцессе. Но, веря, что все эти милые вещицы оставил для нее Принц, она приложила все усилия, чтобы развлечь себя ими, и впервые в жизни сама выбирала для себя наряды.
  Завтраки, обеды и закуски появлялись всякий раз, когда Принцессе хотелось чего-нибудь вкусного; невидимые руки открывали окна и закрывали двери, зажигали по вечерам лампы, причесывали ее более умело, чем самая умелая горничная. На столах оказывались книги на любой нужной Принцессе языке, так как девушка была хорошо образована. Там же она, будучи искусной рукодельницей, находила материалы для живописи и вышивания. Жаловаться было не на что, и следующий день прошел достаточно приятно, хотя нужно признать, что Принцесса нетерпеливо считала часы до заката.
  Принц появился точно в назначенное время, но, к огорчению своей гостьи, казался измученным тревогой.
- Вам угрожает какая-то новая опасность, Принц? -  спросила Принцесса.
- Нет, - ответил Принц, - но я сегодня чуть не умер от беспокойства, так боялся услышать ваше решение. Ни разу за все эти ужасные годы я так не страдал, никогда бычья шкура не казалась мне такой отвратительной.
  Слезы выступили на глазах Принцессы. Если что-то и могло подействовать на ее решение, то лишь глубокая жалость, которую она теперь почувствовала к несчастному Принцу.
- Я решила! -  воскликнула она. - Три года пройдут скоро, а все те очаровательные вещи, которыми я окружена, развлекут меня. Кроме того, я каждый день буду видеть вас, и нетерпеливое ожидание счастливого будущего будет мне поддержкой. 
  Было невозможно описать радость Принца. Он сразу стал таким же веселым и счастливым, как накануне. Они с Принцессой вместе поужинали, а после ужина развлекались игрой в волшебные шары. Вечер пролетел так быстро, что Принцессе показалось, что едва прошло больше часа, в то время, как миновало уже три. Принц сказал, что его время закончилось, и пора возвращаться в шкуру быка, но сегодня он делает это с легким сердцем, зная, что будет бурым быком только двадцать один час, до следующего вечера.
 А Принцессу в одинокие часы грела мысль, что она поможет освободить Принца от заклятья, так как все доброе, что она видела от него, только увеличивало ее симпатию и уважение.
   Время шло. Принцесса привыкла к своей странной жизни и каждый день все более привязывалась к Принцу, который, со своей стороны, делал все возможное, чтобы выказать свою благодарность. Он в течение многих недель появлялся перед ней лишь тогда, когда солнце опускалось за горизонт, но эти три часа, которые они проводили вместе, вознаграждали их за одинокий день. И всякий раз, когда Принцессе становилось грустно, она напоминала себе, что участь Принца намного тяжелее. Она могла, оставаясь в безопасности, проводить время в приятных и интересных занятиях, в то время как он был вынужден бродить по миру в образе ненавистного всем монстра, избегая людей, постоянно подвергаясь опасностям и лишениям.
   Иногда они гуляли в прекрасных садах, окружающих дворец. Как-то на закате, прохаживаясь по саду, Принцесса ждала прибытия Принца, но он не появлялся. Несколько раз прошла она  вверх и вниз по дороге, по которой он обычно возвращался в замок. Она подбрасывала шары, надеясь, что Принц увидит их блеск и поймет, что она его ждет. Но этим вечером Принцесса ждала напрасно. Странное беспокойство охватило ее. Она повернулась к замку, чтобы посмотреть, не идет ли Принц с другой стороны, и тут до нее донесся тихий стон, который заставил ее сердце на мгновение замереть от ужаса.

Глава 10
 Конец истории о буром быке


   Принцесса собрала всю свою храбрость и направилась туда, откуда слышался стон. Он, казалось, шел из небольших зарослей, мимо которых она проходила. Сначала ей не удавалось ничего разглядеть, но стон раздался снова. Пройдя еще немного, она, к своему ужасу и горю, увидела бедного Принца,  смертельно бледного,  лежащего на земле. Сначала Принцесса подумала, что он без сознания, но когда, вскрикнув, подбежала к нему, юноша открыл глаза.
- Ах! - прошептал Принц, - я и не думал, что мне удастся выжить.  Как мило с вашей стороны пойти меня искать, Принцесса; иначе я, возможно, умер бы здесь и не увидел вас больше.
- Вы не должны умирать, - сказала Принцесса, плача. - Что я могу сделать для вас?
  Принц попробовал сесть, и когда Принцесса принесла ему немного воды из садового родника, ему стало немного лучше, но его правая рука оказалась сломанной.
- Как это случалось? - спросила Принцесса. - Я думала, что никакое оружие не имеет над вами силы. Это было моим единственным утешением в эти долгие одинокие дни.
  - Так и есть, - ответил Принц, - как быка ничто не может ранить меня, но в моем собственном обличье я никак не защищен. Целый день меня преследовали охотники, которые видели во мне, я полагаю, ценную добычу. Я так старался быть в замке вовремя, но, увы! От усталости никакое волшебство не защищает. Вбежав в сады, я увидел, что солнце село, и в тот же момент превратился в измученного человека. Тут стрела попала мне в правую руку, и я упал.  Благодарю вас, Принцесса, за то, что счастливая случайность привела вас сюда.
  Принцесса, в чьих глазах все еще стояли слезы, помогла Принцу дойти до дворца, где перевязала ему руку и заботилась о нем, ведь несмотря на свою молодость, ей уже приходилось оказывать подобную помощь нуждающимся в ее попечении.  Рана была не очень серьезной, и Принц больше страдал от истощения и усталости.
- Если бы я мог провести день или два здесь, в покое, - сказал он печально, - то быстро бы поправился. Но, увы, это невозможно. Я должен подчиниться своей жестокой судьбе. Однако этой ночью я постараюсь не блуждать по тем лесам, где меня подстерегают охотники.
 Он тяжело вздохнул, и у Принцессы сжалось сердце. 
- У меня осталось не больше часа, - сказал Принц.
- Да, - ответила Принцесса, - поспите, я не буду вас тревожить.
   Когда она увидела, что он заснул, то вышла в другую комнату, где в углу лежала шкура быка, которую Принц тащил за собой с того момента, как закатилось солнце.
  Принцесса взглянула на нее с ненавистью, которая совсем не шла ее нежному взгляду и прекрасным глазам.
- Проклятая шкура! - сказала она, пиная ее носком туфельки. - Как бы мне хотелось избавить от тебя Принца!  Даже если бы ему никогда не пришлось увидеть меня снова, я уверена, что это было бы лучше для него, чем вести эту ужасную жизнь.
Она представила, как бедный Принц в образе ужасного чудовища всю ночь блуждает по лесам, усталый и беззащитный, и в ее душе закипел гнев. Она забыла, что здесь ее окружает волшебство, забыла все, кроме горя и беспокойства.
- Проклятая шкура! - повторила она, снова пнув шкуру. - Как бы мне хотелось, чтобы ты превратилась в пепел!
   Едва она выговорила эти слова, как раздался внезапный шум, похожий на удар грома, рядом с Принцессой сверкнула молния и ударила в шкуру, которая тотчас же превратилась в кучку пепла. Слишком испуганная, чтобы понять, радоваться ей или горевать, Принцесса в замешательстве глядела на неожиданный результат своих слов, когда знакомый голос заставил ее повернуться. Это был Принц, спешащий из дворца. Его лицо выражало страдание и упрек.
- O Принцесса, Принцесса, - вскричал он, -  что вы сделали? Немного терпения -  и все могло бы кончиться хорошо, а теперь я не знаю, увижу ли вас когда-нибудь снова.
- O Принц, простите меня, я не хотела, - рыдала бедная Принцесса. - Все должно быть хорошо, мы с вами не расстанемся!
- Ищите меня за Ледяной горой и за Стеклянным морем, -  сказал Принц. Лишь только он успел это сказать, послышался новый раскат грома, еще громче, чем первый. Принцесса закрыла от испуга глаза, а когда открыла их, то увидела, что Принц, дворец, сады - все исчезло. Она была одна, на бесплодной вересковой пустоши. Надвигалась ночь, холодный пронизывающий ветер замораживал, казалось, кровь в ее венах.  На девушке было простое черное платье, то, в котором она отправилась в свою странную поездку на буром быке.
- Наверно, мне просто приснился страшный сон, - подумала Принцесса и снова закрыла  глаза. Но нет, это был не сон. Открыв глаза, она задумалась, что же ей теперь делать.
 Принц сказал: «Ищи меня за Ледяной горой и за Стеклянным морем», значит, туда она и отправится.
   Случайно ее рука нащупала в кармане платья золотые шары. Принцесса радостно вынула их из кармана: шары остались такими же яркими и красивыми, как раньше, и девушке вспомнилось пророчество феи.
- С волшебными шарами и моей сообразительностью я смогу победить все злые силы и освободить моего бедного Принца, - сказала она себе бодро. - Я не сдамся! Все будет хорошо.
  Но бедной Принцессе предстояли суровые испытания. Надо было пройти много трудных миль, когда резкий холодный ветер обжигал лицо, а острые шипы царапали ее нежные ножки. Однако Принцесса шла вперед и вперед, пока не рассвело, и она не увидела, что пустошь кончилась, и  за дорогой темнеет лес. По дороге Принцессе встретилась маленькая ветхая избушка. Дверь была открыта, и из избушки раздавались тихие всхлипывания. Девушка подошла к двери и заглянула внутрь. В уголке сидела старушка  и горько плакала.
- Что случилось, бабушка? - спросила Принцесса.
- Я не могу зажечь огонь, - ответила старушка, - и поэтому очень замерзла. То ли дрова отсырели, то ли из моих рук ушла вся сила.
- Позвольте мне помочь вам, - сказала Принцесса. - Мои руки достаточно сильны.
 Она умело уложила в камине дрова, а когда выбирала две самые сухие палочки, из ее кармана выпал один из шаров. Он упал прямо на дрова, и тотчас же вспыхнуло яркое пламя. Принцесса подняла шар и спрятала обратно в карман, обрадованная таким доказательством его волшебной силы. Старушка подошла к камину и протянула к огню худые руки.
- Чем я могу отблагодарить вас, добрая леди? - спросила она.
- Дайте мне чашку молока, - сказала Принцесса. - И еще скажите, не слышали ли вы о Ледяной горе и Стеклянном море?
Старушка улыбнулась и кивнула.
- Семь дней пути, - сказала она, - и вы увидите их. Стеклянное море лежит у подножия ледяной горы. Ни один смертный никогда не пересекал это море и не поднимался на эту гору. Возьмите эти ботинки, с ними вы сможете благополучно преодолеть Стеклянное море, а с этой палкой сможете взобраться на Ледяную гору, -  сказав это, старушка вручила Принцессе пару странных деревянных башмаков и короткую остроконечную палку. Принцесса поняла, что старушка оказалась феей, и принялась благодарить ее, но та остановила ее:
- Не думайте, -  сказала она, - что ваши трудности закончатся, когда вы достигнете вершины Ледяной горы. Я дам вам еще и этот орех, который вы должны открыть в самый трудный момент.
 Когда Принцесса, протянув руку, взяла орех, старушка вдруг исчезла.
  Воспрянувшая духом Принцесса оставила дом, неся три подарка. Теперь она была готова храбро встретить любые трудности. Невозможно описать все, что случилось с ней за семь дней, прежде чем она достигла Стеклянного моря. Принцесса встретила много странностей и много чудес, ведь в те дни мир был совсем иным. Ей часто приходилось испытывать усталость и голод, довольствоваться чашкой молока и куском хлеба, но мужество не изменило ей ни разу. Наконец, утром восьмого дня девушка увидела сияющее в солнечных лучах неподвижное Стеклянное море.
 Без помощи волшебства пересечь его было бы невозможно: стекло было таким скользким, что Принцесса неминуемо упала бы и разбилась. Но как только девушка надела волшебные башмаки, как они тут же превратились в коньки, которые, как оказалось, могли мчаться по льду с огромной скоростью. Принцесса никогда не каталась на коньках, и все это привело ее в восхищение.
- Я почти лечу, - воскликнула она, - и это необыкновенно приятно!
 Ей было даже немного жаль, что, в конце концов, Стеклянное море закончилось, и она оказалась у подножия Ледяной горы.
   Принцесса посмотрела вверх с отчаянием. Нечего было и пытаться взобраться на эти гладкие отвесные склоны из искрящегося льда. Принцесса посмотрела на ноги - волшебные ботинки уже исчезли; она посмотрела на палку, которую все еще держала в ее руке – чем она могла ей помочь? С досадой девушка бросила палку, но та тут же вытянулась, растянулась в ширину и превратилась в лестницу, зацепившуюся за лед острым шипом на конце. Принцесса, устыдившись своего уныния, без труда стала взбираться по ступеням, пока не достигла самой верхней из них. Тогда лестница выдвинулась еще немного, потом еще - и Принцесса продолжала свой путь.
   Она смело продвигалась вперед, но даже с волшебной помощью подниматься пришлось долго. Когда Принцесса достигла вершины горы, наступила ночь. Перед девушкой простиралась голая равнина: ни дерева, ни кустика, ни дома. Дул пронизывающий ледяной ветер. Эта ночь и следующий день оказались самой трудной частью всего странствия, а ведь Принцесса надеялась, что Стеклянное море и Ледяная гора будут худшими из трудностей. Не раз ей хотелось взломать орех, последний из подарков старушки, но она все откладывала, говоря себе, что может случиться и худшая неприятность, и шла вперед и вперед, полумертвая от холода и усталости. И вот, наконец, далеко впереди, Принцесса увидела огни города. Она добралась до дверей небольшого домика в предместье и упала от усталости. Из домика вышла старушка с добрым лицом и пригласила девушку  войти и отдохнуть.
- Вы выглядите очень утомленной, дитя мое, - сказала она.  - Идете издалека?
- О да! - отвечала бедная Принцесса, - очень издалека. Я погибаю от усталости.
  Она и в самом деле выглядела очень несчастной. Красивые светлые волосы стали грязными, бедные маленькие ножки были стерты в кровь, а черное платье изорвалось – девушка походила больше на нищенку, чем на Принцессу, но ее правильная речь и хорошие манеры говорили о том, что она была не тем, кем казалась. Когда Принцесса вымыла лицо и расчесала волосы, старушка посмотрела на нее с восхищением.
- Жаль, что у вас нет другого платья, - сказала она, - не то вы смогли бы пойти со мной, чтобы увидеть свадьбу нашего Принца.
- Ваш Принц сегодня женится? - спросила Принцесса.
- Нет, не сегодня – завтра, - сказала старушка. - Но странная вещь - до сих пор неизвестно, кто будет его невестой. Принц только недавно возвратился домой, а до этого был заколдован и много лет жил где-то на севере, в красивом дворце. Теперь заклятие снято, и он вернулся к родителям, которые спешат женить его. Но заклятие, должно быть, не прошло бесследно - Принц все еще грустен и тих, словно все время думает о чем-то. Он сказал, что не женится ни на какой принцессе, кроме той, что сможет поймать три золотых шара одновременно, как будто молодые принцессы обязаны быть жонглерами! Однако, прослышав об этом, все принцессы занялись игрой в шары, и вот завтра состоится большой пир и состязание принцесс. Та, что будет ловить шары лучше всех, и станет невестой нашего Принца.
 Бедная Принцесса слушала старушку с замиранием сердца. Она поняла, кем был Принц этой страны.
«Я прибыла как раз вовремя», - подумала она, поднялась и, поблагодарив хозяйку за  доброту, сказала, что должна идти.
- Куда же вы пойдете, бедное дитя? - воскликнула старушка. - Вы так утомлены! Побудьте у меня, пока не отдохнете.
Принцесса со слезами поблагодарила ее за ее доброту и приняла предложение.
- Сейчас мне нечем вознаградить вас, -  сказала она, - но однажды я сделаю это. 
- Я почищу ваше платье, - сказала старушка, - и завтра мы пойдем смотреть на свадьбу Принца.
  Но Принцесса всю ночь пролежала с открытыми глазами, думая, что же надо сделать, чтобы дать Принцу о себе знать.
  На следующий день старуха вышла из дома узнать, что слышно о празднествах, и возвратилась очень возбужденной.
 - Пойдемте скорее, - воскликнула она. - Собралось столько народа, что никто не обратит внимания на вашу бедную одежду. Зато среди девушек не будет никого красивее, чем вы, - добавила она, глядя с восхищением на отдохнувшую и посвежевшую Принцессу, которая причесала свои прекрасные волосы и надела чистое платье. -  Во дворец уже прибыли три принцессы: первая с юга, вторая с востока, третья с запада, одна прекраснее другой, так люди говорят. Состязание пройдет в большом зале дворца, и мой знакомый лакей обещал мне место на балконе для зрителей, так что мы все увидим!
 Принцесса, чувствуя себя как во сне, вышла вслед за старушкой, положив в карман платья шары и последний орех.
 Они вошли во дворец, пробились через толпу и заняли место на балкончике. Принцесса смотрела вниз, на великолепно украшенный большой зал, заполненный народом. Внезапно запели трубы, и появился Принц. Да, это был ее Принц, но он выглядел таким бледным и грустным, что Принцесса едва узнала его. Девушка невольно вскрикнула.
- Что случилось? - спросила старушка.
- Кто-то наступил мне на ногу, - сказала Принцесса, напуганная тем, что привлекла внимание. В этот момент снова пропели трубы, возвестив о прибытии принцесс.
  Первая принцесса была высокой и темноволосой, с черными, словно вороново крыло, локонами и сверкающими, словно бриллианты, глазами. Она была одета в богатую одежду цвета спелой кукурузы. Сев на отведенное ей место на возвышении, принцесса оглянулась вокруг, как будто хотела сказать: «Кто может соперничать со мной в красоте или искусности?» Это была Принцесса с юга.
  Вторая девушка тоже оказалась высокой, но ее волосы имели темно-каштановый оттенок, а щеки цвели, словно розы. Она была одета в розовое и смеялась, тоже будучи уверенной в себе и своих чарах. Это была Принцесса с востока.
  Третья Принцесса двигалась медленно, словно вовсе не заботясь, что о ней подумают - так она была уверена в своей непревзойденности. Синее одеяние подчеркивало бледность ее лица и холод глаз, а волосы имели рыжеватый оттенок.  Это была Принцесса с запада.
  Принц низко поклонился каждой из них, но даже тень улыбки  не оживила его серьезное лицо. Его глаза словно искали в толпе кого-то.
- Это все Принцессы? - наконец спросил Принц тихим голосом, как будто ожидая кого-то еще. Получив утвердительный ответ, он сделался еще более печальным и безразличным ко всему.
  Состязания начались. Принц предложил каждой Принцессе по одному золотому шару. Они взяли их и бросили Принцу. Он тут же быстро, словно молния, бросил шары желтой Принцессе. Она поймала их все и вернула Принцу, тот снова бросил их ей, но лишь она успела поймать первый, как второй и третий упали на пол. С низким поклоном Принц отвернулся от нее, и гордое лицо красавицы стало алым от гнева.
  Розовой Принцессе пришлось не лучше. Она так смеялась, чтобы показать уверенность в себе, что пропустила третий шар уже при первом броске, и когда Принц отвернулся от нее, она засмеялась снова, хотя на сей раз в ее смехе не звучало никакой радости.
  Холодная синяя Принцесса ловила шары лучше всех, но при третьем броске один шар пролетел выше, чем другие, и она не успела поднять руку. Шар упал на пол.  Принц отвернулся и от этой принцессы. Толпа замерла.
  Внезапно все зашумели. 
- Четвертая Принцесса, четвертая Принцесса! - кричали люди. Старушка, стоящая на балконе, даже не заметила, что ее спутница исчезла: так она была увлечена происходящим. Девушка же, видя неудачу двух первых Принцесс, пробилась через толпу в укромный уголок за одной из больших колонн зала. Там, дрожащими от волнения руками она вынула волшебный орех и разгрызла его. Из ореха появилось великолепное, сияющее белизной платье! Принцесса тут же надела его и вышла на середину зала. Тогда и поднялся крик: «четвертая принцесса»!
  Толпа расступилась в удивлении и восхищении: по проходу шла прекрасная Принцесса, подбрасывая и ловя свои золотые шары. Ее волнистые волосы рассыпались по плечам, белое платье сияло, словно снег, прекрасное лицо раскраснелось от волнения и надежды. Она походила на счастливого ребенка, а глаза ее были прикованы к одинокой фигуре в дальнем конце зала, к фигуре Принца, который, услышав крики, замер, едва дыша. Увидев, что к нему приближается та, о чьем появлении он не смел и мечтать, Принц радостно протянул ей руки.
  Но девушка, встав туда, где до нее стояли три другие Принцессы, бросила ему золотые шары. Принц немедленно поймал их и бросил обратно. Так продолжалось много раз, и ни один шар не упал на пол. Наконец толпа восторженно закричала, и Принц за руку вывел вперед свою прекрасную невесту, настоящую Принцессу.
  Все несчастья были забыты, все ликовали, за исключением трех Принцесс, которые, однако, утешали себя, говоря, что это было лишь волшебство. Но волшебство бывает разное, и чудеса, которые может совершать любовь, иной раз сильнее любой магии.
   Были посланы гонцы к королю и королеве, родителям Принцессы, которые все это время жили в тревоге за судьбу их дорогого ребенка, и к доброй старушке, которая помогла ей в трудный момент...»

  Голос замолк. Минуту или две дети сидели тихо, ожидая, не услышат ли они еще что-нибудь. Странно, но когда история заканчивалась, детям показалось, что теперь ее рассказывает голос Марселины. Наконец Хью поднял голову, чтобы увериться, что его голова лежит на коленях дамы в белом. Жанна сделала то же самое, и они оба вскрикнули от неожиданности. Белая дама исчезла, и на ее месте действительно сидела Марселина! Белая комната, белые стулья, белые коты, прялка, остроконечные окна -  все исчезло, и вместо этого появилась старая няня со своими вязальными спицами, мягко постукивающими, словно колесо прялки. Глядя на ее чепец в оборочках и темные глаза, улыбающиеся детям, Хью почувствовал себя настолько разочарованным, что склонился головой на мягкий белый передник Марселины и снова попробовал представить себе, что это волшебная одежда волшебной дамы - но бесполезно. Ему пришлось сесть и оглядеться.
- Ну что, - спросила Марселина, - понравилась ли вам эта история?
  Хью посмотрел на Жанну. Это не мог быть сон – если бы он спал, то не услышал бы историю. Хью ничего не сказал: он ждал, что скажет Жанна. Девочка нетерпеливо вскинула голову.
- Конечно, понравилась, - сказала она. - Это очень красивая история. Но, Марселина, как ты тут оказалась? Или ты была тут все время? А где же белая леди?
  Хью был доволен тем, что не ошибся: Жанна сама сказала о том, что Марселина превратилась в белую даму. Он нетерпеливо вскочил. Дети сидели у камина в комнате Жанны в своих красных фланелевых халатиках.
- Как они здесь оказались? - спросил он, касаясь рукава халата.
- Да, - поддержала его Жанна, - и где наши крылья, госпожа Марселина?
Марселина только улыбнулась.
- Я пришла за вами и принесла ваши халаты, - сказала она, - я же не хотела, чтобы вы простудились по дороге.
  И это было все, что они могли заставить ее сказать. Затем няня уложила их в кровати, и дети крепко проспали  до самого утра.

Глава 11
Дуду рассказывает историю

                То была совсем не сказка -
                О былых годах рассказ.
                «Детский мир»

 На следующий день дети почти не говорили друг с другом о своих ночных приключениях. Хью был очень доволен, что на сей раз маленькая Жанна ничего не забыла, но все же чувствовал, что, если он будет убеждать Жанну в том, что всегда был прав, то может все испортить. Это значило бы грубо разорвать нить истории, сотканной дамой в белом. Пусть лучше все останется красивым сном, о котором они оба будут помнить.
  Но рассказанная дамой в белом история оказала на Хью неожиданное действие: ему очень захотелось научиться бросать шары так же ловко, как Принцесса из сказки про бурого быка.  Несколько дней подряд во время прогулок он пристально разглядывал витрины игрушечных магазинов - нет ли там золотых шаров? Когда Жанна спросила, что он ищет, мальчик ей объяснил. Жанна согласилась с тем, что было бы очень интересно поиграть в золотые шары, но боялась, что они не продаются в обычных магазинах.
- Ведь это были волшебные шары, Шери, - сказала она серьезно.
- Я понимаю, - ответил Хью. Он и не ожидал, что шары в магазине будут волшебными, но ведь они могли хотя бы похоже выглядеть! Однако шары в витринах были красными, синими и зелеными, и мальчик не понимал, почему нет золотых шаров.
- Золото очень дорогое, - сказала Жанна.
- Да, если это настоящее золото, - возразил Хью, - но есть много вещей, которые по цвету напоминают золото, хотя совсем не золотые – картинные рамы, переплеты книг и разное другое. 
-  Но вряд ли так можно сделать шары, - засомневалась девочка.
 Однако она присоединилась к Хью в его поисках, и еще долго они заглядывали не только в магазины игрушек, но и в окна странных старых лавочек, которых в старинном городе, где жила Жанна, было много. Наконец они обо всем рассказали Марселине. Няня покачала головой.  В этой стране нет ничего похожего, сказала она, но не засмеялась над ними и не сочла их желание глупым. Марселина посоветовала им удовольствоваться обычными шарами, и были куплены шары из окрашенной кожи, не очень мягкие, но и не очень твердые, и на солнечном свету, как сказала Жанна, они действительно были похожи на золотые.
  Несколько дней дети терпеливо и настойчиво упражнялись с ними и вскоре достигли неплохих результатов. Жанна оказалась более быстрой, но Хью - более терпеливым. Он скоро сравнялся с ней в умении, и все стало еще интереснее.
- Я думаю, Шери, - сказала Жанна как-то вечером, когда они долго играли, - я действительно думаю, что наши шары скоро станут совсем волшебными. Каждый день мы играем все лучше и лучше.
- Может, это наши руки становятся более волшебными, - засмеялся Хью. - Однако, уже слишком темно для игры.
  Они играли в гобеленовой комнате, потому что Марселина сказала им, что там просторнее, чем в комнате Жанны, ведь маленькая кровать Хью много места не занимала. В комнате стоял полумрак, ведь дни еще не стали светлее, хотя зима уже почти закончилась. Хью подбросил последний шар высоко вверх, выше, чем обычно. Жанна прыгнула вперед, чтобы поймать шар, но тот упал на пол где-то позади нее.
- O Шери! - закричала она с досадой, - я в первый раз уронила шар!  Но куда же он делся?
  Девочка наклонилась и стала искать упавший шар. Через минуту Хью присоединился к ней. Дети обыскали всю комнату, ползая по полу на коленях, но шара так и не нашли.
- Может быть, он завалился за гобелен? - предположил Хью, оказавшись возле занавесей, где, как им казалось, исчез шар. Дети отдернули гобелен и разом вскрикнули от удивления: вместо голой стены, которую они ожидали увидеть, позади гобелена оказался лестничный пролет –  довольно узкий, ведущий прямо вверх, освещенный странной лампой, свисающей откуда-то сверху на длинных цепях.
- Что это? Неизвестная часть дома? - вскричал Хью. - Жанна, ты знала, что за гобеленом есть лестница?
- Конечно нет, - ответила Жанна. - Я никогда прежде не бывала в этой части дома. Поднимемся, Шери? Мне очень хочется увидеть, что там, наверху. Возможно, лестница ведет в башенку дамы в белом, и она расскажет нам еще одну историю!
- Нет,- сказал Хью, - я не думаю, что мы попадем в ее башенку, но подняться по лестнице можем. Посмотрим, что мы там найдем.
 Тут случилась забавная вещь. Дети услышали легкий шум и увидели, как к ним со ступеньки на ступеньку вниз по лестнице прыгает потерянный шар. Хью бросился вперед, поднял его и протянул Жанне, но девочка с удивлением воскликнула:
- О Шери, шар стал золотым!
Так и было. Шар стал выглядеть точно так же, как золотой.
- Шери, - продолжала Жанна с горящими от волнения глазами, - мне кажется, мы опять попали в Волшебную страну, или в какое-то другое очень странное место. Пойдем быстрее.
 Дети взялись за руки и поспешили вверх по ступенькам. Идти было намного легче, чем по винтовой лестнице, ведущей в башенку белой дамы, и очень скоро дети оказались на верхней ступеньке первого пролета. Взглянув вверх, они смогли увидеть крышу. Это был своего рода купол. Цепи, на которых висела лампа, были прикреплены к центру, а остальная часть крыши оказалась стеклянной, и сквозь нее дети увидели небо, уже совсем темное, с усыпавшими его звездами.
- Пойдем, Шери, - звала Жанна, - Мне кажется, эта лестница ведет на крышу дома.
Так и оказалось. Когда они добрались до конца лестницы, перед ними оказалась дверь. Она отворилась, и показалась знакомая фигура.
- Дуду! - воскликнула Жанна немного разочарованно.
- Разве не меня вы ожидали увидеть? - спросил ворон. - Я думал, вам будет интересно взглянуть на звезды.
- Конечно, это очень интересно, - сказал Хью, стремясь восполнить невежливость Жанны. - Но мы думали – по крайней мере, надеялись – что здесь нас ждут новые приключения, особенно когда наш шар стал золотым.
- И чего же вы ожидали? - Дуду склонил набок голову. - Фей, я предполагаю, или зачарованных принцесс, или нечто подобное? Вечно этим детям что-то необыкновенное подавай!   
- Дуду, с твоей стороны нехорошо так говорить, - сказала Жанна. -  Если мы любим чудеса, то в этом виноват ты сам. Это ты послал нас в страну лягушек, и в башенку, где мы услышали историю дамы в белом. Так что ты не должен смеяться над нами. Лучше покажи нам еще какие-нибудь чудеса. Не зря же ты привел нас сюда?
- Приключения не растут на каждом дереве, мадемуазель Жанна, - ворчливо заметил Дуду.
- Но у нас есть ты, - ответила Жанна. - Все зависит от тебя, даже приключения. Я знаю, что ты все можешь, если захочешь.
Дуду покачал головой.
- Нет, -  сказал он, - есть много вещей, которые я не могу сделать. Но давайте выйдем на крышу. Мы сможем поговорить и там.
Он повернулся к двери, из которой только что вышел, и та открылась сама собой. Дуду прыгнул через порог, дети последовали за ним. Они оказались, как и сказал ворон, на крыше дома, а вернее -  башни или башенки.
 Хью и Жанна молча стояли, глядя на блестящие звезды. Холодно не было, воздух казался странно свежим и сладким, как будто здесь он был чище и прекраснее, чем внизу.
- Хорошо здесь, а? - спросил Дуду.
-Да, замечательно, - ответил Хью. - Мы очень обязаны вам за то, что вы привели нас сюда. Разве не так, Жанна?
- Да, - сказала Жанна, - здесь очень хорошо, если не считать отсутствия фей и приключений,.
-Я часто бываю здесь ночью, - сказал Дуду. - Интересно, сколько тысяч раз поднимался я сюда?
- Неужели ты так стар, Дуду? - спросила Жанна. - Такой же старый, как дама в белом?
- Пожалуй, - сказал Дуду неопределенно. -  Да, за свою жизнь я видел много странных вещей.
- Каких? - хором спросили дети. - Дуду, расскажи! Хорошая история нисколько не хуже, чем приключение.
- Истории вряд ли по моей части, - сказал Дуду. - Конечно, я мог бы рассказать вам о некоторых странных вещах, которые видел, но не знаю, заинтересуют ли они вас.
-О да, да! - закричали дети, -  Конечно! К тому же здесь так хорошо, Дуду – даже теплее, чем в доме.
- Тогда садитесь сюда, в этот угол, - сказал Дуду. - Можете прислониться к парапету (вокруг крыши бежал невысокий каменный карниз) и глядеть на звезды, пока слушаете меня. Ну вот, как-то однажды, много лет назад...
- Лет сто? -  прервала его Жанна.
- Не помню точно, - сказал ворон небрежно. - Так вот, однажды (это был очень жаркий день, и я вышел немного подышать воздухом) я стоял на краю парапета, наблюдая за двумя молодыми леди, которые гуляли по террасе, и думал, как чудесно они смотрятся в своих белых платьях с синими поясами. В таком платье изображена на картине в большом салоне ваша прабабушка, мадемуазель Жанна, в то время, когда она еще была молодой девушкой.
- О да, я знаю, -  сказала Жанна. - У нее милое лицо, но ее платье кажется мне странным.
 - Я думаю, что и вашей прабабушке показалось бы странным ваше платье, мадемуазель, -  сказал Дуду со странным карканьем, которое у него означало смех. - Это одна из тех вещей, что поразили меня во время моих наблюдений – странное отношение людей к одежде. Я никак не могу понять, почему бы не сделать наиболее удобный наряд и не придерживаться всегда этого образца? Это было бы самое лучшее для тех, у кого нет перьев.
 - Мне так не кажется, - сказала Жанна. – Очень скучно никогда не думать о том, что я надену, вставая утром, собираясь на прогулку, в гости или куда-то еще; никогда не придумывать фасоны разных платьев. Тогда не нужны будут портнихи и магазины. И конечно, господин Дуду, я не хотела бы одеваться как вы - всегда в черное, словно у вас все время траур.
- Это вопрос вкуса, мадемуазель, - ответил Дуду настолько дружелюбно, что Хью опять почувствовал неловкость за Жанну, которая была не очень-то вежлива с вороном. - Со своей стороны я признаю, что мне всегда нравилось белое - поэтому-то я с таким удовольствием и наблюдал за вашей прабабушкой и ее сестрой, прогуливающимися по террасе в своих белых платьях.
- Моя прабабушка! - воскликнула Жанна. - А ты сказал «наши молодые леди».
- Одна из наших молодых леди, - ответил Дуду, - и была вашей прабабушкой, мадемуазель, и не только вашей, но и господина Шери тоже. Было много «наших молодых леди» в этом доме, который всегда был и моим домом. За триста или четыреста лет я повидал многое... Ах да! Так вот, стоял я на краю парапета, любуясь нашими молодыми леди, солнечным светом и цветами в саду, когда внезапно услышал, как открывается окно. Это не было одно из окон нашего дома. У меня очень чуткие уши, и я немедленно обернулся посмотреть, откуда слышится шум.
  В те дни было не так много домов позади нашего сада, как теперь.  До того, как ваш пра-прадед продал часть земли, по ту сторону садовой ограды их было только два или три. В одном из домов, довольно просторном и высоком, сдавались квартиры различным семействам, тем, что переселились в город для того, чтобы дать образование детям, или по некоторой другой причине. Я обнаружил, что окно открылось именно в этом доме, на втором этаже, и, приглядевшись, увидел робкое личико маленькой девочки, ненамного старше вас, мадемуазель Жанна, но совсем непохожей на вас. У нее были светлые волосы, синие глаза и нежное лицо, как у господина Шери.
  Это оказалась маленькая английская девочка. Она выглянула из окна, а потом, видя, что никто ее не заметил, выскользнула на балкон. Сев в уголке, она во все глаза смотрела на наших молодых леди. Неудивительно, думал я: они были очень красивыми девушками, и смотреть на них, прогуливающихся по террасе, взявшись за руки, разговаривая и смеясь, было просто удовольствием. Иногда до меня доносились взрывы мягкого девичьего смеха. И все это время одинокое маленькое существо на балконе сидело и с тоской смотрело на них, прижав к балконной решетке бледное личико. Простое черное платье делало девочку незаметной.
- Как счастливы эти молодые леди, - тихо прошептала одинокая малышка.  - Я тоже была бы счастлива, если бы у меня была сестра, ведь теперь мне не с кем поговорить, никто меня не поцелует, не поиграет со мной, а если я говорю, что мне грустно, то тетя на меня сердится. O мамочка! Зачем ты оставила меня одну?
- Ты слышал все это с крыши? - спросила Жанна. - Вот это да, Дуду, у тебя хороший слух!
- Конечно, и я уже говорил вам об этом, мадемуазель, - сухо сказал Дуду. - Мой слух был лучше, чем у вашей прабабушки и ее сестры, потому что-они-то не слышали ничего, даже когда бедная маленькая девочка набралась храбрости, высунула лицо между прутьями решетки и тихо спросила:
- Нельзя ли мне погулять вместе с вами, милые дамы? Я устала жить в полном одиночестве.
  Они не услышали ее, горячо обсуждая подготовку к празднику, который должен был состояться через несколько дней, и бедная маленькая девочка больше часа наблюдала за ними, не осмеливаясь позвать более громко. Когда наши молодые леди вошли в дом, малышка выглядела настолько разочарованной, что ее глаза наполнились слезами. Я расстроился вместе с ней и стал думать, как сделать ее более счастливой. Я долго думал об этом и, наконец,  решил, что для начала надо узнать побольше о маленькой незнакомке и причине ее печали. Для этого следующим утром я уселся возле ее дома, прямо под кухонным окном, и из разговора слуг скоро узнал все, что хотел узнать.
  Это была, как я и предположил, маленькая английская девочка. Ее мать умерла совсем недавно, и девочка поселилась у маминой тетки, пожилой и серьезной леди, которая ничего не понимала в  детях и совсем не заботилась о том,  чтобы бедная маленькая  Шарлотта забыла свое горе. Какая грустная жизнь для ребенка, отец которого тоже давно умер! Как понял я из разговора слуг, Шарлотта была доброй и нежной маленькой девочкой, и я почувствовал к ней еще большую жалость. Вернувшись под ее балкон, я увидел, что девочка стоит у окна, прижав лицо к стеклу, и глядит в направлении террасы, ожидая, без сомнения, не выйдут ли наши молодые леди. Я пропрыгал перед окном назад и вперед несколько раз, чтобы привлечь ее внимание, и улыбка осветила ее маленькое бледное лицо.
- Добрый день, мистер Ворон, - сказала девочка вежливо. - Вы прибыли повидать меня? Это очень любезно с вашей стороны, ведь мне совсем не с кем играть. О, если бы вы могли сказать тем симпатичным молодым леди, как хотелось бы мне прогуляться с ними в их прекрасном саду!
  Я поклонился ей, показывая, что понял то, что она сказала, но вряд ли девочка заметила это, потому что продолжала тихо:
- Бедный старый ворон! Как жаль, что он не может говорить, не то я послала бы с ним весточку тем симпатичным молодым леди!
Хотя я медленно ходил по балкону и вежливо кланялся каждый раз, проходя мимо девочки, она, казалось, ничего не понимала.
-Почему ты не заговорил? -  прервала его Жанна. - Ты же можешь разговаривать с Шери и со мной. Разве тогда ты еще не умел говорить, Дуду?
 Ворон замялся и прочистил горло.
-Это к делу не относится, мадемуазель, - сказал он. - Если бы вы были так любезны, что позволили бы мне продолжить мои воспоминания, не прерывая меня, я был бы вам очень признателен.  Я уже предупредил вас, что не рассказываю забавных историй, просто вспоминаю сцены из своей прошлой жизни. Если вы хотите, чтобы я ушел, то только скажите.
- Нет, нет, пожалуйста продолжай, - воскликнула Жанна, видя, что ворон действительно обиделся. - Это очень интересно, и я обещаю не прерывать тебя больше.
- Хорошо, - продолжал Дуду. - Так вот, я поклонился очень вежливо два или три раза, а потом улетел, все еще думая, чем могу помочь бедной малышке.  Тем днем наши молодые леди снова вышли на террасу, но оставались там недолго, и маленькую девочку я на балконе не заметил, хотя, может быть, она глядела через окно. Следующие несколько дней были очень дождливыми, но потом погода наладилась, и наступил погожий день, прекрасный, солнечный, я помню это хорошо. Наши молодые леди наслаждались им, словно цветы или птицы.  Несчастная маленькая черная фигурка опять появилась за прутьями балкона, глядя в сад жадными глазами. Ей, верно, казалось, что там находится запретный для нее Рай. Я отправился на террасу и стал прогуливаться перед молодыми леди, медленно и значительно, поскольку хотел привлечь их внимание.
- Как торжественно выглядит сегодня Дуду, - сказала одна девушка другой.
- Да, - ответила та, - словно хочет нам что-то сказать. Вы сделали что-нибудь нехорошее, господин Дуду?
  Я обернулся и посмотрел на нее укоризненно. Я не был оскорблен, зная, что она только шутит, но, тем не менее, есть предметы, над которыми лучше не шутить, и мадемуазель Элиана не замедлила почувствовать это.
- Бедный старый Дуду, - воскликнула она, - я оскорбила ваши чувства? Но скажите мне, почему вы выглядите таким торжественным?
  Я же, уверенный, что Элиана и ее сестра смотрят на меня, перелетел к дому маленькой незнакомки и запрыгал по прутьям балкона. Обнаружив, как и ожидал, свою маленькую подругу сидящей в уголке, я издал громкое и резкое карканье. Шарлотта испуганно подскочила, и молодые леди впервые увидели ее маленькую фигурку.
- О, у Дуду появилась подружка! - воскликнула мадемуазель Жанна (ваша прапрабабушка, моя дорогая!).
- Мадемуазель, - крикнула она маленькой девочке, маленькая черная фигурка которой выглядела ненамного больше, чем моя, когда мы встали рядом, - мадемуазель, не пугайтесь нашего старого ворона. Он не причинит вам вреда.
-Я не испугалась, благодарю вас, - ответил нежный голосок. - Я уже видела его прежде, а сейчас подскочила просто от неожиданности. О, милые дамы, - продолжала она, прижимая руки к груди, - вы даже не знаете, как я хотела бы спуститься в ваш сад и поиграть с вами, или хотя бы (она внезапно вспомнила, что молодые леди были слишком взрослыми для игр) гулять с вами и разговаривать! Мне так одиноко! 
- Мы никогда не видели вас, - сказала мадемуазель Элиана, - и теперь не увидели бы, если бы не тот забавный способ, которым Дуду решил представить нас друг другу.
 Я почувствовал себя весьма гордым, когда мадемуазель Элиана сказала это. Так приятно оказаться понятым другими! Мне стало еще приятнее, когда маленькая девочка ответила, глядя на меня с благодарностью:
- Как мило с его стороны! Он, должно быть, понял то, что я сказала ему в шутку на днях. Вы разрешите мне спуститься к вам?
- Как же вы можете спуститься? - спросила мадемуазель Жанна. - Вы уверены, что ваша мать не будет возражать?
- У меня нет мамы, - сказала маленькая девочка печально, - а тетя не будет возражать, я знаю. Ей все равно, что я делаю, лишь бы я не шумела.
- Но как вы спуститесь? - повторила мадемуазель Жанна. - Не может же Дуду посадить вас на спину и перенести сюда?
- О, это совсем просто, - сказала Шарлотта, - я часто думала об этом. Я смогу перебраться через балконную решетку (тут есть выступ, на который можно поставить ногу), а потом спрыгну на скамейку, если вы подойдете так близко, что не позволите мне упасть.

Глава 12
Прощание

                Прошлое исчезало, как дым,
                Друзья улетали, один за другим,
                Туда, где небо цвело голубым.
                Джин Ингелоу.

  - Итак, маленькая Шарлотта перелезла через балконную решетку, - продолжал Дуду, - но ей не пришлось спрыгивать с другой стороны, потому что мадемуазель Элиана, довольно высокая девушка, встав на скамейку, смогла поймать девочку и передать ее мадемуазель Жанне, стоявшей рядом. Было много смеха, и это сразу сблизило девушек и их гостью. Шарлотту нельзя было назвать застенчивым ребенком: она много путешествовала и видела слишком много людей, чтобы остаться застенчивой, а наши молодые леди были так добры и веселы, что никакая маленькая девочка не стала бы долго их дичиться. Вскоре малышка уже бегала по саду, а ее новые подруги показывали ей все свои любимые укромные уголки и позволили нарвать букет цветов. Когда же все немного устали, то сели на скамью, и Шарлотта рассказала молодым леди историю своей короткой жизни.
  Это была грустная история. Отец девочки умер, когда она была еще младенцем, и ее мать, здоровье которой сильно пошатнулось после смерти мужа, уехала в Италию с воспитавшей ее тетей, надеясь излечиться. Ей то становилось то лучше, то хуже, но вылечиться не удалось, и в прошлом году бедная женщина умерла, оставив свою маленькую девочку на попечение старой тети.
- Тетушка тоже почти всегда больна, как мама, - сказала Шарлотта, - только маме я никогда не мешала.  Теперь мне почти всегда приходится быть одной, и это очень грустно. Я каждый день смотрела на вас с балкона и жалела, что не могу погулять по саду вместе с вами. Если вы позволите мне приходить к вам каждый день, я буду так счастлива!
  Шарлотта оказалась славной маленькой девочкой, милой и любящей, поэтому сразу завоевала сердца наших молодых леди своей общительностью и забавным английским акцентом. Они поцеловали ее в обе щеки и уверили, что будут очень довольны, если она сможет приходить к ним в сад всякий раз, когда увидит их с балкона, раз она уверена, что тетя не будет возражать против этого. Девушки объяснили, что не могут пригласить ее в дом, пока их мать и ее тетя не познакомились. Шарлотта это понимала, ведь в те дни вежливость и церемонии соблюдались более строго, чем в настоящее время.
- Что я с сожалением и замечаю, - ворчливо добавил Дуду.
 - Маленькая английская девочка, - продолжал он, - была рада получить разрешение гулять в саду. В редкие дни она не присоединялась к нашим барышням на прогулке. В том году стояло прекрасное лето, я хорошо это помню. Теперь, мне кажется, солнце не сияет так ярко, как в те дни. Возможно, я просто старею, а возможно, грустные события, что последовали вскоре, оставили облака на моей памяти и туман на моей душе, но я не помню столь яркого и прекрасного лета, как в том году. Веселый смех маленькой Шарлотты часто слышался на террасе, где она бегала наперегонки с собачкой мадемуазель Элианы или плела венки из маргариток для темных волос мадемуазель Жанны.  Доброта - вот все, что было нужно, чтобы сделать этого ребенка счастливым. Но лето прошло, и с первыми осенними днями пришли печали. Однажды утром я заметил на балконе личико, снова похожее на прежнюю Шарлотту, с бледными щеками и покрасневшими глазами. К счастью, тут вышли в сад молодые леди, и причина скоро объяснилась.
- Я уезжаю, - закричала Шарлотта, перелезая через балконную решетку и прижимаясь к мадемуазель Элиане. - Моя тетя только что сказала мне об этом. Мы возвращаемся в Англию! В Англию, где у меня нет ни одного друга, где я снова буду совсем одна! O мадемуазель Элиана! O мадемуазель Жанна! Как я буду жить без вас, без вашего сада, без вашей доброты, без старого Дуду, цветов и всего остального?
 Они утешали ее, как могли, мои добрые молодые леди, но и на их глаза навернулись слезы, когда они увидели горе маленькой девочки.
- Может быть, ты еще вернешься, маленькая Шарлотта, - говорили они. - Твоя тетя много путешествовала, она не захочет всегда оставаться в Англии. И мы с тобой еще встретимся – зимой во всяком случае; ведь летом мы обычно уезжаем в наш замок, просто этим летом у нашего отца были дела, не позволившие ему уехать.
  Но Шарлотта была безутешна. Ее тетя, она была уверена, никогда не будет больше путешествовать. Этим утром она сказала, что, как только вернется в Англию, то останется там насовсем, ведь она слишком стара для путешествий.
- А меня, - добавила Шарлотта с новым взрывом плача, - меня отправят в английскую школу!
- Но в школе у тебя появится много друзей, моя дорогая, - ласково сказала мадемуазель Элиана.
- Я не хочу новых друзей! Я никогда никого не буду любить так, как мою  дорогую мадемуазель Жанну и мою дорогую мадемуазель Элиану, -  рыдала Шарлотта.
 Однако, ее немного утешило, что две молодых леди нашли для нее среди своих сокровищ очень красивую бонбоньерку и старинный маленький ящичек для рукоделия с наперстком, ножницами и всем столь же необходимым. Девочка обещала бережно хранить подарки своих друзей.
  Взамен малышка следующим утром, отправившись с горничной тети на прогулку, купила флакон духов для мадемуазель Жанны и веер для мадемуазель Элианы.
- Она потратила все свои деньги, - добавил Дуду. - Теперь тот флакон духов лежит  в большом старом сундуке вашей матери, который достался ей от ее дедушки. Что случилось с веером, я не могу сказать.
 Прошли несколько оставшихся до отъезда дней, и в одно холодное, тоскливое утро бедная Шарлотта перелезла через решетку в последний раз, чтобы обнять подруг и попрощаться с ними.
- Я был при этом, - продолжал Дуду, - все прошло очень трогательно. Если бы я мог плакать, то, думаю, всплакнул бы от избытка чувств, а Шарлотта поцеловала бы и обняла и меня тоже. Но, к счастью для моих перьев и моего достоинства, я всегда был против такого проявления чувств.
Дуду прочистил горло и остановился передохнуть на мгновение, а потом продолжал:
 - И вот маленькая Шарлотта уехала, далеко, за море, в холодную и дождливую Англию. Уж та зима точно была холодной и дождливой, ведь она оказалась такой даже у нас. Случилось много перемен, и тени странных событий уже затемняли будущее. На следующий год наша милая мадемуазель Жанна вышла замуж и уехала из старого дома, которому все же потом было суждено стать ее домом и домом ее детей. Но нам нет до этого никакого дела. Я просто хотел рассказать вам о дружбе наших молодых леди с маленькой незнакомкой. Годы летели, и наступили ужасные дни – гроза разразилась над нашим счастливым, мирным домом, как и над сотнями и тысячами других, разрушив их и заставив их мирных обитателей искать спасения в других местах.
 Мадемуазель Жанна со своими мальчиками спешно прибыла из дома ее мужа, где стало еще хуже, чем у нас, искать убежища и безопасности, которых, увы, нельзя было отыскать и здесь. Всем пришлось бежать: моему бедному старому больному хозяину, его хрупкой жене, нашим молодым леди, мальчикам. В течение многих месяцев они ничего не знали о муже бедной мадемуазель Жанны, вашем прадеде, дети мои. Вы можете гордиться им, моя маленькая мадемуазель Жанна – он остался на своем посту, несмотря на опасность, а потом, когда никакой надежды уже не было, сумел исчезнуть и приехал сюда, надеясь здесь найти свою семью. Но он не нашел никого – дом был покинут, не было никого из слуг, остался только я, но что я мог сделать? Господин был истощен и измучен, он скрывался в доме несколько дней, боясь даже выйти, чтобы купить хлеба, ведь его хорошо знали в городе. Он долго оставался в неведении и тревоге за свою семью - вашу прабабушку и детей.
 - Она оказалась хорошей женой, - продолжал Дуду после небольшой паузы. - Наша мадемуазель Жанна, я подразумеваю. Когда ее бедный муж уже упал духом, начиная думать, что все погибли, она прибыла к нему, совершив это страшное путешествие в одиночку - это наша-то молодая леди, кому в прежние дни и в сад едва разрешали выходить одной! Она пробралась сюда из самой Швейцарии, переодевшись в крестьянское платье, со странной верой, что здесь найдет своего мужа. И ее вера была вознаграждена! Они встретились и впервые за много дней были счастливы -  в пустом полуразрушенном доме, в это ужасное время!
 Дуду снова замолк.  Дети, слишком заинтересованные, чтобы говорить, слушали терпеливо.
- Продолжай, дорогой Дуду, - прошептала, наконец, Жанна.
- Как им оказаться в безопасности? Вот вопрос, - продолжал Дуду. - Они не осмеливались оставаться долго в этом доме, но не осмеливались и отправиться в путь. Господин был слишком слаб, чтобы выдержать дорогу, к тому же вдвоем они могли бы привлечь внимание.
- Если бы мы могли добраться до моря, -  сказала мадемуазель Жанна, то есть мадам, как я должен называть ее теперь, но это мне непривычно, – то могли бы найти судно, отправляющееся в Англию или Голландию, а оттуда добраться до нашей семьи. 
 Но господин покачал головой.
- Невозможно, - сказал он. - У меня не хватит сил добраться до моря, к тому же мало шансов обнаружить судно, которое согласится взять нас почти без денег. Здесь, по крайней мере, мы в безопасности, а наших нескольких су хватит на хлеб. Жанна, моя дорогая, ты должна снова оставить меня – одна ты еще сможешь выбраться.
- Я никогда не оставлю тебя, - сказала Жанна. - Умрем вместе, если так суждено. Мальчики в безопасности – отец, мать и Элиана позаботятся о них. Я не оставлю тебя.
  Господин больше ничего не сказал. Наверно, он считал, что жить ему осталось недолго, а потом Жанне все же придется вернуться к детям.  Как-то вечером они сидели на террасе, как раз под балконом маленькой Шарлотты. На улице было не так тоскливо, как в доме: откуда-то доносились крики играющих на улице детей, пели оставшиеся птицы – дети всегда играют, а птицы всегда поют, что бы ни случилось. Внезапно раздался звук, который заставил мадемуазель Жанну (да и меня тоже) поднять глаза. Нам показалось, что мы видим сон – открылось окно, и на балкон, откуда когда-то спускалась к нам маленькая английская девочка, вышла молодая леди, высокая и стройная, со светлыми волнистыми волосами, обрамлявшими свежее личико. Она стояла, изумленно глядя на нас, а потом с внезапным криком бросилась вперед и перелезла через решетку прямо на нашу скамейку.
- Мадемуазель Жанна или мадемуазель Элиана! - кричала она. - Которая из вас? Это одна из вас, я знаю! Вы не умерли, и не пропали! А вот и Дуду! О, как я рада, как рада!
Смеясь и плача разом, она бросилась на шею мадам, а месье наблюдал за ними в изумлении.
-Вы помните меня? -  восклицала она. – Помните маленькую англичаночку Шарлотту? Смотрите, вот ваша бонбоньерка, я всегда ношу ее в кармане! Вы - мадемуазель Жанна, теперь я вас узнала, даже если бы на вас была дюжина крестьянских одежек. Но вы так похудели и побледнели, дорогая! А это ваш муж? Я знаю, что вы вышли замуж, я читала в газетах. Вы знаете, что прошло пятнадцать лет, с тех пор как я уехала? Я тоже замужем. Но скажите мне, почему вы так одеты, и почему вы так печальны, а месье так болен? Скажите мне все. Вы можете доверять мне: возможно, мой муж и я сможем быть вам полезными.  Вы можете доверять мне, - настаивала она, видя, что мадам и ее муж посмотрели друг на друга в замешательстве; - не правда ли, Дуду? - добавила она, поворачиваясь ко мне.- Скажи мадемуазель Жанне, что она может доверять мне. 
Я взмахнул крыльями и каркнул.
- Вот видите, - сказала Шарлотта, и они все засмеялись.
- Не то, чтобы мы не доверяли вам, мой дорогой друг, - сказала мадам, - просто наша история как две капли воды похожа на любую другую грустную историю, которую теперь могут рассказать во многих когда-то счастливых французских домах. Но объясните мне, моя дорогая Шарлотта, как вы-то здесь оказались. Это все так странно!
  И Шарлотта объяснила. Ее муж был моряком. Она возвращалась с ним из Испании и убедила мужа, чье судно остановилось на ремонт в соседнем порту, позволить ей взглянуть на старый город, на старый дом и сад, которые она все еще так любила.
- Дом оказался пустым, - сказала она, - я вышла на балкон и увидела вас. Мне очень хотелось вас увидеть, но я боялась даже расспрашивать - со многими случились такие ужасные вещи, - добавила Шарлотта с дрожью.
 - С радостью могу сказать, - продолжал Дуду,- что Шарлотта и ее муж очень помогли мадемуазель Жанне и господину. Они доставили их в порт, посадили на борт своего корабля, и не прошло много времени, как те присоединились к своим детям, родителям и мадемуазель Элиане в их доме в Швейцарии.
- О, как хорошо! - воскликнула Жанна. - Я ужасно боялась, что твоя история закончится плохо, Дуду.
- Она еще не закончена, - сказал Дуду.
- Нет? - воскликнула Жанна. - Тогда закончи ее поскорее, пожалуйста. Я надеюсь, бедный муж мадемуазель Жанны...
- Ваш прадед, ты имеешь в виду, - поправил ее Дуду.
- Хорошо, мой прадед, наш прадед, поскольку он прадед и Шери тоже, - я надеюсь, он поправился, Дуду?
 - Да, - сказал Дуду, - он поправился, но никогда уже не чувствовал себя хорошо. Он прожил еще несколько лет, достаточно долго, чтобы увидеть, как его мальчики выросли, и чтобы вернуться после смерти родителей в свою страну с женой и невесткой, где и умер. Тогда наши молодые леди, уже совсем немолодые, возвратились в дом своего детства и здесь зажили вместе спокойно, добрые и сострадательные ко всем окружающим, навещаемые время от времени двумя сыновьями мадам Жанны, которые женились и жили собственными домами. Время шло, волосы мадам Жанны побелели, мадемуазель Элиана стала немного прихрамывать, и когда они медленно прохаживались по террасе, было трудно представить, что это те самые молодые леди в белых платьях, что гуляли здесь полстолетия назад. Их английская подруга больше не появлялась, они никогда не слышали о ней снова. В спешке и беспокойстве их последней встречи они забыли спросить ее точный адрес, поэтому не могли ей написать, и все же часто говорили о ней и, глядя на балкон, добрым словом вспоминали маленькую английскую подругу. 
  Однажды осенним вечером, тихим и свежим, две старые дамы медленно ходили по своей любимой террасе, когда вышел слуга, чтобы сказать, что их спрашивает какая-то леди. Он добавил, что посетительница будет рада встретиться с ними в саду, если они позволят.  Удивившись, мадам и ее сестра увидели приближающуюся к ним гостью.
- Я не могла ждать, - крикнула она еще издали. - Мне так хочется увидеть вас еще раз на старом месте, дорогие друзья!
 Они сразу узнали ее, узнали в согнувшейся и постаревшей, но все еще прекрасной женщине, их маленькую английскую подругу.  Она прибыла, чтобы проститься с ними, отправляясь на юг – не для того, чтобы там жить, а для того, чтобы умереть, поскольку дни ее были сочтены.
 Они взялись за руки и нежно поцеловали морщинистые щеки друг друга. В воспоминаниях время пролетело незаметно, и прошептав: «До свидания, до свидания в лучшей стране», мои леди расстались в последний раз с их дорогой подругой.
- Она умерла несколько месяцев спустя, а мои леди жили до восьмидесяти лет. Теперь я всегда, гуляя по террасе, думаю о них, - добавил Дуду, -  и могу сказать, дорогие мои, если бы у меня был выбор, я не хотел бы прожить еще двести или триста лет в мире, который так быстро меняется.
Хью и Жанна сидели тихо.
- Спасибо, дорогой Дуду, - сказали они разом.
 Дуду склонил голову набок.
- Марселина зовет вас, - сказал он сухо. - Идите вниз. Взгляните на звезды, прежде чем уйдете. До свидания, дети мои.
- Доброй ночи, Дуду, и спасибо еще раз, - сказали дети, торопясь спуститься по лестнице. 
Они без труда нашли дорогу в гобеленовую комнату и стояли там в недоумении, когда появилась Марселина.
- Мы были с Дуду, -  сказали они ей прежде, чем она успела спросить их о чем-нибудь. - Он рассказал нам прекрасную историю – еще лучше, чем волшебные приключения.
Mарселина улыбнулась, но не удивилась.

- Боюсь, что-то случилось, - сказал отец Жанны на следующий день. -  Старый ворон Дуду исчез. Садовник сказал, что не видел его со вчерашнего вечера. Я чувствую себя виноватым – этот ворон жил в доме очень давно, еще мой отец помнил его с детства. 
Дети посмотрели друг на друга.
- Дуду исчез! - сказали они тихо.
- Больше не будет историй, - прошептал Хью.
- И волшебных приключений, - прибавила Жанна.
- Он еще может вернуться, - предположил Хью.
- Думаю, нет, - сказала Жанна, покачав своей гладкой черной головкой. - Разве ты не помнишь, Шери, как он сказал, что не хочет больше здесь оставаться?
- И он сказал «до свидания», - добавил Хью печально. - Боюсь, что он больше не вернется.
  Но если когда-либо Дуду вернется, дорогие дети, и если вы захотите услышать то, что он расскажет, я о вас не забуду - это я вам обещаю.





                Перевод с английского Е.Гладких