КИНОПОВЕСТЬ "ВСЕ ОНИ СОЛДАТЫ..."
73.
ТО ЖЕ САМОЕ ВРЕМЯ. ПОКИНУТАЯ НАМИ КОМНАТА БАРЫШНИ.
... та же, недавно покинутая нами комната барышни-переписчицы...
За круглым столиком Геракл с чашкой чаю. Напротив него девушка, уронившая голову на руки, положенные на скатерть...
Герой ставит чашку, поднимается из-за стола, подхватывает девушку на руки и несёт за ширмы на кровать. Но сразу и возвращается за одним из подсвечников с её письменного стола.
Довольно настойчивая тревожная музыка сопровождает все его действия.
Освещая Ольгу, обращается к спящей с насмешливой презрительностью:
-- Вот что значит жить не с маменькой, а самостоятельно. И заводить сомнительные знакомства! Траге-э-э-э-дия для хорошей немецкой барышни!
Поставив подсвечник на прикроватную тумбочку, продолжает:
-- Прости, красавица, но не пойду я в этой старой твоей рванине…
Он с презрением осматривает на себе подаренное ему платье и спрашивает у лежащей перед ним с закрытыми глазами Ольги:
-- Помнит ли кто-нибудь тебя в этом наряде? Вряд ли… А вот в том, что на тебе сейчас -- безусловно. Его-то ты мне и отдашь!
Геракл наклонился к девушке и стал неспешно и умело её раздевать, бормоча про себя:
-- Как удачно, что застёжка спереди! А аппетитная какая! Возблагодари небо, Ольга Оттовна, что времени не имею, а то бы непременно тобою, пусть и спящей, воспользовался бы! Вкусненькая моя!
Он склоняется ещё ниже и смачно целует барышню в обнажённое плечико, а потом, посмеиваясь, продолжает:
-- Интересно, что завтра поутру полицейским лепетать станешь? Когда объявят тебя наводчицей на дом Профессора? Моё-то зелье крепкое… И до утра не проснёшься, и не один день ещё о нашей сегодняшней встрече вспомнить не сумеешь!
Сняв с девушки платье, он перекинул его через плечо, и, не потрудившись даже чем-то прикрыть Ольгу, взял с тумбочки подсвечник и вышел из-за ширм в комнату. Сначала вернул свечи на их место на письменном столе. Потом удобно устроился всё на том же диване под канделябром с двумя свечами и стал срезать с Ольгиного платья рукава, распарывать на нем вытачки, отпускать подол, дотачивать его лентой...
Проделав эту работу, он, тихонько насвистывая себе под нос какую-то разухабистую мелодию, раскрыл принесённый с собой пакет и вынул из него бритвенные принадлежности, небольшой кусочек мыла и пудреницу. Налил в Ольгину чашку горячей воды из самовара, пошел с ней к трюмо, намылил лицо и побрился перед зеркалом, не прекращая своего художественного свиста. Потом, взяв со стола одну из лежащих там салфеток, вытер ею лицо.
Теперь пришла очередь переменить платье, что он и проделал сразу после бритья, сняв старое и надев то, которое забрал за ширмами у Ольги.
Затем аккуратно, стараясь не обсыпать его пудрой, густо напудрился и некоторое время внимательно рассматривал себя в зеркале и вынес вердикт:
-- Барышни из тебя, мой милый, ни как не сделать, поэтому оставим всё, как есть, не станем краской рожу марать…
Вздохнул и вынул из пакета парик, внимательно осмотрел его и надел. Оказалось, что и по цвету волос, и по их укладке парик очень напоминал причёску хозяйки комнаты. Покрутив головой, внимательно рассмотрев своё отражение, взял приготовленную девушкой для себя шляпку, отбросив в сторону ту, что она ему подарила, и долго пыхтел, сердился, морщил лоб, пристраивая головной убор поверх парика. Всё ни как не мог найти его правильного положения на собственной голове, но, наконец, завершил и эту работу.
После чего осмотрелся, нашёл и накинул на плечи поверх платья накидку.
И только теперь, полностью завершив своё преображение, и требовательно оглядев себя в зеркале, остался, действительно, доволен:
-- Хороша Маша, да не ваша!
Но нужно было и прибрать комнату... Поэтому сначала Геракл отложил в сторону бритвенные принадлежности, пудреницу, мыло, два пустых пакета, свою одежду и срезанные рукава только что надетого платья.
Остальные же вещи: не понравившееся платье, с его отрезанными рукавами, старую шляпку, шарф, остаток ленты гость аккуратно сложил и отправил назад в тот же самый нижний ящик комода, откуда они и были ранее извлечены. Унёс он на место в комод и ножницы с нитками и иголками, и корзиночку, в которой те швейные принадлежности лежали.
Там же, в комоде, недолго порывшись, нашёл большой бабий платок, в который и увязал аккуратно сложенный собственный костюм, отпоротые рукава своего платья, бритвенные принадлежности, мыло, пудреницу, пустые пакеты, и, оставив узел на одном из кресел, принялся стряхивать с дивана рукой попавшие туда нитки.
Потом, найдя веник, смел нитки и с пола, а мусор собрал той же салфеткой, которой вытирал лицо после бритья. Подошёл к окну, распахнул его и высунувшись на улицу, стряхнул салфетку. Управившись с делами и вымыв руки за ширмами, сел за стол пить чай и доедать пирожные.
Ел не торопясь, получая большое удовольствие от сладостей.
Когда поел и напился чаю, взял со стола чашку с мыльной пеной, подошёл к распахнутому окну, выглянул на улицу и, убедившись в отсутствии прохожих, выплеснул мыльную воду.
После этого пошёл за ширму, где под умывальником тщательно вымыл обе чашки, свою и хозяйки квартиры, и блюдо, на котором лежали пирожные. Эти чашки вместе со всей посудой, что девушкой была выставлена на стол для чаепития, убрал в навесной шкафчик, откуда Ольга их и извлекала.
Осмотрев практически пустой стол, стряхнул несколько крошек со скатерти. Потом, оставив остальные салфетки на их прежнем месте, взял грязную и засунул её в приготовленный узел.
Оглядевшись по сторонам иронично заметил вслух:
-- Неужто, Ольга Оттовна, у Вас вчерась гости были?
После чего ещё раз, не торопясь, внимательно, осмотрел комнату, вспомнил об открытом окне и закрыл его.
А, осмотрев себя перед зеркалом, натянул перчатки и опустил вуальку на шляпке.
Завершив все дела, взял платок с увязанными в него вещами, погасил свечи в комнате и покинул, ступая по-женски тихонько и плавно, это гостеприимное жилище.
Даже дверь за ним затворилась бесшумно и мягко.
Настойчиво звучит тревожная музыка.