Глава 9
Москва конец мая 2006г.
Поздно вечером Скорикова Диму разбудил телефонный звонок с мобильника. Звонил Манаев. С трудом настраиваясь на осмысление разговора, Дима принял вызов:
- Да, Антоныч, что такое?
- Дим, я понимаю, ты с дежурства, ещё и работал, устал, но надо, братан. Выручай, очень прошу.
- Что там?
- Да, блин Томки наши, сначала сами напросились в засаду на квартиру Гапина, а щас развопились, что им надо срочно на какой-то адрес выезжать по наводке. Врут, конечно, но что делать. У меня от их бабского визга уже голова трещит. Я бы сам подъехал, но не могу. Давай братан, выручай, вдруг Валек с проверкой нагрянет, черт его знает. Услуга за услугу, никакого магара не надо, приезжай, адрес хаты Гапина помнишь?
- Ага.
- Ствол с тобой?
- Да.
- Хорошо. Как прибудешь - отзвонись. А я еще кого-нибудь пришлю.
- Понял.
- Ну, давай.
С тяжелой головой, словно в ней был застывший бетон, и с трудом пересиливая протест не выспавшегося организма, Дима собрался и погнал свой кабри по ярко освещённой Москве. Ветер, огни вечернего города и езда слегка оживили его.
Да только в такое время возникает правильное понимание для чего всё в этом городе и происходит. Вся дневная суета и заботы только и нужны, чтобы обеспечить наконец-то наступление яркой, манящей соблазнами интересной и просторной ночной жизни. День скрывается за тёмной воздушной занавесью, жаль не навсегда, чтобы габаритные огни увеселительных заведений получше выделялись. Да наступает ночь и начинается такое… Москва это свой мир такой разнообразный и огромный. Дима любил свой город. Москва это особенная уникальная жизнь, которая не может надоесть, она ведь настолько разная и необыкновенная. В этом и заключается её своеобразный дух. Это дух суровых правил, трудного успеха, исключительных талантов. Москва это первый город среди первых, центр всего в этой жизни и самая высокая её вершина. Но кому на гульку, кому в люльку, а другим служба или работа. Диме в эту ночь выдано, что уставом и песнью прописано: «служба днём и ночью».
Приехав к дому, где проживал Гапин, он поставил свой автомобиль между другими. Подъезд квартиры Гапина был не напротив, но хорошо виден из салона автомобиля. Дима прошелся вокруг дома. Ничего особенного. Только во внедорожнике, стоявшем почти напротив подъезда в квартиру Гапина среди других машин, были пассажиры. Через тонированные стекла разглядеть их было трудно, но, похоже, там находились молодые и крупные мужчины. «Скорее всего, это братаны, которые пасут Гапина по заданию отца убитого Болвина. – Решил он. - Не иначе за хорошие деньги караулят, не то, что я. Всё-таки как совпало: ведь именно к нему к первому Геннадий Николаевич Болвин обратился с просьбой сообщить об убийце его сына. Всё так и получилось. Только обещанное вознаграждение не состоялось, но ничего. А ведь можно было такие деньги срубить на этом деле, эх, ладно сам ведь отказался». Ночь была не прохладной, но довольно свежей. Он сел в свой накрытый кабри и отзвонился Манаеву. Антоныч и в этот раз обошелся без шуток, просто пожелал удачи, пообещал напарника и попрощался.
Предстояло нудное и просто убийственно скучное времяпровождение в засаде. Из-за скуки и какой-то необъяснимой тяги общаться в компании напарника из тебя лезет всякая глупость и пошлость: анекботы, всякие истории дурацкие, такие же «мудрые» мысли о жизни, в общем, вся чушь, потом и самому неудобно. Уж лучше бы одному сидеть в засаде, но одному не положено, кого-нибудь скоро принесёт. Дима включил негромкую музыку на приемнике, накинул тряпку на него, чтобы не отсвечивал салон, и достал бинокль. На тротуаре показались два пешехода. Он навел на них бинокль, настроил фокус и от неожиданности абсолютно расстался с остатками сонливости: с незнакомым кучерявым парнем шла его подруга Лида. Он ещё раз внимательно всмотрелся в этих двоих, но сомнений не осталось это точно она: вот это сюрприз, ну ни хрена себе, как интересно. Дима постарался в деталях рассмотреть поведение этой пары. И Лида, и её спутник были слегка веселы, но и скованы, очевидно, что оба ведут себя сдержанно, волнуются. Они шли по тротуару мимо стоявших вдоль его автомобилей. У парня в руках был пакет с провисающим содержимым. Парочка приближалась, а Лидка, конечно, знала его кабри: сколько раз вместе катались на нем, так было здорово вдвоем. От волнения Дима замер, не зная, что же теперь ему делать. Но его подруга, ведя неспешную беседу с незнакомцем, головой по сторонам не вертела и прошла буквально в полутора метрах от автомобиля своего парня, ничего не заметив. Молодые люди удалились дальше по направлению к следующему многоэтажному дому. Дима вышел из автомобиля и, выдерживая дистанцию, пошел за ними. Парочка, пройдя соседний дом, свернула к подъезду следующей многоэтажки и, недолго задержавшись у входной двери, зашла в подъезд.
Молодой оперативник, махнув на свои служебные обязанности, решил разобраться с этим. Да какая там служба, Лиду он любил и собирался на ней жениться. О предстоящей свадьбе они говорили уже с практической стороны: где, когда, кого пригласить? Весёлая, умная, красивая и всегда уверенная в себе. Она была из той категории девушек, которым парни доверяют. В кампании она – лидер, активна, весела, но дистанцию всегда держит. На ней он, наконец, устаканился и, как ему казалось, навсегда расстался с разгульной юностью. Их отношения с Лидией очень быстро приобрели стабильность, ту стабильность, которая успокаивает, радует своей самодостаточностью и представляется твердой основой для счастливого будущего.
Дима ценил это как долгожданное достояние и не позволял себе никаких интрижек на стороне. Правда, подсознательно его беспокоило подозрение, что он влюблен в свою подругу больше, чем она в него. Хотя оснований для этого беспокойства вроде и не было. Лида принимала его ухаживания и говорила, что любит, заботилась о нем, близкие отношения их обоих устраивали. Она вообще активно, по-женски основательно выстраивала их общий план будущего. Одно только вызывало непонимание: она почему-то тянула со свадьбой, но объяснения этому всегда находились и довольно обоснованные. Но зачем какие-то доказательства для чувств: они или есть, или их нет, или сильные или так до первого более мощного притяжения. В любом случае, измены он не допускал, на такую подлость она просто не способна, не из той пароды Лидка, если что сама скажет: извини, но мы должны расстаться.
В голове никак не укладывалась, что это вообще возможно – как? Но и то, что он увидел, ему ведь не приснилось. «Нет, это совершенно ничего не значит. Просто нужна полная ясность. – Подсказывал ему разум и надежда на лучшее. - Да может сейчас тот кудрявый даст её флешку или диск с какой-нибудь записью, она выйдет, сядет в такси и поедет домой. Она ведь собиралась к КВНу диалоги или монологи готовить». Да это именно то, что должно сейчас произойти и без вариантов, как же иначе. Дима быстро подошёл к дому и стал смотреть за окнами. В квартире на втором этаже зажегся свет. Он отошел подальше, чтобы увеличить обзор комнаты. Жалюзи на окне были раскрыты, но все-таки мешали осмотру. Оглядевшись, он поднял бинокль и навел необходимую резкость.
В комнате была Лида и этот незнакомец. Потом она исчезла, возможно села в кресло. Еле уловимо для слуха послышалась музыка и именно из этой квартиры. «Но ведь это не о чем таком не говорит. – Рассуждал с надеждой влюбленный опер. – Музыку она любит, как и все». Но свет из комнаты поменялся с яркого обычного на приглушенный, а после этого незнакомец наглухо закрыл жалюзи на окне. «Ничего себе инициативный какой, ах ты гад. Это ведь моя деваха, моя Лидка. Да я тебя …» - тут же в душе взорвался Скориков и часто задышал. Ему показалось или он действительно услышал звон бокалов. «Да нет, может ничего такого и не будет. – Опять затеплилась у него надежда. – Мало ли на что этот хлюст рассчитывает. Лидка отошлет его и всё. Не может такого быть».
Свежесть ночи он уже не ощущал, ему было жарко и душно. Он чувствовал себя как на раскаленной сковородке. Буйные чувства взывали к действию: «Надо что-то делать, но, что? Разбить камнем окно – это глупо и стыдно хотя бы и перед самим собой. Ворваться в квартиру. Но, во-первых, как, и, во-вторых, если ничего не было, то будешь как полный дурак, уже и перед Лидкой, и перед этим козлом. Но просто так стоять под окнами, когда там может быть … то же по-идиотски. Нельзя же стоять в неизвестности и ждать пока рога проклюнуться. Глупая и пошлая ситуация. Можно позвонить на её мобильник, а что сказать, спросить? черт его знает. Ну, Лидка разве так можно? Если это так, то убью». Он послал вызов по своему мобильному телефону на её телефон, но автоответчик оператора известил о том, что телефон выключен или находится вне зоны действия сети. Обычно телефон у неё всегда был включен, даже ночью. Жуткие эротические сцены измены стали атаковать его воображение, а ревность и злость острыми клыками просто садистки терзали сердце. Он решил проникнуть в эту квартиру, во что бы то ни стало.
Дима подошел к подъезду и стал дожидаться удачного случая: пока кто-то не выйдет из этого проклятого подъезда или не зайдет в него. Время остановилось. Первая душевная горячка стала остывать. Но от этого охлаждения становилось ещё хуже: мысль о произошедшей измене представлялась всё более убедительной, от чего стала мучить ясность масштаба личной трагедии. Лидка всё не выходила. Да что ж это такое?
Редкие прохожие, опасливо поглядывая на Диму, проходили мимо. Он, как ему показалось, ждал очень долго. Наконец женщина средних лет, выйдя из такси, направилась прямиком к этому подъезду. Она, скрытно оценив, стоявшего у входа в дом молодого человека, демонстрируя уверенность, подошла к двери подъезда. Дима, максимально выдерживая доброжелательную интонацию в голосе, представился, предъявил служебное удостоверение и, показав, освещенное фонарем, фото Гапина спросил: видела ли она этого человека? Женщина, внимательно осмотрев фото, ответила, что возможно она где-то и видела этого мужчину, но затрудняется сказать: где и когда. Дима стал «загружать» её настоящими и придуманными фактами при этом, возможно от волнения, наблюдал себя со стороны и оценивал свои действия: на сколько они убедительны. Ему казалось, что его рассказ выглядит слишком искусственно и натянуто и незнакомая женщина подозревает его во вранье. Он говорил, что это очень опасный преступник и по оперативной информации он скрывается в одной из квартир данного подъезда. Для безопасности граждан необходимо срочно известить милицию об этом опасном негодяе.
Женщина, обрадованная тем, что этот молодой человек оказался сотрудником милиции, успокоилась и с облегчением полностью соглашалась с ним во всём. Ещё раз рассмотрев фото, она пообещала сразу сообщить об этом типе, как только его увидит. Дима попросил впустить его в подъезд для того чтобы он, не смотря на позднее время, смог предупредить остальных жильцов. От волнения и неуверенности он боялся, что она рассмеётся ему в лицо и откажет. Но сознательная гражданка открыла дверь подъезда, и они вошли в дом.
Исключительно для вида он стал просматривать свою записную книжку, ожидая, когда женщина уйдет. Оставшись в одиночестве, ревнивый сыщик поднялся на второй этаж и призадумался. Нужно было так разыграть ситуацию, чтобы наверняка попасть в квартиру, где гостевала его ненаглядная подруга. Он позвонил в соседнюю квартиру. Дверь открыл сонный пожилой мужчина в майке и спортивных штанах. Извинившись за неурочное беспокойство, Дима, как и перед дверью подъезда, но, только предварительно махнув удостоверением, стал рассказывать про опасного преступника, демонстрируя фото Гапина. «Как всё-таки это глупо, и неприятно. - Посетовал опер, пустившейся в частное расследование, со служебного задания. - Вот мужика с кровати поднял, какого-то хрена, оно ему надо». На предложение пройти в прихожую, Дима попросил жильца выйти на площадку для более удобного общения. Мужчина вышел. Продолжая беседу, Дима позвонил в дверь квартиры, проникновение в которую было сейчас целью всей его жизни. Через минуту на вопрос из квартиры: «Кто там?», он ответил: «Милиция по очень важному делу». Дверь приоткрылась, из неё выглянул тот самый кучерявый парень, он был в ванном халате. Увидев, что нежданный ночной гость о чем-то разговаривает с соседом, держа фотографию в руках, он неохотно вышел на площадку у двери и стал прислушиваться. «Ни хрена себе форма одежды для компании с чужой девушкой» - молча оценил Дима слишком домашний наряд незнакомца для такого случая. Он, вежливо извинившись, и, попрощавшись с пожилым мужчиной, подошел к его молодому соседу и, ткнув тому в лицо фото, спросил:
- Этого видел, знаешь?
Молодой человек, после недолгого визуального изучения ответил:
- Не-а.
- А по нашей информации он как раз в этой квартире залёг - Ошарашил опер хозяина «неблагонадежной» квартиры.
- Да откуда, с чего вы взяли? - искренне недоумевая, возразил юноша в халате.
- А я щас это проверю, окей? - твердо заявил Дима и, отодвинув парня двумя руками, вошел в квартиру.
- Э, это чо такое, какое вы имеете право? - возмутился незнакомец напористой бесцеремонностью милиционера и пошел вслед за ним.
Дима, зайдя в комнату, в которой звучала негромкая музыка, быстро нащупал включатель и озарил её ярким светом. Всё предстало в самом худшем виде. На диван-кровати совершенно голой лежала его Лида. В самой комнате стоял смешанный отвратный запах секса и слабого алкогольного перегара. Около дивана в окружении низких кресел на низком столике стояла бутылка шампанского, бутылка тыкилы, соль, закуска из фруктов и нарезанного дольками лимона. Неожиданно ослепленная ярким светом Лидия запротестовала: «Ну, зачем свет?». Но быстро привыкнув к освещению, она, с удивлением, мягко говоря, разглядела еще более неожидаемого здесь гостя - своего жениха. Всё что вырвалось из неё так это:
- Дима!? А, что!?.
Последнее слово выражало недоумение и протест в отношении одного обстоятельства в такой ситуации: неожиданное и грубое вмешательство в закрытую часть жизни, которое при всех аргументах за него от другой стороны, всё-таки недопустимо из-за неприличия: стыд то какой для всех, и для вольных и самое главное для невольных участников подобной сцены.
Но жених не стал закатывать истерику ярости, а выдал ироничный упрек в адрес своей уже наверняка бывшей подруги:
- Да ладно, дело житейское. Ну, малыш, ты хорошо подготовишься к КВНу. Сюжет для работы яркий. Правда, слишком банальный, но главное из своей жизни. Ты девочка умная, сможешь его разукрасить, подострить.
На это Лидия промолчала. Да и что было добавить к тому, что и так обнажено дальше некуда. Исключительное право Димы на её красивое упругое молодое тело было вероломно нарушено. Как всё же неожиданно проявилась истинная стоимость её отношения к своему парню. Она стащила простыню с дивана, закуталась в неё и, опустив голову, молча уставилась вниз.
Тут прорезался голос у её секс-партнера, продиктованный желанием свалить этого самоуверенного мента с пьедестала хозяина положения в чужой квартире:
- Э-э, ты чего тут умничаешь? Тебе чо надо? Вали отсюда. Пошел вон, ментяра, я тебе сказал.
- Тебя как зовут, молочный брат? – Спокойно отозвался Дима.
- Да пошел от сюда, ментяра.
- Я тебя спрашиваю: как тебя зовут? – Также спокойно повторил он.
- Сделай запрос по месту жительства, вали от сюда на хрен, тебе чо надо, олень, рога нарастил, хочешь ещё и по рогам получить?
Хозяин квартиры был с подкаченным телосложением. Он угрожающе приблизился к Диме и стал выталкивать его обеими руками, демонстрируя свою силу.
И тут мирный настрой Димы улетучился, его просто выбросила, взорвавшаяся внутри злость. Он развернулся к бойфренду своей эксневесты, нанес тому два резких жестких удара в лицо и, сделав подножку, толкнул его вниз. Парень упал на пол. Всё, что в этот момент хотелось Диме, так это добить своего обидчика как угодно и чем угодно. А тот, увидев, озверевшие глаза, нависшего над ним милиционера, закрылся руками и жалобно, соглашаясь с поражением, и, взывая о пощаде, прокричал:
- Валера, меня зовут Валера.
Это отрезвило обманутого жениха. Он, не оборачиваясь на Лидию, быстро вышел из квартиры.
Вернувшись к своему автомобилю, Дима ощущал только одно: из той квартиры он вернулся в другой мир. То, что произошло, как ему казалось, было страшной и непоправимой трагедией всей его жизни. Милицейские будни это само по себе тяжелое испытание для идеалистического отношения к жизни, а теперь-то вообще. Отчаяние и апатия полностью овладели им и выносили на разрешение тоскливые вопросы: «Как же теперь жить, когда главный оплот против пороков мира, его ужасов был испачкан, поруган? Теперь нет ни цели, ни смысла, не осталось ничего ценного. Зачем бороться за эту жизнь, за лучшее в ней, если она сама тебя предала и стала ненавистной? Как отомстить ей? Да просто. Мне это легче чем другим. Всё есть. Под курткой заряженный ствол – достал, снял, передернул, наставил на свою башку, нажал – всё».
Он вытащил из оперативной кобуры свой табельный «Макаров» и стал, возможно, в последний раз любоваться воронёным совершенством этого легендарного оружия. «Да, репу так разнесет. – Представил обманутый жених последствия такого способа «хлопнуть дверью» при выходе из жизни. - Гадкая будет видуха у тебя Димон. Можно и по-другому - в сердце лупануть. Кровь хлынет, давление быстро упадет... Сознание при этом затухает не сразу. Какие мысли посещают в последние мгновенья жизни. Это кстати и можно узнать. Но, никому о них уже не расскажешь и сам не осознаешь их со стороны в обычном живом состоянии». Он спрятал пистолет, посмотрел в глубину тёмного неба и задался довольно абстрактным вопросом: «Интересно, а там в других мирах есть такие же измены, или вообще подлость, низость, предательство? Может всё это исключительно земные явления или представления, понятия? Да, интересно». Но небо как всегда молчало. Звук приближающихся шагов развернул его рассеянное внимание к земным событиям, хотя какое они теперь имеют значение для него. Это был Манаев. Осмотрев окружающую обстановку, он в полголоса обратился к Диме:
- Добрый вечер, коллега. Как тут? Братву засек в «Патруле»?
Дима никак не прореагировал на вопросы, а Манаев, не останавливаясь, продолжал:
- Никого не получилось направить к тебе: все шланги; поэтому я сам. Пойдём квартирку проверим: есть сообщение, что туда кто-то зашел.
Манаев пошел к подъезду. Дима равнодушно поплелся за ним. Рядом с внедорожником стояли две девушки и не громко разговаривали с водителем и пассажирами автомобиля через опущенные стекла. Манаев отворил дверь подъезда, нажав на соответствующие кнопки механического кодового замка. Оперативники зашли, но Антоныч, пропустив Диму, стал придерживать дверь рукой. Буквально через минуту в подъезд зашли девчата, те, что стояли у внедорожника. Девушки были собой вполне ничего: одна блондинка, вторая брюнетка. Обе они были в легком подпитии. Брюнетка держала пакет, содержимое которого заметно оттягивало его. «Надо ж, - заметил про себя Дима. – Прям как у Лидкиного хахаля – у Валеры, блин».
- Это мои внештатники – объяснил Манаев.
- Зачем? – стал возражать Дима. – Опасно!
- Всё будет путём, не переживай, ответственность на мне. Готовы видеть настоящее дело? – Обратился он к девушкам.
- Конечно, вау! Правда настоящее задержание? – ответила и спросила брюнетка.
- Оксанка, майор Манаев - не трепло дешевое. Сказал, значит всё, так оно и будет. Только бы этот козёл не свалил.
Манаев достал пистолет, снял с предохранителя, передернул затвор и движением головы обратился к Диме, что бы и он тоже подготовил оружие. Дима также выполнил эти привычные для него действия со своим оружием.
- Вау, вот это да, круто! – Восхитилось вслух подруга Оксаны.
Сама Оксана не могла оторвать горящий взгляд от оперативников.
- Поднимаемся. – Скомандовал Манаев, грозно настроив брови.
Когда вся группа взошла на площадку четвёртого этажа, Манаев мягко приказал девушкам подняться на следующий этаж для безопасности.
Оксана в полголоса спросила:
- А если он попытается через балкон сбежать?
- С четвертого этажа, хм, да я сам помогу ему проверить его лётные качества. – Круто ответил майор.
Этот ответ восхитил девчат ещё больше. На площадке ярко горела лампа. Дима стоял, прикрыв глаза свободной рукой, привыкая таким способом к темноте.
Манаев, вынув спецключ, подобранный для соответствующего типа замка, как можно тише открыл дверь. Дима быстро с пистолетом на перёд заскочил в квартиру. За ним вошел и сам старший опер. Проверка выявила полное отсутствие кого-либо в жилом помещении.
Манаев, включив свет в прихожей, позвал девчат в квартиру. Они, смущаясь, зашли, и входная дверь захлопнулась за ними.
- Так, - стал распоряжаться старший всей группы. – Девчонки, холодильник, кухня, бар. Что там есть, а то наших запасов может не хватить. Ну и приготовьте что-нибудь для нормальной вечеринки, всем надо отдохнуть и встряхнуться. Свет можно включать: клиент сквозанул и сегодня он уже здесь не объявится. Девушки переглянувшись, сняли легкие куртки и, включив свет, стали активно с настроением выполнять поручение. Манаев, пригласил Диму присесть на диван за столиком, который стоял в зале квартиры.
- Антоныч, ты что тут творишь? – спросил Дима.
- Дим, не занудствуй, сиди и отдыхай. Девчонки нормальные, не клафилинщицы, я проверял. – Успокаивал коллегу старший товарищ, задергивая шторы на балконном окне и подвигая кресло к столику.
- А если?
- Что если. Ничего не будет. Он что дурак - тут появляться. Этот Воск щас так будет по дальним углам ныкаться, что ... А, скорее всего, он уже на лыжи встал и ...
- А если проверка, Валёк?
- Что ты как маленький, какая проверка – я проверка, а я уже проверял, не нуди.
Оксана принесла картонный коробок и поставила его перед Манаевым.
- Тут полно пиротехники. – Отчиталась она о находке.
- Так, предметы опасные, обязательно проверим их это наш долг.
- Ес! – Задорно выразила свои эмоции девушка, предвкушая отличную ночную вечеринку, и бойко пошла на кухню.
Укоризненный взгляд Димы окончательно вывел Антоныча.
- Ну чего ты? Да ну тебя, достал уже. Пойду лучше на кухню, девкам помогу.
Оставшись в одиночестве, Дима опять взгрустнул. Этот столик, да и сама комната напоминали ту комнату, в которой он застал свою Лидку. Да и случилось это совсем рядом. «Как, как она могла всё то, что было между ними просто взять и слить в унитаз – шлюха, похотливая тварь». Он подумал, что надо уйти от сюда. То, что предстоит совсем не для него, какие ему сейчас кампании, вечеринки, гулянки, так плохо, что ... Да так скверно ему еще никогда в жизни не было. Он осиротел, лишился самой ценной для части души. Теперь внутри темно, пусто и больно. Надо дёргать от сюда. Но представив, что если со всем тем, что у него на душе он уйдет из этой квартиры в бездну полного одиночества, то он может просто не выдержать и тогда… Нет на суицид он не пойдет, но кто его знает, может «крыша поедет». А здесь хоть какие-то события, даже нежелательные и неуместные для него, пусть немного, но отвлекают от сосущей пустоты, обиды и боли.
А на кухне было весело. Судя по звукам из кухни, Манаев успевал, и развлекать девушек, и помогать им, и пощупывать их. Скоро на крышке столика не оказалось свободным и квадратного сантиметра. Салаты, бутерброды с красной икрой, нарезки из сыра и колбас, фрукты кучно теснились, окружая стопки, бокалы и бутылки со спиртным из виски, водки, абсента и бутылки коллы.
Перспектива предстоящей пьянки, с незнакомыми девушками смущала Диму и, кроме того, беспокоило понимание, что это неправильно, и хорошим не закончится: пьянка в кампании с незнакомыми девицами на работе, тем более в квартире подозреваемого – бред какой-то. Но мысль покинуть это сборище натыкалась на другое соображение: так вот уйти это проявить неуважение к присутствующим и выставить себя эксцентричным дураком и снобом.
Манаев перед началом веселого застолья представил Диме своих новых знакомых:
- Знакомься Дим, Оксана из Белграда, - представил Манаев брюнетку, - Алина из Калининграда. – Указал он на блондинку. - Девчата студентки, учатся в нашем славном городе какой-то там истории каких-то там искусств. Да, девчата, сразу хочу сказать, что из всех искусств лично для меня «важнейшим из искусств», является искусство сервировки стола, ну и еще кое какие, но об этом потом. Остальные как бы изящные искусства для меня это туфта и понты. Но девчата действительно не только красавицы, но и умницы, это я серьёзно.
Девушки немного смущались, видимо Димы, и переглядывались друг с другом. Манаев был на подъеме, и, не собираясь дозволять ни каких пауз бездействия, торопливо разлил абсент и представил Диму:
- Дима, молодой, но очень перспективный сотрудник. Сами можете лицезреть действительно молодой, видный, красивый брутал, совсем как я. Не женат, кстати, тоже как я. В смысле я, в настоящий момент, практически не женат. Так ёмкости наполнены? Да, отлично, а мы нет. Исправляем это. За знакомство, дорогие мои! Дим, офицеры пьют стоя. Нам с тобой сегодня часто вставать придется - привыкай.
Офицеры встали, прозвенел звон стеклянных стопок, и абсент с различной скоростью стал растекаться в четырех направлениях.
Тамада вечера – Манаев, вновь разлил абсент и, как того требует статус, продолжал тормошить застольное сообщество тостопением:
- Мы обязательно, красивые вы мои, выпьем за здоровье и процветание присутствующих, но сейчас предлагаю отметить начало нашего сотрудничества на благо правопорядка. Я не буду подробно останавливаться на важности этого вопроса для нашего общества на нынешнем этапе его развития – это всем понятно, люди здесь не из подворотни, высококультурные и образованные все всё понимают. Я этому очень рад! Пусть вас не огорчает безрезультатность нашего сегодняшнего оперативного мероприятия. Ни куда от нас этот супостат не денется. Поверьте, у нас длинные руки и хорошая память. В конце концов, отрицательный результат – это тоже результат, а неудачи и поражения – самые лучшие учителя. У нас с вами, всё самое лучшее впереди. Следующий раз, я уверен в этом, мы соберемся, чтобы отметить наш заслуженный успех и торжество справедливости над опасным преступником, который должен не кайфовать на свободе в этой квартире, а прибывать в менее комфортном помещении и в менее приятной кампании. Ничего это уже у него впереди. Я хочу подчеркнуть одно обстоятельство, которое сейчас представляется мне главным. Так доверительно общаясь, мы укрепляем союз служителей закона и законопослушных граждан. А это очень положительно влияет на состояние правопорядка и улучшает оперативную обстановку. И тут же, ответственно хочу заявить, что, попутно, мы внутренне обогащаемся от общения друг с другом. А в жизни социума самым ценным и … приятным является именно… общение. Так выпьем за общение с самыми прекрасными, присутствующими здесь девушками, российского социума – до дна, на хрен!
Офицеры опять встали и, осушив стопки, приземлились.
Манаев, закусывая, обратился к девчатам:
- А что эти братаны вам говорили или предлагали, а, прелестницы?
Девушки, не спеша, но основательно закусывали, понижая в себе градус спиртного. Алина начала рассказывать:
- Да, то да сё, кто, откуда. Уговаривали сесть к ним в машину, представляешь!
- Вот негодяи, бездельники. – Возмутился Манаев. - Находятся при исполнении своих бандитских обязанностей и распутствуют по ходу. Бардак. Куда их руководство смотрит, не понимаю. Так же можно и задание провалить. А вот девчонки, если вам была установка чтобы охмурить их, там, расслабить, а потом газом или иным средством отключить – справились бы, а?
- Да легко. – Уверенно ответила Алина.
- Ага. – Подтвердила Оксана.
- Вот это, по-настоящему, круто. – Обрадовано одобрил Манаев. – Возрождение, ренессанс – всё пустое. Для настоящих реально крутых девчонок это то самое, это настоящая жизнь. Вот для таких девчат ничего не жалко. Дим, не скучай. Посмотри, какие с нами сокровищницы. Надо еще разок выпить, причем тут же.
Всё повторилось в третий раз.
Оксана спросила Манаева, показав на музыкальный центр:
- А можно негромко музыку включить?
- Обязательно и конечно негромко.
Он подошел к музыкальному центру, включил его, выбрал диск и запустил проигрыватель, довольно громко настроив звук.
- Антоныч, да ночь уже! – возразил Дима.
- Да, нормально. Идите сюда. – Пригласил он всю кампанию и сам начал «выдавать» в движении.
Девушки тут же присоединились и поддержали Манаева движениями в стиле техно. Дима оставался на диване, не реагируя на жесты Манаева поддержать танцевальную тему. Он решил хоть немного налечь на закуску, так как выпитый абсент мог запросто свалить. Пережевывая в одиночестве бутерброд, он задумался о ситуации в этой квартире, пытаясь осознать, что происходит на самом деле по трезвому представлению: «Глупость какая-то. Я как это: из огня, да в полымя. Что я тут делаю. Зачем мне всё это: пьянка, девки, музыка среди ночи в чужой квартире. Бред какой-то. Я вообще на работе или где? Манаев, тому всё до лампочки, ему лишний раз накалдыряться это как обычное здрасте - привет, а я какого с ним тут заливаюсь? Что за хрень творится при исполнении служебных обязанностей. Ничего себе засада: никакого уважения к своей работе, к себе как к профессионалу. Полный абсурд, бред, безумие, распад сознания под пьяную веселуху. Как это случилось? Да и девчонки ещё те видать послушницы: абсент, по-дикому, хлещут как безутешная вдова наливочку. О, похоже, меня градус начинает прошибать. Надо было тому козлу - Валере побольше красок на мордву набросать, пусть бы жаловался, по хрену».
Манаев, отплясав с девчонками две популярные композиции, предложил еще выпить. Оксана и Алина присели за столик, но выпивать отказались: куда ещё. Тогда Антоныч открыл бутылку виски и плеснул в два стакана: себе и Диме. Он стал что-то рассказывать и девушки рассмеялись. Дима не уловил смысла шутки или байки. Манаев звякнул свой стакан о его стакан, напомнив для чего нужна выпивка. Дима плеснул в свой стакан коллы и сделал глоток, потом ещё и ещё. Он и дальше стал наливать себе виски и, разбавляя колой, отпивать глотками. Именно виски с колой он обычно отдавал предпочтение.
Что-либо соображать о происходящем было всё труднее. Он даже не замечал заинтересованных взглядов девушек в его сторону. Манаев продолжал веселить подружек, они смеялись, танцевали. Сам Антоныч несколько раз склонялся над ним, говорил, что надо по активнее поддерживать коллектив, и что-то еще. Дима ещё долго сидел сам с собою, но в один момент встрепенулся от тишины: за столом никого не было. Вдруг со стороны балкона прозвучал легкий хлопок и следом ещё два. Манаев и девчат были на балконе. Одну за другой они посылали ракеты фейерверка, и делились впечатлениями.
Дима напряг внимание и услышал, как Оксана предложила стрельнуть из ракеты по братанам в джипе. «Совсем сдурели! – Испугался Дима. – Надо вмешаться, а то щас натворят». - Он стал подниматься, но встав, не удержал равновесие и бухнулся обратно в кресло. Вмешательство не потребовалось. Манаев выставил запрет на эту шалость. Он объяснил Оксане, что пацаны, с испугу, могут открыть стрельбу. Он конечно со своего ствола их всех тут же и положит, но потом столько отписываться – на хрен нужно.
В это время Воск медленно проезжал на «Вольво» по своему спящему району. Он внимательно осматривал прилегающую к его подъезду округу. Вдруг послышался хлопок, и взлетела пиротехническая ракета. Воск остановился, присмотрелся и просто не мог поверить в то, что увидел: с его балкона какой-то мужик и две чики запускали, видимо его же, пиротехнические ракеты. «Это чо за акция такая? - Удивился он. - Как так-то, вообще». Воск проехал дальше, развернулся и ещё раз убедился, что салютуют именно с балкона его квартиры. Это было настолько неожиданным, что он припарковался и стал напряжённо смотреть на свой балкон и в окна своей квартиры. Такая наглость его взбесила. Кто это так куражится: менты или братва? И почему с бабами? Совсем охренели. Ему захотелось, достав свой нож и револьвер Олега Болвина, подняться в свою квартиру и разобраться с этими, за нереально наглое поведение в его жилище. Но он оставался в машине. С ненавистью он смотрел в окна своей квартиры, понимая, что всё теперь в его жизни изменилось, всё.
«Да не может такого быть, что для Воска всё, и теперь только на лыжи и гнать пока не заарканят. – Вскипала в нём злость от досады. - Я – Воск, а не чмо мажорное. Кто из крутой братвы знал про Олежика Болвина. Только из-за его смерти и пошла молва о нём по Москве, а так он кто, ноль не больше. У него даже кликухи нет получеловек, один из стада, только жирнее других. Таких мажоров по Москве столько по клубам под коксом растворяется. А я конкретно отжимал, я реально наказывал. Я перед Мишелем не трухал, а прямо в глаза его ведьмины отвечал, не моргая. Я Гнома за нос водил и разводил, много таких бывает, самого Гнома. И чо всё что ли. Да я щас зайду в свою квартиру и всех козлов с их мочалками на уши поставлю. Это чо за скотство в квартире Воска происходит, совсем всё в жизни попутали».
Продолжая наблюдать за своей квартирой, Воск понимал, что для него наступила ночь прощания: со своей квартирой, с Москвой, со своими московскими делами и со своей бригадой. Салют закончился, а люди с балкона зашли в квартиру. Да теперь только со стороны тихо, не засвечиваясь он может смотреть на своё родное. Не получилось у него решить проблему с Болвиным, не сошлось, как он не старался. Собственная глупость и не умение контролировать себя в определённый момент погубили его, всё потеряно, как же так? Теперь сиди, смотри и пока не расцвело вали как можно дальше.
Он быстро заходит в свою квартиру и там стреляет, яростно кромсает всех ножом, но только мысленно в своём разгневанном воображении. «А может раз всё так закончилось действительно напоследок устроить крутую мочильню?» - задумался Воск. Но, надежда на будущее удерживала от подобных действий и подсказывала другой план действий: цепляться за жизнь до последнего, и жить максимально осторожно. Никто не вечен, а вдруг с самим Болвиным что-то приключится, всё может быть, но пока до последнего цепляться и выживать, цепляться и выживать.
Манаев с девчатами вернулись с балкона и всё продолжилось. Антоныч опять кружил около него, но Дима слабо реагировал на происходящее. Он допил остаток виски в своём стакане и откинулся на спинку кресла. Тяжесть от опьянения, усталости, ночного желания спать навалились на него всей мощью, а сила сопротивления совершенно размякла от спиртного.
Наконец опьянение и усталость взяли своё, и Дима утонул в расслаблении, которое погасило для него и свет и звуки. Да, наконец-то, спать, спать и только спать. Это самое важное, нужное и при этом самое желанное удовольствие. Сон – тёмный волшебник, который освобождает от усталости сладостным путешествием в мягкую безмятежность. Он делает самое нужное, просто спасительное для человека дело: облегчает тело и голову, выдувает из него сосредоточенность, напряжение и усталость.
Тишина и покой пришли на дежурство в свою смену. Всё происходило как надо телу и душе. Однако не отставала тошнота с ощущением алкогольного угара и какой-то химии. Эта тошнота не может отогнать сон, но мешает естественному удовольствию от сна, которому необходимо предаться. Для этого нужны: полный покой, расслабление и ощущение пустоты и легкости. Но эта проклятая мутная тошнота никак не покидает. Ну и черт с ней, что поделать, а ничего, только царство сна, всё глубже и глубже погружаться в него, удаляясь от действительности. Действительность, она совсем не нужна подальше от неё.
Однако сон стал беспокойным. Рядом появилась мощная угрожающая сила. Во сне всё понимаешь без раздумий. Образы, тревога, радость всё понятно кто и что, всё от жизни. И это, представшее перед ним, то же не загадка. Значимое событие, которое произошло днём, стало причиной, по которой к нему явился этот дух. Злой дух Воска, который был у себя дома, в отличии от Димы. Воск стал угрожать и спрашивать: «Это ты послал Болвину запись? Ты? Ты? Ты? Я уничтожу тебя, я тебя прокляну и буду рвать твоё тело и душу, ты и не знаешь какие жуткие пытки тебе предстоят. Ты послал Болвину запись? Ты? Ты? Ты?». Неприятно охладил страх, но реакция противодействия врагу и своему страху перед ним ответила: «Да я направил запись Болвину. Тебе конец. Я направил, я, и тебе конец. Пошел к черту, пошел на …, я не боюсь тебя. Я сам тебя уничтожу. Пошел прочь, пошел, пошел на…».
Всё стихло, вновь пустота, блаженство, теперь даже лучше: исчезла эта противная тошнота. Но опять принесло кого-то, кто-то приближается. Лидка? Ты зачем? Чего тебе? Ты теперь чужая, предательница, ты гадина, ты ненавистна мне, уходи прочь, уходи, ты мне не нужна, я ненавижу тебя. Но нежная женская сущность Лидии приближалась всё плотнее и ласкалась. Дима стал гнать её: «Иди же прочь, ты что не понимаешь, я к тебе плохо отношусь, ненавижу тебя, ты гадина, тварь, шлюха, уходи, уходи». Но ничто её не могло остановить, она была во власти ласки и желания, она знает могущество своей силы, от которой не уйти. «Дурачок, – уговаривала она, бессовестно ласкаясь и отдаваясь всё сильнее и сильнее – сейчас будет хорошо и тебе и мне, мы будем вместе столько сколько мне надо. Не противься, будет приятно, я такая сладкая, вот почувствуй, нам будет хорошо, не упрямься, глупенький». Диму потянуло, потянуло так сильно, как только может притягивать сексуальное желание. Он сопротивляется, но желание сильнее, и оно берет своё, ласкающая близость соединения с Лидией побеждает, он полностью отдаётся мощному наслаждению. Оно приятно долго длится и опустошает. После приходит чувство стыда и раскаяния. «Зачем ты сблизился с этой скверной, предавшей тебя гадиной? - Пытало его раскаянье. - Нельзя было этого делать. Ты сам себя предал, сам себе гадок и противен. Предал себя из-за удовольствия? Это всё грязно, мерзко и пошло». Неотвратимое раскаянье безжалостно терзает упрёком: «Зачем, зачем я поддался этому грязному искушению? От этого теперь мерзко и противно».