Глава 17
В просторной холе больницы Гайане успевала внимательно рассматривать помещение, всех, кто появлялся, и ещё следить за милиционером Димой. Она, то стояла около дивана, на котором сидела её мать, то прогуливалась по холлу в надежде, что на неё обратят внимание. Милиционер Дима ходил вперёд-назад около двери комнаты, в которой лежал тот раненый мужчина. Глядя с восхищением на врачей и медсестер, она размечталась: «Да, вот я тоже, может быть, буду врачом. Буду хорошо учиться, стараться, выучусь и буду врачом. Врачей все уважают, потому что они умные, много знают и умеют. Они очень важные люди, они делают важное дело, вылечивают людей и люди им благодарны и уважают их. Все хотят быть здоровыми и не хотят болеть и умирать, чтобы их закопали в землю, и поэтому очень уважают врачей. Они могут вылечить, когда человек болеет, а могут не вылечить.
А я, когда вырасту, то стану очень хорошим врачом. Буду в такой врачебной одежде лечить. В такой чистой отглаженной и даже блестящей. Мама, чтобы одежда блестела, использует крахмал. Я то же буду крахмалить халат, чтобы он красиво блестел. Люди будут смотреть и думать: какая красивая тётя - врач и она лучше всех лечит. Да, у других врачей будут долго вылечиваться, а у меня будут быстро вылечиваться. Я такая красивая буду вся в белом, или в голубом, как та тётя, что туда пошла. Да и ещё у меня спереди будет такая покрашенная в рыжий цвет челка и такие красивые очки. Очки потому что зрение от того, что много учишь, немного испортиться, и нужны будут красивые очки, как у некоторых учителей в гимназии. Все будут это, восхищаться мною и уважать, и обращаться уважительно: Гайане Керимовна! Гайане Керимовна! А я буду так красиво, поворачиваться с рыжей челкой и в красивых очках и спрашивать: как вы себя чувствуете больной, что у вас болит, больной?
А если кто-то будет баловаться и несерьёзно себя вести, то с ним я буду очень строгая, что бы все вели себя хорошо и уважали меня. А тому, кто будет баловаться и не уважать меня, я как сделаю такой очень больный укол, и он не будет баловаться, и будет бояться, и уважать. И все будут знать, что Гайане Керимовна Дайтматова хороший врач, но строгая. Да-а, в больнице всё серьёзно, круто, врачи такие серьёзные, уважаемые, очень важные люди».
Гайане, думая обо всём этом, стояла, опираясь на спину большого дивана. Она так увлеклась мечтой о своём будущем образе врача, что не заметила, как потеряла равновесие и поползла вниз. Спохватившись, она схватилась руками за спинку дивана, но руки заскользили по плоскости кожзаменителя, и она с большим трудом удержалась на ногах.
Гайане поднялась и стала прохаживаться, надеясь, что врачи, наконец-то, обратят на неё своё авторитетное внимание и подумают: какая хорошая, опрятная девочка в таком красивом новом платье, и хорошо себя ведёт, такая скромная, уважительная, сразу видно, что она воспитанная и родителям помогает - какая молодец. А может кто-то и вслух это скажет, им же это не трудно, а ей будет очень приятно. Но все медики в своей простенькой врачебной униформе проходили по своим делам, особо не обращая на неё внимание. Они смотрели в свои бумаги, разговаривали между собой или просто проходили мимо - все были заняты своей работой.
Её мать незаметно для себя задремала. Несколько глотков шампанского и вина сморили Камиллу. Недалеко от дивана встретились дядя врач и дядя не врач, видимо больной, и стали разговаривать. Больной был высокий в красивой одежде, да и сам красивый молодой мужчина. Он, начал жаловаться на свою простуду. Гайане стала разглядывать этого красивого дядю. Его манера держаться отдавала грациозностью и самообожанием, даже сморкался он как-то не так, как обычно сморкаются мужчины, а как-то даже красиво. Однако при этом он так матерился, что врач, кинув косой взгляд на Гайане, отвел своего больного подальше от неё. Но Гайане максимально напрягла свой слух и ловила каждое слово из разговора врача и больного.
Красивый больной уговаривал сделать ему внутримышечную инъекцию антибиотика, так как послезавтра вечером у него очень важный показ, а он никак не может избавиться от насморка и вообще от простуды. Врач уговаривал его не принимать сильные антибиотики, потому что он может навредить своей иммунной системе. Но больной просил:
- Семен Карлович, душечка, ещё раз извините что поздно, я из клуба, прошу, прошу, ну после завтра очень, очень нужно быть в цвете, а я как уличная шалава в январе на можайке: за пять минут выдаю соплей на целый тазик холодца. А мой носик и глазки, ведь это ужас, красные как у халтурного деда мороза после раздачи подарков. Ну куда это? – Уговаривал простуженный красавец, обильно приправляя свою просьбу матерными словами и оборотами.
Его внешний вид и владение широким матерным арсеналом, были так не совместимы, что Гайане, никак не понимая такого противоречия, от напряженного процесса раздумий над этим парадоксом, принялась чесать свою макушку. Врач отвечал:
- Эдвард, голубчик, ты же служишь прекрасному, а материшься, так, что сапожник покраснеет, разве так можно… Я же недавно тебя колол, пойми нельзя так часто, иммунитет надо беречь, у тебя ведь вся жизнь впереди. Я пропишу тебе очень хорошие мягкие препараты.
- Нет, ну мне надо триста, триста процентов гарантий. Там будут эти завистливые уроды: Пьер и Арни. Я должен их побить, побить, иначе до конца дней буду натягивать на себя как дешевые гандоны отечественный ширпотреб - это катастрофа. Семен Карлович, душечка, умоляю, спасайте меня.
- Ладно. Жди меня.
Врач куда ушел, а больной достал носовой платок и стал сморкаться.
Гайане пошла к комнате с приоткрытой дверью. В комнате стояла больничная кушетка, рядом с ней шторой выделялась пространство для переодевания как в магазине. Оглянувшись на просторный холл, она решила ненадолго зайти в комнату, пока никого не было, и рассмотреть, что там в ней и как: интересно ведь.
Осмотрев открытую часть комнаты, она заглянула за шторы и услышала, как к комнате приближаются взрослые. Растерявшись, Гайане спряталась за шторой. В комнату вошли тот врач - Семен Карлович и его больной – Эдвард.
Больной спустил штаны и лег на кушетку. Врач откупорил стеклянную ампулу и начал наполнять шприц. Вдруг в тишине тихо проскрипели металлические кольца штор. Это Гайане не осторожно отвела штору, чтобы воочию понаблюдать за реальной врачебной практикой: в будущем наверняка пригодится, она ведь то же будет врачом.
Эдвард испуганно вскрикнул:
- А-й, кто там?
Семен Карлович заглянул за штору. Обнаружив девочку, он удивился и, неправильно поняв мотивы её поступка, усмехнулся. Врач стал выдворять её из кабинета, журя за некрасивое поведение:
- Это, что такое? А ну ка, кышь отсюда, малолетняя эротоманка, хе-хе-хе. Еще насмотришься этого добра, так что надоест. Бегом к своим родителям, а то всё им расскажу.
- Ну-у не хрена себе, смотрелки здесь себе устроила, коза наглая. Вот азиатка бесстыжая, нахалка. – Возмутился Эдвард мягким капризным голоском.
- Эдвард, успокойся это ребенок.
- Нет, я ей что стрептезила какой-то, нет ну наглость какая, а, на белого бычка захотелось поглазеть. А вырастет, что она будет вытворять: на улице с мужиков штаны спускать и за задницу мацать и ещё снимать на камеру, ужас что творится!
- Всё, всё, Эдвард, расслабься и молчи, я начинаю.
- Ой.
- Что «ой», я ещё не преступил.
Гайане хотела объясниться, что она не собиралась подсматривать, она не такая, ей интересно как лечат. Но она так обиделась на этого красивого, но плохого дядю, что и разговаривать не стала, а молча пошла к дивану. Она решила спрятаться за диван, чтобы, когда он выйдет после укола, то не видел её и не позорил при всех своим каким-то не таким как у взрослого мужчины голосом. Какой он вредный, плохой и голос у него такой противный. Гайане решила, что, когда врач и этот больной выйдут из комнаты и пойдут, она будет обходить диван так, чтобы её не увидели.
Но действия милиционера Димы, подсказали ей ещё лучший способ укрыться от незаслуженных постыдных упрёков. Он тихонько открыл дверь той комнаты, где лежал тот дядя, которого сильно поранили, и осмотрелся. Убедившись, что его не видят, он вошел в комнату.
Гайане так же тихо зашла за Димой. Тот замахал на неё рукой и приказал ей, чтобы она выходила. Но Гайане, приложив указательный палец к губам, призывая к тишине, стала на цыпочках приближаться к постели пострадавшего, показывая, что понимает секретность его попытки проникнуть в эту палату, и она на его стороне. Потерпевший безмолвно лежал у задней стены палаты, прикрытый до шеи простынёй. Подойдя к изголовью, девочка положила свою ладошку на его лоб и с серьёзным видом спросила:
- Как вы себя чувствуете больной, что у вас болит, больной?
Милиционер отвёл её руку, отрицательно покачал головой, давая понять, что ей ничего не надо делать. Гайане отошла на несколько шагов и стала внимательно наблюдать за действиями сотрудника милиции.
Милиционер Дима принялся в полголоса окликать внимание потерпевшего:
- Олег Геннадьевич, Олег Геннадьевич, Вы меня слышите?
Но никакого ответа на его обращение не последовало, совершенно никакой реакции. Не было слышно даже дыхания потерпевшего.
Сотрудник милиции, повторил свой призыв более громко, но опять ничего.
- Скажите, кто вас побил, его в тюрьму посадят. – Более громко обратилась Гайане, желая оказать помощь в дознании.
Милиционер задумался, что дальше делать, но долго ломать голову ему не пришлось. В палату зашел среднего возраста доктор и с возмущением стал выгонять незваных посетителей из палаты. Дима и девочка послушно покинули палату.
Почти сразу за ними из палаты вышел сам доктор и куда-то побежал. Через минуту подбежали двое мужчин в медицинской униформе с каталкой, одним из них был тот самый доктор. Они с каталкой спешно зашли в палату. Почти сразу же из неё выкатили каталку с потерпевшим и быстро покатили её за угол. Гайане зашла за угол и проводила эту убегающую группу напряженным взглядом.
Милиционер Дима позвал её к столу, на котором он разложил бумаги из своей папки. Взяв ручку, он начал опрос девочки.
- Так, начнём. Как тебя зовут? Где ты живёшь? Учишься? А также номера телефонов, и твоего, и твоих родителей.
Гайане стала чётко, как на уроке, отвечать. Она сообщила всю информацию о себе, в том числе номер своего мобильного телефона и номера телефонов отца и матери, зачитав их, из памяти своего телефона с уточнением по фамилии, имени, отчеству.
Дима подумал было разбудить мать девочки, но не решился.
Гайане, сидя перед сотрудником милиции - большим начальником, как дисциплинированная ученица перед учителем, обдумывала своё заявление, о том, что вообще-то она ничего не видела, а то, что рассказывала той бабушке, она слышала от других людей, что там стояли. В холле появилась молодая девушка вся с головы до ног в белом одеянии: шапочка, короткий халатик, штаны и кроссовки. Увидев её, Гайане задумалась: эта девушка напомнила ей любимый манекен на витрине магазина спортивной одежды. В её глазах сверкнул замысел, и она краем глаза посмотрела на мать, которая спала на диване.
- И так, что ты видела и кого? – Начал по существу опрос милиционер.
- Ну вот, я там шла и видела, как уходил один дядя, вот оттуда, где, тот дядя лежал, ну которого врачи на кровати с колёсами туда сейчас повезли.
- А выстрелы, ты слышала?
- Да, я слышала выстрелы, но они были сначала, а когда выстрелы, вот, закончились, то потом тот дядя быстро ушёл на ту другую улицу, что справа.
- А кто стрелял?
- Кто стрелял, мне не было видно.
- Сколько было выстрелов?
- Два раза.
- Угу. А на каком расстоянии ты видела, как уходил тот дядя?
- Вот как до той двери. – Показала она пальцем.
- До той. – Переспросил милиционер, показав на ближнюю дверь.
- Нет, вот до той, что самая последняя.
- Так это … метров тридцать, а в тот момент было уже темно.
- Да было темно. Там стоит такой столб, на нём горела лампа, и я увидела этого дядю.
- А ты его узнаешь, если увидишь?
- Да.
- Это далеко, чтобы рассмотреть лицо и запомнить.
- Личная гигиена в быту должна стать твердым правилом без исключений. Это самый надёжный заслон от вирусных заболеваний.
Этот ответ, прозвучавший как-то растянуто, и совершенно не по существу, естественно удивил оперативника, и он внимательно посмотрел на опрашиваемого ребенка. Гайане показала пальцем на то место противоположной стены, где была вывешена наглядная медицинская агитация. Соизмерив своим взглядом вид текста с этого расстояния, милиционер согласился:
- Да у тебя очень хорошее зрение. А во что был одет тот мужчина?
Девочка глубоко вздохнула и, задумавшись взглядом в потолок, стала описывать прикид воображаемого ею мужчину.
- У него такая тёмная, как это … а толстовка, тёмные брюки и тёмная обувь.
- Какого он возраста?
- Ну как вы.
- А он тебя видел?
- Не знаю, но там горел свет ему в лицо, и он мог не видеть.
- Больше никого ты не видела.
Гайане ненадолго задумалась, и ответила:
- Больше никого не видела. Потом пришел тот парень, который звонил в милицию и в скорую помощь.
- Твои родители, где были в тот момент, когда ты слышала выстрелы и видела того мужчину.
- Они шли далеко сзади, а потом подошли.
- А, откуда вы шли в такое время.
- Мы шли из ресторана дяди Нугзарбека.
- У-у.
Милиционер принялся записывать. Гайане, видя, что придуманное ею устное сочинение, сейчас приобретет письменную форму, призадумалась, в её глазах мелькнули беспокойство и неуверенность.
- А вы давно в Москве живете. – Поинтересовался милиционер.
- Мы в Москве недавно.
- А откуда вы приехали?
- Мы переехали из Кыргызии.
- Ну и как тебе в Москве?
- Нормально.
- Лучше, чем в Киргизии? Или нет?
Гайане задумалась: Москва конечно большой, крутой, красивый и современный город, но и по Родине она скучала.
- Ладно, не парся это не обязательно. – Освободил её Дима от нелегкого сравнения.
Милиционер старался быстро записывать. Закончив, он спросил:
– Читать по-русски можешь? Хорошо. Читай и распишись вот здесь.
Гайане прочитала своё объяснение и расписалась: старательно вывела свою фамилию, имя, отчество. В холе больницы появились двое мужчин. Один из них был старше другого, темно-русый с проседью, второй светлый и моложе. Более старший, был очень обеспокоен. Он остановил медсестру и стал громко расспрашивать её о доставленном Олеге Геннадьевиче Болвине. Милиционер Дима Скориков встал, подошел к нему и представился. Он сообщил, что потерпевшего – Олега Геннадьевича Болвина увезли примерно минут двадцать назад в операционную. У него множественные проникающие раны и большая потеря крови. Мужчина, интересовавшийся потерпевшим, оказался его отцом - Болвиным Геннадием Николаевичем. На вопрос: как всё произошло, и кто это с его сыном сделал, милиционер ответил, что пока неизвестно, идет расследование, а сам Олег ничего не смог сказать из-за своего тяжелого состояния.
- Ищите, ищете эту сволочь. Все расходы, какие бы они не были, я компенсирую, и премия будет хорошая. А дело уже возбудили? – Поинтересовался Геннадий Николаевич.
- Расследование фактически уже ведется, а для возбуждения уголовного дела весь материал как раз и собирается, скорее всего, завтра утром дело будет возбуждено.
- А почему не сейчас?
- Поймите меня, я делаю только то, что в моей компетенции. Материал собирает милицейский следователь. Нужно еще определиться в квалификации: покушение на убийство или умышленное причинение тяжких телесных повреждений; надеюсь, что ваш сын будет жить, и сто пятой или части четвёртой статьи сто одиннадцатой не будет. Соответственно подследственность должна определиться, кто этим будет заниматься: следователь от милиции или от прокуратуры. Скорее всего, дело в прокуратуру пойдет, там очевидное покушение на убийство, но пока трудно сказать.
- Если будет жить? Что так серьёзно?
- Но я надеюсь, что …
- А я как надеюсь. Какое у тебя звание, сынок?
- Лейтенант.
- Лейтенант, сделай что надо, найди их или его, прошу тебя, отблагодарю так, что… Найди.
- Да мы занимаемся, поверьте.
- Занимайся, занимайся. Только вот что, если его найдёшь, ты вначале мне скажи, хорошо? Я отблагодарю.
- Я как по закону полагается. Скажите, у вашего сына был револьвер?
- Да, такой небольшой, типа бульдог. У него разрешение есть. А почему был?
- Так при нём оружия не было, а кобура с карманом для запасных боеприпасов и разрешение были.
- Вот оно что.
- Кто родственник Болвина Олега Геннадьевича? – Спросил неожиданно объявившийся врач.
- Я, я, доктор. Я – его отец.
- Да, да вы человек известный.
- Что, что с ним?
- Геннадий Николаевич, я соболезную, мы ничего не смогли, очень серьёзные внутренние повреждения, много крови потеряно, сделали всё, абсолютно всё, но …
- Подожди, ты хочешь сказать, что Олег …
- Да, я очень сожалею. Он умер.
- Да нет, ты это брось, ты что! Иди, делай ему искусственное дыхание, там ток применяй, делай то что надо. Он молодой сильный выдержит. Делай, мне, что учить тебя? Я так заплачу, что тебе и не снилось. Да иди же, делай свою работу, док, умер, ты что шутишь что ли?
Врач, опустив голову, стоял на своем месте.
- Да делай же ты быстрее, спасай его, чего стоишь, я таких бабок отвалю, только спаси его, как человека прошу. – Настаивал Болвин старший, никак не желая мириться с трагической безысходностью.
- Извините, я понимаю ваше состояние, но ничего уже не поможет, мы всё использовали, но … Ранения были очень тяжелые и состояние крайне сложное, кровопотеря очень большая, давление упало, мы ничего не смогли сделать.
Геннадий Николаевич, посмотрел на своего знакомого, с которым пришел, и обратился к нему.
- Янек, что тут творится, что за ерунду он несёт. Такое невозможно, не может такого быть. Он, что с ума сошел. Я сегодня с ним разговаривал. Что происходит?
Но его знакомый молчал, не отводя, осознавших трагедию глаз.
Болвин старший опустил свой взгляд в пол, и спросил у врача:
- Где он?
- Пойдёмте, я провожу.
- Да, сейчас. Лейтенант, - обратился он к Диме – знай, кто первый найдёт эту тварь, которая Олега … в общем кто первый сообщит прямо мне о нём, тому три миллиона евро. Неважно кто: мент, вор, крутой, работяга, бомж без разницы. Первый кто назовет эту мразь, но без фуфла, получит деньги. Моё слово алмаз режет. Найди его ты побыстрее первым – тогда и деньги твои. А найдешь, лучше сразу мне скажи кто, так будет проще и быстрее деньги получить. Янек, надо объявить везде: по ящику, по радио, в интернете везде. Займись этим поскорее. Пойдём, доктор.
Камилла от громкого разговора Болвина проснулась. Дима вернулся к столу, взял лист с объяснением и предложил матери девочки ознакомиться с ним. Но в это время его окликнул водитель милицейской «Газели», который быстрым шагом «подлетел» к нему. Водитель сообщил, что дежурный уже трубку прогрыз, требуя отработать вызовы. Поступило еще два вызова, а они тут приснули в больничке, еще и следователя с собой держат.
Дима уверил его, что здесь всё закончилось, и они выезжают, только нужно будет подвезти девочку с матерью домой. Водитель недовольно двинул бровями и ушел. Дима опять предложил матери ознакомиться с объяснением её дочери. Гайане, услышав это, испуганно захлопала ресницами. Но мать не стала читать, а спросив, что следует написать, спрятав рукой зевок, письменно удостоверила правильность объяснения. Её дочь облегченно выдохнула: она придумает, что рассказать матери, бабушке и отцу о её разговоре с милиционером.
Подойдя к служебной «Газели», Дима открыл дверь автомобиля для пассажиров и, разбудив спавшего на сиденье мужчину, спросил его с упрёком:
- Михалыч, ты не устал дремать на дежурстве. Кто из нас следователь вообще-то?
- Ой, Дима не доставай меня, нарушая при этом субординацию. Я протокол осмотра места происшествия составил – составил, ну и отвалите от меня. Что там с потерпевшим?
- Умер.
- Вот, я же говорил этот материал в прокуратуру пойдет. А разбрасываться силами не разумно. У нас заяв о кражах столько уже, что всю ночь зажигать будем, ещё может и не всё закроем. Поехали.
Все, включая мать и девочку, сели в «Газель», и автомобиль, освещая ночной путь, поехал.
После отъезда дежурной милицейской «Газели» Воск зашел в хол больницы. Он подошел к молодой медицинской сестре на приёме и, приняв вид человека, серьёзно задетого бедой, спросил:
- Девушка, к вам должны были мужчину привезти в тяжелом состоянии, как мне узнать, что там с ним.
- А, Олег Геннадьевич Болвин? Да, но вы знаете, он, к сожалению, умер.
- Нет, нет другого мужчину – Васильева Семена Николаевича.
- А-а, нет, такого не было. Возможно его отвезли в другую больницу.
- Да, возможно. Никак до жены его не дозвонюсь. Ну хорошо я сам узнаю, извините за беспокойство, всего хорошего.
- Да ничего, до свиданья.
Воск с неимоверным ощущением облегчения и счастья вышел на улицу. «Ну Игорёк, - мысленно обратился он к себе - ты просто обязан полностью решить эту проблему. Такая удача и не в первый раз. Если ты неполный лох и не тупоголовый гоблин, ты не должен такой фарт упускать. Ты уже смог очень многого в жизни добиться. Большие люди, когда они только поднимались и не через такое проходили, и ты должен всё решить, всё преодолеть, сметая всех, кто на твоём пути объявится. Нервы в кулак, никаких соплей, делать всё что нужно без дурацкой жалости и проблема решена. Всё, абсолютно всё в твоих руках, только действовать дальше без косяков по уму и всё будет нор-ма-лёк».