Глава 18
Москва начало июня 2006г.
Керим вместе с Гаяне вышли из отдела милиции. По дороге, глядя на свою дочку, он задумался о том, что как всё-таки сильна жизнь. Вот его маленькая дочь Гаяне идёт рядом с ним. Она и Чингиз самые дорогие для него люди, самостоятельные жизни. Да, столько событий произошло, и вот теперь он вдали не только по времени от той непоправимой истории, но и от места, где она произошла. Да далеко, ну и что? Ничего не изменилось. Тому кошмару, который захватил его память ни время, ни расстояние не помеха. Немного стало полегче, но совсем немного: новая обстановка, новая работа, все эти опасения и переживания в связи с переездом. А в общем, всё осталось как прежде и так будет всегда. Что ж так, значит так.
Керим медленно шел, смотря перед собой несколько отрешенно. За чем-то подул восточный ветер, который как огонь в костре раздул в нем воспоминание о страшном событии всей его жизни. Память всё представила так, будто это случилось только что, и она опять вернула Керима в родные места в прошлое, когда он был молод и безудержно отважен. Он увидел или домыслил то, чего он не знал и не видел.
Горная тропа, шириной только для одного всадника, уходила вправо от дороги и вверх, пряча развилку, правый рукав которой упирался в тупик. На этом тупике тропа расширялась, образую площадку уже для двух всадников, но не более. От развилки до площадки тропа сопровождалась горным обрывом, высота которого вырастала и у самой площадки достигала метров тридцати. Дно обрыва устилала земля с россыпью камней различного калибра. Сам тупик образовался вследствие обвала. Никакого смысла пользоваться этой тропой дальше развилки не было. О ней знали и иногда заходили до самой тупиковой площадки, чтобы с неё осмотреть подножье горы, расположенной, напротив. Отсюда хорошо просматривалось большое пространство предгорья. Всё видно, как на ладони и главное от дороги не далеко. Туда на предгорье то детишки забредут, то овца там потеряется или корову, шайтан, не понятно, как, загонит. С площадки всё можно разглядеть.
Керим наметил именно это место, чтобы отомстить убийце своей девушки и её младшего брата. Верхом в борьбе на этой площадке он сбросит этого проклятого Джолчубая вниз. Эта будет смертельная, но честная схватка. Возможно, сцепившись, они вместе падут с обрыва, но это не останавливало Керима. Джолчубай должен ответить и умереть, он не имеет права жить и не будет, чего бы это ни стоило Кериму. Любые сомнение это трусливые отговорки - предательство, только так. Он дал слово родителям Гаяне и Мурата, что убийце не избежать заслуженной мести. Его жизнь всё равно сломана, и без Гаяне она ему и ни к чему. Джолчубай не будет самодовольно смеяться над его горем, горем родителей Гаяне и Мурата, рассчитывая, что и дальше будет жить, и веселиться. Он ответит за свой нечеловеческий поступок. Только низкий человек, трус мог расправиться над невинными и беззащитными перед ним девушкой и ребенком. Как он посмел решиться на это? Разве он мужчина? Он не должен дышать одним воздухом с нормальными людьми. Но убьёт его Керим только в честном поединке как настоящий мужчина. Он не боится, ни Джолчубая, ни своей смерти, ни тюрьмы за убийство этого негодяя. Теперь ничего для него не имеет значение, только справедливая месть, только смерть этого подонка, только об этом он может думать. Остальное не важно, пусть его посадят в тюрьму, пусть сам он погибнет в этой борьбе у края пропасти, будь, что будет.
Керим знал, где обычно проводят свободное время Джолчубай с двумя своими прихвостнями Орозматом и Заурбеком: в магазине гостеприимного для всякого покупателя Асланбека. Когда Джолчубай зачастил в гости к нему со своими дружками, Асланбек не возрадовался: и торговля и общепитовский бизнес пошли на убыль. Люди ходили за покупками в магазин, только тогда, когда Джолчубай со своей бандой наверняка отсутствовал. Желающих посидеть за столиками осталось совсем мало. Всех распугал этот проклятый Джолчубай. Как приедет на своей черной «Волге», засядет за стол с двумя своими дружками, так начинается пьянка с хвастливыми выкриками и угрозами. Он себя хозяином здешних мест считает, всех запугивает. За то, что они выпьют, съедят, они, не платят. Только и слышно: «Эй, Асланбек, давай то, принеси это. Быстрее, а то я сегодня не в духе, спалю твою забегаловку». Никакого уважения к старшим, одно слово разбойники. С милицией, как Джолчубай говорит, у него всё схвачено, так что жаловаться бесполезно. Асланбек уже собирается закрывать своё дело: от него теперь одно расстройство и убытки. Сколько раз он жаловался и Кериму и Нургазы на этих проклятых бесчинствующих проходимцев. Зачем вообще этот Джолчубай появился в их аиле. Без него было так хорошо. А теперь всем плохо и плохо именно от него одного, так он ещё и такое жуткое убийство совершил, неужели он не боится гнева Аллаха? Ну, ничего, теперь с ним навсегда будет покончено, хотя возможно и жизнь Керима на том и оборвется.
Днём в самый разгар работы Керим подъехал к магазину Асланбека на своём гнедом коренастом коне, ведя за собой за узду, рослую рыжую кобылу. Эта кобыла по характеру была своенравна, но отец привык к ней. Керим не сказал отцу, куда он едет и его кобылу, забрал тайно. На спине Керима болталось одноствольное ружьё отца, а на поясе охотничий патронташ. Он всё продумал, и Джолчубаю не увернуться от последней в его жизни схватки. Если же он, как последний трус, откажется от борьбы, то тогда Керим просто застрелит его, ничего не поделать. Лишь бы он был там.
Керим издали увидел черную «Волгу» Джолчубая, оставленную напротив магазина. Сердце застучало, скоро всё решится. Скоро суровый итог всё изменит. Он обязательно наступит и ни что не помешает этой развязке. Мирно всё это не закончится, а закончится справедливо, и значит, смерть Джолчубая неизбежна. Да будет так. Он подъехал к магазину, спешился, привязал своего коня и отцовскую кобылу к стойке для привязи лошадей. Сняв ружьё, Керим зарядил его патроном, начинённым кусками гвоздей. Такой заряд, если попадет в грудь или живот, разорвёт так, что никто не сможет спасти.
Тихо как охотник он приближался к площадке под навесом, с невидимой стороны словно опасался спугнуть зверя. Остановившись за углом магазина, Керим прислушался к развязанным голосам. Разговор касался непосредственно его. Орозмат и Заурбек расхваливали смелость Джолчубая и поносили его - Керима как сопляка и труса. Джолчубай самодовольно рассказывал о своих планах в отношении Керима, его отца, и всех местных чабанов. Стуча кулаком по столу, он объявил, что всех обложит побором, что теперь деньги хлынут к ним, так, что в карманах будет тесно. Как оказалось, они недавно приехали, были в хорошем настроении и еще не успели залить свои глотки. «Это хорошо. – Подумал Керим. – Бороться с трезвым честнее, чем с пьяным». Джолчубай требовал принести к еде водку. Асланбек уговаривал не напиваться, да и водки, как назло нет. Но Джолчубай настаивал и грозно предупреждал не злить его. Гремя стулом, он встал и направился к прилавку.
В этот момент Керим быстрым шагом вышел из-за угла, с ружьём наперевес. Он подошел к Джолчубаю и с холодной злостью в голосе объявил о своём приходе за ним:
- Не стоит тебе пить, будет больше шансов выжить.
Джолчубай развернулся и, увидев в метрах четырех от себя Керима с направленным в его сторону ружьём, замер. Если действительно страх обеляет голову сединой, то Джолчубай после такой встречи посидел бы на всю голову. Орозмат и Заурбек затихли. На всякий случай Керим предостерег их от попытки вмешаться:
- А вы сидите и не дергайтесь, не то ваш вожак тут же получит щедрое угощение из шрапнели.
Приспешники Джолчубая бросили вопрошающий взгляд на своего предводителя: что им делать? Тот же пытался взять себя в руки и на их взгляд не отреагировал.
Асланбек с расширенными от удивления глазами, как завороженный, смотрел из-за прилавка на происходящее.
- Ты шакал, убийца девушки и ребенка – обратился Керим к Джолчубаю. - сейчас поедешь со мной, выбирай любую лошадь. На деле покажешь, какой ты мужчина. Дам тебе шанс, сохранить свою жизнь в честной борьбе верхом у обрыва. Если откажешься, убью прямо здесь. Так что едешь?
Джолчубай осторожно осматривался по сторонам и молчал. Тогда Керим продолжил:
- Ну что ж это твое решение. Дядя Асланбек, извини, придётся немного запачкать кровью твой магазин, я этого не хотел. – Без всякого сомнения в голосе произнес Керим и взвёл курок.
- Хорошо, поехали. – Принял условие Джолчубай и бросил призывный взгляд своим дружкам: нужна помощь. Он положил на прилавок ключи от своего автомобиля и пошел на выход.
Керим заметил этот взгляд. Джолчубай, зайдя за магазин, оценил, стоявших на привязи коня и кобылу, и стал отвязывать кобылу.
«Это непредусмотрительно. – Не одобрил про себя Керим такой выбор. – Кобыла красивее на ней хорошо гарцевать, но в борьбе выгоднее сидеть на более низком и сильном коне. Не ужели он этого не понимает? Ладно, это его дело».
Керим предупредил:
- Если попытаешь ускакать или сбежать, я пристрелю тебя без всякого предупреждения.
Джолчубай сел в седло. Неожиданно прозвучал выстрел. Это Керим прострелил покрышку на автомобиле Джолчубая, чтобы в любом случае задержать помощь от его дружков. Кобыла поднялась на дыбы и чуть не сбросила с себя седока. После этого Керим быстро перезарядил ружьё, отвязал своего коня, заскочил на него и ружьём показал, куда надо ехать, хотя и так было ясно, у дороги только два направления: или в аил, там им нечего было делать или прочь от него, где много подходящих мест для такого дела.
Кобыла никак не могла успокоиться. Её раздражало то, что приходилось везти на себе незнакомого всадника. Фырканьем и мотанием головы она выражала своё недовольство. Керим прикрикнул на неё.
Конь Керима напротив, был как всегда послушен. Они поехали. Керим сзади подгонял кобылу стволом ружья: та никак не хотела переходить на быструю рысь. Наконец он не выдержал и сказал Джолчубаю, чтобы он взял плеть, которая торчала в седле.
Джолчубай оглядывался и присматривался по сторонам.
Керим заподозрил, что тот собирается сбежать от него. Если и так, то возможностей скрыться от выстрела, нет. Всё кругом открыто, лошадь он выбрал молодую и резвую, но очень непослушную. Если что, от выстрела ему не спрятаться, не успеет, и ускакать не получится: он его из ружья достанет: с этого отцовского ружья он неплохо стрелял с самого детства.
По дороге всадникам встретилась пожилая тётя Гульнара с небольшим стадом своих коз. Женщина, делая вид, что совсем не смотрит на молодых людей, а всё внимание обращает только на своих коз, шла по краю дороги, подгоняя палкой своё малое стадо. Всадники проехали около двух километров.
- Поворачивай. – Скомандовал Керим, когда они приблизились к горной тропе.
Джолчубай задержал кобылу у поворота и обратился к Кериму:
- Хватить дурака валять. Ты что совсем с ума сошел. Не трогал я твою Гаяне и её брата, зачем они мне нужны. У меня в районе столько девок, что и тебе могу подарить несколько. Ищи настоящего убийцу, я тут причём!?
- Если ты невиновен, то Всевышний сохранит тебе жизнь, а если нет - ответишь за своё преступление.
- Ты сумасшедший, я не обязан тебе подчиняться. Кто ты такой? Чабан необразованный. Да кем ты себя возомнил. Ты что не понимаешь своей чабанской башкой, что если со мной что-то случится, то ты сядешь и на долго: и Заурбек, и Орозмат, и Асланбек видели, что ты угрожал мне оружием и мы вместе уехали. И эта старая татарская сука Гульнара видела нас двоих. У тебя нет выхода. Да за мной такие люди стоят… Они тебя и на зоне достанут, и тогда пожалеешь, что родился. Всё, хватит дурака валять, я ухожу.
- Значит боишься сразиться. Тогда сдохнешь как трус. На самом деле ты всегда был трусом и подлецом.
Керим поднял ружьё и опять взвёл курок. Выглядело это довольно убедительно. Он на самом деле и в первый раз и в этот был готов стрелять.
- Э-э. Ладно едем. Посмотрим кто из нас трус и салобон. Да я скину тебя вместе с твоим недорослым гнедым. Поехали, поехали, сделаю тебя, как салабона! – Уже с вызовом и с демонстрацией уверенности и превосходства прокричал Джолчубай и, хлестанув кобылу плетью, направил её на тропу. Керим мягко спустил курок.
Они поехали, и когда приблизились к развилке, Керим подсказал правое направление. Лошади осторожным шагом подошли к тупиковой площадке. Керим поставил ружьё прикладом вниз. Там же на тропу перед площадкой он положил патронташ.
Джолчубай, доехав до конца площадки, развернулся. Он увидел, что его соперник теперь безоружен и это его явно устроило. Оглядываясь и, что-то обдумывая, он начал разговор:
- А отсюда красивый вид.
- Ты успеешь полюбоваться, когда будешь лететь вниз, займёмся делом.
- Керим, я не боюсь этой схватки. Против меня тебе не удержаться: я сильнее. Но пойми одно это глупо и даже смешно. Ты ведешь себя как мальчишка.
- Кто сильнее и ловчее вскоре выяснится, не надо хвастаться, лучше начнём.
- Как хочешь. Но подумай: из-за смазливой узбекской полукровки и её брата - щенка, мы – кыргызы будем изводить друг друга, когда мы – кыргызы на своей земле ещё не хозяева. Не забыл про события в Оше. А кого у нас только нет: узбеки, русские, уйгуры, дунгане, татары и все остальные которых не перечесть. А кто будет защищать кыргызов на их же земле от толп чужаков? Вспомни, кто ты и подумай, с кем ты и против кого. Мы должны вместе держаться и помогать друг другу. Я вижу, ты смелый джигит, обещаю: тебя и твоего отца больше не буду беспокоить. Давай пожмем руки, вернёмся к Асланбеку и выпьем мировую.
- Обирая своих земляков до нитки, ты защищаешь их. Довольно странная забота о своём народе. Я знаю одно: нашу землю нужно очистить от таких уродов как ты. Это сейчас и произойдёт. Посмотрим на деле какой ты могучий силач.
- Ну ладно, начнём. Может, разденемся до пояса?
- Это не к чему, мы ведь не развлекаться будем.
- Тебе бы не помешало, ты весь горишь, того гляди, одежда вспыхнет. Хорошо, только знай, что очень скоро ты остынешь навсегда. Ты не принял примирение от Джолчубая Ербашева. Это твой выбор. Но даю тебе слово, Керим, что сегодня ты сдохнешь.
- Хватит разговоров, начинаем.
Керим сжал зубами плеть и, мягко пнув коня, стал медленно приближаться. Джолчубай также закусил плётку, пригнулся и тронул кобылу навстречу. Всадники сблизились и остановились напротив друг друга. Сейчас на этой каменной площадке всё произойдёт безжалостно и сурово, сурово как эти твердые камни. Рассчитывать приходится только на свою силу, ловкость, цепкость и возможно хитрость. Перебороть своего противника и поступить с ним жестоко - вот возможность остаться самому в живых. Но сражение за жизнь лёгким не бывает. Что окажется решающим: сила, ловкость, хитрость, а может удача. Одному нужно, во что бы то ни стало, остаться в живых, а другой не успокоится, пока не возьмёт жизнь своего врага и только так он утолит своё нестерпимую жажду мести. Чьё желание окажется более жизнестойким и удачливым? В такую минуту человек призывает всю свою силу, сноровку, внимание, мышечную память. Предстоит максимальное напряжение всех сил, умение крепко держаться в седле. У Керима в верховой езде большой опыт, но Джолчубай по своей природе силён, ловок и не прост. Очень важно в такой борьбе сделать хороший захват, а возможности для другой попытки может и не будет. Пальцы должны стать железными. Они так сожмутся в захвате, что из под ногтей выступит кровь. Держать баланс в борьбе, сидя на лошади нелегко, тем более, когда убийственная пропасть так близко. Казалось, что снизу из пропасти налетел лёгкий ветер, чтобы выбрать, кого сопроводить вниз.
Керим находился со стороны обрыва, ему предстояло тянуть своего смертельного врага на себя и от себя в сторону пропасти. Джолчубаю следовало толкать Керима от себя. Лошади между собой не будут толкаться, пытаясь спихнуть друг друга вниз, этим займутся люди. В глазах обоих всадников была только дикая отрешённая злоба и желание погибели своему сопернику. Как не смотри на это, а вероятнее всего это вместе им слететь вниз. Начало поединка наступит вот-вот.
Но вдруг Джолчубай исчез с седла. Обхватив кобылу руками за шею, он быстро соскочил с неё, прошмыгнув в проём между лошадью и отвесной стеной горы, и дальше мимо Керима. Керим от неожиданности растерялся. Он хлестанул плетью по крупу кобылы. Та сделала несколько шагов вперед и освободила место на площадке. Керим развернул своего коня и увидел Джолчубая. Всё, месть не состоялась, а самому ему, похоже, пришел конец.
Его ненавистный противник стоял за площадкой на тропе и держал в руке ружьё, которое Керим оставил. Как глупо получилось. Как же он не предусмотрел такое. Да он просто был уверен в том, что этот самолюбивый хвастун, чтобы лишний раз доказать своё превосходство, скорее всего примет вызов. Ружьё он взял на тот случай, если Джолчубай откажется, чтобы не оставить ему выхода, что вообще-то казалось Кериму маловероятным. Ещё для того чтобы Орозмат и Заурбек не вмешивались. А теперь Джолчубай с ружьём его отца стал хозяином положения и всё контролирует. Как он мог рассчитывать на храбрость и остатки чести у этого подлого человека, убийцы девушки и ребенка? Ведь ясно, его душа это черный деготь. Прозрение наступило как всегда поздно. Назад ничего не вернешь и ничего не изменишь. Действительно он – Керим обычный сельский простофиля, одно слово: «чабан». Джолчубай самодовольно, куражась, от чувства хозяина положения, ухмылялся:
- Хватит строить из себя героя, Керим. Ты обычный простак и недотепа, в общем дятел. Выживает тот, кто сильнее, а сильнее тот, кто умнее. Зря вы с отцом отказались делиться. Я всегда получаю, то что мне надо. Так бы и твоя узбечка-полукровка со своим упрямым братом была бы жива, да и ты жил бы. Вкалывали бы с утра до вечера и стругали бы с ней своих полукровок. У тебя был шанс, но ты не захотел мириться, отвергнув дружбу самого Джолчубая Ербашева. А теперь поздно. За свою дерзость и неуважение ко мне ты ответишь жизнью, такое я не прощаю. К тому же я дал слово, так что извини. Сейчас подъедут Заурбек с Орозматом, и мы решим, как тебя лучше упаковать. Я доверю им это дело, чтобы они молчали о том, что я сделал с твоей Гаяне и её братом, ну ты понимаешь, ха-ха-ха. Вам тупым чабанам объяснять порядок вещей в этой жизни, это что барану песню петь: не слушаете, ха-ха-ха. Ладно, слезай с коня Керим, а то прострелю тебе колено, а это очень больно.
Какая же противная самодовольная физиономия у Джолчубая. Как же он нагл и самонадеян. Ладно, пускай Керим наивный и не очень далёкий сельский парень, пусть так, но трусом он не был. Издеваться над собой этому гаду, который теперь прямо признался в убийстве его любимой и её младшего брата, он не позволит. Если до этого момента ему не была страшна смерть, то что изменилось сейчас, тем более сейчас, после признания Джолчуба в совершении убийства, теперь всё ясно. Будь что будет, если погибать, то ни безропотно как баран без всякого сопротивления.
Керим решил наброситься на Джолчубая. Но на пути стояла отцовская кобыла. Он ударил её плетью. Лошадь, поджав от удара зад, пошла вперед. Керим тронул за ней своего коня. Джолчубай видя, что его враг не собирается подчиняться, взвёл курок и поднял ружьё. Но ему мешала кобыла, из-за неё он не мог прицелиться в Керима. Преодолев площадку, кобыла вышла на тропу и остановилась перед Джолчубаем. Тот развел руки в сторону, пытаясь напугать её и преградить дальнейшее продвижение, так как им двоим, было трудно поместиться на узкой тропе. Но второй удар от Керима по заду кобылы, вынудил её снести эту живую преграду. Она, предусмотрительно держась подальше от обрыва, своей мощной грудью сбила с ног Джолчубая, и тот исчез за краем пропасти. Его дикий от ужаса крик прекратился звуком шлепка. Всё случилось очень быстро и неожиданно.
Керим заглянул вниз. Он увидел лежащего Джолчубая и рядом с ним ружьё. Радость от спасения он не испытал: всё произошло слишком быстро и неожиданно. «Что теперь делать? - Ломал голову Керим. - Жив Джолчубай или нет? Оказывать ему помощь и какую или пусть загибается? Да с такой высоты упасть это … да». Керим подхватил патронташ, надел его на пояс и погнал коня по тропе. Он нагнал рыжую кобылу около дороги. Она стояла с совершенно невинным видом, словно не ведала того, что натворила – хитрая бестия. Хотя других вариантов у неё и не было, да и в чём она виновата, в конце концов, это просто животное. Да и вообще, разве может быть виновным тот, кто расправился с этим подонком и неважно по какой причине. По сути, она - спасительница Керима.
Взяв её под узду, он поехал по земляному подножью к месту падения своего противника. Соскочив с коня, Керим подошел к Джолчубаю. Тот был мертв. В двух метрах от него лежало отцовское ружьё. Вот как всё закончилось. Керим почувствовал, что неизрасходованной злости в нём осталось много, слишком много. Это ведь не он сбросил Джолчубая, как должен был, а отцовская кобыла спихнула его. Смерть Джолчубая должна быть другой, а так, какая-то глупая шутка над его горем и благородным чувством мести. Джолчубаю конечно всё равно как он получил заслуженное наказание и от кого, но ему то – Кериму это важно. Справедливость восторжествовала, но как-то не совсем правильно с насмешкой над Керимом. «Дурак, трус, подлец. – Металась досада в душе Керима. – Если бы ты - Джолчубай вёл себя хоть немного достойно, то у тебя был бы шанс выжить. Даже если бы ты и погиб в схватке, то хотя бы умер как мужчина, а не так глупо. В этой борьбе я был бы победителем, я, а не ты. Ты сомневался, боялся, потому и струсил».
Спустя время Кериму пришла другая мысль: именно такой смерти Джолчубай и достоин, а смерть в поединке - слишком большая роскошь для него. Сражение необходимо было ему – Кериму для того чтобы сам он выглядел достойно, как настоящий мужчина, который мстил за свою невесту и её брата – мужская гордость. Даже для утоления злости требовалось совсем другое: рвать этого поддонка по частям, а не одерживать над ним победу, словно герой древнего предания. Но, в тот момент он был очень раздосадован, и недовольство бурлило в нём как кипящая вода в казане.
Но теперь надо что-то делать с телом Джолчубая? Бросить его здесь и сдаться милиции, или отвести, а куда? В аиле у Джолчубая никого нет, его дружки тоже из района. Правильнее будет отвезти его в район, а там и сообщить о том, что произошло. Но если везти на кобыле, то тело остынет в согнутом положении - нужна повозка или грузовая машина. Но к этому месту с дороги на колёсах не подъехать, а поднимать тело по спуску, который длинною метра четыре нелегко.
Керим подвел кобылу и рывками за узду и хлопками по спине заставлял её опуститься на землю. Эта упрямица долго противилась, но, в конце концов, опустилась. Керим подтянул тело и положил его ближе к шее лошади, с тем, чтобы оно упиралось в седло и не сползло при подъёме. Под Джолчубаем на земле как раз в месте позвоночника лежал камень, который наверняка проломил и его позвоночник, и ребра. Керим рывком за узду поднял кобылу на ноги. Он взял ружьё, разрядил его и повел кобылу к дороге. Гнедой Керима сам пошел за ним.
Поднявшись на дорогу, Керим опять задумался: что делать с телом, где его оставить? Понимая, что прежняя жизнь для него закончилась, ему не хотелось идти в родной аил, нет, не стоит. Его, скорее всего, будут судить и посадят, а может и не посадят. Да нет, наверняка посадят: никто не поверит, что в действительности кобыла столкнула Джолчубая, когда тот угрожал ему ружьём, а не он сбросил его. К тому же он действительно при свидетелях угрожал Джолчубаю убийством, направлял на того заряженное оружие. Да и погиб он так, что это очень похоже на результат борьбы у края обрыва: то о чём говорил он сам при свидетелях. «Ладно, что будет, то и будет. – Решил он. – Здесь тело оставлять негде: поверхность неровная. Поеду в район и расскажу всё участковому, а тело положу через километр рядом с дорогой на ровную поверхность, никуда оно не денется. А милиция потом заберет его». Он с большим трудом передвинул тело Джолчубая на седло, сел на своего коня и, взяв кобылу за узду, неспешным лошадиным шагом поехал в сторону районного центра к новой для себя жизни.
Он прощался с отцом, и просил прощение: «Прости, отец, я не мог по-другому, пойми меня. Не буду теперь помогать тебе, не скоро увижу свой дом, аил, эти горы, эту дорогу и это небо. У меня и отомстить не получилось, за то сидеть буду за то, что не смог сделать, слабое утешение. Гаяне, Мурат, простите меня, я никогда вас не забуду, я всегда буду любить тебя моя Гаяне. Этот подлец в любом случае своё получил. Я виноват в том, что не уберёг вас. Это ведь из-за меня он убил вас, из-за наших с ним противоречий. Законы гор суровы, но справедливы и мудры, если ты считаешь себя джигитом, то вести себя должен как настоящий джигит: я должен был сразу призвать Джолчубая к ответу и наказать его за угрозы моему отцу, только так. Но я не захотел, чтобы скандал с ним развивался и оставил его в покое, хотя и не из-за страха перед ним, даже не знаю почему. Так джигит не должен поступать. И получается что смерть Гаяне и Мурата на моей совести. Поэтому если меня посадят за убийство Джолчубая, то это, как не крути, будет правильно. В действительности это будет за то, что из-за меня погибли Гаяне и Мурат. Но я ведь и подумать не мог, что он такой низкий человек. Пусть теперь держит ответ перед Всевышним. Джолчубай мертв, вон он сзади, а легшее всё равно не стало. Как всё глупо вышло, кто бы мог подумать. От того, что он – Керим настроился на тяжелую борьбу, которой не случилось, его слегка трясёт, подташнивает и в голове, что-то кружит непонятное. Это от нерастраченных сил, которые Керим, призвал для самой важной и опсаной в своей жизни схватки, но как оказалось совершенно напрасно. Теперь эти нерастраченные силы плещутся в его теле как лишняя вода в бурдюке, но вылить эту воду не получится. Да ерунда это, пройдёт. Дядя Фархад, тётя Аревик, простите, что из-за меня погибли ваши дети, а я не смог уберечь их, а должен был. Нельзя было допустить, чтобы они пострадали. Простите за то, что их убийца – кыргыз. Скажу в милиции, что я столкнул Джолчубая. Это будет правильно: я ведь хотел этого, да я и сейчас этого хочу. Так, что не стоит «огород городить», мол это лошадь спихнула его, а Джочубай угрожал мне отцовским ружьём. Кому нужна эта правда. Она и мне не нужна, ещё решат, что Керим струсил и сочиняет всякие небылицы. Подумаешь тюрьма. Разве она страшнее того, что случилось по моей вине с Гаяне и Муратом. Отвечать, так отвечать, а не юлить. Правда так выходит, что я присваиваю себе победу над Джолчубаем. Да выходит, но ничего не поделаешь, так проще и понятнее. А то ещё кто-то и зубоскалить будет: мол какой же Керим «сказочник», нет чтобы признаться и нести ответственность за то что сделал. Да буду нести, да сяду, какой срок суд назначит, такой и будет и хватит рассуждать. Всё правильно. Даже это враньё про победу в счет мести. Оставшуюся жизнь буду локти кусать и корить себя за свою промашку из-за которой, Джолчубай чуть не избежал мести: плохо всё продумал и вот результат. Да надо признать: он умнее и хитрее меня, образованный городской гаденыш, за малым чуть не увернулся от возмездия. Но по воле Аллаха этому не суждено было случиться. В великой мудродсти своей Аллах всё правильно решил: Джолчубаю – глупая и позорная смерть, а мне свершение мести, но без победы, что досадно: Джолчубай выглядит более достойно, а я припысываю себе победу. Остаётся только сожалеть, что этой победы в действительности не было, хотя она могла быть; ну и тюремный срок – всё правильно. Победа это честь, её нужно заслужить, а разве я её достоин – нет, не достоин это правда. Так что всё правильно, грустно, но правильно. Всё же интересно: одолел бы я Джолчубая? Это никогда не будет выяснено. Да внешне он выглядит крепким. По аилу слухи ходили, что он в городе спортом каким-то занимался: то ли лёгкой атлетикой, то ли плавньем. Даже какие-то призы завоёвывал, когда был студентом. Сельские парни по фигуре угловатые и менее атлетичные как городские спортсмены. И в движении сельчане грубоваты, нет такой координации, что ли, как у городских. Но молодежи в аиле некогда от безделия спортом заниматься, да и условий для таких занятий никаких. Все с детства работают не хуже взрослых, да и часто за взрослых. Зато и руки у дехкань от работы крепкие, кряжестые. Так что это вопрос не простой: у кого в борьбе верхом больше шансов одолеть соперника, у сильного городского парня или у сельского трудяги. Эх Джолчуба, неужели ты действительно избежал борьбы со мною, боясь меня? Разве так как произошло это лучше для тебя? Может ты подумал, что у меня преимущество перед тобой: я настроился, собрался на смертельный Эр-эниш, а ты не ожидал такого. Но чего ты ожидал? В разговоре у твоего дома я прямо сказал тебе, что считаю тебя убийцей, чего ты ожидал, что я спущу тебе такое? Что быду поджидать тебя с ножом ночью, прячась за оградой, как убийца? Так, уже какая-то глупость без всякого спроса в голову лезет. Хватит рассуждать. Но о чем ещё думать, дорога то дальняя».
Он прощался с отцом, и просил прощение: «Прости, отец, я не мог по-другому, пойми меня. Не буду теперь помогать тебе, не скоро увижу свой дом, аил, эти горы, эту дорогу и это небо. У меня и отомстить не получилось, за то сидеть буду за то, что не смог сделать, слабое утешение. Гаяне, Мурат, простите меня, я никогда вас не забуду, я всегда буду любить тебя моя Гаяне. Этот подлец в любом случае своё получил. Я виноват в том, что не уберёг вас. Это ведь из-за меня он убил вас, из-за наших с ним противоречий. Законы гор суровы, но справедливы и мудры, если ты считаешь себя джигитом, то вести себя должен как настоящий джигит: я должен был сразу призвать Джолчубая к ответу и наказать его за угрозы моему отцу, только так. Но я не захотел, чтобы скандал с ним развивался и оставил его в покое, хотя и не из-за страха перед ним, даже не знаю почему. Так джигит не должен поступать. И получается что смерть Гаяне и Мурата на моей совести. Поэтому если меня посадят за убийство Джолчубая, то это, как не крути, будет правильно. В действительности это будет за то, что из-за меня погибли Гаяне и Мурат. Но я ведь и подумать не мог, что он такой низкий человек. Пусть теперь держит ответ перед Всевышним. Джолчубай мертв, вон он сзади, а легшее всё равно не стало. Как всё глупо вышло, кто бы мог подумать. От того, что он – Керим настроился на тяжелую борьбу, которой не случилось, его слегка трясёт, подташнивает и в голове, что-то кружит непонятное. Это от нерастраченных сил, которые Керим, призвал для самой важной и опсаной в своей жизни схватки, но как оказалось совершенно напрасно. Теперь эти нерастраченные силы плещутся в его теле как лишняя вода в бурдюке, но вылить эту воду не получится. Да ерунда это, пройдёт. Дядя Фархад, тётя Аревик, простите, что из-за меня погибли ваши дети, а я не смог уберечь их, а должен был. Нельзя было допустить, чтобы они пострадали. Простите за то, что их убийца – кыргыз. Скажу в милиции, что я столкнул Джолчубая. Это будет правильно: я ведь хотел этого, да я и сейчас этого хочу. Так, что не стоит «огород городить», мол это лошадь спихнула его, а Джочубай угрожал мне отцовским ружьём. Кому нужна эта правда. Она и мне не нужна, ещё решат, что Керим струсил и сочиняет всякие небылицы. Подумаешь тюрьма. Разве она страшнее того, что случилось по моей вине с Гаяне и Муратом. Отвечать, так отвечать, а не юлить. Правда так выходит, что я присваиваю себе победу над Джолчубаем. Да выходит, но ничего не поделаешь, так проще и понятнее. А то ещё кто-то и зубоскалить будет: мол какой же Керим «сказочник», нет чтобы признаться и нести ответственность за то что сделал. Да буду нести, да сяду, какой срок суд назначит, такой и будет и хватит рассуждать. Всё правильно. Даже это враньё про победу в счет мести. Оставшуюся жизнь буду локти кусать и корить себя за свою промашку из-за которой, Джолчубай чуть не избежал мести: плохо всё продумал и вот результат. Да надо признать: он умнее и хитрее меня, образованный городской гаденыш, за малым чуть не увернулся от возмездия. Но по воле Аллаха этому не суждено было случиться. В великой мудродсти своей Аллах всё правильно решил: Джолчубаю – глупая и позорная смерть, а мне свершение мести, но без победы, что досадно: Джолчубай выглядит более достойно, а я припысываю себе победу. Остаётся только сожалеть, что этой победы в действительности не было, хотя она могла быть; ну и тюремный срок – всё правильно. Победа это честь, её нужно заслужить, а разве я её достоин – нет, не достоин это правда. Так что всё правильно, грустно, но правильно. Всё же интересно: одолел бы я Джолчубая? Это никогда не будет выяснено. Да внешне он выглядит крепким. По аилу слухи ходили, что он в городе спортом каким-то занимался: то ли лёгкой атлетикой, то ли плавньем. Даже какие-то призы завоёвывал, когда был студентом. Сельские парни по фигуре угловатые и менее атлетичные как городские спортсмены. И в движении сельчане грубоваты, нет такой координации, что ли, как у городских. Но молодежи в аиле некогда от безделия спортом заниматься, да и условий для таких занятий никаких. Все с детства работают не хуже взрослых, да и часто за взрослых. Зато и руки у дехкань от работы крепкие, кряжистые. Так что это вопрос не простой: у кого в борьбе верхом больше шансов одолеть соперника, у сильного городского парня или у сельского трудяги. Эх Джолчуба, неужели ты действительно избежал борьбы со мною, боясь меня? Разве так как произошло это лучше для тебя? Может ты подумал, что у меня преимущество перед тобой: я настроился, собрался на смертельный Эр-эниш, а ты не ожидал такого. Но чего ты ожидал? В разговоре у твоего дома я прямо сказал тебе, что считаю тебя убийцей, чего ты ожидал, что я спущу тебе такое? Что быду поджидать тебя с ножом ночью, прячась за оградой, как убийца? Так, уже какая-то глупость без всякого спроса в голову лезет. Хватит рассуждать. Но о чем ещё думать, дорога то дальняя».
Керим ехал, совершенно не обращая внимание на то, что происходит сзади. А там у него за спиной кобыла, недовольная больше прежнего, пыталась сбросить с себя пугающий своей неподвижностью человеческий груз. Она поднималась вверх, опуская свой зад, делала резкие движения корпусом в стороны и очень скоро добилась своего: тело Джолчубая упало на дорогу. Всадник этого не увидел, он ехал и ехал под тяжелым грузом своей печали. Керим наметил для себя показавшийся поворот на горную тропу, где и собрался оставить тело Джолчубая, и потом поехать быстрее. Ещё он подумал о том, что надо будет обязательно попросить участкового, что бы он передал его отцу лошадей и ружьё с патронташем. Хорошо, что ружьё совсем не получило никаких повреждений, оно просто впечаталось в землю. Но с этого момента его мысли были прерваны искрами рикошета о камень у дороги и звуками: самого рикошета и выстрела.
Керим осмотрелся, и новые факты заставили его опять быстро ломать голову над тем, что теперь делать. Во-первых, тела Джолчубая не было ни на кобыле, ни на видимом участке дороги. Во-вторых, в его сторону ехала черная «Волга» Джолчубая, из переднего пассажирского окна которой Заурбек и целился в него из ружья. За рулём автомобиля был Орозмат. Керим растерялся, в голове было совсем пусто, что предпринять, он абсолютно не знал. Да чего вообще надо этим двум придуркам: всё уже закончилось; пусть ищут себе нового дружка-хозяина, который будет их подкармливать. В это время Заурбек выстрелил ещё раз. Примерно в метре от него ещё раз просвистела дробь со звуком вытрела. Керим сообразил, что пока Заурбек перезарядит ружьё, он сможет ускакать на горную тропу, а там автомобилю не проехать. Но почему он должен скрываться от них, да кто они такие? Два подпевалы, холуи обнаглевшего подонка. А, будь что будет. Он поддал ногами по бокам своему коню, взял ружьё в руку, что бы оно не болталось на спине и помчался во весь опор прямо на навстречу автомобилю Джолчубая. А тот несся как черная смерть, собираясь сломить волю, задавить страхом душу Керима и уничтожить его физически за смерть своего хозяина - Джолчубая. Но нет, Керим не отступит и не отвернет. Он скакал, даже не представляя себе, что можно предпринять, когда его конь и автомобиль сблизятся. Это была безрассудная отвага, когда человек, не желая покоряться враждебной силе, несётся вперед напролом, очень рискуя свернуть себе шею, и даже не зная на что ему рассчитывать: то ли на случай, то ли на судьбу.
Гнедой конь Керима конечно не был так красив и статен как рыжая кобыла. Но в преданности, смелости и самоотверженности ему не было равных. Даже ясно видя, что его хозяин гонит их обоих к погибели, он всё равно будет исполнять свой долг и верить до последнего: всадник знает, что делает, и спасение наверняка придет. Он мчался в полную силу, как того требовали движения Керима и прямо на этого железного противника. В этом состязании характеров гнедой Керима был твердо уверен, что он сильнее духом и этому железному скакуну придется уступить, если Кериму так надо, а сам он никогда не подведет своего хозяина.
Орозмат поняв, что Керим скачет на лобовое столкновение, сначала решил поучаствовать в таком противоборстве. Однако, видя стремительный бег навстречу коня обугленной масти, который будто только что выскочил из адова пламени, и решительный настрой само всадника, Орозмат испугался. Он подумал, что у Керима от горя и ненависти совсем «крыша поехала». Звук ударов подкованных копыт словно отсчитывал обратный счет жизни, и в самый последний момент Орозмат не выдержал и вывернул руль. Автомобиль выскочил с дороги и врезался в каменный выступ. От удара он перевернулся и, приземляясь, всей своей мощью плашмя ударился крышей о твердую каменную поверхность придорожья.
Керим остановил разгоряченного короткой, но бешенной скачкой коня, и, переводя дыхание, с ужасом, не отрывая глаз, смотрел на перевернутый автомобиль. Опять смерть обошла его, опять всё случилось очень быстро и очень печально для его врагов.
Он спешился и пошёл к автомобилю. Ему было страшно заглядывать в салон перевёрнутой машины. Даже представить жутко, что теперь стало с Заурбеком и Орозматом: лепешки, а не люди. Какой ужас. Из салона «Волги» с гудением стал выбиваться огонь. Это жуткое зрелище держало Керима, до тех пор, пока мысль о бесполезности, что-либо делать в этой ситуации, наконец, пробилась к нему через заторможенное от ужаса сознание. Какой день, столько смертей за один час не больше. «А сколько сейчас времени? – Задумался Керим. – Сколько на самом деле прошло времени с того момента, когда он с Джолчубаем выехали от магазина Асланбека? Возможно час, может меньше». Он посмотрел на наручные часы. Так, разговаривали они в магазине минуты три, может четыре или пять. Но он не знал: во сколько точно он подъехал к магазину Асланбека, просто не поинтересовался тогда. А зачем знать время? Разве это важно или необходимо для чего-то? И зачем он задался этим странным вопросом. Время, оно теперь остановилось. После того, что случилось, это станет главным, и ничего не будет меняться, всё останется так, как сейчас произошло. Голова пошла кругом, что это: несчастный случай, спасение, преступление, что это? Кто виновник? Он или Заурбек с Орозматом?
Он направился к своему коню. На обочине Керим увидел охотничье ружьё. Из него стрелял Заурбек. Видимо он обронил его, когда Орозмат резко повернул с дороги. Откуда оно у него. Он поднял оружие и стал его рассматривать. Ах да, это же ижевская двустволка Асланбека. Тот любил похвастаться ей, хотя охотником он не был. Ружьё действительно хорошее, почти новое. Он объяснял его приобретение необходимостью защищаться от всякой опасности. Мало ли, магазин находится в глухом месте, вдруг грабители появятся или волк забредет, а не из робкого десятка Асланбек встретит как надо незваных гостей. Ружьё немного пострадало. На цевье были царапины, а на прикладе небольшая вмятина. Но трещин не было, так что оно вполне пригодно.
Да, а где же тело Джолчубая? Возможно, оно упало по дороге и лежит там. Не исключено также, что Орозмат с Заурбеком подобрали его, и оно вместе с ними в автомобиле это очень возможно.
Керим взял кобылу за узду и поехал к магазину Асланбека. Тела Джолчубая на дороге и около неё не было. В ожидании у своего магазина расхаживал Асланбек. Увидев Керима, он подбежал к нему с вопросами:
- Ну что, что было, где эти бандиты? ... Э-э, да что же ты молчишь, Керим, рассказывай, что случилось, а, что было?
Но Керим, молча, передал ему двустволку и поехал в аил.
Как потом выяснилось: тело Джолчубая также находилось в его сгоревшем автомобиле. В тысячный раз, вспоминая этот случай, который доломал его жизнь и так надломанную убийством Гаяне и Мурата, Керим вдруг осознал, что теперь всё не так как было раньше: он спокойно, как бы со стороны смотрел на эту историю. Теперь стало возможным полностью без сомнений разобраться в ней и прийти к твердому мнению о своём участии, своей вине, вине Орозмата и Заурбека. Керим получил бесстрастные весы, на которых объективно и честно взвесил всё, и результат его успокаивал и дарил надежду на будущее. Вина его была, не настолько значительной, чтобы мучиться в оставшиеся годы жизни. Он искупил её годами мучительных переживаний и может жить спокойно как честный и достойный человек, который мог поступить иначе, но сделал свой выбор. Да, теперь он может жить в ладу со своей совестью, теперь всё ясно.
Для того чтобы раз и навсегда ответить на самый главный вопрос для себя, Кериму потребовалось и время, и расстояние, и этот ветер. Именно так он обрёл спокойную твёрдость духа чтобы, отстранить свой страх. Страх перед тем, что истинный приговор ему только обвинительный и страшный. Именно этот страх мешал ему посмотреть на всё это открыто и прямо, чтобы получить прямой ответ. Странные субстанции: время и пространства. В одном случае они добивают человека его прошлым, в другом освобождают от него. Скорее всего, важны мотивы твоих поступков и собственное отношение к ним. Облегченно выдохнув, Керим опять посмотрел на свою дочь. Они подошли к дороге. Мимо проехала девушка на мотоцикле. Гаяне засмотрелась вслед удаляющемуся мотоциклу.
- Гаяне. – Окликнул Керим свою дочку. – Гаяне, слышишь меня? Что ты там увидела?
Девочка встрепенулась и повернулась к отцу. Увидев на дороге девушку во всём белом, да ещё на белом мотоцикле, затаив дыхание, она сопровождала её завороженным восхищённым взглядом. Но на дорогу выехала грузовая «Газель» и загородила собой это воплощение её мечты. Она напряженно всматривалась в ту сторону, чтобы убедиться, что это ей не показалось. Однако за «Газелью» ничего не было видно, а звук если и был, то на таком расстоянии и за звуком грузовой «Газели» его не услышать. Мечта опять блеснула, поманила или, скорее всего, подразнила её и исчезла, как тогда, когда мотоциклетный костюм сняли с витрины спортивного магазина. Ей пришла в голову грустная мысль: то что тебе очень хочется больше всего на свете, в жизни ты никогда не получаешь, оно всегда недоступное, как жалко.
- Дочка, не надо в милицию самой обращаться и пытаться повлиять на их работу. Там сложные для ребенка взрослые дела. Они сами разберутся. А ты можешь проблемы себе нажить, не надо, хорошо?
В ответ Гаяне послушно махнула головой, а потом скрытно мельком бросала взгляды на отца, стараясь понять; что же там было, там, куда он поднимался по лестнице, что ему там сказали? Из слов отца выходит, что, скорее всего, разговор был о тех анимимках. Ей было нужно знать всё, но спросить об этом у отца, она не решалась, а он сам похоже не расскажет.