13. Ушлый Орлович и Стас Сумской
Как только Ергашов отбыл на милицейском УАЗе, Всеволод Валентинович Орлович спустился в свой гараж и сел за руль темно - вишневой «восьмерки». Считанные минуты и он в противоположном конце городка. Укрыть во дворе машину тентом ему помог старый друг, бывший начальник лесхоза. О, сколько с ним в свое время поднято тостов! Да каких людей они возили на охоту! Кое-кто обосновался в столице «новой империи», как те в шутку звали новую Россию, другие осели в Питере, или в разных областных центрах. Они изредка встречались, но не в лесной глухомани, в охотничьих схронах, а на побережье самого синего моря. Вспоминали прошлое, пережитое, готовы были пойти друг за друга в огонь и воду.
- Витёк, пошли своего человека на почту за жетоном для межгородней связи. Вот ему два номера, пусть обязательно дозвонится. Пускай твердит, что звонит по срочному делу и добивается непременно разговора со Станиславом Федоровичем. Да нехай говорит тому, чтобы тот по жетону немедленно с телефон - автомата звонил на твой номер.
- Что за секреты Мадридского двора, Валентиныч? Уж нас-то с тобой водой не разлить!
- Так надо, Витя. Для верности, поручи это леснику Тихону. Он дома?
- А где ему быть. Обход угодий не скоро.
После этого разговора примерно минут через сорок на квартиру бывшего начальника лесхоза брякнул с автомата Тихон:
- Все исполнил, командир, в лучшем виде. Ждите звоночка.
Межгород не заставил себя долго ждать. Трубку поднял Орлович.
- Да я это, Станислав, Всеволод Валентинович. Приветы потом будем разные передавать. Слушай, сынок, сегодня был у меня один служивый следак из Богодарска. Ищет адрес Федора Сумского. Вешал мне лапшу на уши про покойничка Федю. Чем интересовался? - переспросил он.- Не перебивай. Фуфло он мне гнул, думал я старикашка малоумный. Твой адресок выспросил. Я дал. Раз Федю Сумского тревожит, то все равно пойдет к тебе. Служивый здесь что - то вынюхивал. Учти, думаю, что он с командой на днях явится к тебе. Делай на опережение. Понятно! Забудь надолго все мои телефоны. Когда надо будет, сам тебя найду. Всего хорошего.
Друзья, чаёвничая, дождались сумерек. Орлович вернулся домой.
* * *
Стас давно догадался, кто отец его. Он заканчивал восьмой класс, когда дядьку Федора впервые с инфарктом увезли в больницу. Мать часто ходила навещать отчима. Тогда и залез Стас в дальний угол кладовки, вытащил из большого бумажного почтового пакета альбом с фотографиями. Вот его мамка с группой сослуживцев из автотранспортной конторы, в центре рядом с ней стоит высокий, дородный, хорошо одетый мужик. Стасик помнил, как тот как - то летом приезжал к ним: гость с отчимом гужевали в саду, долго разговаривали. Мальчишка тогда даже удивился, на кого же похож этот дядька, которого почему-то слегка побаивался отчим? На кого важный гость смахивал? И вот Федор с мамкой поехал провожать на вокзал дядьку с Севера. В гостиной под большим зеркалом стоял модный секретер, в котором, как знал паренёк, мамка прятали деньги на домашние расходы. Там было много и бумажных купюр, и мелочи. Ему уж не впервой лазить в укромный ящик, брать себе мелкие деньги на карманные расходы. Хотя дед Федя, как звал Стас старика Сумского, получал пенсию, однако деньги в доме всегда водились. Видно большая была у него пенсия. И в тот раз, набрав в карман шуршащих бумажек, он привычным движением попытался задвинуть на свое место ящичек. Не тут-то было: съехали боковые направляющие ящичка из паза, а ящичек тяжелый. Кое-как мальчишка поставил его на место, опасаясь, как бы некстати не вернулись мать с отчимом. Все обошлось. Разминая затекшие руки, Стас поглядел в зеркало. И обомлел: так тот дядька Всеволод на него, Стаса, здорово смахивает. Конечно, не малец ведь, догадался, кто был его настоящий отец. А то мамка ему врала, будто отец заболел и умер. Жив его отец! Впрочем, сметливый от роду, он мать не тревожил расспросами. Перед окончанием восьмилетки мамка позвала его в огород, будто бы клубнику собрать и там сказала:
- Стасик, дядя Федя уже старый человек. Ты его зови так: когда папа, когда отец. Он тебя на ноги поставил. Мало ли что с ним может случиться: заболеет, или, не приведи Господь, на своей «Волге» разобьется, а наследников у него прямых нет, кроме дальней племянницы, а та его не забывает - письма идут ему, открытки. Он по старости сиропится, глаза на мокром месте. Может ей по суду много добра отойти. Так ты скоро пойдешь паспорт получать и скажи деду, что тебе нравится и он сам, и его фамилия, а раз он усыновил тебя, то ты хочешь быть Сумским. Ты с ним в хороших отношениях. После восьмилетки двинешь в город, в политехникум. А я с ним сама тихо разговоры поведу, чтобы дед на нас с тобой завещание составил. Я вон сколько лет на его дом, на хозяйство горбачусь. Денежки у него где - то есть, я это точно знаю. Нельзя нам упускать такой фарт.
- Мамка, он намного тебя старше, долго не протянет. Последнее время – хворый.
- Пусть живет дед, пока ему живется. Но все это должно быть наше, сынок. А я не в том возрасте, когда нового мужика ищут. Да еще и попадется мот ли, аль пьяница, или бабник. Ты послушай меня. Придет время, и ты один будешь тогда законным наследником деда. Собираем пошвыдче ягоды, дед с крыльца спускается.
Окончив успешно восьмилетку, Стасик Сумской поступил в техникум, через несколько лет получил диплом техника - технолога пищевой промышленности. Отслужив в армии, вернулся к матери и деду Федору, которого теперь звал только папой. Нашел в городе прекрасную работу и заочно начал штурмовать вузовскую программу. Дед Федор, любивший водочку и всласть поесть, крепко сдал. Он сам отписал по завещанию дом и все хозяйство жене Фае, Стасику – «Волгу». Племяннице он на праздники, дни её рождения высылал деньги. Умирал Федор неспокойно, звал Раю, даже будто разговаривал с ней. Вот он внезапно приподнялся с подушки, осмысленным взглядом окинул комнату, разжал в улыбке губы.
- Фая, недавно я причастился, исповедался в церкви. Был за мной один давний великий грех. Я пришил подельника, который хотел ограбить меня, после того как мы обчистили один сейф. Мужик сам виноват, первый кинулся с ножом. А в драке разум редко берет верх, особо среди нашего брата. Тело его надежно укрыл. Потому был чист пред законом. Но семье архаровца я втихаря хорошо помог, в деньгах они не нуждались. А как сам зашился, ты от меня знаешь. С одной стороны беда, лагерь, а с другой счастье – Раю сначала встретил, а потом тебя. Жаль, что у нас детишек нет. Да откуда им быть.– Он передохнул, посопел, опять встрепенулся. - Пацаном я крепко свинкой болел, а рядом не было ни бабки знахарки, ни врачей. Ладно, Стасик твой мне за сына. Он уважительный, мягкий сердцем. Ох! – схватился Федор за сердце. - На чердаке под старой кастрюлей с известью копни лопатой. Там сундучок. Он и кормил нас. И тебя и Стасика прокормит. Положи меня рядом с Раей, памятник хороший поставь. А ключ от него в сарайке, в банке с с с…- Старик захрипел, откинул голову на подушку.
Затих. Навсегда. Грех было жалиться Фаине на прожитые вместе годы с Федором. Дом – полная чаша. Она не спрашивала, откуда прибыток при одной - то пенсии. Значит, мужик ее умеет дела ладить, и лучше в то свой нос не совать. И тут открылось такое. Видать, припрятанное в зрелые годы добро сховал, решила она. Деньги и бумаги ценные, разные облигации знала, где искать. В реформенные годы сбережения ухнулись, крохи остались. Но все равно жили исправно. Знать, была у Федюши немалая заначка, да не бумажками. Не зря ведь куда - то на «Волге» уматывал порой на целый день, а то и на полнедели. Все и открылось, слава Богу, не нищенствовать ей и сынку. Хотя она была уверена, что без помощи не осталась бы. В прежние годы при живом Федоре изредка с Севера позванивал старый дружочек Всеволод Валентиныч, будто бы с другом Федором пообщаться. Только названивал в пору, когда хозяина не было дома. И как это он угадывал, изумлялась про себя Фаина, все ведь на меня попадал. А как дачу на побережье заимел, увозил летом гостить к себе Стасика. Там свел его со своей дочерью Машей. Не ссорились дети, вместе время проводили на море, в саду, в поездках по знатным приморским городам. Жена Орловича и их дочь спокойно отнеслись к появлению на их даче Стасика. Знали, какова жизнь на Севере, где полно мужиков с синими наколками и не хватает на всех баб. Двоюродный брат ни на что не претендовал, судя по одежде и рассказам мальчика и отца, изредка гостившего у Федора, семья Сумских жила зажиточно. Какая ни есть, а Стас - все же родная кровь. Но о том не принято распускать языки. Если спросит кто, так отвечать, дескать, это дальний родственник.
Переезжать на юга Орловичи не желали. Они выезжали на дачу жить тогда, когда им хотелось. Не одним летом, но и зимой. Жаркий климат их не устраивал. Другое жилье, в средней полосе России, поднимать уже не по силу. Хотя сбережения позволяли Орловичу купить и дом, и квартиру. И сейчас, проводив за порог милиционера, он надумал махнуть на самолете с захворавшей женой на юг. Тут есть кому приглядывать за квартирой. На юге же, за дачей его присматривает один верный сибирячок, отколовшийся от шпаны. Там ему и кров, и пища обильная, и денежки капают. А три верных пса не дадут лихим людишкам побаловать: сожрут, да и только, иль порвут на куски. Псы признают только его, да высокого крепкого старика, который с женой и дочерью наведывается сюда. Чуют, кто тут главный хозяин, кто всех кормит и поит. И запах от него крепкий такой, не то что у стариков, которые как - то наезжали к ним летом. Пухлые те, потливые. Сын их псам больше нравился. И главный хозяин парнишке очень симпатизировал. И гостил тут не раз, они позволяли ему баловаться с ними. Что-то в запахе парня было от запаха их главного хозяина. Лучше не задираться, не цапаться. А то у хозяина вон какое есть ружье! Как долбанет из него, так и прощайся со своей шкурой. Пожить хотелось в достатке. Неизвестно ведь, как в ином мире придется жить, и будут ли вообще они жить. Изредка в их саду проплывали какие-то собачьи тени. Они их облаивали, те оставались невозмутимы. Когда - то, наверное, они тут жили, решали промеж себя псы. Не охота им было превращаться в подобные тени. Служба была спокойная. Кто отважится, услышав истошный собачий лай, перемахнуть через высокую ограду? Сторож Степан привык к сытой жизни, стал как бы благодушным, изредка встречался на стороне с женщиной. Перезнакомился со многими местными мужиками. Почем зря, для острастки, не колотил местных забулдыг. А за дело, за дерзость и наглость. Те его побаивались. Степан дюже спортивный. Раз трое хотели проучить, когда в магазин бегал за куревом. Куда там, спасибо, что живы остались. Двоих кулаками припечатал, а третьему–верзиле и первому в поселке забияке - финкой сухожилие на руке подрезал, да пригрозил им, вякнут кому–нибудь, всех на перо поставит или дыры в коже оставит. Словом, блатяра, хоть и не местный, а пришлый, однако задираться с ним нет никакого резона. Упикает. И хозяин у Степана такой вальяжный, видимо, в больших начальствах ходил и связи у него дальние. Оставили домушники затею потравить собак и пограбить усадебку. Да пошел он! Мало ли на побережье лохов, кого обчистить сам великий случай-изобретатель велел! Вот сидит себе неразлучная троица в придорожном кафе, пивко – ёрш дует, глянь, а на скорости к вокзалу мчит на иномарке Степка. На переднем сиденье, рядом, восседает лютый кобель - бульдог.
- Эн, глянь, не сезон покуда, а Степка на вокзал попёр. Никак хозяина встречает, - икая, кинул слово не зазорное один из них. – Везет, такого хозяина подцепил.
- А чего цеплять-то? – вмешался другой. - Участковый мне, как свояку шепнул, что Степку хозяин прямиком с Севера привёз. От счас красной рыбой иль белорыбицей побалует сторожа своего.
- Я ему, Степке, все одно глаз порву! - пьяно зашебуршил порезанный, вытягивая руку и слабо шевеля больными пальцами.
- Забудь, - спокойно возразил ему первый, - все одно что-нить с усадьбы этой поимеем. Не простой там живет карлик, верю и мы, придет время, понадобимся. Глядишь, кого в волну надо будет кинуть, кому бока наломать, мало ли…
С завистью наблюдали они, как возвращался домой с хозяином Степан.
- На заднике, никак баба хозяина сидит, чем-то бульдога подкармливает,- констатировал второй.
- Тьфу их! - сплюнул третий, пьяно матерясь.- Мне б немецкий «Шмайссер», я б им, толстосумам, показал, как простой незатейливый народ обижать.
Дружки похохатывая, повели третьего передремнуть в недостроенный дом, где в подвале основали свой штаб. После смерчей, пронесшихся несколько лет назад над этим местом, дом хорошо поколотила высокая волна, и от него застройщик временно отступил. Меж тем иномарка подкатила к усадьбе, Степан замысловатым ключом открыл прочные железные ворота, цыкнул на вскобенившихся псов, сел за руль и аккуратно припарковал машину к высокому кирпичному крыльцу, помог выйти из «фаэтона», как почтительно звал импортное диво Степан, жене хозяина. Всеволод Валентинович уже бросал собакам свежее мясо, купленное в поселке. Когда сторож посадил на цепь и самого преданного бульдога, выросшего в доме хозяина еще на Севере, и всегда важно сопровождавшего Орловича во время его прогулок в поселке, голосом, не требующим возражений, приказал:
- Завтра же, Степан, вези сюда знатного мастера! Телеглаза будем ставить в усадьбе! Ворота переоборудуем. Будет электроника. Все нужное найдешь в черном бауле. Сыскать и сварного. И чтоб завтра же мне - домоправительницу! Подплачу ей и как повару, и как горничной. Но пусть губы не развешивает, жить будет на всем на нашем и тут ночевать, в пристройке, рядом с тобой и под твоим приглядом. Задачи усек?
- Так точно, командир. Покормлю собак, сам чайку глотну и в дорогу. Можно я вашего Вернягу с собой прихвачу?
- Давай, выполняй. Не досаждай нам. До утра.
Орлович запер дверь дома. Принюхался. С кухни ароматно просачивался наперекор вытяжному вентилятору такой мясной дух, что слюна сама собой вкусно обволокла зубы, нёбо. Радостно сглотнув, он пошел навстречу хлопотавшей жене, снимая на ходу модную теплую куртку.
- Сева, Сев,- заворковала Таня,- сейчас, милый, ужин сготовлю. Ты салат пока поруби. Тут свежие помидоры, огурчики, даже базилик твой Степка имеет. Молодчина. Хозяйственный человек.
- Других не держим. Ты ж знаешь, не просто он хозяйственный, а главное – верный, как бульдог мой Верняга. Погожу пока с салатом. Гляну через черный ход, как и что в светелке сторожа. И вход в дом с той стороны запру.
- Что уж так осторожничать, Сева? Псы на месте. Степан вот-вот вернется в дом.
- Э, Тань, времена жутко ненадежные. Пока телеглаза не поставлю, не успокоюсь. Всякий люд на побережье шастает. Есть такие ушкуйники, не приведи Господи.
За разговорами прошел ужин. Они слышали, как приехал на машине Степан. Как радостно подлаивали собаки. Приняв душ, хозяева плюхнулись в широченную кровать и провалились в крепкий сон. Утром, поблагодарив жену за вкусный завтрак, Всеволод Валентинович вызвал к себе Степана и устроился наедине с ним в гостиной.
- Знаю, у тебя тут есть надежный человек. Он с мотором?
- ВАЗон у него, шестерка. А работает Сеня охранником пионерлагеря. Времени у него свободного–во! - Степан развел в обе стороны руки, облегавшая их ткань легкой спортивной куртки как бы прорисовала контуры массивных мышц. - Если надо куда – пошлю, за себя он выставит на дежурство человечка. Один тут ему обязан выше крыши.
- Ехать придется тебе, Стёпа, на его «шестерке». Срочно делай доверенность. Больно деликатное дело тебе доверяю. Мне соваться нельзя. А кореш твой тут у меня будет на подхвате, предупреди. Подбрось ему малость монеты. А тебя ждет, как говорят в подобных случаях гадалки, не близкий путь. Сейчас покажу по дорожному атласу.
И Орлович, раскрыв нужные листы, пояснил, куда надо ехать и что выяснить.
- Думаю, справишься, не подведешь. Смотри, не засыпься с ментами.
- Все будет в лучшем виде. У Сеньки в той области имеются кореша. Адреса мне подкинет.
- Вот и отлично, Степан. Шуруй к нему. А я жду твоего механика по охранной сигнализации. Он не ментовский стукачок?
- Конечно, стукач, но не про нас. О нас он лишнего никому и слова не пыхнет. Подкормлен, и мой характер знает. Кой-какая сигнализация, смонтированная им, у нас все ж есть. И действует нормально.
- Давай лети за будущей домоправительницей.
- Она мне уже брякнула по мобиле, что в пути. Скоро заявится.
- Хорошо, жду ее с тобой. А пока состыкуйся с корешом-охранником, чтобы никуда не отлучался и ожидал тебя.
Так начался первый день четы Орлович в поселке Надежном. Прощаясь через пару дней со сторожем, Всеволод Валентинович наставлял его:
- Как доберешься до Синереченска, вызвони мне по мобильнику. Значит, вот этими условными словами будем обмениваться. Вызубри. Не спутай. Ну, что еще, тебе бы туда лучше ехать с верным человеком, с бабой. Оно так неприметнее. Есть такая в заначке?
Степан потупил голову, с хрипотцой обронил:
- Это ж Людмила. Ваша, хозяин, теперь домоправительница.
- Ну, без нее моя половина, как без рук. Ничего, попылишь один. Оружие не бери, а лицензию на него и охотничье удостоверение - захвати, вдруг что из огнестрела присмотришь. Возьми магазинный ручной пускач– ракетницу: при надобности прожжет дыру, только держись! И, конечно, травматическую пушку. Бери обычный из доброй стали хозяйственный нож и туристический. Ночами отдыхай, когда получится, просись к людям попроще - на постой в частный дом. Никого никогда не подвози, даже ментосов. Отбрёхивайся по–умному. Как доедешь, первым делом осторожно узнай, как дела у Стаса. Звони, как договорились. Все, шуруй.
14. Вот такой этот Стас
Когда Степан приехал в Синереченск, Стас был дома. Это он понял тотчас, проезжая на машине мимо его усадьбы: с ближайшего пригорка просматривался двор, на бельевой веревке сушился яркий спортивный костюм хозяина. Посланнику Орловича оставалось в соседнем поселке найти временное пристанище, и дать знать Стасу о своем приезде. Степан все предусмотрел, чтобы о его встрече со Стасом никто не догадался. Оставив утром у пенсионеров, хозяев домика, ВАЗ «шестой», на маршрутном такси доехал до областного центра. Как и предполагал, Стас уже приехал на рынок: впритык к магазину стояла его «Волга». Никто около продмага Сумского не крутился. Не заметив ничего подозрительного, он сначала приобрел в рядах свежую колбасу, фрукты, одноразовое кофе, печенье и конфеты. С пакетом прошел мимо магазина Стаса. Потом приостановился, словно вспомнив, что еще надо что-то купить, и открыл дверь под неброской вывеской «Сельхозпродукты »- это крупными буквами, а ниже помельче «Все самое свежее и недорогое». Покупателей немного. Придравшись к продавцу, что на некоторых продуктах отсутствуют ценники, а морковь грязновата, попросил или дать ему жалобную книгу, или вызвать директора.
- Стас Фёдорыч, тут жалобщик! К вам.
- Ну, пусть зайдет со двора,- послышалось в ответ.
Рабочие из грузовой «Газели» выгружали ящики с товаром. Посторонившись, пропустили вперед крикуна. Один из них, слышавший в магазине перебранку человека с продавщицей, недовольно буркнул:
- Ходят тут всякие, работать мешают.
Из кабинета директора с папкой в руке выходила, по всей вероятности, бухгалтер. Степан прислушался. Тихо. Значит, лишних людей у Стаса нет. Войдя в кабинет, плотно затворив дверь, Степан прижал указательный палец правой руки к губам, протянул директору заранее приготовленный текст Орловича. При этом отчетливо произнес, показывая пальцем на телефонный аппарат:
- Безобразие! Ценников на товарах нет! Морковь грязная! Свекла и того хуже! Давайте жалобную книгу!
Станислав, оправдываясь перед посетителем, пробежал глазами написанное, сжег листок в пепельнице, на листке бумаги что-то набросал и передал незваному гостю.
- Уж извините, не успели порядок должный навести. Обновляли ассортимент. Приходите чуть позже, вас обслужат по высшему разряду.
Чертыхаясь, Степан спустился во двор и ушел в город.
Вечером, отчитываясь перед начальством, оперативник доложил, что ничего подозрительного ни он, ни его информаторы не заметили. Обычный будничный день торгаша. А Степан в тот день, плотно пообедав в приличном кафе, пересек дорогу и устроился в аллее на свободной скамейке. Достав купленную в киоске газету, развернул ее с заранее вложенным в нее листком от Стаса. «Меня пасут. Завтра еду в соседний райцентр Стуково за товаром. Оставлю «Волгу» во дворе администрации, там всегда полно машин. Встретимся в 15 часов в холле на втором этаже. Там по обстоятельствам». Время Станислав выбрал удачно: толпившийся народ потопал на совещание к районному чину, а они перемигнулись и с интервалом в несколько минут зашли в туалет. Все три кабинки свободны. Они заняли две соседние. Стоя, разговаривать удобнее. Только прислушивались, нет ли в коридоре шагов.
- Стас, выкладывай покороче, на чем ты засыпался?
- Скажешь Валентинычу, что меня хотели закрыть, выматывали душу насчет золотых монет. Спасибо ему! Вовремя мне звякнул. Ничего не накопали. А рылись и в доме, и во саду ли в огороде, и в магазинах. Если честно, то немного монеток от дяди Феди, земля ему пухом, перепало. Малую толику золотишка толкнул сам, а большую часть двинул через делягу Сизонеренко–из Промышленного района и его бабёнку. Тот в одной фирме – реализатор стройматериалов. Мне один наш фермер его адресок давал. У них стройматериал дешевле, чем в нашей области. Я как раз свои магазинчики строил, вот и состыковался с ним. А то были у меня раньше ларьки. Да, прикупил невдалеке одну кошару, овец разводить стану. Ремонт нужен. Там сейчас мой пастух с овечками. Не хватает корма им и витаминов. Склад пуст, одна метла перевернутая в углу. Это вот все обязательно слово в слово передай Валентинычу. Пусть он со мной состыкуется недельки через две. Сейчас молчок, кто - то шкрёбает. Сиди и пыхти. А я к умывальнику.
Степан в кабинке сопел, мял жесткий газетный лист. Лишь в дверь туалета проскользнул человек, Стас плеснул в лицо воды, вытер широким платком лицо, руки и был таков. Он спешил на прием в сельхозотдел. Степан охал, тужился, портил воздух. Дождался-таки, пока вошедший начал справлять свою надобность, и выскользнул в коридор, к лестнице, ведущей вниз. Информатор-агент донес своему оперу: «Ничего приметного. Наш объект был в администрации, решал дела в сельхозотделе».
В Надежный вернулся Степан тоже без приключений. Привез «по заказу» хозяина шикарный унитаз и кое - что по мелочам. В саду, под абрикосом, Орлович внимательно выслушал рассказ своего охранника о дальней поездке. Отпустив его, размышлял о том, как ему повезло с этим опером из Богодарска. Пошел бы тот каким–нибудь обходным манером, и тогда не миновать Стасу решетки. И червонцы бы царские накрылись. Однако не осудил сына за то, что не посвятил его в суть своих «рыжих» дел: много коварных случайностей подстерегает любого, кто промышляет по золоту. Всеволод Валентинович понял, где схрон сына. И теперь прикидывал, как оттуда вызволить червонцы, чтобы все прошло как по маслу. Мало ли, вдруг ментосы додуют, где еще им следует покопаться в земле. И надо было что- то конкретное решать с менеджером со странной фамилией Сизонеренко и его любовницей. Рисковать монетами нельзя, а их, видимо, немало, ведь перевернутая метла – это, согласно поверью, своеобразный символ того, что деньги не иссякнут. Того менеджера с его бабой надо аккуратно, не вызывая подозрений, убрать. Удобнее всего подстроить аварию на дороге. Но для этого нужны люди. Не вызывать же их с Севера. Спровоцировать в безлюдном месте драку–маловероятно. Орлович послал в райцентр Промышленный верного Степана разузнать, где живет менеджер и как проворнее к нему подобраться. Разворотливый Степан все устроил наилучшим образом. Подобрал к двери квартиры Сизонеренко отмычки, всыпал в еду аккуратные порции порошка, приготовленные женой Орловича, провизором по специальности. Менеджеру стало плохо в дороге, когда гнал «Газель» в Богодарск на встречу с новым хозяином фирмы. Прихватило у него сердчишко, «скорая» оказалась бессильной. А после поминок плохо стало подружке Михася. Влила в себя дома оставшийся в холодильнике любимый ликер, и начала маяться с животом. Решила, что в столовке перепила и переела за обильной тризной. Из туалета не вылазила несколько дней. Из салона красоты ее по телефону предупредили, дескать, пусть не дурит, выходит в свою смену, клиентов много. Вулкан в желудке не унимался. Решила позавтракать сыром, чтобы закрепить желудок. Достала из холодильника старый кус голландского, протёрла его сырой белой тряпочкой, с чаем проглотила. Желудок чуток менее бунтовал, зато от перегрузок на унитазе начало сдавать сердце. Выпила валерьянки и поехала автобусом на работу. Оттуда ее повезли в реанимацию. По дороге она ушла в мир иной. Таким образом, «золотой след» опять увел оперов в никуда. Орлович одним махом выручил из беды своего Стаса, а заодно, не ведая того, и Тумашкевича: как по мановению волшебной палочки прекратились ограбления горожан человеком, столь внешне похожим на него. Оперы между собой понимающе кивали головами, мол, залег журналюга на дно. Как выковырять его? И хотя некоторые передачи Тумашкевича по телевидению начальство отмечало в числе лучших, и вообще никто не сомневался в его талантливости, однако карьера опытного журналиста так и застопорилась. Бывшие друзья из газет не то чтобы сторонились его, но старались реже вступать с ним в контакт, под благовидными предлогами в газетах перестали давать задания. Он ушел в себя, все свободное время проводил за письменным столом, стучал на компьютере свою «вечную» прозу. Женщины не любят неудачников: жена изредка перезванивалась с ним, еще реже – дочка, в их доме его встречали как гостя, от которого хотят поскорее отделаться. У его девчонок были свои излюбленные темы для разговора, в которые его не посвящали. После того, как прекратился его профессиональный рост, подружка, прежде льнувшая к нему, выказывавшая особые знаки внимания, теперь избегала его. Впрочем, это его мало волновало. Он готовил к печати свою первую книгу. Отыскал через друзей в соседнем регионе типографию, где в мягкой обложке печатали брошюры, по сходной для заказчика цене. И все его мысли были устремлены на то, чтобы издать свои «Сказки старого соловья».