Глава 18
Гаяне вернулась с матерью очень поздно. В квартире было тихо. Бабушка и Чингиз видимо уже давно спали. Отец еще не приехал: его обуви не было. Мать направила дочь в ванную чистить зубы и спать. Гаяне сначала переоделась в ночную рубашку и аккуратно сложила своё новое синее платье. Почистив зубы, она улеглась в постель в своей отдельной комнате. Сегодня она устала, не слишком сильно, но всё-таки. Однако спать то хотелось, то не хотелось. Да, такой день был, столько всего. Она вспомнила главные события: в ресторане были, потом там, где раненый дядя лежал, и тот дядя в больнице умер, жалко, он совсем не старый. Того преступника, что его убил надо в тюрьму посадить, что бы он сидел там долго, очень долго. Отец этого дяди, что умер, очень богатый. Он так расстроился из-за того, что его сын умер, да, его жалко. Он столько много денег пообещал дать тому, кто о преступнике ему скажет. Жалко, что она не знает того, кто убил этого дядю. На эти деньги можно не только мотоциклетный костюм купить, но и выкупить их квартиру у дяди Нугзарбека. Тогда бы он папе больше денег платил за работу у него. А сейчас он платит немного, потому что они проживают в его квартире, и он не берёт за проживание.
Но больше всего её занимали мысли о предстоящем плане действий, который пришел ей в голову, когда в больнице с ней разговаривал милиционер Дима. Цель этого плана состояла в том, чтобы добыть деньги на мотоциклетный костюм. Надо сделать так, чтобы у самой неприятностей не было. Вроде не должно быть. Неоднократно проворачивая в голове, что, когда и как надо сделать, она почувствовала неуверенность: она ведь раньше никогда такого не делала. Как знать, может получиться, а может ничего и не выйдет. Попробовать обязательно надо, пока представилась возможность, когда еще будет такой случай. Тем более, что первый шаг для осуществления своей мечты она уже сделала, когда насочиняла про то, что видела мужчину, который уходил от того места, где того дядю убили, и она сможет его узнать.
Её совсем не теребило: хорошо это или плохо? Слишком сильно хотелось купить мотоциклетный костюм. Не давал покоя другой вопрос: повезет или не повезет, получится или нет? Беспокойство не отпускало. В надежде отвлечься она решила выпить лимонада, и, надев свои тапочки, пошла на кухню.
Включив в кухне свет, Гаяне достала из холодильника большой сифон. Отец очень любил домашнего приготовления лимонад, холодный и с газом. Наполнив шипящим напитком треть стакана, она села за стол и стала понемногу пить. Не допив, она поставила стакан и задумалась, разглядывая остаток лимонада. Вдруг, что-то темное и большое появилась в проходе на кухню. Это тихо, прихрамывая, нагрянула опасность в лице Чингиза. В руке у него была его любима плетка, которую он сам сделал в Кыргызии. Чингиз прошёл ближе к столу с обратной стороны. Гаяне тут же привычно сгруппировалась как перед схваткой.
Боевые действия между ними происходили всегда, и по негласному принципу никто из них не жаловался родителям, как бы ни было больно в результате этого противостояния: каждый считал себя самым крутым.
Старший брат, со злой улыбкой и, угрожающе постукивая плетью по ладошке, перед её использованием, прямо объявил сестре об ожидающем её наказании:
- Тупую, упрямую овцу не уговаривают, а учат палкой от глупости. А такую как ты не мешает и плетью проучить. Ну что: допрыгалась овца мелкая?
Чингиз приблизился. Гаяне спрыгнула со стула и, схватив со стола сифон, направила его краник на брата. Тому совсем не хотелось получить холодную сладкую струю на майку, с неё только так станется, и он твердо предупредил её:
- Только попробуй, я тебя в ванной утоплю.
Угрожающе настроив брови, и, держа старшего брата на прицеле сифона, Гаяне обходила его. Стараясь понять, что сестра собирается предпринять, Чингиз стал разворачиваться, выдерживая направление по отношению к ней лицом к лицу. Он решил, что она попытается убежать в свою комнату, и тогда он достанет её своей плетью со спины. Больно будет так, что она тысячу раз пожалеет о том, что сделала, а в следующий раз у неё даже мысли не будет хоть как-то перечить крутому старшему брату, а тем более, поднимать на него свою мелкую руку.
Но Гаяне стала выпускать струю из сифона на пол перед Чингизом, оставляя перед ним мокрые полосы в виде зигзагов. Когда до него дошел хитрый замысел сестры, было поздно. На пути к ней было препятствие из растекающихся полос лимонада. Чингиз был в носках, поэтому наступить на мокрый пол не хотелось, как же быть?
Гаяне, довольная тем, что перехитрила брата язвительно улыбалась.
- На, лови. – Сказала она и бросила брату сифон.
Чингиз поймал его и поставил на стол.
- Молодец. – Издеваясь, похвалила его сестра и, закрепляя свою победу, стала на последок подтрунивать над ним. – Смотри не замочи свои копыта, умный баран.
Это слишком разозлило Чингиза. Он сжался, собираясь перепрыгнуть участок из лимонадных полос, и что есть силы, оттолкнулся здоровой ногой. Но когда мощный толчок поднял его в полет, Гаяне щелкнула выключателем света. Чингиз, потеряв в темноте баланс, приземлился крайне неудачно. Ноги проскользнули по полу, и он упал на кафель, ударившись копчиком. Приземляясь, он расставил руки и, задев табурет, повалил его. Удар деревянного стула о кафельный пол, гулко прозвучал в спящей квартире. Неожиданная сильная боль сопровождалась движением мощной волны по всему телу Чингиза. Он потерял контроль над собой и ощутил болезненную прострацию.
Гаяне бесшумно пробежала коридор, и, заскочив в свою комнату, закрылась в ней на шпингалет. Кстати, этот шпингалет прикрутил к двери на саморезы сам Чингиз, выгодно содрав за работу с младшей сестры пятьдесят рублей. Гаяне просила отца прикрутить этот шпингалет, но он отказался, сказав, что не стоит ей, маленькой девочке, закрываться в комнате. Этот шпингалет ей презентовал дядя Нугзарбек, после того как в его магазине она долго нахваливала шпингалет, намекая, как бы он ей очень пригодился бы в хозяйстве. Теперь это была только её комната, и она в любое время могла полностью уединиться в ней, не опасаясь появления ни Чингиза, никого другого.
Из кухни донёсся шум. Гаяне осторожно отомкнула дверь, приоткрыла её и прислушалась. Мать отчитывала Чингиза за мокрый пол и требовала, чтобы он вытер его. Довольная собой, младшая сестра пострадавшего злорадствовала: «Так тебе и надо, будешь знать, как наезжать на меня».