Глава 2
Москва конец мая 2006г.
Янек Францович Шпалевич – прибалтийский поляк, жил и рос на хуторе недалеко от Вильнюса где и провёл своё детство и юность. В нём на всю жизнь сохранилась прибалтийская неторопливость и основательность. Его прибалтийский акцент и манера разговора так и не изменились. Он осуществил мечту свою юности: стал офицером морской пехоты. Военная служба на Северном флоте нравилась лейтенанту Шпалевичу. В своём взводе он упорно добивался порядка и дисциплины, и, несмотря на трудности, это получалось, даже дедовщину прижал. Не получалось сладить только с одним обстоятельством: солдафонское хамство его ротного. Тот чересчур выпячивал свою крутизну, вытаптывая самолюбие своих подчинённых, в том числе офицеров, и не редко в присутствии срочников. Все терпели, но Шпалевича это достало.
Наедине с ротным в ленинской комнате он высказал своему командиру замечание, что у него нет никакого права оскорблять офицера, тем более в присутствии подчинённых. Ротный этого не принял и начал солоноватым военно-морским языком объяснять салаге, кто такой настоящий офицер и, кто сам Шпалевич по жизни и по службе. На это Янек не промолчал. Вначале как обычно было слово, потом драка. Крутизна ротного на деле не убедила молодого офицера, а вот лейтенант Шпалевич сумел доказать свою боевую зрелость, за что и загремел под суд - военный суд.
Военные прокуроры и судьи особая каста советских юристов. Для них закон — это правила, которые нужно подстраивать под волю военного руководства. Всё оправдывают сияющие звёздами погоны и военная щеголеватая манера лихо щелкать каблуками. Янек не стал оправдываться или защищаться. Оно и проще для военной юстиции. Ладно, получи Шпалевич четыре года за нанесение телесных повреждений своему начальнику, когда тот тебя службе учил. И это довольно мягко, учли положительные характеристики из военного училища, осознание своей вины и всё, дело сделано. Прощайте друзья, личный состав и командиры, знамёна и форма, плац и дежурства.
Когда отбыв наказание, Шпалевич вышел на свободу, Советский союз распался. Что происходило Шпалевич понимал, но как жить вот вопрос не из устава? Он не стал возвращаться в Литву и устроился водителем такси в Подмосковье. Но тут неожиданно на него вышел его бывший однокашник по военному училищу Илья Берестов. Тот удачно пристроился при главном штабе в Москве. Илья был очень активным и смышлёным молодым человеком. Он развернул свой бизнес через гражданские и военные структуры. Для того чтобы уверенно общаться по делам в лихие девяностые, он вспомнил про своего однокашника по военному училищу Янека Шпалевича, который по своим морально-боевым качествам подходил для гражданско-бойвой службы в новые времена. Илья уговорил его жить в Москве и возглавлять группу спортивных пацанов для физической охраны его бизнеса и для личного авторитета.
Всё шло нормально, пока разросшийся бизнес Ильи не стал давить на финансовые интересы деловых следователей военной прокуроры. Из-за этого Илье предстояло продолжить свою службу на Дальнем востоке. Но и на новом месте он не собирался держаться исключительно военной калии, такой человек. Просто удивляет: почему такие люди непросто с кипучей, а с кипящей в них шальной энергией, связываются с военной службой и до последнего цепляются за неё. Берестов позвал с собой Янека, но понимая, что решение это непростое, сильно не настаивал:
- Подумай хорошо Янек, понятно, что вначале будет не кучеряво, но потом я развернусь это факт. Надумаешь, приезжай.
Илья убыл, а Янек думал, думал и думал, основательно так думал. Забегая вперёд о дальнейшей судьбе Ильи Берестова: тот погиб через два года, был застрелен в собственном автомобиле. А Шпалевич на третий день своих раздумий зацепился в баре с охранниками Болвина Геннадия Николаевича. Бой был неравным, но Болвина впечатлила стойкость незнакомца. Он познакомился с ним и, предложив забыть скандал и драку, позвал в свою команду.
Так Геннадий Николаевич и Янек сошлись. Через год Янек возглавил службу безопасности растущего бизнесмена Болвина Геннадия Николаевича. Янек пользовался доверием своего босса, которое крепло в горниле деловых трений и проблем. Шпалевич был верен своему стилю жизни и работы: педантичность, основательность и настойчивость. Он жил один в трёхкомнатной московской квартире, навещал своих родителей в Литве, но возвращаться на Родину не собирался. С дамами Янеку не везло: всем женщинам, с которыми он сближался, нужны были только его деньги, а это не то.
Смерть Олега – это был самый экстренный случай из всех, что пришлось пережить Янеку Шпалевичу на службе у Геннадия Николаевича. Задача найти убийцу Олега была теперь генеральной, на неё решение были направлены все технические, людские и финансовые возможности Геннадия Николаевича. Эта трагедия искренне опечалила и самого Янека. С Олегом его связывало немало. Сколько времени он потратил на него, вытаскивая из сомнительных кампаний, из милиции, из проблем с братвой. Юность у Олега была весёлой, и стольким дилерам всякой дури пришлось неприятно познакомиться с кулаком Шпалевича, дабы те поняли, что Олегу Болвину эту гадость не только предлагать нельзя, но и для сбережения собственного здоровья надлежит обходить как можно дальше и его клубных приятелей.
Теперь он возглавлял штаб для сбора информации об искомом фигуранте – убийце Олега. Поступали разные сообщения, на их проверку Янек отправлял своих подчиненных. Он добился того, чтобы акт медицинского освидетельствования трупа Олега был составлен как можно скорее и качественно. Если деньги есть, то всё решаемо, какие проблемы. Янек быстро организовал и доставку тела Олега на исследование и самого эксперта, а также быстро забрал труп для подготовки к ритуальному прощанию. Копия акта освидетельствования уже была у него на руках. Передавать копию акта Геннадию Николаевичу он не хотел. Как-то это не то, отцу с такой бумагой самому знакомиться, хотя сам Болвин наказал ему, чтобы акт был и у него.
Янек находился в главном офисе Болвина и перечитывал свои записи о полученных сведениях. Кто-то из желающих помочь чего-то слышал или кого-то видел. Из некоторых сообщений явно усматривалось желание просто отхватить обещанную награду. Сам Геннадий Николаевич, находясь в своём офисе, и, держа под своим контролем, процесс поиска убийцы своего единственного сына, занимался попутно организацией похорон Олега и поминок. Примерно через каждые двадцать минут он спрашивал у Янека о результате, но докладывать о наличии важной информации Янек не собирался, так как её и не было, а выдавать бижутерию за сокровище это не в его характере. И теперь он зашел в кабинет своего шефа по существу с пустыми руками.
- Есть чего? – Спросил Болвин.
- Много чего уже собралось, но надо анализировать. – Отвечал Янек с прибалтийским акцентом. - В двух случаях прямо сообщили о конкретных лицах, я тебе говорил, парни проверяют, держат меня в курсе, но похоже – в молоко. Халявщиков много. Люди совсем совесть потеряли.
- Уроды моральные. Они, что думают, что я за всякую ерунду буду платить, вот народ. Ладно, акт привезли.
- Николаевич, зачем тебе его видеть? Это такой документ…
- Понятно, давай его сюда.
Янек достал из кармана пиджака и передал копию акта освидетельствования. Геннадий Николаевич надел очки, и только приступил к изучению акта, как в кабинет зашел сотрудник информационного отдела – Никита, худощавый парень в очках. Он хотел обратиться прямо к Геннадию Николаевичу, но не решился и, подойдя к Янеку, стал шептать тому на ухо. После Никита быстро вышел из кабинета. Янек обратился к своему боссу:
- Николаевич, по интернету пришла какая-та запись и на ней … Похоже самое нужное мы сейчас получили, пойдём к Никите.
Оба встали, вышли из кабинета и направились в информационный отдел. Вскоре Геннадий Николаевич и Янек вернулись в кабинет.
- Ну вот и всё. – Подвел итог увиденного Болвин. – Сколько тебе нужно времени, чтобы выяснить кто этот гадёныш?
- Сейчас всех наших соберу, раздам снимки этого, может кто узнает. Если не узнают, то распространим снимки по широкому кругу. И думаю надо по-тихому, чтобы не спугнуть.
- Это да, но он ведь сам камеру видел и открыто перед ней рисовался. Как-то это странно. Надо то самое место найти и цветы туда положить или венок.
- Зацепим этого, тогда всё узнаем.
- А кто же послал эту запись?
- Никита говорит анонимно пришла.
- Выяснишь кто, только чтоб реально, проследи, пусть человек этот деньги получит. Эта запись не просто информация – это самое неоспоримое доказательство.
- Да конечно.
- Всё Янек, ищи эту тварь. Это сам Господь Бог нам помог, так быстро всё выяснилось.
- Не всё, но главное.
- Остальное это так - технический момент. Поскорее найди и достань его. Меня в курсе держи. Кого нужно еще подтянуть для этого, сам решай, сколько потребуется денег не важно, это вообще не вопрос.
- Всё что нужно сделаю.
- Оставайся здесь у меня, мало ли, может кто-то придет и назовет прямо эту сволчь, а я выйду в наш бар, накачу, а то меня изнутри так поднимает …
- Конечно, Николаевич.
Геннадий Николаевич вышел. Зашел Никита и оставил стопку снимков с изображением убийцы Олега. Янек всматривался в этот снимок. «Что за перец обезбашенный? – Думал Янек, пытаясь распознать лицо из картотеки лиц в своей памяти - Кто же ты такой?» За ним вошел охранник, дежуривший у входа в главный офис. Он доложил, что пришел какой-то мужик, который хочет что-то рассказать по этому случаю - убийство Олега. Янек распорядился провести его в кабинет.
Вошел молодой мужчина, который представился Альбертом Шумкиным. Янек пригласил его присесть на диван и сам сел в кресло, напротив. Посетитель, перед тем как непосредственно сообщить об известных ему фактах на интересующую тему, принес свои соболезнования в связи со смертью Олега Геннадьевича Болвина. Он начал с короткого рассказа о предыстории своего появления в том месте, где он оказался свидетелем трагедии, в результате которой скоропостижно ушел из жизни молодой Олег Геннадьевич.
И так, вчера вечером он шел к своему знакомому в гости. Объяснил почему шел в гости, к кому и по какой причине именно через то место и в то время. Так вот шёл, но не дошёл из-за того, что стал свидетелем происшествия, о котором считает своим долгом сообщить. После того что увидел, вернулся домой, а потом пошел в клуб, дабы немного успокоить нервы, растревоженные увиденным. Там встретил знакомых и, сами понимаете, вернулся домой поздно ночью. А утром по телевизору увидел сообщение и естественно понял, с кем это произошло реально у него на глазах.
Так вот, когда он шел в гости. Захотелось ему закурить, а сигареты закончились, и никого из мужиков не видно, место там жилое, но не оживлённое. Смотрит и видит: стоит «Гелент-Ваген». Ну, думает: автомобиль мужской, попрошу сигаретку у водителя. Приближается к автомобилю, а уже темнело, но ещё было видно. Слышит мат, остановился, мало ли, и видит, что за углом дома два мужика схватились и вроде борются. Потом один из них бьёт другого снизу в живот. Видно сильно или профессионально, потому что тот второй согнулся и долго в себя приходил. Потом второй, как отдышался, вскинул руку на первого, а в руке пистолет, такой небольшой с барабаном. Ну и понятно, что тот, который нанёс удар, замер, что против ствола сделаешь. И как раз его он и узнал это Туров Леонид, он был в спортивном костюме. Он недавно с зоны вернулся. Вообще по характеру взрывной, боксом занимался, сел за то, что милиционер ему замечание сделал в клубе, так он в ответ набросился на него с кулаками, представляете. А тот мужчина с пистолетом наверняка Олег Болвин, похож очень на человека, которого показывали по телевизору. Так вот Олег подошёл к Лёньке и свободной рукой хотел врезать ему. Но Лёнька увернулся, а потом схватил Олега за руку, в которой было оружие, ну и отвел его руку с оружием от себя, а другой стал наносить Олегу удары ножом. Ударов было примерно пять или шесть в живот и в грудь. Сам Альберт после этого испугался, спрятался за кусты, там как раз есть довольно густые, ну и… покинул скрытно это место. Когда он удалился так на метров триста-четыреста, то послышались выстрелы, вроде два было с небольшим перерывом. Оба и Олег, и Лёнька, кажется, его не видели, слишком они дракой были увлечены. Вот что было, и, понимаете, за себя страшно, ведь такой опасный человек этот Туров.
Янек призадумался. То, что рассказчик врёт это ясно. Всю сцену драки они с Болвиным видели толькочто на полученной по интернету записи. Случилось это в другом месте, в каком точно пока неизвестно, но в другом, а не там, где нашли Олега. Тот, кто наносил Олегу удары ножом был не в спортивном костюме, а в обычной одежде и на бывшего боксёра не тянет, значит это точно не какой-то боксёр - Туров. Свой револьвер Олег не доставал. Но этот Альберт очень точно указывает места нанесения ножевых ранений и количество. По акту медицинского освидетельствования было шесть проникающих ранений в области грудной клетки и живота. Откуда ему это известно? Только от того, кто имеет доступ к акту, а это или следователь, или опер, или же сам судмедэксперт. Также знает про револьвер Олега. А может он всё же был очевидцем этой драки, но специально переводит стрелки на другого? На записи не было видно этого Альберта, да и никого другого, но камера могла и не захватить очевидца. Но зачем так менять обстоятельства? И какой смысл ему оговаривать конкретного человека? Мстит или переводит стрелки на известного человека, чтобы деньги получить за информацию? Но ведь тот не возьмет на себя такое, если только за хорошие деньги, чтобы, к примеру, материально помочь своим близким. Может показать ему фото этого, что Олега замочил? Нет, это совсем не к чему.
Примерно такое уже сегодня пытались провернуть. Но когда стали уточнять оказалось, что одна тётка указывала на пьяницу, который уже три дня из квартиры не выходит, бухает по-черному, такая вонь в квартире. Засомневались и, как оказалось, правильно засомневались. Да, а этот совсем не простой свидетель: хотя бы частично, но информирован, рассказывает очень умело, уверенно и демонстрирует страх довольно убедительно. В любом случае он - хорошая сволочь курва: ради денег на любого покажет. Ведь не говорит, мол от кого-то слышал, утверждает, что сам видел, то чего не было.
Янеку не хотелось больше тратить на него своё время. От всех этих сообщений за сегодня у него в голове шумело и злости на людей накопилось столько что … А ведь приходится себя сдерживать и терпеть внутри себя накопившееся раздражение, а это не легко. Он встал и обратился к посетителю:
- Спасибо за важную информацию, я хочу вас отблагодарить за правдивое сообщение.
Альберт тоже встал и, услышав такое, заволновался. Мысли забурлили: «Неужели щас будет деньги отдавать, такую сумму? Нет, сразу конечно не отдадут, а будут ещё проверять это сообщение. Но собирается отблагодарить, а как? Может там авансик. Было бы очень желательно. Если денег подкинет, то хрен Валентину скажу об этом, ему для меня лишней банки пива жаль – жлобяра ментовский. В носок заныкаю и потом нормально так разговеюсь. Банки четыре такого пива как у Валентина возьму не меньше, а то сушневич всё никак не отпускает». Альберту приходилось призывать всю свою волю, чтобы сосредоточиться на рассказе и не сорваться на просьбу, оставив приличие: дать чего-нибудь такого попить, ну чтобы полегчало.
- Да, как говорится, пожалуйста, всегда готов помочь. – Скромно отвечал на благодарность Альберт.
Надежда на первоначальное вознаграждение крепла: «Эх, какая-нибудь сумма сейчас так бы кстати была, сразу в магазин. А потом Алку позову и Мишаню, а то он два раза уже выставлял, а как халявщик».
Но эти мысли мгновенно прервались под прямым, злым, словно мороз в январе, взглядом прозрачных глаз крепкого блондина средних лет. Альберт сообразил, в чём причинна, но поздно. Последовал мощный удар Альберту в лицо. Лжеочевидец влетел на спинку дивана и скатился на пол. Не смотря на сильную боль и непорядок в голове от удара, Альберт резво поднялся и помчался к выходу. Однако жесткий пинок ногой настиг его покидающие офис бедро.
Закончив прием посетителя, Янек не мог успокоиться. Он несколько раз ударил по мягкой спинке дивана, походил по кабинету. Вскоре вошел охранник и опять доложил о желающем поделиться информацией по самому важному в настоящий момент вопросу. Янек задумчиво уставился на своего сотрудника, но, махнув рукой, распорядился пригласить.
Вошедший назвался Василием Пряновым. Вид у него был какой-то взбудораженный, а на щеке пластырь. Янек показал на диван, приглашая присесть. Но, агрессия, еще оставалась в выражении его лица и в движениях, что испугало нового посетителя, и Василий никак не мог начать своё повествование.
- Что у вас, я слушаю. – С нетерпением начал Янек.
Василий достал флеш-карту и протянул её.
- Что там? – Спросил Янек.
- Запись с камеры наблюдения.
- Запись? - Янек задумался. - Пусть пока она останется у вас. Чтобы всё было ясно без сомнений, пойдёмте в наш информационный центр и просмотрим нашу запись. Вы согласны?
- Да в принципе, согласен.
Они вышли из кабинета и когда вернулись, Василий робко спросил:
- А откуда у вас эта запись?
- Я сейчас не могу вам ответить на этот вопрос. Понимаете, сумма вознаграждения за первую информацию очень существенная. Вы тоже ведь рассчитывали на вознаграждение, но всё должно быть правильно. У вас такая же запись?
- Да такая. Но деньги мне не нужны. Я просто хочу спокойно жить и зарабатывать, самому зарабатывать, понимаете, жить по-человечески, просто жить и не бояться!
Янек присмотрелся повнимательнее. Как странно в жизни бывает: тот Альберт наверняка из-за денег оговаривал какого-то Турова, а этот Василий, принес запись, не зная, что у них такая запись уже есть, но похоже не ради денег. И пришла к ним запись в информационный центр от анонима, который то же явно не гнался за деньгами.
- Вы успокойтесь, вам ничего не грозит. – Стал успокаивать Янек.
– Да вы не знаете его!
- Кого?
- Как кого - Гапина, Игоря Гапина, ну который на той записи. У него ещё кличка - Воск. Это такой …
- Так Олега порезал Воск?
- Ну да.
Янек не на долго призадумался и спросил:
- А как у вас оказалась эта запись?
- Я всё расскажу, я ни в чем не виноват, я только утром на этой записи увидел это. Я не виноват.
- Вы, пожалуйста, успокойтесь, и всё расскажите.
- Да расскажу, конечно, я же не виноват.
Интенсивный и сбивчивый рассказ Василия внёс ясность о том, как он попал под управление к Воску, как оказалась у него эта запись, и пластырь на лице, но остальная информация плохо укладывалась в голове у Янека. Его приверженность порядку никак не могла успокоиться, не разложив все факты по полочкам для простоты и ясности. Василий волновался и, часто повторяя, что он ни в чем не виноват, сбивал Янеку процесс восприятия его рассказа и размышления над всей информацией. Он говорил об этом даже в тех случаях, когда такое утверждение было совсем не к месту: «Воск утром позвонил Буку, но ведь я в этом не виноват».
- Так, подождите. – Остановил Василия начальник службы безопасности. – Вы говорили, что у Воска связи в милиции. Значит получается это по его инициативе Турова задержали.
- Нет, нет. Воск, ну, я так думаю, хотел его сам убрать, понимаете, ну может как свидетеля. Потом возможно и стрелку на него перевести, он в таких схемах мастер. Может и меня наметил тоже убрать. У него это запросто. Своему Буку скажет и… За информацию ведь большая сумма обещана. Он боялся и не хотел, чтобы Туров в милицию попал. И я думаю, он своих ментов, с которыми хорошо знаком, хотел подтянуть, чтобы Турова обратно из милиции вернуть и …
- А за что этот Туров задержан, как вы думаете, вы же знаете этого Турова?
- Ну Лёнька парень крутой, боксом серьёзно занимался, сидел за то что одному милиционеру заехал, он совсем недавно освободился. Может, врезал кому-нибудь, я не знаю.
- А эта девочка, как вы думаете, она какое имеет отношение, я так и не понял?
- Я не знаю и ... не знаю.
- А где он сейчас, этот Воск?
- Я не знаю, он собирался к отделу милиции подъехать, чтобы по Лёньке вопрос решить, ну а где сейчас не знаю, я с ним порвал. Вот смотрите, я и мобильник свой отключил, я ведь вообще не причем. – Ответил Василий, показывая свой мобильный телефон.
- У меня будет к вам просьба.
- Да, да.
- Вы включите свой мобильный телефон. Если Воск будет звонить, поговорите с ним, так спокойно. Постарайтесь узнать: где он, может он вам скажет, чтобы вы с ним встретились. Вы соглашайтесь и не бойтесь: я гарантирую вам полную защиту и от Воска, и от его людей, и от милиции. Мы компенсируем вам вашу помощь, не сомневайтесь.
- Я всё сделаю.
- Хорошо. Сейчас к вам подойдёт наш сотрудник для вашей безопасности. Вы пока побудете с ним в нашем баре. Там всё что хотите, не стесняйтесь, берите, только много пить не стоит в этой ситуации.
- Да, да, спасибо.
- И ещё, а где вы живёте?
Василий сообщил свой адрес. Янек записал сопутствующую информацию: об автомобилях, на которых ездят Воск и Бук, о номерах их телефонов. Закончив, он послал вызов со своего мобильного телефона:
- Петр, подойди в кабинет Геннадия Николаевича.
Когда Василий вышел вместе с подошедшим молодым мужчиной, Янек призадумался. Не всё было понятно. Запись с камеры наблюдения стерта. Охранник о том, что на ней не знал. Может поговорить с охранником, место этого магазина теперь известно, да, надо будет туда цветы или винок доставить. Возможно, запись восстановили. Насколько ему известно восстановить запись это непросто, если вообще возможно после применения специальной программы по очистке диска, тем более так быстро. Этот Василий переписал запись на свою флеш-карту, но больше копий не делал и никому эту флеш-карту не передавал. Как запись оказалась у кого-то третьего, который переслал её им? Мистика какая-то. Может правильно Николаевич говорит, что это сам Господь Бог помог. А может всё же Туров получил запись, больше ведь и некому. Но Василий говорил, что он, когда пришел к нему, решил не подливать успокоительное, а сам ушел, когда Турову стало плохо и он решил прилечь. А от чего плохо, может водка палёная? Но этот Василий на вид не очень крепкий, а ему от водки нечего, а Туров бывший спортсмен, но, правда, он сидел. Что всё здоровье на зоне оставил? Да нет парень молодой, боксёр. Его потом опять через домофон вызывали, но он не отзывался. Но потом, довольно скоро, его милиция задержала - странно. К тому же запись, похоже, была послана после того, как задержали этого Турова. Это задержание, пожалуй, всё-таки дело рук Воска, хотя Василий говорит, что Воск этого не хотел. Здесь он, скорее всего, ошибается. Видимо Воск попросил своих ментов, чтобы Турова побыстрее взяли: так он в любом случае будет под контролем. Конечно, могла быть и другая причина, но такое совпадение всё же сомнительно. Все эти события, как о них рассказал Василий, не объясняют того, как и от кого к ним поступила эта запись. Возможно охранник как-то подсуетился. Надо уточнить, но так чтобы не спровоцировать охранника на присвоение не заслуженного вознаграждения: Николаевич распорядился выяснить, кто в действительности отправил им эту запись.
Шпалевич раздумывал над нестыковками, пытаясь составить ход событий. Всё же странно, ведь за передачу этой записи такие деньги можно получить, а отправитель не обозначил себя, очень странно и непонятно. Прозвучали две уже ранее названные фамилии: Туров и этот, Шумкин, который о Турове рассказывал и за свою «добросовестность» отхватил заслуженное «вознаграждение».
Шумкин был с Воском и у них тесные отношения. Похоже, Воск этого Шумкина и направил, чтобы Туров нам подставить, а самому отмазаться. «Ну сволочь подлая курва! - Вспылил Шпалевич в адрес Воска. - Ничего, я тебя достану, за всё ответишь. Эх, мало я этому Альберту Шумкину нащелкал, слишком легко он отделался».
За этими размышлениями Янек не забыл отозвать всех своих бойцов в главный офис, чтобы дать инструкции о дальнейших действиях и фото Воска, хотя некоторые из них уже знали Воска в лицо.
В кабинет зашел Геннадий Николаевич.
- Есть что нового? – Спросил он.
- Да Николаевич, узнал об этом, что Олега… Это Воск был.
- Воск, точно?
- Да, точно.
- Ах ты шакал, тварь гнилая, разводила недоношенный! – Выпалил он гневно, удивляясь такой дерзости именно этого лица. - Вот сволота, ты только подумай, а!
Дальнейшее возмущение он выражал в нецензурной форме. Слегка успокоившись, Болвин обратился к Янеку:
- Ты наших к нему направил?
- Я срочно отозвал их сюда: не у всех есть оружие, надо их распределить, а у Воска ствол Олега с ним ещё его человек - Бук, боец Воска. Да и фото Воска вручу, некоторые его уже видели, но не помещает. К тому же надо направить по нескольким местам, где он может объявиться, и соответственно проинструктировать. А вызовы, я думаю надо продолжать принимать, как будто мы не в курсе, что это Воск сделал с Олегом, чтобы не спугнуть.
- Хорошо, только по-быстрому всё это решай и пусть берут его тихо. А я на улицу выйду, подышу.
Он уже собрался выйти, но задержался и со злобой высказался в адрес ещё одного виновника:
- Да, Виктор Петрович, за моё доброе дело тебе, ты своим вирусом меня наградил, самого дорого в жизни лишил. Ну я тебе отплачу: ты у меня на паперть пойдёшь.
Болвин вышел, но скоро вернулся. Янек сидел за своими записями на диване, что-то в них вычеркивал, дополнял. Геннадий Николаевич не стал его отвлекать, сел на свое генеральное место за столом.
Всеволод Данилович уже думал о том, чтобы сделать сообщение по телефону, но пункт назначения был уже близко и даже показалось свободное место для парковки. Остановив автомобиль, Возникин захватил свою папку и уточнив на здании адрес, вошёл в помещение вместе с Межниковым. Немного отстав от Межникова, он позвонил уточнить, принимается ли информация. Ему ответили положительно, но уже с явным раздражением. В холле у входа стоял молодой человек, который обратился с обычным вопросом: вы к кому? Выяснив кто к кому и по какому делу, он попросил немного подождать и ушёл. Скоро вернувшись, охранник пригласил обоих посетителей пройти к Геннадию Николаевичу, указав на дверь в его офис. Возникин попросил мобильный телефон у Межникова и, получив его, положил в свой карман. На вопросительный взгляд коллеги Всеволод Данилович не совсем предметно ответил, что скоро вернёт это так… При этом он сказал Марку Юрьевичу подождать его в холле. Межников, не поняв такой просьбы, пожал плечами и остался чего-то дожидаться.
Входя в кабинет, Всеволод Данилович был уверен в своей удаче. Он верил в то что смог достучаться до фортуны: он самый достойный и нуждающийся в ней её поклонник, и она откликнулась, всё получается. Да звёзды сошлось на нём, благодаря, в том числе, и его своевременной ловкости. Такая лёгкая, изящная проделанная комбинация, не могла остаться без результата, в противном случае нарушается разумная гармония жизни, ну и, чего уж там, очень хотелось позитивного результата. Он мысленно обратился к Плагину: «Извини, Валентин Сергеевич, в этом соревновании как в игре «Борьба за знамя», выигрывает тот, кто перехватит знамя и первым донесёт его на базу. А кто первым его взял, сколько с ним бегал, сбивая ноги и задевая углы, это не важно: таковы суровые правила игры. Ты всё сделал правильно, только не учёл одного: я могу поступить неординарно и неожиданно для тебя, извини. К тому же у тебя и так кормушка хорошая не то что у меня, так что это ещё и справедливо, а какая никакая, справедливость должна быть, как без этого».
Свет в кабинете Болвина был обычным, естественное освещение склоняющегося к вечеру, дня. Но Возникину казалось, что сияет яркий, бодрящий свет. Этот радостный свет под весёлые жизнеутверждающие звуки джаза приветствует его: ну наконец-то вы, проходите господин Возникин, вы - первый, вы - победитель и соответственно обладатель награды.
Тишину в кабинете Болвина нарушил охранник. Он доложил о том, что пришли для разговора заместитель межрайонного прокурора и следователь межрайонной прокуратуры. Янек и Геннадий Николаевич переглянулись и, получив одобрение от шефа, Шпалевич приказал охраннику пригласить их в кабинет.
В кабинет вошёл только один из служивых посетителей. Болвин и Шпалевич встали, поздоровались с вошедшим в прокурорской форме. Тот представился и, сев за стол, раскрыл свою папку. Болвин сел на своё место, а Янек присел на кресло, быстро, как на отчетном совещании, Возникин доложил о раскрытии преступления по убийству Олега Геннадьевича Болвина и о полном изобличении лица, совершившего данное преступление. Эту информацию Болвин и Шпалевич воспринимали спокойно до того момента как был объявлен сам виновник. Возникин многозначительно зачитал его данные и в конце дополнил, что доказательства составляю тайну следствия, но причастность этого подозреваемого более чем очевидна и доказательства в отношении него неопровержимые. После того как сухой, но не допускающий никаких сомнений в достоверности изложенных фактов доклад был окончен, повисла вопросительная пауза молчания. Возникин ожидал словесной благодарности, на этом этапе, в преддверии следующего – финансового, но Болвин отозвался неожиданно для него:
- Я ничего не понимаю. При чём тут какой-то Туров Леонид как там его? Янек Францович, что это значит? Что это вообще такое?
Шпалевич комплексным действом мимики и жеста ответил: да всё ясно, я тебе потом объясню. Геннадий Николаевич встал, извинился перед Возникиным и вызвал своего помощника на пару слов из кабинета:
- Это что за хренатень зацепилась за мой плетень? Кто такой Туров, это что он был на записи, а не Воск? – С недовольством спросил Болвин.
- Нет. Сделал это Воск, и он же на записи.
- А Туров тогда при чём?
- По сути, неприем.
- Это точно?
- Это так Николаевич, не сомневайся.
- А про какие неопровержимые доказательства против Турова он говорил?
- Николаевич, ты что не догадываешься как там они доказательства лепят. Это, скорее всего, Воск вместо себя попытался подставить Турова. Или этот Туров попался под руку, но он не причем, отвечаю.
- Да?!
Болвин задумался и тут же дал указание:
- Янек, вот что, покажи ему эту запись, да и назови Воска, делать нечего, а то они начнут вешать убийство моего Олежки на кого попало, да ещё и ломать будут этого Турова или ещё кого. Но, ни в коем случае не отдавай ему эту запись. Не надо, эти продадут её, и будет она гулять по интернету и по телеку. Ни при каких условиях не отдавай. Пусть Никита придумает причину, там что-то зависло, не работает, не отдавай. Иди к Никите объясни ему всё, а потом веди к нему этого зампрокурора.
- Я понял.
- Давай, а я в офис, пока этот там, не буду заходить, не хочу.
Шпалевич направился в информационный зал, а Болвин пошёл на улицу подышать и отдышаться.
Возникин испытывал в ощущении, что такое настоящий крутой облом. Эта комната, которая светилась как светлый, долгожданный проход на другой такой желанный уровень жизни, теперь отдавалась злобным эхом: никогда и ничего тебе не отломится, никогда и ничего тебе не отломится, никогда и ничего …
Вошёл Шпалевич и обратился к зампрокурору:
- Пройдёмте, мы покажем вам запись. На ней всё есть, это был не Туров это другой, пройдёмте.
Всеволод Данилович с трудом поднялся и как на привязи потянулся за Шпалевичем. В голове у Возникина была только одно горькое возмущение: как же так, так не должно быть, так нельзя это чересчур, как же теперь дальше жить, я же ведь просил, какой надеждой теперь жить, так нельзя, что теперь?
Выйдя из офиса, он обратился с Межникову:
- Марк Юрьевич, пройдите, вам представят сведения о подозреваемом и доказательство.
Шпалевич, удивившись этому, повёл Межникова в офис информационного отдела. Возникин присел на один из стульев в холле и полностью ушёл в себя в свою бескрайнюю беду и отчаянье. В коридор через какое-то время вернулся Шпалевич. Он не захотел участвовать в объяснениях со следователем, который настаивал на выемке просмотренной записи. В счёт компенсации за технические проблемы, которые и сделали невозможным получение этого доказательства, следователю назвали имя преступника, адрес его места жительства и даже его паспортные данные, указали место происшествия, а также передали несколько фото, полученного из самой записи. Межников, несмотря на объяснение технической причины той проблемы, из-за которой получение этого цифрового продукта не могло состояться, настаивал ещё и ещё попытаться сбросить это доказательство на любой носитель.
Шум от этого разговора слегка доносился и до Возникина, но Всеволод Данилович и не пытался вникать в этот диалог: ему было не до того. Он весь сосредоточился на своей трагедии, не принимая её и не желая мириться с ней. Ему казалось, что произошедшее невозможно, оно за рамками добра и зла, оно не из этого мира, и поэтому оно обязано улетучиться исчезнуть. То, что случилось это смех над смехом это противоестественный смех. Он ловко воспользовался чужой удачей, выхватил её у Плагина, став умнее его, возвысившись над ним. Такая простая и гениальная уловка срабатывает в одном случае на тысячу. Это и есть неуловимая игра случая и редкий взлёт успеха, насмешливая ирония, над простаком, которая недостижима и прекрасна. И над ней невозможно насмехаться. К тому же это ведь главный в его жизни подарок судьбы, с которым нельзя шутить. Нельзя так, ни в коем случае нельзя, иначе исчезнет в небытие этот мир из-за несовместимости с тем, что только что произошло.
В голове Возникина что-то крутилось, тело неприятно сдавливало и мутило, а основная мысль, дёргалась как на кардиограмме вместе с сердцем, которое почему-то восстало против своего хозяина и стало бешено нагнетать давление, истязать мощной тупой болью и царапать по нервам. Казалось, что стоит этому взбунтовавшемуся сердцу вырваться наружу, оно уничтожит остатки сущего как ненужное, неправильное, извращенное. Пусть в мире случаются стихийные бедствия, пусть гибнут сотни тысяч людей, но то что произошло, в любом случае, быть не должно, это бессмыслица, общее безумие, полный распад, гниение, хаус. Главное исчезло и осталось только ничто, вакуум, ноль. К чему теперь эти мелкие ненужные подробности, из-за чего можно спорить, доказывать, требовать, ведь нет уже того ради чего стоило бы хотеть, думать, добиваться. Госпожа Фортуна неестественно жестоко поиграла с ним, а ведь он просил искренне и страстно. Но у той жалости не больше чем у девочки-динамо. Кто так решил, кто незаконно, в нарушении его права на будущее, его права на надежду демонстрирует свою, всё разрушающую волю, без права на обжалование и пересмотр решения. Раз так, тогда в этом мире нет смысла, он существует ради жестокости и разочарования и поэтому он ужасен и никчемен.
Шпалевич в это время, искоса поглядывая на зампрокурора, медленно шёл по коридору. Ему навстречу направлялся Геннадий Николаевич. Он позвал Шпалевича в кабинет и там поделился своим отношением к происходящему:
- Нет, ну ты видишь, ты видишь. На какого-то Турова вешает это дело, а когда ему дают весь расклад: кто и как, так ему похрену. Прибежал поскорее, чтобы деньги ему отвесили, а тут на тебе обломович. За эти деньги, он на любого готов убийство повесить: Туров, Буров, Муров, да по хрену на кого, лишь бы бабло срубить. Вон, – Возникин указал пальцем в сторону своего информационного центра – человек всё передал, ни копейки не захотел брать, понимает, что такое горе, просто помог, как человек. А этот на крови моего Олежки захотел подняться, по чужим костям идёт. Так бы накрыть его матом на всю ивановскую, да пинками от сюда… но нельзя, власть. – Болвин, остановился, перевёл дыхание и продолжил. – Ненавижу, ненавижу…
Геннадий Николаевич широко вздохнул и вышел. Шпалевич вышел следом. Проходя по коридору, он краем глаза смотрел, на замершего как статуя в задумчивой позе Возникина. «Да, - согласился Шпалевич с Болвиным - этому в мундире из прокурватуры, как тому Альберту не врежешь: власть, как никак, а так хочется. Как бы его огорчить, чтобы придумать?».
Мало того, что события, связанные с появлением этого зампрокурора не располагали на доброе отношение к нему, прошлое из биографии Шпалевича дополнительно нагнетало мрачный фон вокруг этого представителя власти. Ему часто вспоминался допрос, который вёл с ним молодой следователь из военной прокуратуры по случаю его драки с ротным. Да, мощные от природы, и ещё натренированные кулаки лейтенанта Шпалевича принесли немало бед здоровью его ротного. Тот начал, а Янек не ожидал, он и не собирался драться с командиром. А когда застигнутый врасплох лейтенант получил в лицо и с права, и с лева, и с низу, то остановить Шпалевича было не просто. На шум, к счастью, заглянул замполит, который и оттащил его от ротного. Да шуму было столько. Полторы недели в госпитале ротным командовал медицинский персонал. Замполита с должности сняли: какая же здесь ведётся воспитательная работа. А ведь он нормальный парень - сибиряк, да и при чём тут он. Шпалевича под следствие, которое конечно разобралось. Янек давал показания общего характера: подрались, чего ещё там, какие подробности, из-за чего, кто начал? Молодой следователь вёл диалог с обвинительным назиданием: избиение командира, подрыв боевой готовности всего подразделения, ослабление общей боеспособности вооруженных сил СССР, помощь врагу и, таким образом, измена своему воинскому долгу, знамени, присяге - предательство. Он так надоел своей моралкой, что Шпалевич остановил его:
- Слушай, старлей или как там твоя юридическая классность, хватит мне песок за воротник сыпать. Пиши, что хочешь, я всё подпишу.
Следователь немного подумал и написал, а Шпалевич подписал. На суде государственный обвинитель не скупился на пафосные словечки: патриотизм, воинская дисциплина, воинское братство, воинский долг, воинская честь, как такое случилось, позор вооруженных сил страны советов и так далее… Короче, езжай на четыре года на зону и радуйся, что не больше.
Это событие, связанное с военной прокуратурой, потом ситуация с Илюхой Берестовым. Его ведь вышибли из Москвы охреневшие от своих возможностей следаки из военной прокуратуры. Даже обширные связи Берестова не помогли ему. Так что особое неравнодушие Янека Шпалевича к прокурорским сотрудникам это уже личное. Ну а военная прокуратура, гражданская, не столь и существенно. Если картошка гнилая, то без разницы где она: в заводской столовой или в солдатской.
Когда по работе у Болвина возникали ситуации, в которых вырисовывалась заинтересованная прокурорская длань, Янек часто умышленно оговаривался, вместо «прокуратура» – «прокурватура».
Шпалевич шёл медленным задумчивым шагом, но приняв какое-то решение, направился в информационный центр. Войдя в комнату, он прошёл к антресоли, достал из неё большую кожаную сумку и стал заполнять её журналами из этой же антресоли. Никита и Марк Юрьевич, прервали свой разговор и посмотрели на Шпалевича. Но тот, не обращая на них внимание, поднял наполненную сумку, молча постоял с ней, как будто присел перед дорогой и пошёл на выход.
Никита продолжил убеждать упорного следователя, что как только он вылечит программу на этом компьютере, сейчас лечебного диска здесь нет, так он сразу передаст запись. Следователь лишний раз убеждал в необходимости предоставления ему этой записи и на всякий случай предупреждал о последствиях. Никита заверял, что, вообще проблем нет, всё будет как надо, чего вообще за это так беспокоиться и триста тридцать третий раз повторять одно и то же.
Янек вышел с сумкой в коридор и, проходя мимо зам. прокурора остановился. Дождавшись, когда Возникин посмотрит на него, он объяснился:
- Вот, информатор об убийце Олега отказался от вознаграждения. Придётся обратно в банк везти, успеть бы до закрытия, а то тогда домой тащить, здесь сейф не надёжный, старый.
Выложив это так как, между прочим, Янек пошел к выходу, слегка подбросив сумку. Звук потревоженного содержимого был глухой бумажный. Возникин смотрел в след, и острое чувство сожаления взбудоражило его осевшие на дно уныния эмоции и воображение. Ему представилось это небольшое смещение предметов. Упаковки купюр в евро так плотно сжаты в сумке, что и звук глухой плотный как от единого бумажного монолита. Этот звук остался в слуховой памяти, как аудиозапись. Сердце Возникина сжималось, и ему казалось, что чем дальше удалялся человек с сумкой, тем сильнее оно протестовало своим уплотнением от сжатия.
Уходящий носильщик его мечты, уносил её, как несут обычную поклажу, а не сущее воплощение волшебства, творящее чудо, радость, величие, долгое счастье, сам смысл появления на этот свет. Но ведь этот хрен с прибалтийским акцентом не имеет на это право. Это ошибка, что он может взять эту сумку чужой мечты, набитую деньгами под самую завязку, как макулатурой, а он - Всеволод Данилович может лишь слушать этот удивительный звук и видеть эту тёмно-синюю сумку и всё. В голове Возникина пронзительно прозвучал немой для внешнего мира крик: «Болвин, сука, прикажи своему шляхтичу вернуть эту сумку настоящему хозяину – мне, сука, мне. Куда он пошёл, в какой, сука, банк. Это моё, родное, заслуженное вы просто не знаете и не понимаете, оно всё это предназначено для меня и ни для кого больше. Тот информатор, будь он проклят, отказался, но я ведь не отказывался. Это недопустимо, если зам прокурора по следствию сказал, что преступление совершено тем-то, то всё, так должно оставаться, никто даже суд не вправе что-то возражать и менять это незыблемо, иначе нет власти, порядка, иначе это мятеж, заговор, бунт. Болвин, ты себе уже нахапал, а теперь моя законная очередь. Слышите, богатые, упакованные счастливчики, не сметь, сука, уносить чужое, не сметь рвать мою священную единственную связь в этом идиотском мире. Всё моё будущее, мои планы, мысли, чувства связаны с содержимым этой сумки, они неразрывны с ним, ничего иного для меня нет, и никто, сука, не имеет право…».
- Всеволод Данилович, - прервал внутренний, яростный монолог Межников – это настоящий мастер-класс. Как вы поняли, что у Болвина есть эта запись. С восторгом и удивлением снимаю шляпу. Расскажите, я даже … как из чего вы догадались?
Возникин посмотрел на Межникова, устало вздохнул: «О Господи, ещё и этот идиот-зануда». Он встал и пошёл к выходу. Рядом с ним щебетал Межников:
- Надо же какой поворот, явный висяк был, вот удача. Лихо вы просчитали, так расскажите Всеволод Данилович, не томите, это же фантастика, суперкласс.
Возникин устал держать в себе комок боли, отчаяния и сдерживаемой ярости, он хотел оторваться на Межникове, но только открыл рот, как сильный тугой удар от сердца по всей груди и в голову выключил жизненные силы. Всеволод Данилович спикировал в падение. Межников еле успел подхватить его, сохранив голову своего начальника от удара о пол. Об этом падении возвестила папка, которую упустил Марк Юрьевич. Папка Возникина осталась в руке своего хозяина, как ни странно. Пал Всеволод Данилович и шлёп на пол папка Марка Юрьевича – очевидна и логична причинно-следственная связь.
Межников попытался поднять плотное тело своего шефа, но задача оказалась не из простых. К прокурорским работникам подбежал охранник. Межников испуганно окликал занемогшего по имени отчеству, но тот беспомощно болтал головой. Не без труда охранник с Межниковым приподняли расслабленное не управляемое тело и понесли его к стульям, которые к счастью были без подлокотников. Положив Возникина на стулья, Межников отстегнул галстук, расстегнул занемогшему воротник и весь уже красный от страха и напряжения внимательно проверил пульс. Всеволод Данилович жил, но полноценная жизнедеятельность где-то потерялась и не как не объявлялась.
Шпалевич, выйдя на улицу, направился к своему автомобилю.
- Что это у тебя? – Спросил его Болвин.
- Да это Анжела целый склад этой лабуды гламурной накопила на антресоли в информационном центре. Ей уборкой заниматься надо, а она сидит, листает эти журналы. Отвезу домой и выброшу в мусорный ящик, давно уже собирался.
- А-а.
Шпалевич подошёл к своему автомобилю и бросил сумку в багажник. Вернувшись к офисному зданию, он остановился и, подумав, обратился к Геннадию Николаевичу:
- Николаевич, если ты не против, я Гнома привлеку к поиску Воска, если у нас сразу не выйдет его зацепить.
- Да хоть Эльфов, делай что надо.
- Просто Гному платить придётся серьёзно.
- Не вопрос, могу позволить себе оплатить поимку убийцы своего сына, вот ведь, не зря денег заработал. – С грустью сказал Геннадий Николаевич. – Да, Янек, завтра в два часа в нашей загородной церкви Олега отпевать будут, а потом…
- Я буду, конечно.
- Но ведь это православная церковь, не костел, я не знаю, как это, можно тебе?
- Конечно можно это вообще не проблема.
- Ну и хорошо, приходи. Бывшая Олега – Полинка сначала не собиралась на похороны приезжать, но видно захотела в траурном покрасоваться, скоро появится. Олега она никогда не любила, это ясно, из-за денег пошла за него. А теперь злорадствует: Олег, когда они разводились, надавал ей. А внука я заберу, денег ей отсыплю, пусть подавится. Я сейчас домой поеду, ты оставайся здесь за меня.
Геннадий Николаевич замолчал, прямо посмотрел на Шпалевича и неожиданно высказал:
- Знаешь, о чём я подумал?
Шпалевич усилил внимание.
- О тебе, Янек, вообще-то. Не правильно, что такой мужик как ты без потомства может остаться, не хорошо это. Пора тебе обзаводиться, давно пора. Вон такие как тот, что у нас в холле сидит облом свой смакует, расплодятся во всю, вот тогда узнаем... Как Воска мне достанешь, я тебя в командировку отправлю жену искать. Здесь среди москвичек выбирать это время зря терять, да и нарваться можно, как Олег мой. В провинции надо искать. А когда ребёнок появится, надо с самого пупешка воспитывать, с пелёнок за ним смотреть чтобы … Ладно, бывай, рули тут, я поехал.
Шпалевич решительно зашёл в здание. Он собрался высказать этому зампрокурора всё, что думает о таких как он. Что конкретно сказать он еще не знал, но найдётся подходящее от души. Однако войдя в холл, он увидел такое, что сразу отменило его план. Зампрорурора лежал на стульях, а над ним суетился второй сотрудник прокуратуры, который общался с Никитой. Рядом стоял их охранник со стаканом воды в руках.
Растерявшись, Межников забыл, что его телефон находится у Возникина. Он искал у себя свой телефон, но не мог найти. В конце концов, он обратился к охраннику, чтобы тот вызвал неотложку. Охранник направился к своему дежурному столу. К охраннику подошёл Шпалевич и спросил о случившимся. Выслушав довольно краткий доклад: «шёл, упал, всё», Шпалевич сказал, что сам это решит и, позвонив по своему мобильному телефону, дал указание:
- Анжела, вызови срочно скорую помощь к нам, в холле у нас одному стало плохо, потерял сознание… Возьми в нашем медпункте какие нужно препараты для такого случая и быстро сюда… Откуда мне знать, что с ним случилось, может с сердцем, не знаю, всё было нормально и вдруг раз и отключился. Не знаю по какой причине… Так, кто из нас фельдшерские курсы окончил… Что значит: «а мне откуда знать?», мы для чего эти курсы оплачивали, быстро хватай, что там надо, и сюда, и скорую вызови… сама ищи номер где хочешь, я не собираюсь чужие обязанности исполнять….