Пасмурная и ветреная погода в районе Цимлянского водохранилища затянулась, отпуская немного силу ветра по ночам и то не надолго. Мы стояли и подпирали причальную стенку уже неделю, и здесь начальство приняло решение:
- Так можно вечность стоять, мы получили долгосрочный прогноз, практически ничего утешительного в ближайшие десять суток не будет. У вас брандвахта и мотозавозня класса «Р», метр двадцать волну выдержат, значит, Станислав Леонидович, сегодня в ночь «Перекат» их и понтоны уводит, потом возвращается за земснарядом, - передал мне по телефону Вячеслав Иванович, главный диспетчер канала.
- Подождите, Вячеслав Иванович, а экипаж где жить будет? У меня даже на двоих места нет, не то, что девять человек, - не моргнув глазом, слукавил я, потому, как на борту осталось всего шесть человек, остальных я уже отпустил на проходящем судне неделю назад.
- Хорошо, ваши предложения? – не успокаивался он, им не нравилась перспектива долго держать головной буксировщик без дела столько времени.
- Могу отпустить с буксиром понтоны и мотозавозню и с вашего разрешения человека четыре из команды. Остальные необходимы для несения круглосуточной вахты и на перегон, - выдал свои дальнейшие видения обстановки я.
Минутная пауза показалась мне часом. Он, скорее всего, совещался с флотскими начальниками в управлении, а через минуту в трубке я услышал утвердительный ответ:
- Хорошо, но остальным придется потерпеть. Теплоход «Перекат» нам необходим здесь, на канале, для срочной работы дней на десять. Как освободится, вернем вам.
- Я согласен, в ночь отпускаю одну полную вахту и матроса. Со мной останутся четыре человека. Да, Вячеслав Иванович, у меня через два дня заканчивается срок разового перехода, продлевать придется.
- Добро, продлевай, а буксир сегодня в ночь пусть уходит, будет немного поспокойнее. Все, до связи…
После ухода части каравана началось долгое и томительное ожидание, поглядывание на серое промозглое небо, переплетающееся с конкретным бездельем. Хорошо, что в черте города телевизор показывал несколько каналов, хоть, не совсем скучно было. С буксировщиком я отправил домой и Олю с Никитой, остальные мне нужны были на судне.
Серые скучные небеса стали немного проясняться через четыре дня, слегка выглядывало осеннее солнышко и пригревало землю, подсушивало лужи в порту. В такие дни мы гуляли по городу, молодому, современному, раньше такой возможности не было ни у меня, ни у моего экипажа. Зеленые городские аллеи и парковые зоны приятно и свежо пахли листьями акаций и каштанов, кленов и тополей, стоящих ровными рядами вдоль аккуратно выложенных пешеходных мостовых с красивыми скамейками по бокам. Умытые проливными дождями и просушенные слегка ветрами разноцветные осенние листья блестели под солнечными лучами и приветливо колыхались от легкого движения воздуха. Наконец-то наши ноги смогли почувствовать крепкую землю и походить вдоволь среди незнакомых людей, праздно гуляющих и вечно спешащих, прогуливающихся тихими Влюбленными парочками, шумными подростковыми компаниями и поодиночке. Город атомщиков жил своей жизнью, не подозревая, как мы соскучились по таким веселым и жизнерадостным лицам, по мороженому в стаканчике и свежей газете из киоска, по ярким афишам на плакатах и шуму транспорта. Такое было ощущение, что мы не видели цивилизации много лет, но люди этого совсем не замечали, они шли своими путями, спешили по своим делам и праздно прогуливались под ручку со своим свободным временем.
По окончании таких прогулок приход на судно, в железную коробку, представлялся каторгой, металлической пыткой, но это была наша работа, которую мы обязаны были довести до логического конца, безопасно отбуксировать все суда каравана в затон Калача-на-Дону...
Все-таки, через пяток дней и нам начала улыбаться удача, когда природа смилостивилась и солнышко, засветив в полную силу, успокоило ветра над водохранилищем, усыпило его бушующие волны. Аванпорт освободился от скопления судов, стоявших на внутреннем рейде, и мы остались одни в своем ожидании дороги домой. Прогнозы начали налаживаться хорошими сводками улучшения погоды и ветроволнового режима.
«Перекат» пришел за нами поздно ночью и мы сразу, подав ему буксировочный трос, двинулись в путь. Гладь моря в свете яркой полной луны отливала синевой, зеркальная его поверхность четко отображала лунную дорожку, обрамленную яркими точками, отражениями звезд. Капитан буксировщика хорошо знал все лазейки вне судового хода, сокращающие расстояние до противоположного, родного берега и мы проскочили самые широкие места действия осевой озерной обстановки до рассвета…
Я уже заранее, подспудно, чувствовал тоску по прошедшим навигациям, донским хуторам и станицам, которые посещал во время работы, по общественным огородам и садам, которые мы по ночам «проверяли», по вахтам и перекатам, которые стоял днем и ночью и которые углублял. Скоро все это должно закончатся. В ту последнюю ночную вахту я отпустил всех отдыхать и остался понаблюдать за лунной дорожкой и звездами, я сидел в рубке и думал о дальнейшей жизни. Жизни вне воды и судового распорядка дня, жизни на берегу с его рабочим расписанием «с восьми до пяти» и обедом по одному часу. Мне казалось, что после относительной свободы в навигации я не смогу привыкнуть ежедневно ходить на работу в кабинет и заниматься перекладыванием бумаг. «Что же там, все-таки, ждет меня, на моем берегу?»…
На рассвете, когда макушка круглолицего солнышка выглянула из-за невысокой горы прямо по курсу каравана, мы уже шли между буями, указывающими на кромки судового хода, а слева от нас на высокой горе расположилась станица Нижне-Чирская, с которой у меня впоследствии будет связано немало моментов, переплетающихся с работой. Только в то раннее утро, хотя, какое оно раннее, на часах в рубке стрелки показывали почти семь часов, я этого еще не знал…
Мы благополучно зашли в затон поздно ночью того же дня, буксировщик, с помощью дежурного судна поставил нас на штатное место и сразу же удалился из затона на канал, где его ждал другой, коммерческий, караван, который надо было перегнать в порт Ростова-на-Дону…
- Климов, тебе надо ехать в управление, начальник ждет, - подошел к берегу дежурный диспетчер по движению флота и передал мне утреннюю информацию.
- Хорошо, через час поеду на автобусе, - ответил я.
- Через полчаса в Пятиморск поедет машина, тебя заберут, будь готов, собирайся.
- Хорошо, Пал Дмитрич, - ответил я…
- Вы хорошо справились с работой на плотине, я говорил с их начальником, спасибо. А сегодня я хочу предложить вам должность производителя путевых работ. Как вы на это смотрите? – начал без всяких раскачиваний Иван Михайлович, когда я вошел в его кабинет и мы поздоровались.
- Я согласен, только когда надо приступать к работе, а то я хотел бы отгулять свой отпуск и отгулы, что-то навигация тяжелая была, - ответил я.
- Это не проблема, много дней у вас?
- Если брать отпуск и отгулы, дней шестьдесят наберется, – через секунду ответил я, зная примерное их количество.
Он молча посчитал примерный мой выход на работу после отдыха и ответил:
- Хорошо, разоружайте караван, сдавайте все на склад и в отстой, пишите всей командой заявления на отпуска и отгулы, а потом выходите, я подожду, - утвердительным ответом подвел итог разговору начальник и я вышел из кабинета.
«Вот и все, теперь уж точно, закончились твои навигации, товарищ командир земснаряда, закончились. После отпуска ты станешь кабинетной крысой» - думал я про себя, возвращаясь на автобусе в затон, где меня с нетерпением ждал весь мой сплоченный и сработавшийся экипаж. А чего я ожидал, не зря же начальник учил меня в высшем учебном заведении за счет предприятия, значит, имел на мой счет определенные планы. Это же здорово, что мое образование и опыт работы пригодятся в дальнейшем. На моем лице появилась легкая непринужденная улыбка, когда я подумал, что, наконец-то, перестану быть приезжим мужем для Любимой и уже в то время сильно болевшей жены и «межнавигационным папой» для подрастающих Илюхи и Никитки. Я нужен им всем дома, нужен и буду рядом с ними…