Мы сразу поняли, что с этим «персонажем» проблем не оберешься. Худющий-бледнющий, сутулый, как его только призвали? Хотя сейчас, конечно, всех берут. Но дело-то даже не во внешности, а в манере!.. Мечтательный-задумчивый, больной! Всем спасибо-извините, ни матерного слова. Ну, не солдат, а выпускница пансиона! Конечно, армия из любого сделает мужика, но с этим ей, а верней – нам, придется помучиться.
Помню, первый подъем. Никому ночью спать не дали. Темнота-холодрыга, а ты подскакивай. Кто я – где? Что происходит?! Почему?!! (Вообще, я в армию сам хотел. Дома постоянно: проснулся, как получится, поел, что придется, послонялся, пошатался, потрендел… А тут – порядок!) Кое-как со всеми под окрики оделись-застелили-умылись. Построились, точней, построили нас. Смотрят: «А это чья кровать?» И тишина… «Чья?!! Вашу м…». А мы-то уже догадались. Этот «товарищ», будто дома, одеяло-подушку бросил... Так и представляется его дородная мамочка, которая за ним и застелет, и завтрак ему подаст, и обед с собой соберёт. «Иванов!.. Твоя?! Твою!..» Очнулся: «ИвАнов. Да…». (Ох, что сейчас будет…) И было: «Не «…да», а «так точно!» Как стоишь? Выйти из строя!!! Застелить кровать по всей форме! А вы все – отжиматься! Быстро!!» Отжимаемся: раз, два… трринадцать. А этот не мычит, как говорится! Дурак или притворяется? Застелил. Не так! Там же обозначены полоски для идиотов!!! Опять отжиматься: ррраз…
Воспитание коллективом – излюбленный метод армии. Сколько мы из-за этого ИвАнова получали! Сколько он от нас получал! Но каким-то он трудновоспитуемым оказался. Вроде и не полный идиот, даже поговорить с ним можно – мысли такие забавные. О кино, например, мы раз говорили, помню. Я прямо перед тем, как меня призвали, посмотрел (по совету девчонки одной) Траковского, кажется. Ничего не понял! Сон-бред-муть. Хотя нет – понял, даже не мысль – посыл в этом есть. Пересмотреть вот собирался, когда вернусь… другим человеком – повзрослевшим. И обязательно с той девчонкой! Так вот, ИвАнов этот даже будто обрадовался тому, что я о фильме заговорил, и как начал нести про символы сердца в пустых бутылках. Я просто в шоке был: «Где ж такое написано?» Он постучал себе по лбу. «Надо же, – удивился я тогда, – А как чешешь! Лучше б кровать по линейке застилал!» После того «косяка», кстати, нас заставили пробежать десять кругов. Десять! Для тех, кто в танке, то есть на гражданке, поясню. Первый день новобранцев, которые, если и бегали, то в удовольствие с плеером и в спортивной форме, а тут в бушлате, весит он кило пять, в кое-как с непривычки замотанных портянках… (Носки только через год разрешили.) На четвертом кругу этого ада я упал, честно – сблевал. И в этом забеге я стал лучшим! Все сломались-обломались на втором, ну, третьем. Но если б всё было так просто – упал и лежишь, типа отдыхаешь. «ВстатьБежатьВашуАть!!!!!!!»
К ИвАнову, кстати, тут же мамаша прискакала. Мы думали, как он ей пожаловаться успел? Или это она сама без сыночка двух дней не может? Но он вроде слезу не пускал, а даже когда шел к ней, улыбался ободряюще. Оказалось, что у него в этот день как раз ДР! Я мать его, то есть мамашу видел мельком. Не дородная, наоборот, скелет. Упросила нам в казарму пирожков притащить. Вкусно! Особо по сравнению с той баландой из столовой… Но ко всему привыкли. Если что и плохо, зато, по графику! ИвАнов чудил потихоньку – то в карауле заснул, то купаться сбежал, дебил. Его по штампованным трусам отдыхающие вычислили и сдали командиру… дебилы! Вообще, ИвАнов не злобный, просто не на своём месте. С баптистом одним даже сдружился, хотя тот всё больше молитвы бурчал. Так и шло: мы за Ваньку-дурака нашего получали, он – от нас, богатырей. Так вот…
***
«Невозможно заснуть!.. – вспоминаю любимые стихи, – Так тревожна… Для покоя нам данная ночь!..» Да, ИвАнов-ИвАнов, терпи, солдат… Один раз ведь вырубился в карауле… сам не знаю, как! Чуть не проспал контрольный обход. Не сразу услышал, как в дверь каптёрки ломились. Хорошо, что спросонья не стрельнул. Боец, да уж! Ладно, тут сейчас точно не уснуть. Вышка – дует, ощущение, что со всех сторон. Закаляюсь! Темно. Автомат этот ещё тяжеленный, неудобный. Лишь бы не выстрелил по законам жанра. Никого тут не интересует, что я, вообще, пацифист?! А терпеть надо. Бог терпел и… его распяли. Оптимизм! Как там стихи дальше?.. «От вседневного груза плечам. В эту пору дается свобода». Если бы! А если я не могу переносить больше эти идиотские правила, тупость беспросветную?! Так, это уже гордыня. Все служат. Все, у кого денег нет откупиться или блата! Кх, вот и уныние, поздравляю. Нет, всё не так уж и плохо! Все люди, человечность всегда одержит верх над правилами. Нужно быть оптимистом!.. Всё всегда может быть хуже. «…Ать!» Мне померещилось?! «Твою…» Не померещилось. Бедааа.
– Стой! Кто идёт?! – по всей форме. Страшно, неужто, нарушители?!
– Как рзговаривашь с… сстршиной?! Я ж… Ик!
Старшина?! Лучше бы нарушители! Это ж наш Пав Сер… Пьяный опять. Что он тут забыл? Мозги?!
– Товарищ!.. Не положено, – действую по уставу. – Не подходите к секретному объекту!
– Д ты… акой нах секрет? Пшел… – еле разбираю, что он там плетет между матерными словечками.
– Павел Сергеевич, – на жалось надо давить, – Дядя Паша, уходите!.. Христом Богом молю…
– Каким бгом?! Чта за рррзговоры… боец?!
– Не положено ведь! Стрелять буду! – не знаю, что и делать. На чудо надеяться разве? Что образумится!
– Рррядовой, не ссс… – хотя, знаю. По уставу. Стреляю в воздух. Надо просто испугать!
– Ах ты… сбака… на своего, на?.. Да я те ща!
Что ж с тобой делать, товарищ старшина? Вот беда на мою голову! Если я сейчас не выстрелю, сам же меня засудит. Эти военные такие! Раз положено стрелять, то стреляй, хоть в кого! Так, сам виноват, пьянь! Сколько мы от него натерпелись – добрей станет!.. Нет, ну как же я выстрелю в человека? В своего, хоть и дурака? Что ж за ерунда?! И сам же, если не выстрелю, Пав Сер отправит в штрафбат! Или как там называется?
–…Нкакой дсциплины, уф, головой о стенку бушь у мня биться! – голос всё ближе. Фу, даже как будто спиртом несёт! А если это проверка? Его подкупили, точней, напоили… И сейчас закричат: «розыгрыш!» Как же, жди! Надо стрелять. По ногам… И ничего не видно ведь! Вскидываю автомат. Ну, куда Сергеич лезет – понесла его нелегкая!
– Стрелять буду!!
Господи, ну, хоть бы этот пьяница одумался. Хоть бы я не попал!..
– Последнее предупреждение! – голос дрожит. И палец на курке дрожит. Да что за реверансы перед этим пьянчугой? Боец я или где?! Может, я Павла от другой беды спасу. Спокойно, по ногам бы не попасть. А если серьезно раню? Даже если раню – в больнице отдохнет! Бред… Опять нечленораздельная матерщина. И секунды так долго тянутся. Неужели, выстрелов никто не услышал? Ну, кто-нибудь! Помогите мне!!!
– Стреляю! Пав…
Паффф.
Вскрик тонет в каком-то бульканье. Глухой удар… как будто что-то восьмидесятикилограммовое упало на землю… У меня автомат из рук тоже падает. Но легче мне не становится. Тошно, как будто кругов пять пробежал. Голова кругом. Попал?! Не кричит почему-то. «Павел Сергеевич? Товарищ!..» «Боец! Тезка мой… Полный почти, – совсем рядом, будто Сергеич перед кем-то хвастается, – ИвАнов! Пример всем! К ордену!!!» Аплодисменты! Встряхиваю головой. Нет, какие ещё овации – это шумит в голове. Сердце колотится. Боец должен всегда в любой ситуации сохранять хладнокровие! Это сам Павел Сергеевич повторял. Повторяет и будет повторять! Ещё раз я тряхнул головой, чтоб всё там на место стало.
Всё по полочкам теперь. Нет, третий раз не выстрелю! На поражение – нет! Да ну его – устав этот, его ж к жизни применять надо! Пусть засудит меня сам Пав Сер и остальные «поуставные», не возьму греха на душу. Накажут? Пусть! Лучше что угодно, чем риск стать убийцей. И сразу легче стало. Скажу, что стрелял – не попал. Какой из меня стрелок? Боец?! В воздух ещё разок стрельну уж – для порядка. Третий.
Б-г троицу любил.
***
Так, вот! Третий – контрольный ИвАнов сделал старшине в голову. Да нет, шучу-шучу! Прости, Г-споди. В небо! А вот та вторая аккурат Павлу Сергеевичу под сердце. Дуракам «везёт». Это я и о старшине нашем – любителе спирта, и о Пашке. На стрельбищах бил в молоко, а тут с дуру на слух!.. руки дрожали, видно. Попал! И на месте положил. Накосячил, если мягко сказать.
И что? Ну, поминки веселые были… говорят. Вдова скоро выскочила за медбрата, который спиртом Павла Сергеевича снабжал. Говорят ещё, что последнее время Пав Сер пил особенно много, потому что подозревал её в этом в самом.
А с ИвАновым нашим что? Ну… Ничего ему не сделали. Сделал он всё по уставу, как положено. Всё нормально… Нам тогда до дембеля уже месяца два оставалось. Жизнь легче стала, обвыклись мы совсем. А тут еще молодые призвались. Мы хоть отыгрались немного! А вот сам Пашка…
Ходил смурной какой-то. Вот и организм у него слабый, и психика! Подхожу к нему раз, другой – завожу разговор о Траковскром, о том – о сём. Говорю, мол, ты вспомни, что нам говорил в последний раз Павел Сергеевич. Кстати! Пашка-то наш тоже Сергеевич. И тоже Иванов! Ну, то есть ИвАнов. То есть отличие между ними только в ударении фамилии. Смех! И тут… Ну, Пав Сер говорил, типа, сохраняй хладнокровие. И тут этот дурак ИвАнов начинает биться! головой!! о стену!!! Ни с того, ни с сего!.. Я остолбенел. Раза три он успел… стенку нам попортить. Кровь на меня попала, только тогда схватил его. Ору: «С ума спятил!!!» А он вырываться. Силища откуда только? Ребята прибежали. Скрутили. Ну, в госпиталь его. Там ещё в больничку какую-то. Что он там себе повредил в голове о стенку-то. Или раньше ещё – на вышке. Или раньше?
Вот так…
___
«Мебель трескается по ночам…» – стихотворение Арсения Тарковского
«Зеркало» – фильм Андрея Тарковского