Глава 11
Киргизия
Керим Дайтматов после похорон Гаяне и Мурата был в пустоте, из которой он не собирался выходить. Но сельскому человеку не приходится с немой задумчивостью медленно и грациозно нести свою трагическую боль. Трудовые будни втягивают его в дела и требуют постоянного движения и самоотдачи. Работу делай, а потом рассматривай, что там у тебя в нутрии кипит, ноет или режет. Что надо делай сейчас, а не завтра или вечером, или через час.
Скромно сыграли свадьбу Керима и Камиллы. С рождением новой семьи происходит вхождение в новую жизнь. Первые месяцы с Камиллой прошли в привыкании молодых друг к другу. Держались они напряженно. Керим исполнял домашние дела так, как обычно делал свою работу: надо значит, делает и так чтобы не переделывать. Душевного родственного сближения у супругов не было, и надежды на такое соединение не видно, может пока. Всё держалось на чувстве ответственности обоих.
Проблема одного супруга это проблема обоих, да ещё и родители делят эту ношу. Керим как мог, прятал своё сожаление об утрате счастья, которого уже не будет. Но ведь нет бездонной пропасти, как и бесконечной высоты. Какая-то надежда на будущее всё равно есть, она просто не показывается, но тайно живёт. Первый год семейной жизни проходил в познании неизвестного для Керима: что такое своя семья, как вести себя в отношениях, с молодой женой и её родителями.
Сложилось общее представление о супружестве, появилось чувство привыкания. Но покоя не настало. В душе у молодого мужа закипал мятеж, против того, что в его жизни происходит. Камилла - послушная и усердная в домашних делах жена, но она не его судьба. Лучше уж жить со своей печалью в одиночестве, чем так: говорить с другой женщиной, терпеть её присутствие, от которого никуда не скроешься, держать в себе раздражение. Особенно выводит из себя вопрос, который жена не озвучивает, но этот вопрос постоянно в её глазах: ты освободил своё сердце от Гаяне, ведь место в нём должно быть моим, раз ты взял меня в жены? Я ведь ничего плохого не делала и в жёны к тебе не навязывалась, а ты не возражал против женитьбы на мне.
Да это её правда. Да он совершил ошибку, что согласился на свадьбу с Камиллой, он виноват в этом перед ней, но что же тут поделаешь, если мысли всё время возвращаются к Гаяне: всё могло бы быть по-другому. И вообще, жизнь в браке для него возможна или с Гаяне или ни с кем. А нынешняя семья эта такая нежеланная ноша. Это тюрьма какая-то, а не жизнь. А по-другому это только с Гаяне? Но ведь её не вернёшь. Да не вернёшь, но если бы он разобрался с Джолчубаем по-настоящему ещё тогда, когда тот посмел угрожать отцу, то и Гаяне была бы жива и Мурат, всё было бы прекрасно. Разобраться по-настоящему это как? Да так как и получилось в конце концов: Джолчубай должен был умереть ещё тогда, как только он посмел угрожать отцу. Он – Керим сам виноват в том, что Джолчубай продолжал жить и совершил такое. Именно за это он расплачивается теперь: потерял своё счастье и живёт так как сейчас, и нет никакого терпения продолжать такую жизнь. Но неужели надоело вдыхать этот чистый воздух, видеть это солнце, эти зелёные луга и горы, родной аил? А отец, который заботится о своём сыне, который целыми днями только и думает, как бы у него всё устроилось в жизни, он тоже надоел?
Но нет, вся эта жизнь до конца, до полного отчаяния конечно не надоела. Порою так ноет на душе, что ни на что глаза не смотрят, всё отвергают, но жить надо. Керим стал задерживаться, тянуть время, если возвращался домой один. Такое одиночество не очень, но помогало. Они с Камиллой жили в доме отца Керима. Было тесно, и отец договорился в районом исполкоме, чтобы Кериму дали участок для строительства дома. Такой кусок земли в аиле нашёлся. На этом участке был недостроенный дом, прежний владелец бросил его и уехал в район. Остатки строительства в виде камней жители разобрали, так что строй, живи. Началась стройка, в которой участвовали и отец Керима и вся семьи Камиллы. Появилось общее большое дело.
Тесть - Замир вроде и тихий такой, а крепкий, никому не свернуть его с выбранной дороги. На стройке он копался словно неутомимый трактор. Даже Нургазы удивлялся такой работоспособности. Они между собой соревновались: кто больше сделает. Ох и нелегко было Нургазы в этом противоборстве, он даже злился на Замира:
- Всё, Замир, хватит уже, темно совсем, ничего не видно, бросай лопату, завтра продолжим.
А Замир не оставляет лопату, она словно приросла к его рукам:
- Хорошо, - соглашался он - последний замес сделаем, отработаем и всё. Завтра продолжим, а утром я камней ещё со своим ишаком привезу, если конечно он не заупрямится, такой он характерный.
- Да, да, он своим характером мне постоянно кого-то напоминает. - Подначивал его Нургазы.
У Нургазы самого характер ещё тот. Вот они с Замиром и спорят всё время, а за их спорами дело всё же движется. Камилла, понимая, что терпение это основная её ноша, держалась твёрдо, как самой ей казалось, и старалась не торопить своего мужа со взаимностью, а дожидаться её. Но первое испытание оказалось слишком непростым: она не могла забеременеть. Над молодой женщиной витал очевидный суровый упрёк: это Аллах не одобрил того, что она вышла за муж за Керима так быстро после смерти его девушки – Гаяне. И хотя родители объявили ей о её свадьбе с Керимом, и никто не спрашивал её согласия, но разве это снимает с неё ответственность. Она ведь была рада за себя, а это плохо: Керим достался ей вместо того, чтобы стать супругом её одноклассницы. Надо было подождать пока пройдёт хотя бы год после смерти Гаяне, а родители согласились с Нургазы назначить свадьбу так скоро. Такая спешка к хорошему не приведёт. Чего Нургазы так спешил, и зачем отец с матерью не надоумили его не торопиться с этой женитьбой? Понятно, что загрузив Керима заботой о своей семье, отец хотел, чтобы сын пришёл в себя, отдалился в своей новой жизни от той беды, но похоже этот план не сработал.
Люди в аиле конечно перемывали ей кости: несчастная Гаяне рассталась с жизнью, с любовью, а Камилла не растерялась, ловко она подхватила Керима и ждать не захотела, а на вид такая скромница. Ну а что родители, разве сейчас молодых против их воли сводят, не те времена. Керим что, он мужчина, девушка должна держаться приличий.
Этот гул, стал особенно ощущаемым, из-за отсутствия плода в молодой семье. Тяжело теперь Камилле ходить по улочкам родного аила. Не спрячешься, не исчезнешь, а так хочется. Народное обвинение оно осуждает виновного, но и того, кто может и виноват, но не во всём, совсем немного виноват, да и вообще не причём. Разве люди не понимают, как ей тяжело, разве она какая-нибудь бессовестная злодейка? Но надо держаться, надо не выказывать жалости к себе и обиды на судьбу. И Камилла держалась. Она терпела, но кто может долго игнорировать это осуждение за глаза и молчание в глаза, вместо привычного приветливого общения. Эта невыносимая настороженность, она сразу возникает, как только появляются твои односельчане, которые раньше относились к тебе как к обычной девушке. Какое раньше было счастливое время, только теперь это понимаешь. Школьные подруги при встрече с ней разговаривают напряженно кратко и стараются поскорее уйти. Когда кого-то обвиняешь, то и сама становишься выше той, на которую появилась возможность позлословить. За что ей такое, какие люди холодные и жестокие. Односельчане, вот они какие на самом деле. Да, только в такой ситуации и узнаешь их до конца. Камни вокруг и то мягче их.
В первое время хозяин магазина Асланбек всегда демонстрировал своё хорошее расположение к Камилле: он мягко улыбался, приветливо разговаривал, высказывал добрые пожелания. При этом он открыто проявлял свою доброжелательность, на что окружающие вопросительно переглядывались. Но когда прошёл год, а Камилла была пустой, и Асланбек изменился, стал отчуждённым, разговаривал сухо, глаза отводил, добрые пожелания закончились. Это было сильным ударом для Камиллы: ты уже привыкла спокойно опираться на человеческую поддержку и вдруг она изчезает. Уж лучше бы этой поддержки и не было. Это как если тебя гладят, и вдруг добрая ласкающая рука бьёт. Может и правда есть на ней вина, не была бы виновата, на душе было бы спокойно, была бы твёрдая уверенность в своей правоте, а так...
Заботы на время отдаляли тяжелое ощущение от людского укора. В них Камилла погружалась с головой, но не будешь ведь круглые сутки, только стирать, готовить, убираться, работать в огороде. Приходит усталость, отдых, в магазин надо сходить.
Её мать – Ольга своим строгим видом приказывала ей не раскисать. А отец жалел свою дочку. Его добрые глаза помогали ей переносить это испытание, в ней появлялась сила. «Не отчаивайся дочка, - успокаивал он – всё у тебя будет хорошо, ты честная, добрая, потерпи немного».
Камиллу не допускали к участию в стройке, оберегая её беременность, в которую уже слабо верилось. Так тяжело ей стало, что и тайные слёзы по ночам не могли ослабить непосильную ношу. Как-то совершенно опустошенная и полностью разуверившаяся в своём избавлении от непосильной тяжести рока, она шла по родному аилу, и на пути ей встретился мулла Шахбай.
Камилла боялась его и боялась этого своего страха, как неправильную реакцию на служителя Всевышнего. Мулла Шахбай всегда держал себя строго и сдержанно. Со своим страхом перед муллой она ничего не могла поделать. Камилла хотела свернуть с дороги, но было некуда. Сжавшись и опустив глаза, она собиралась тихо поздороваться и пройти, но мулла встал у неё на пути. Камилла подняла глаза и виновато опустила их, смирившись с предстоящим тяжёлым разговором со строгим муллой. Она безропотно ожидала назидательного укора и ничего иного. И этот укор мог легко раздавить её как тяжелый камень лягушонка. Но мулла молчал. Камилла почувствовала, как ладонь Шахбая мягко коснулась её головы. Она подняла глаза и увидела добрый взгляд Шахбая. Тихим голосом он неожиданно для Камиллы высказал отеческую поддержку:
- Дочка, ты не отчаивайся. Аллах не откажет тебе в своей милости, нисколько не сомневайся в этом. Ты нужна и своему мужу, и родителям. Только надо потерпеть и всё у тебя уладится.
Эта встреча встряхнула Камиллу, и её борьба за свою семью за своего мужа продолжилась. Она даже устыдилась своего отчаяния и усердно принялась за домашние дела. Прошло немного времени и случилось то, что казалось уже невозможным чудом: Камилла забеременела. И первой об этом объявила Гульнара - знахарка, к которой приезжают за помощь со всего района. Она встретила мать Камиллы и поздравила её. На удивлённый вопрос Ольги: это с чем же? Гульнара сама удивилась: «Как же с чем, с беременностью Камиллы. Я видела её вчера у арыка, Камилла точно беременна, а вы что не знаете об этом?». Ольга стала расспрашивать дочь о признаках беременности и Камилла вспомнила о них, но внимания им почему-то не придала. В дальнейшем всё подтвердилось так и есть. Ну вот всё плохое закончилось, наконец-то.
Все воспряли духом. Стройка пошла ещё интенсивнее с настроением. Эта новость повернула Керима к его жене. У него будет ребёнок, новая родная ему жизнь, что ещё надо мужчине? Делай всё, чтобы твой маленький человек от твоей же плоти рос, развивался, был окружен заботой. В голосе Керима для Камиллы появилась мягкость и выражение заботы. И в аиле отношение к Камилле изменилось. Обвинительная предвзятость онемела в непонимании из-за резкой смены обстоятельств. Первым сигналом об этом стало поведение Асланбека. Он стал опять приветливым к Камилле. Даже на подарки расщедрился. Камилла отказывалась из приличия, но Асланбек был непреклонен. Давая продукты, он просил Камиллу обязательно передать привет всей её родне и в особенности её свёкру своему лучшему другу – Нургазы. Асланбек выглядел как человек, всем доказавший свою мудрость, который через время и тяжёлые жизненные испытания пронёс свою правду и утёр носы всем своим критикам и злопыхателям. И теперь своей щедростью он награждал себя самого.
Отец Камиллы радовался тихо, он стал более умиротворённым. Его внутренний добрый свет перешёл от мерцающего режима свечения на постоянный. Чего совсем не скажешь о Нургазы, который стал более общительным и импульсивным. Он подолгу мог разговаривать с любым встречным, расспрашивая о делах, о семье, обсуждая политику. Ну а Ольга, та как страж, узнав, что на охраняемом объекте появилась особая ценность, забеспокоилась и усилила свою бдительность. Каждого кто встречался, она мельком осматривала, изучая острым взглядом на наличие опасности.
У Камиллы родился мальчик. Долго не могли подобрать ему имя. Нургазы взял инициативу в этом на себя. Он принял предварительное решение, назвать внука Шахбаем в честь муллы Шахбая. Но чтобы не оказаться навязчивым в своей благодарности, да ещё и так показательно он обратился к самому мулле, чтобы выяснить его мнение. Но мулла, поблагодарив, возразил и посоветовал назвать мальчика Чингизом, в честь великого кыргызского писателя Чингиза Айтматова. К тому же и фамилии очень похожи: Айтматов – Дайтматов.
Нургазы из уважения принял пожелание от доброго покровителя, который очень помог в трудный период жизни. Новоявленный маленький человек - Чингиз рос здоровым крепким сельским мальчиком. И этим он доказывал всем, что брачный союз Камиллы и Керима угоден небесам. Камилла посвежела и даже повеселела. Керим ожил, стал более активным в решении бытовых проблем. Стройка закончилась, и молодая семья с надеждой заселилась в своё отдельное жильё. Чингизу исполнилось два года, всё вроде бы хорошо.
Мулла Шахбай наблюдая со стороны за молодой семьёй Дайтматовых, рассуждал о ходе событий в жизни Керима и Камиллы, и о трагической судьбе Гаяне и Мурата Рахмановых и их родителей. Здесь в тихом мирном аиле произошла безжалостная схватка добра со злом. Джолчубай обрушился на односельчан неожиданно и мощно. То, что этот городской пришелец на многое способен, было ясно. Он так надул директора совхоза и многих простых людей, что все только плечами пожимали, как же у него это получается. Он полностью использовал одну возможность обобрать людей, и тут же находил другую. При это он нисколько не смущался своих дел, как будто, так и надо. Сельский люди беззащитны перед этим проходимцем как малые дети. Уверенный в себе и удачливый он мог обрести большую власть во всей округе. К этому он и стремился, быстро обзаведясь связями среди местных руководителей. Кто знает, сколько ещё бед он бы принёс. Но собственное жуткое деяние Джолчубая - убийство Гаяне и Мурата, остановило его. Это спасло остальных от грабежа и трагических потерь.
Страшной жертвой откупились от дальнейших злодеяний Джолчубая. Но эта жертва не могла быть напрасной, слишком она громадная. От светского суда Джолчубай увернулся бы, но от самого крепкого духом сына этих гор – Керима Дайтматова ему не удалось уйти. Трудно судить, о том заслужили свою участь Заурбек и Орозмат, не зная об их роли в убийстве Гаяне и Мурата и их вине. Но Аллах всё видит и всему будет свой счет.
Горестный список жертв продолжили несчастные родители убитых детей: Аревик и Фархад. У бедной Аревик душа затмилась от горя. Да и Фархад сломлен. Как они сейчас живут в России у брата Аревик и живы ли вообще? Да, аилу пришлось выдержать очень сильный и жестокий удар. Зло повержено, но оно нанесло большой урон. И сам победитель – Керим Дайтматов получил тяжелую душевную рану, которая никак не заживает. Керим держится, но всё же печаль и сожаление от утраты не оставили его это видно. Не известно может и не придут к нему никогда покой и гармония. Нет, обязательно придут, обязательно он воспрянет. Но утихать эта боль будет очень долго. Что же поделать, тяжелую ношу возлагают на того, кто в силах её нести, хотя бы и очень далеко. Не зря ведь наделяются один умом, другой трудолюбием, а третий волей бойца. Но свою человеческую мужскую миссию Керим, благодаря Камилле исполняет, это и поможет ему.
Женитьба Керима это его шанс на исцеление, хотя сам он наверняка этого и не чувствует, но новая жизнь – его сын, даст цель, смысл и жизненные силы отцу. И Камилла, такая упорная с любящим сердцем. Её очень жалко, но она должна добиться своего. Лишь бы она выдержала. Первое препятствие она прошла. Один Всевышний знает, почему она не беременела так долго. Как же ей было нелегко, но терпение и вера не остаются безрезультатными. Она должна была стать матерью и стала.
Да, односельчане не были добрыми зрителями. Сколько слухов о происшествии с Джолчубаем и двумя его приспешниками ходят по району. От этих разговоров неразбериха и смятение в головах и душах людей. Но ничего пошумят ветра, да и стихнут, и не такое стихало. Эта трагическая история стала легендой и оберегом аила от лихих людей. В трудные времена много всяких происшествий случается и в районе, и в других аилах, но этот аиле ненастья обходят, все помнят, как закончил Джолчубай Ербашев и его дружки, нет желающих испытать здесь свой норов и утолить свою алчность.
Но опять к Кериму вернулись печаль и сожаление. Но на этот раз протестное чувство Керима было ещё более крепким, отдохнувшим в период временного отступления. Он опять стал замкнутым неразговорчивым. Общение с женой вновь стало напряженным. И в этот момент он не выдержал и взбунтовался. Как-то Камилла напомнила мужу, что камни, оставшиеся во дворе после стройки надо перебрать и доложить ими дорожку в дальнюю часть двора. Керим с раздражением ответил, чтобы она оставила его в покое он сам разберётся с этим. Интонация выдавала его ожесточенность. Камилла ушла в дом и, уединившись в спальне, проплакала до самого вечера. Керим запряг лошадь и поехал на пустующую кошару, чтобы самому побыть в одиночестве. Он работал на кошаре до темна.
Этим вечером навестить дочь и внука пришла его тёща. Камилла поделилась с матерью произошедшим. Она в отчаяние убеждала, что жизнь с Керимом не сложилась и никогда не сложится, придётся им расстаться и чем раньше, тем лучше. Ольга молча выслушала дочь. Она не стала переубеждать её, а только сказала, чтобы она ещё раз обдумала своё решение. Наступила молчаливая пауза. Только маленький Чингиз нарушал тишину своей деятельностью в познании этого мира. Он возился со своими игрушками. Но что-то ему не понравилось, и он стал бросать их. Потом, немного подумав, начал поднимать и относить своей бабушке. Это обозначило актуальное обстоятельство для Камиллы и её матери. Камилла, согласилась подумать, не отказываясь от своего намерения.
Керим, вернувшись домой, молча прошел мимо Камиллы, сам собрал себе ужин, и после ужина недолго пообщавшись с сыном, лёг спать. Утром он принялся разбирать кучу из камней. Он возился с камнями до обеда, но работа не ладилась. Оставив это дело, он запряг лошадь и поехал на кошару. Отец должен был вернуться со стадом. Керим привычным маршрутом добрался до места. Отара отца под охраной собак находилась около загона. Оставив лошадь, он зашёл в домик. Отец был не один. В небольшой комнате сидели его тесть и тёща. Никто не обмолвился словом, в связи с приходом Керима. По молчаливой обстановке он понял, что его скандал с Камиллой и привёл Ольгу с Замиром к отцу. Да видно всё очень серьёзно.
Сразу была видна разница между присутствующими родителями. Замиру было очень неловко, на него давило ощущение своей вины, и он безропотно готов был принять на себя какой угодно груз ответственности за всё, что угодно, только бы защитить дочь. Ольга была вся сжата как перед решающим моментом, похоже, она собирала душевные силы перед опасным поворотом судьбы. И Замир и Ольга были в ожидании, они не собирались что-либо доказывать или упрекать. Совсем по-другому выглядел отец Керима – Нургазы. Он вот-вот собирался взорваться, бушевать и обвинять Керима. В усталых глазах пожилого человека, только что вернувшегося из утомительного похода, была непреклонная решимость отстаивать главное достояние своей жизни: будущее семьи Керима, будущее своего маленького внука. Только с чего и как начать этот непростой разговор Нургазы не знал. Он медленно выдохнул, стукнул себя по коленям, но на этом всё и закончилось. Отец мельком взглянул на сына и перевёл свой взгляд в пол. Он поднял голову и, шумно выдохнув, замер. Кериму стало всех жалко, включая Камиллу. Он почувствовал свою вину перед этими людьми, которые были связаны с ним и зависимы от него. Ведь они хорошие люди, разве он может ломать им жизнь. Нет, на такое он не способен. Но все молчали. Керим поздоровался и обратился к отцу:
- Отец, езжай домой, отдохни. Я займусь овцами. Всё будет нормально, не переживай.
- Всё, будет нормально?
Спросил Нургазы, вкладывая в свой вопрос очень явный смысл.
- Да, всё. Как отдохнёшь, возвращайся: мне надо будет доложить дорожку из камней во дворе, как хотела Камилла. А потом я сам погоню отару на свежий выпас, сколько тебе мотаться.
- Если ты не против, - включился в разговор Замир – я доложу эту дорожку.
- Не надо, Замир. – Возразил Нургазы. – Ты и так много работал на стройке. Это ведь дом наших детей, они взрослые, пусть сами всё доделывают, им жить, им нашего внука растить, они сами справятся. Ну что ж, раз так, то возвращаемся в аил, а Керим остаётся. Загонишь овец в обычное время. Еда на столе. Завтра я приеду. Ольга, Замир, берите лошадь Керима, чего зря ноги сбивать.
На этом конфликт закончился, Керим больше не срывался. Но отношения с молодой женой не наладились. А как они наладятся, когда желания нет. В аиле опять стали поговаривать о Камилле: не складывается у неё, по ней самой видно. Вроде и годы прошли, ребёнок в семье, а нет ей совсем никакой радости, не цветёт подхваченное второпях счастье, ты хоть что делай. Да, нельзя нарушать приличия и игнорировать общее мнение, ничего хорошо от этого не будет, и люди не могут такое одобрить. И как не смотри на это, люди всегда правы.
Асланбек совсем запутался. Как строить свои общение с Камиллой? Он был то мягок и приветлив с ней, то общался довольно нейтрально, особенно в присутствии посторонних наблюдателей. В сельской местности всё важно, люди на всё обращают внимание.
Всё же долгая борьба Камиллы не прошла зря. В ней закалилось упорство, которое диктовало своё направление действий, свою логику. Вся её жизнь и не только её, а и маленького сына, связаны с Керимом, отступать уже некуда. Да и как отец Керим такой человек, что лучше всё равно не найти. Она решилась родить ещё одного ребенка. Однако эта уверенность, которая изначально пылала яркой решимостью, после того как она забеременела, сменилась на череду сомнений: а если это ошибка, как будет дальше, вдруг ещё один ребенок будет воспринят Керимом как удушающая его привязь к Камилле, разве можно угадать его реакцию? Будут ли он вообще рад ещё одному малышу? Чингиз вначале радовал Керима, и всё шло к хорошему, как ей казалось, но потом отношения между ней и мужем вновь охладели, и что делать? А делать, в смысле отступать, уже поздно, всё уже сделано.
Поздно вечером к Гульнаре пришла Камилла. Гульнара сразу поняла, с чем к ней пришла молодая женщина и пригласила Камиллу пройти в дом, предвидя не простой разговор.
- Скоро тебе рожать, Камилла, о чем думаешь, чего боишься?
- Почти шесть лет мы живём с Керимом, а люди всё осуждают меня, я чувствую, а в чём я виновата?
- Не в чём.
- Вот, я у Гаяне жениха не уводила, как можно меня осуждать?
- Тебе об этом кто-то прямо сказал?
- Нет, конечно, но я же вижу, чувствую.
- Люди хоть чем-то помогли тебе?
- Да нет.
- А почему для тебя их мнение так важно?
- Не важно, но всё равно это несправедливо, я ни в чём не виновата.
- Конечно не виновата.
- Вот, а почему они так думают?
- Не знаю, может головы у них больные, может жизнь трудная и злость накопилась, откуда мне знать.
- Ты ведь всё знаешь.
- Что за глупость, всего никто не знает. Скажи мне, когда ты первенцем долго не могла забеременеть, тебе легче было? И тогда люди между собой говорили, что это наказание тебе за то, что рано вы с Керимом поженились после смерти Гаяне.
- Тогда я только замуж вышла, терпения больше было, а уже сколько времени прошло, сколько можно.
- Вот именно, сколько можно самой себя сомнениями мучить. Отвыкай от этого Камилла, живи спокойно, рожай, расти детей, мужа люби, чего тебе ещё надо?
- Как жить спокойно, Керим всё о своей Гаяне думает, все в аиле жалеют его: ах Керим - несчастный герой, а я получается злодейка какая-то или нахалка бессердечная. Какая тут жизнь?
- Из-за этого ты решила от Керима уйти?
- А пусть тогда все успокоятся, а Керим свободным станет, вот тогда и пусть вспоминает свою любимую Гаяне сколько хочет.
- Опять ты о других говоришь, какое тебе до них дело, хочешь, чтобы они пожалели тебя: ах несчастная Камилла, и в чём она виновата? Это ведь её родители и Нургазы решили поженить их с Керимом, а она бедная всё делала как хорошая жена и честная женщина, ах бедная невинная Камилла. Этого ты хочешь? Им или тебе второго ребёнка от законного супруга рожать, чего ты придумала? Ты первенца своего ждала? Ждала, около года и родила и нормального ребенка родила, разве это плохо? И сейчас ребёнка ждешь, о детях своих думай теперь. Керим отец их, и живи с ним.
- А что делать, Керим до сих пор не со мной, сколько уже лет прошло, сколько можно терпеть?
- А ты соглашалась ждать своего Кериама только какое-то время? И на сколько лет ты была согласна? Знала ведь какая история у него была, чего же ты сейчас всё бросать решила. Дом построили, столько трудов ушло, и вот тебе, всё менять, всё бросать, чего ты удумала?
- А сколько можно терпеть? Сколько он всё в даль будет смотреть, словно ждёт свою Гаяне, а меня, как и нет?
- Гаяне он скоро позабудет.
- Это правда?
- От тебя зависит.
- Как это?
- А так. У тебя, я вижу девочка родится. Девочка будет здоровенькая, хорошая, в ней будет сила и крепость этих гор. Назовешь свою дочь Гаяне, будешь любить её.
- Как это? Разве это возможно?
- Понимаю твоё недоумение. В другой раз мне и в голову такое не пришло, а ты сделаешь именно так. Она и утешением тебе будет.
- Да что ты говоришь Гульнара? Это ведь…
- Что такое, имя тебя не устраивает, не корейское?
- Имя хорошее, но …
- Вот только так и забудет Керим свою Гаяне, но сразу ты его не получишь.
- А что ещё?
- Обозлённые неуспокоенные души Орозмата и Заурбека ещё бродят за ним. Сейчас они не беспокоят его, но начнут. Тебе долго ждать придётся, но ты жди, всё на тебе держится, крепись Камилла.
- Так что, Керим виноват в смерти Орозмата и Заурбека? Но в машине и Джолчубай был.
- Джолчубай это совсем другое. Не знаю, есть ли за твоим мужем вина, возможно, но не думаю. Видишь ли, твой Керим честный человек, а честным людям очень трудно в этом мире. На них всякие напасти и стараются отыграться, но ты, если будешь держаться, спасёшь его и получишь своего Керима.
- А долго?
- Не больше чем надо. Всё, Камилла, помни, от тебя всё зависит, на тебе всё держится, прощай, да хранит тебя Аллах, иди к своей семье, спокойно рожай и назовёшь свою дочь Гаяне, терпи, такая судьба у тебя, всё прощай и уходи.
- Молю тебя, Гульнара, ты же добрая женщина, скажи сколько ждать? Все только говорят терпи, жди, а сколько ждать, жизнь проходит.
- Да не знаю я. Знаю только, что весы ещё не сровнялись. Прощай, Камилла, помни, от тебя всё зависит, крепкое счастье лёгким не бывает, терпи и жди.
У Камиллы действительно родилась девочка. Когда Керим узнал, что жена решила назвать их новорожденную дочь именем его любимой несчастной девушки, он был сильно удивлён и очень благодарен жене за такое сопереживание, великодушие и добрую память о его несчастной Гаяне. Но потом Керим стал бояться, что имя его дочери станет постоянным напоминанием о его боли и будет мучить. Гаяне, но не та, а другая. Дочка станет для него живым олицетворением трагедии всей его жизни. Он может невзлюбить её за это. В начале так оно и было, Керим внутри вздрагивал каждый раз, когда он сам или кто другой произносили это имя. Мысль, назвать дочь этим именем уже казалось ему очень плохой идеей. Но потом со временем он так полюбил свой маленький цветочек, что ничего кроме как напоминание о самой дочери это имя для него не значило. Да и как можно было не любить её, столько в ней было жизнелюбия, сил, детского обаяния.
Она теребила всех, и всем не было покоя от неё. Утомляя своим беспокойным характером дедушек и бабушку, Гаяне так радовалась каждой новой встрече с ними, что только одно отношение могло сформироваться к ней – общая любимица. Отношение к Чингизу изменилось, оно сместилось на второй план. Чингиз это почувствовал и стал ревновать, обижаться, злиться. Замир, видя это, старался компенсировать возникший дефицит внимания к внуку. Он дольше с ним общался, к первому обращался, когда приходил навестить внуков, первого угощал, первому дарил подарки. А вообще Замир был счастлив. Всё его радости и переживания были связаны с внуками. Тяжелые времена перемен он переносил с мыслями только о внуках. Он достиг того счастья, к которому стремился всю жизнь.
Гаяне не исполнилось и двух лет, когда светлая жизнь Замира неожиданно скоропостижно закончилась. Рано утром он пошёл на огород за аилом. Ольга приболела и осталась дома. Она вообще боялась простуды. Замир не стал её будить, тихо собрался, легко перекусил и пошел. Солнце ещё не взошло. Там на огороде лежали тяпки, дожидаясь загрубевших рук Замира. С окраины аила приближался шум. Громко звучал собачий лай, рычание вперемешку с псиным поскуливанием от невозможности преодолеть собственный страх. Этот собачий гомон был слишком шумным. Замир подобрал палку и вышел к углу двора, к которому примыкала дорога.
Неожиданно из-за угла выскочил волк. Вот кого преследовали собаки. Замир застыл от такой неожиданности, и засмотрелся прямо в глаза зверю. В этих зеркалах звериной души совсем не было чувства страха и осторожности, одна злая агрессия. Волк был болен бешенством и именно по причине болезненной отваги он забрёл в аил. Собаки увидев, что волк остановился, также остановились и испуганно, отступили. Матёрый, сильный зверь прыгнул на Замира, повалил его и вцепился в горло. Собаки начали неистовый лай. Самые рисковые из них даже пытались демонстрировать атаку. Волк, оставив жертву, и огрызаясь сильной окровавленной пастью, побежал в поле. Своё дело бешенное животное сделало и сделало раз и навсегда – Замир умирал. Он с грустью и непониманием посмотрел вслед волку и перевёл взгляд в сторону аила, где находится дом Камиллы и Керима, в котором спокойно в тепле и уюте спали его внуки. Этого дома не было видно, а Замиру так хотелось увидеть его в последний раз. «Хоть этот проклятый волк убежал, – подумал он – и теперь нет никой опасности для внуков. Э-э, если бы было с собой ружьё Нургазы, что за оружие против волка – палка. Попробуй такому зверю попади ею по носу». Замир остался лежать на дороге, рядом с ним лежала палка.
После похорон Ольга застыла, в одном неизменном образе настроения. Казалось, что именно об этом, о преждевременной смерти мужа, она догадывалась и этого опасалась больше всего. Вот оно и случилось, чего теперь бояться, хуже для неё уже не будет. Нургазы только и говорил про себя: «Как же так, э-э как же так». Камилла на удивление вела себя спокойно, она тихо плакала, но нисколько не предавалась отчаянному горю от безвозвратной утраты, понимая, что такой любящий отец такой добрый человек это подарок судьбы и на долго такой дар не даётся. Спасибо и на том, он дожил до своих внуков, заботился о них. С его любовью они будут жить дальше. Жаль только, что Гаяне совсем маленькая, скоро забудет о своём дедушке Замире.
Со смертью Замира для Керима очень многое изменилось. Началось всё с поездки в районный центр. В самом центре всё было как обычно: он сделал необходимые покупки и, сев в автобус, поехал в свой аил. Проезжая остановку, на которой Гаяне Рахманова со своим братом Муратом провели последние мгновения на этом свете, Керим почувствовал то, что всегда переживал, проезжая это место. Это место стало центральным в его жизни. Здесь прервалось его счастье, и началась другая жизнь. Эта остановка много раз снилась ему. Для Керима мир сужался именно в этом месте. Здесь горел чёрный огонь его вечной скорби и утраты: всё могло быть по-другому, но именно здесь всё прекратилось, и никогда эта пустота не заполнится светом и радостью, никогда.
В автобусе перед ним сидел Садык. С Садыком сидел незнакомый старик. Пожилой человек разговорился с Садыком. Оказалась, что это был отец Орозмата. Всю дорогу он рассказывал о своём сыне: как нелегко ему было растить его, какие смешные истории случались, как он жил и работал в районе. Из всего этого рассказа было ясно, что старик одинок и жил своим воспоминаниями о сыне, важнее их у него в жизни ничего не было. Он не говорил о своей боли в связи с гибелью Орозмата, но разве это необходимо, и так ясно, что человек потерял всё самое ценное для него. Сейчас он ехал, чтобы посетить то место аварии, где с двумя своими друзьями погиб Орозмат. Садык рассказал ему, где находится это самое место.
Эта поездка стала душевной пыткой для Керима, который мечтал об одном, чтобы старенький автобус сломался, и он пешком шёл до самого аила, только бы не слышать этого старика. Но автобус, гремя своим старым кузовом, всё ехал и ехал. Керим хотел остановить его и выйти, но тогда Садык, сразу бы понял истинную причину такой остановки. Он всё время слегка поворачивал голову назад в сторону Керима, как бы удивляясь такому совпадению: отец Орозмата и Керим, который, по всеобщему убеждению, имеет отношение к этой аварии и, стало быть, к смерти Орозмата, едут в одном автобусе. И чего Садык вертит и вертит своей головой.
В том то и дело, что Керим имеет самое прямое отношение к смерти Орозмата. Именно с этого случая началось то, что неожиданно оказалось более тяжёлым и мучительным для Керима, чем боль от утраты своей девушки. И кто бы мог подумать. Но одно это утрата счастья, а совсем другое виновность в гибели человека, более того, двоих людей. А может за Керимом нет никакой вины? Виновен ли в действительности Керим Дайтматов в смерти Орозмата и Заурбека или невиновен? Этот вопрос это такая мука.
Началось. Как снежная лавина, перед тем как сорваться вниз, копит свою убийственную мощь, так и их смерть набирала свой вес, чтобы обрушиться на того, кто к ней причастен. Теперь Керим понимал, видел, чувствовал, что эта лавина обвинения ни на мгновенье не забывала о нём. Она ждёт своего часа, она знает о своём часе, она знает, для кого она уготована и чью душу она похоронит собой. Она только и помнит одного человека - Керима Дайтматова.
У него были доводы против этого обвинения, но так ли они верны и правдивы? Может он просто пытается отвести от себя заслуженное обвинение? Разве он может сам отвечать на такой вопрос? Он хочет жить с прямой и честной душой, другое для него немыслимо. А если он виновен, что тогда его ждёт? Эта лавина выбьет из него главное, заморозит самой тёплое и живое и он станет как ходячий мертвец. Нет, за ним нет вины, он поступил так, потому что в той ситуации не было другого выхода для него, не было. Да неужели, не было?
Керим стал видеть образы Орозмата и Заурбека слышать их голоса, их боль и упрёки. В первый раз он испугался этого так, как никогда в своей жизни, ни до этого случая, ни после него. С холодом в сердце он стал привыкать к их появлению. Это наверно медленное помешательство, наверно так и сходят с ума. Он жил, работал, но эти образы всегда были рядом, всегда они кричали ему в самую душу и в голову. Он гнал их, оправдывался, доказывал. Бывало, что его оставляли эти наваждения, и он чувствовал себя как прежнего человека - Керима Дайтматова. Но всегда они возвращались, и он знал, что они вернутся.
Этот упрёк в том, что он без всякой причины забрал их жизни не утихал и колол своей жалостью. Это очень тяжело и страшно. Сколько раз он доказывал сам себе, что у него не только не было другого выхода, но и поступил он правильно так, как должен был. Да, именно так как должен был, потому что Орозмат и Заурбек наверняка были там с Джолчубаем, когда этот поддонок расправлялся с беззащитными Гаяне и Муратом. Джолчубай сам говорил, что они оба, как минимум знают о том, что он сделал. Они, Орозмат и Заурбек, не только не остановили этого мерзавца, но, возможно и поддерживали того, ведь их роль в том преступлении Джолчубая неизвестна.
Но нельзя же самому их обвинять, если точно не знаешь, как они вели себя, может они и против были, но побоялись перечить своему вожаку. Неизвестно ничего не известно. А если не известно, то и не надо было с ними связываться, всё на самом деле просто. Нет, непросто, всё тогда было непросто.
С этим он жил, работал, но разве это жизнь? Какая никакая жизнь, другой не будет. Дети растут и радуют собой. Да дети, жить для детей. Керим смотрел на свою неугомонную маленькую дочь и понимал, что для неё и для Чингиза он только живёт и работает, это самое важное в жизни. Если бы их не было, кто знает, что было бы с ним самим. Шли годы, но ничего не менялось. Всё в жизни меняется, обновляется, старое остаётся за невидимым горизонтом памяти, но не для него. Керим боялся, что он или сойдёт с ума или сломается. Нет, он будет держаться, держаться сколько сможет.
Он боролся, годы борьбы, годы надежды, что его оставит в покое это наваждение, эти голоса. Но они не оставляли, и Керим понимает, что никогда не оставят его, никогда такое не оставляет. Лишь бы это как-то не коснулось его детей, они в любом случае совершенно не причём.
Среди земляков он считался героем, но участь героя – одиночество. С ним никто не разговаривал просто и доверительно, он был как какое-то официальное лицо. Сам-то Керим считал себя не героем, а неудачником, который не смог сделать, то, что по силам любому. Своего друга Джамала с того случая на дороге он так и не видел. Тот уехал, женился, долго разъезжал по городам и остался жить в Бишкеке (Фрунзе). Два раза он приезжал не на долго в аил, но Керима как раз не было в аиле, и они так и не встретились.
Было и другое в отношении земляков к Кериму. Это то, что нередко зарождается рядом с восхищением от подвига – сомнение в оправданности жесткости подвига. В этом случае люди сомневались в оправданности смерти Орозмата и Заурбека. Ведь они всего лишь простые недотёпы, которых коварный Джолчубай сбил с пути. Не слишком ли жестоко Керим поступил с ними, зачем и их несчастные жизни нужно было забирать? Это настроение, эти разговоры били в самую уязвимую точку Керима. Но со временем он привык к этому. Более того, ему казалось, что это даже к лучшему: хуже было бы, если вокруг этого была пустота и молчание. Почему так, непонятно, но это так.
Все долгие годы только одно и занимало мысли и душу Керима, виновен он или нет в смерти Орозмата и Заурбека. Вся жизнь как на привязи у этого вопроса. Каждый год, каждый день, каждый час, каждую минуту он бьётся об одну и ту же не устранимую дилемму. Да можно только протестовать и бороться, но ни победы, ни перерыва, а тем более окончания в этом противостоянии нет. Делиться с этой своей проблемой он не собирался, это его ноша, ему с ней и разбираться.
Но вдруг старший брат Нугзарбек позвал его со всей семьёй в Москву. Может это всё изменит, спасёт, избавит? Может быть.