Глава 36
Москва конец мая 2006г.
Всеволод Данилович Возникин и Марк Юрьевич Межников сидели в итальянском ресторане. Хозяин этого ресторана за прошлую помощь от Возникина исполнял перед ним, что-то вроде пожизненной ренты. Межников был несколько обеспокоен: его напрягала стоимость блюд и своя служебная униформа. Всеволод Данилович попытался его успокоить, сообщив, что у него в этом ресторане как у постоянного клиента отличная скидка, которая распространяется и на его знакомых. Их заказы были быстро исполнены. Всеволод Данилович, бегло просмотрев скромный обеденный заказ Марка Юрьевича, основу которого составляло спагетти, шепнул что-то официанту и тот принёс тарелку с каким-то соусом. Также Возникин предложил своему коллеге блюдо из морепродуктов, но тот твёрдо отказался. Обед начался. Всеволод Данилович, чтобы хоть на время освободиться от тяжести довлеющего над ним напряжения, завел обеденную беседу:
- Марк Юрьевич, скажу прямо, из всех наших сотрудников вы мне наиболее интересны.
- Хм, в самом деле и чем же интересно?
- Ну как же, вы ведь придерживаетесь строгих моральных принципов в отличии от остальных. В наше время при нашей работе это, знаете ли, не часто встретишь.
- Просто работаю, как считаю правильным, приемлемым вот и всё.
- У-у, это правильно, но это не правило, а исключение. Все как-то зарабатывают, совмещая с обязанностями, а вы …
- Так, а что в этом интересного?
- Всё необычное интересно. Обязательно попробуйте этот соус, очень рекомендую. Прямо ложкой берите и в тарелку.
- Да, необычный пикантный вкус, спасибо.
- На здоровье. Марк Юрьевич, а ответьте, если хотите, конечно.
- Да.
- Не боитесь упустить своё время?
- В смысле?
- Ну, не сможете ни жилищные условия улучшить, ни нормальный личный транспорт прикупить, детям своим образование хорошее дать, отдохнуть, как говорится на все сто, жизнь то у нас одна?
Межников от такого вопроса приостановил свою трапезу, ответ вызвал у него затруднение.
- Я к тому, – продолжал Возникин – что если писанные правила всеобще не соблюдаются, то нет никакого смысла их придерживаться: эти правила для нашего общества неприемлемы, чужды ему. Соответственно … нет никакого греха в их нарушении, у-у, как вы считаете?
Межников и к этому не был готов: тема была слишком откровенно развернута.
- Марк Юрьевич, вы ведь не слепой, не глухой и не глупый человек. Вы прекрасно знаете, как у нас решаются вопросы. Но-о, сами твёрдо придерживаетесь иной жизненной и профессиональной позиции.
- Однако кое-кто за нарушение этих писаных правил отвечает и отвечает сурово.
- О-о да это случается. Но ведь все знают, в каких случаях наступают такие последствия, а когда не наступают, знают. Так ведь?
- К сожалению, и такое случается, но-о …
- Хм, случается. Марк Юрьевич, дорогой, это не случай и не случайность это и есть наш настоящий закон жизни, так сказать нерушимый деловой обычай.
- Но это …
- Ой, нехорошо?
- Разве нет?
- Это реальность, которая выглядит неприглядно, но от этого она не становится менее… устойчивой.
- Я думаю, что продолжаться вечно всё это не может и когда-нибудь всё изменится.
- «Жаль только жить в это время прекрасное …». Марк Юрьевич, а ведь получается так, что вы народ свой не любите, а может, даже, презираете наш прекрасный народ.
- Это почему?
- А очень просто. Наши политики, чиновники, коммерсанты, которые кормятся с бюджета и, понятно, делятся, с кем приходится делиться, это наш народ, не инопланетяне же они. Вы прикиньте, сколько наших с вами сограждан участвуют во всём этом, во всех областях и на всех уровнях, а? А сколько, критикуя всё и вся за коррупцию и так далее, сами, в действительности, мечтают стать этими нехорошими, но состоятельными коррупционерами. В пропорции получится довольно близко к половине от всего народа, а может и больше. Так почему же тогда нельзя утверждать, что наш русский российский народ просто не желает соблюдать эти честные законы. Они ему, в действительности, на хрен, извините, не нужны, ну не по душе они ему. А вот тяпнуть что-то побольше, подтянуть поближе до себе это да-а. Деньги, большие деньги, радостно, хорошо. Говорить это одно, а как появляется возможность — вот тогда… И получается, что вы не любите свой народ, Марк Юрьевич. Вы же не принимаете его, так сказать, действительные жизненные приоритеты. Для вас моральная чистота и высокая гармония строгости закона ценнее, чем приземлённая дикая ментальность нашего народа, которая составляет его истинную сущность. Как же вы можете сам народ любить, такой алчный и безразличный к правилам цивилизованного сообщества.
- Я думаю, что такое рассуждение это из области политической демагогии: мнение об одном из явлений искусственно растянуто с помощью упрощённой логики в абсолютный вывод.
- У-у, да неужели. Но ведь это мнение критичное, а критика редко бывает демагогичной. Демагогия ведь, как правило, пафосна, банальна и занудна, в крайнем случае, пессимистична, а не критична, тем более так остро.
- Всё меняется, а сейчас в этом и состоит личина искусственного обобщения. В действительности просто всё так сложилось, что всё способствует этому.
- Да-а, и никто не возражает, не сопротивляется, конечно, этому трудно противиться. А знаете, я сам признаюсь вам: не хрен любить наш народ.
Марк Юрьевич от неожиданности застыл.
- А что, да, я сам так считаю. – Нисколько не смущаясь, разоткровенничался Всеволод Данилович. – Особенно терпеть не могу наших аляпатриотов. Не понимаю, с какой горки им видится, что когда демократы воруют и тащат отечественное добро за кордон, то это такое мерзкое низкое предательство, а когда они делают то же самое, но с нежной любовью к милой Родине, то это ничего, нормально, просто они ещё и цивилизованные люди – граждане мира.
- Но…
- Марк Юрьевич, о присутствующих я вообще не говорю, вы, я уверен, патриот истинный, тем более вам и перекидывать отсюда туда нечего. Я просто пытаюсь смотреть дальше и думать. Не уверен, что вы согласитесь, но я считаю, что у нашего общества нет не только шанса на нормальную жизнь, но и права на такой шанс. Ведь на самом деле воровство, коррупция, олигархия и всё с этим связанное дошли до степени не только неприличия, но и какого-то сумасшествия, честное слово, стыдно, такое позорище у всех на виду. И такая вакханалия бесконечно продолжаться не может, грохнется всё с большим треском и мало никому не покажется.
- Нет, ну почему всё грохнется, ведь вся многострадальная история нашего народа…
- Вся многострадальная история нашего народа это история страдания нашего народа от своей же дури и пороков, если уж называть всё как оно называется. Величие, к которому тянется мнительный, но ленивый мужик с азиатской хитрицой. А тяга к воле, в обнимку с блатняком, это ведь побег от напряжения и обязанностей, которые влечёт порядок. А совесть, особо чувствительная, и свобода духа это отмазки: если не получается выглядеть прилично, то тогда возвышенно.
- Ну, это слишком.
- Слишком откровенно? Основа нормального существования человеческого сообщества известна: труд, желательно высоко технологичный; законопослушание, желательно всеобщее и культура, конечно не такая, что у нас на дорогах. Так вот, когда наш безумный вирус пожирания слопает и то, что даёт возможность существовать институтам государства, начнётся нечто.
- Не знаю, всё это трудно предсказать, предвидеть.
- Чего тут знать. Так и будет, и никуда это «светлое» будущее от нас не денется: за-слу-жи-ли. Но, к примеру, я, как разумное существо, как вообще живое существо вправе покинуть этот корабль, давший очертенную течь, дабы … просто спастись. Имею я естественное право на спасение, как вы считаете, Марк Юрьевич?
- Ну-у, не знаю, допустим, что да, имеете.
- Спасибо. И тогда в целях спасения я могу воспользоваться любыми средствами и возможностями, какие будут мне доступны? Если не воспользуюсь, я же не смогу реализовать своё право на спасение так ведь?
- Хм, но что значит любыми доступными средствами?
- Ну как же, то и значит, всеми доступными средствами.
- Честно говоря не знаю, ну-у предположим.
- Да нет, Марк Юрьевич, в такой ситуации не предполагают, а действуют, пока есть возможность. А упустишь эту возможность и тогда со всеми остальными, такими же «расторопными» как и ты на дно и буль, буль, привет Нептун. У нас ведь узлы, накручивают до последнего предела, а потом рубят, а не распутывают, и у меня нет никакого желания ни участвовать в этой рубке, ни, тем более, попасть под неё.
- А спасение это выезд за пределы и не просто куда-то, а в страны, так сказать, западной цивилизации?
- Ну не в Самали же. Да, история всегда повторяется, но почему: так сказать?
- Потому что этот так называемый цивилизованный западный мир это знаете ли тоже …
- Это, говоря образно, мощная пиратская флотилия на межматериковых просторах. Ну и что. На этих судах хотя бы порядок и дисциплина, и палуба выдраена до сияющего блеска. К тому же самый высокий уровень общественного и научно-технического развития многое прощает. Запад даёт всему миру на много больше того, что забирает для себя это вообще жалкие крохи. Там, в заповеднике западной цивилизации хотя бы для своих смогли выстроить нечто разумное, гуманное и комфортное. Хотя бы на это хватило ума и сил. По лекалам этого Запада выстроен весь современный мир, в том числе и Россия. Ну а хороших мест для всех никогда не будет, остальной части мира остаётся жалкое прозябание, такова жизнь. Марк Юрьевич, вы были в Италии?
- Нет, не довелось.
- Жаль. Знаете, не смотря на такую импульсивность итальянцев, от них веет такой внутренней приверженностью к стабильности и порядку, а это очень умиротворяет. Свою энергию они с весельем направляют на работу, а не на нытьё и страдания как у нас. Всё именно так как надо, как должно быть. А их импульсивность, кстати, не даёт тебе скиснуть. Я уж не говорю о природе, у-у. Воздух мягкий и сладкий как любовь, небо это просто нежный простор. Кухня, да вот часть её на нашем столе, совсем ведь неплохо, а там ещё лучше, уверяю вас. Там жить хочется долго, долго, а не глотать на последнем издохе «сладкий дым отечества» у «отеческих гробов». Очень жаль, что вы не бывали там.
Межников слегка смутился. Разговор на эту тему для него не для обмена впечатлениями, так как сам предмет ему не знаком. Он по жизни головы не поднимает от работы и семейных проблем. Даже в Турции не довелось побывать.
- Ладно, - решил закончить обеденную беседу Возникин - разговорились мы с вами на отвлеченную тему, давайте доедать наш обед и на работу.
- Я не знаю, в чём-то вы возможно и правы, но никто не отменял морской закон, по которому у всех разбойников один конец: болтаться повешенными на реях, а не спокойная довольная старость в окружении награбленного богатства в слабоумном беспамятстве о своих несчастных жертвах. И когда-нибудь так и будет. Чужие страдания не пройдут безнаказанно, не получится. Это, если хотите нравственный императив - твёрдая закономерность, а не надуманное обстоятельство, чтобы в одном случае возбудить заказное уголовное дело, а в другом отказать в возбуждении, опять же по заказу или по звонку.
- Опять вы: когда-нибудь. Вам то лично, непосредственно вам, что от этого когда-нибудь? ... Вы Марк Юрьевич, своё откашляете и уйдёте в небытие, как и все мы грешники. Ну а что касается высшей справедливости, то западные умники как всегда что-нибудь придумают и увернутся от возмездия. Ладно, приятного аппетита, и-и спасибо за интересную беседу, я серьёзно.
- Да-а пожалуйста, мне то же было интересно, я даже…
- Не ожидали такой откровенности?
- Да, признаюсь, было неожиданно.
- А-а, чего мне сейчас то перед пенсией маску донашивать, тем более за обеденной болтовней. Но всему своё время и своя порция. Ладно, кушайте, Марк Юрьевич, приятного аппетита.
- Спасибо, и вам приятного аппетита.
«Надо же, – подумал про себя Межников – никто не хочет порядок наводить, все хотят побольше зачерпнуть и подальше драпануть. А Возникин считает себя особым, исключительным, умнее остальных: сам чумачит такое…, и сам же критикует за это остальных, ухарь».
Закончив со своим обедом, Марк Юрьевич достал портмоне и попросил официанта принести раздельный счет, прикидывая, на сколько он влетел с этим обедом и на чём теперь экономить, чтобы отбить расходы. Но Всеволод Данилович сообщил, что счет пришлют ему, так что сейчас рассчитываться не придётся. На удивлённый взгляд коллеги Возникин объяснил, что так сложились его отношения с этим рестораном: он платит вперёд и за это получает приличную скидку на весь стол, а по итогам месяца уточняются расчеты. Так что оплатить свой обед можно будет позже через него. На вопрос Межникова: а если в счете припишут то, чего не было, нельзя же помнить всё за целый месяц? Возникин усмехнулся: нет, здесь ничего не припишут. Межников конечно понял, что это за скидка, но настаивать на том, чтобы рассчитаться именно сейчас не стал: не скандалить же из-за этого.
Возникин и Межников вернулись в прокуратуру. Прокурора ещё не было. Возникин выяснил, у кого из следователей было дело Турова, сам он уже и не помнил этого. Он быстро собрал всю информацию из копии приговора и сохранившегося обвинительного заключения и задумался. Ничего интересного он не почерпнул, да и рассчитывать на эти источники информации не приходится: события довольно далёкого прошлого, сведения о личности Турова общие, да и, учитывая, что он отбывал наказание в местах лишения свободы, информация эта вообще устарела, только и польза, что получены его анкетные данные. Может с его матерью поговорить, если она ещё жива. Живет она наверняка в той же квартире. Выяснить: где он был вчера, когда, куда ушел и когда вернулся, в каком настроении, что говорил? Хотя мать о сыне скажет только то, что, по её мнению, не причинит ему вреда, да к тому же Плагин, наверняка займется этим опросом, если уже не опросил её. Что же делать? Прежде всего, проанализировать ситуацию. «Эх, - пожалел Возникин – надо было уточнить у Скорикова: когда и где Туров был задержан и при каких обстоятельствах».
Основных версий из всей ситуации четыре. Первая: Плагин достоверно установил, что Туров и есть убийца Олега Болвина. Но, информацию об убийце ещё принимают, значит, он не сообщил об этом. Следовательно, полной уверенности в этом у Плагина нет. Второе предположение: у Плагина имеются сведения о причастности Турова к этому преступлению, но они нуждаются в проверке или уточнении. Это возможно. Третий вариант: Плагин знает, что Туров не участник преступления, но очевидец, который не настроен откровенничать. То же не исключено. И наконец, четвёртая вероятность: начальник розыска по каким-то причинам решил повесить это убийство на Турова, даже не будучи уверен в его причастности, но так сложились обстоятельства и он решил. Теперь он выстраивает дорожку в этом направлении. В последнем случае какие-то факты против Турова должны быть, и необходимо удостовериться в отсутствии неустранимого алиби, чтобы не лапухнуться. Это потребует какого-то времени, и только после выяснения данного вопроса можно будет сообщать Болвину о Турове как об убийце его сына.
Следовательно, более вероятны три варианта. И какой план действий следует из всего этого? Только один, и только тогда, когда Туров будет объявлен обвиняемым. А это состоится при наличии достоверных, полностью изобличающих его доказательств, или, когда будут добыты или, как шутят опера, «добиты» другие возможно и искусственные доказательства в отношении этого бойца и без препятствий в виде алиби или других бесспорных доказательств его непричастности.
Одного желания повесить убийство недостаточно, нужен план версии обвинения на фундаменте достоверных или искусственных доказательств. Но Болвину старшему фуфло не подсунешь, тут необходимы факты, просто сияющие убедительностью. Если же этот Туров окажется исключительно свидетелем, то, увы, ни-че-го. Такая же «весёлая» перспектива открывается, в случае выявления проверкой другого лица в качестве подозреваемого. Об этом типе Всеволод Данилович узнает далеко не первым. Да, Туров – обвиняемый по любой из двух причин это единственная надежда. В этом случае надо опередить Плагина своим сообщением о Турове. Но как этого добиться, не похищать же Валентина Сергеевича и держать его где-нибудь связанным без телефона, допрашивая с пристрастием. Хотя это самый надёжный способ и получить информацию и устранить конкурента, у которого громадное преимущество, но пока возможно и преждевременный.
Так всё-таки, если серьёзно, когда перехватить инициативу у Плагина? Нельзя же действовать вслепую. Надо думать, а разве это поможет при отсутствии сведений о необходимых фактах? Кстати, нельзя забывать и о Межникове. Недолгое расставание с подчинённым беспокоило Возникина: всё же Межников разговаривал с Плагиным, да и со Скориковым, и мало ли.
Всеволод Данилович зашёл в кабинет Межникова и позвал съездить с ним в одно место. Марк Юрьевич с удивлением от того, что шеф таскает его за собой, поинтересовался: куда и собственно зачем? На это Возникин ответил шуткой: вначале не бойтесь, а потом не плачьте. Но Межникову уже было не до шуток. Он показательно остановился и серьёзным видом дал понять, что эти путешествия под контролем начальника его уже достали, тем более, если цель нового маршрута не объявляется.
- Пойдёмте, Марк Юрьевич, я вам представлю имя подозреваемого по делу об убийстве Олега Геннадьевича Болвина.
- Всеволод Данилович, правда много дел, я просто выслушаю здесь.
- Так мне ваша помощь нужна. Это же дело в вашем производстве вам, что неинтересно?
- А надолго?
- Нет, думаю.
Всеволод Данилович из необходимости начал импровизировать. Причин держать рядом с собой следователя, находясь в прокуратуре, не было, пришлось опять тащить его на выезд. Когда он на время расстался с Межниковым, вернувший в прокуратуру, его начинало терзать беспокойство. Возникин всем сердцем ожидал какого-то озарения, какого-то выхода из мысленного тупика, удачи, в конце концов. Он предчувствовал скорое наступление момента, когда надо будет действовать и действовать не просто решительно, а дерзко. Как же его прочувствовать и не упустить? Нельзя упустить. Ещё бы со своими нервами справиться, а тут ещё и Межников артачится, нелегко.
Возникин и Межников вышли из здания прокуратуры и сели в автомобиль Возникина. Последний прихватил с собой полученный материал в кожаной папке, которую положил на заднее сиденье. Межников то же был со своей рабочей папкой. Автомобиль тронулся и, беспрепятственно проехав до главного шоссе, вклинился в поток магистрального движения. В медленном продвижении Всеволод Данилович раздумывал: «Да, не похоже, что Межников что-то разузнал от этого Скорикова, вид у того привычно озабоченный рабочей текучкой. Может освободиться от его компании, а то всё так выглядит, будто мне доставляет удовольствие наблюдать его недовольную физиономию без оплаты. Да нет, так всё равно спокойнее, а то потом ещё и жалеть буду, пусть под рукой находится. Это, правда, смахивает на какую-то шизофрению или как минимум, маразм, но ладно в случае успеха всё спишется и вся сопутствующая несуразность, и глупости забудутся».
Межников между тем маялся недовольством и еле сдерживал себя. Ему казалось, что Возникин начал какую-то непонятную и несерьёзную игру от обидной безысходности накануне своей пенсии. И в эту несерьёзную авантюру, он выставил его как какую-нибудь игровую фигуру. Вот ему делать больше нечего, как участвовать в этой то ли забаве, то или капризе, то ли черт его знает, как это назвать. На этот день он никого не вызывал, собираясь закончить обвинительное заключение по многоэпизодному делу. Сроки по этому делу поджимают, надо быстренько всё доделать, а тут непонятные выезды куда-то зачем-то. Вот оно ему всё это надо. Ну пообедал на халяву, и что? Водит за собой как таксу на поводке. Да пора Возникину на пенсию, вот там пусть философствует, сколько ему влезет, и не мешает заниматься конкретными делами. Сам же знает, что по делу Гудилова сроки уже сирену включили, сам же напоминал, торопил, а теперь что, про всё забыл и какой-то балаган устроил. Он ему что мальчишка, фигнёй всякой заниматься?
А Всеволод Данилович всеми душевными силами молился об удачном для себя окончании этого состязания за награду: «Матушка Фортуна, снизойди до меня, я готов к встрече с тобой. Будь хоть раз в жизни щедрой дарительницей счастья, большой и светлой радости, всем святым заклинаю тебя, не отвернись от меня и моё чувство благодарности будет безграничным. Ты увидишь, как я могу радоваться и благодарить. Сколько всяких идиотов купаются в деньгах, не умея ценить, доставшееся им счастье, и радоваться этому. Я же не самый последний недотепа по жизни. Какое-то подобие, пусть маленькое, справедливости в распределении жизненного успеха должно же быть. Почему не мне, а другим, хотя бы для разнообразия, для баланса, ради интереса, ради милосердия и доброты, да доброты к одному человеку, ко мне. У меня плохой начальник, выслуга лет, скорая пенсия, одышка и слабое сердце, старость уже на пороге, молодая сожительница, у которой запросы о-го-го. Ведь эти деньги от Болвина относительно не такая уж и большая сумма, да мне много и не надо. Умоляю, не играй со мной как с каким-нибудь мальчишкой, я не в том возрасте, не надо жестоких шуток и насмешек, помоги тому, кто в этом нуждается больше всех – мне, мне, мне. Так наверно уже и пора, вот и место у края дороги свободное, ну с Богом, как говорится».
Всеволод Данилович припарковал свой автомобиль и, выйдя из него, послал вызов по своему мобильному телефону, не отрывая взгляда от Межникова, который остался в автомобиле. Вызов принял Плагин и в телефонном режиме состоялся немало важный разговор:
- Ещё раз здравствуйте, Валентин Сергеевич, я по поводу этого дела с потерпевшим Болвиным.
- Да, слушаю.
- Валентин Сергеевич, вернулся наш прокурор и настаивает, чтобы это дело передали для оперативного расследования и поиска в вышестоящее подразделение.
- Мы же сегодня определились, как же так?
- Валентин Сергеевич, это же явный висяк, раз подозреваемого нет, зачем и нам и вам об него зубы ломать и шишки получать? Вы же прекрасно знаете, как убойники с управления будут на себе рубаху рвать: если бы сразу им передали, то они бы конечно сразу, да ещё как, а раз продержали в районе столько времени, то что тут поделаешь. Мы ведь с вами будем виноваты: себе оставили и ничего толком не сделали.
- Ну почему, все направления уже практически отработаны.
- Результата ведь нет, кому нужны усилия без результата. Я считаю, что прокурор прав. Но я хочу поставить вас в известность, тем более, после сегодняшнего совещания.
- Нормально, мы это дело раскрыли, а теперь управление себя зачётиком нашим отметит – супер. Нам при нынешней напряженной поре только и остаётся подарки раздавать, что ж спасибо, Всеволод Данилович. Пахали, пахали и-и напахали и что, спасибо и до свиданья.
Возникина после этих слов словно пробило током, совладав с собой, он продолжил разговор:
- Извините, я чего-то не пойму, что вы напахали?
- Чего же непонятного, Всеволод Данилович, это преступление раскрыто, преступник известен, более того, уже задержан, осталась обычная следственная оформиловка и всё.
- Валентин Сергеевич, вы не шутите?
- Да нет, Всеволод Данилович, чего-то настроения на шутки нет, работы много.
- А почему ни я, ни Межников не в курсе такого факта?
- Всеволод Данилович, и убой раскрыть и всех сразу в известность поставить это… знаете ли напряжно как-то всё сразу.
- И вы сейчас можете назвать это подозреваемого, вы серьёзно?
- Конечно серьёзно, я при исполнении и понимаю с кем разговариваю.
- Да и кто это, если преступление действительно раскрыто?
- У-у, кажется Батуров Леопольд Станиславович.
- Хм, Леопольд, подлый трус, забавно. А место жительство?
- Сведений сейчас под рукой нет, а в свою память не забил, голова и так переполнена, но всё есть.
- Валентин Сергеевич, это серьёзная перспектива, или так, может получится, а нет, пусть видят, что как-то там работали?
- Всеволод Данилович, ответственно заявляю вам, это преступление раскрыто, преступник разоблачен и задержан. Хоть, министру, хоть генеральному могу прямо так и доложить.
- Хорошо, это, само собой, всё меняет, обрадую прокурора, с удачей вас.
- Спасибо, но удача тут не главное - работаем.
- И хорошо получается. Всего доброго!
- До свидания.
Возникин с замиранием сердца тут же перезвонил в информационный центр Болвина и с облегчением узнал, что сообщение об убийце Олега Болвина ещё принимается. Всеволод Данилович уже начал набираться духа, чтобы ещё раз позвонить и объявить об интересующем лице, ну и себе как об источнике первой важной информации, но засомневался и начал усиленно размышлять: делать это сообщение или … В это время Межников вышел из машины и стал бузить:
- Всё, Всеволод Данилович, при всём уважении и спасибо за обед, но я пойду в прокуратуру: работы выше крыши, всё извините, больше не могу.
Возникин подумал отпустить Межникова и позвонить куда надо, но вместо этого попытался удержать Межникова при себе.
- Марк Юрьевич, что это такое и как вас понимать?
- Всеволод Данилович, ну что это за поездка без всякого объяснения, куда и зачем? Чем вообще вы сейчас занимаетесь, что за секретность такая? У меня конкретная работа и лишнего времени на непонятно что, просто нет. Вы сами прекрасно знаете о моей загруженности.
- Хорошо, мы едем с вами в офис отца Олега Болвина.
- И там находится наш фигурант?
- Нет, там находится информация об этом фигуранте и эту информацию с вашей помощью, которая заключается в вашем присутствии, как следователя в чьём производстве находится это дело, я намерен, для вас же, получить. Я же непосредственно не веду предварительное следствие по этому делу. У кого из нас имеются соответствующие полномочия? Мне, что в письменном виде оформлять указание вам по этому делу, мало у нас писанины?
- Но объясните, мне, почему информация о преступнике находится именно в офисе Болвина ягеннадия Николаевича?
- А разве вы не знаете, что объявлено о награде для того, кто сообщит о виновнике смерти Болвина Олега Геннадьевича?
- Так вы позвонили туда и вам это подтвердили?
- Нет, я звонил по другому вопросу и не туда.
- Так, а с чего вы сделали вывод, что они получили эти сведения?
- Они получили их, я знаю наверняка, но как я узнал, я расскажу вам позже это не самое важное, в конце концов. Так что я помогаю вам в исполнении вами же ваших прямых обязанностей, а вы ведёте себя как какой-то несдержанный и невоспитанный мальчишка.
- Хорошо, извините меня.
- Вот это другое дело, давайте в машину и едем.
Плагин был на том самом месте, где был обнаружен Олег Болвин. Он планировал подтверждение версии о причастности Турова к убийству и прикидывал на месте. Думать надо было, так сказать, внимательно, чтобы общий и детальный план версии о действиях обвиняемого и потерпевшего соответствовали плану этой местности, расположению домов, дороги. В такие моменты порой приходят по-детски наивные мысли о машине времени: побывать здесь в прошлом именно тогда, когда всё произошло и всё точно узнать и вообще никаких заморочек.
Обвиняемым назначался Туров. Заодно обдумывались конкретные мероприятия, которые предстояли. Эти размышления были прерваны телефонным звонком: заместитель межрайонного прокурора по следствию Возникин интересовался результатом по делу потерпевшего Болвина. Пришлось соврать о раскрытии преступления и об установлении самого преступника. Хотя, почему соврать, всё может именно так и состоится. На всякий случай пришлось изменить фамилию и имя Турова, но это незначительная деталь.
Валентин Сергеевич, переговорив с Возникиным, призадумался. Этот разговор, учитывая перспективу вознаграждения, был явно непросто так. С чего-то вдруг зам по следствию так забеспокоился об оперативном расследовании именно по этому преступлению. Да ему по большому карьерному счёту, оно что шло, что ехало. Он и раньше не проявлял интереса о результатах оперативной работы. Тем более Возникину скоро вообще на пенсию. Неужели Данилович питает надежду на этот очень хороший призовой тортик? Он что действительно считает себя полноценным участником этой викторины и рассчитывал на то, что он – Плагин по простоте душевной возьмёт, да и шепнёт ему ответ на призовой вопрос? Нет, такое возможно, только если у Возникина не все дома. Хотя может так захотелось и загорелось, что все из дома и повыскакивали.
Плагин вспомнил непродолжительное утреннее совещание, на котором присутствовали: он, Возникин и Межников. Вроде так ничего особенного, а подробнее. Ну как, он сообщил, что собственно пока никого конкретно на прицеле нет, имеются некоторые факты, о которых сообщил, в частности по звонку на телефоне потерпевшего, о выстрелах, о пропавшем револьвере, о лице обнаружившим Олега Болвина. Убеждал, что работа по этому убийству идёт полным ходом и, учитывая, что имеется перспективная версия в отношении бывшей жены Олега Болвина, был задействован лучший сотрудник розыска – Сафонов. Он срочно направлен в командировку с целью проверки этой версии. На данном этапе, пока не отработана эта версия, передавать расследование убойникам в управление не целесообразно. Он уже звонил в управу, и кстати, его поддержали: не стоит со следа снимать. Межников спросил о том, кто ещё подключён к расследованию и, услышав фамилию Скорикова, удивился. Оказывается, он знает его, пересекались недавно по другому делу. Но Скориков ведь совсем молодой опер, ни опыта, ни матёрой хватки. Возникин поддержал решение задействовать в этом расследовании Скорикова, так как тандем вполне не плохой: богатый опыт такого мастера своего ремесла как Сафонов и молодая энергичность Скорикова. Да и вообще, что теперь молодёжи и не работать, и не практиковать свои навыки. Вёл он себя довольно буднично, никакой заинтересованности Данилыч внешне не проявлял. Но конечно мог за безразличным зевком скрыть свой интерес. Ещё и следователь прокуратуры Межников чего-то в отдел заходил с дежурным вопросом: как и что есть по делу Болвина? Только сегодня совещание прошло по делу и тут же дёргает по результату, наверняка не от избытка свободного времени из прокуратуры в отдел нагрянул.
Валентин Сергеевич на всякий случай решил поторопиться со своим планом на вознаграждение и послал вызов по мобильнику:
- Ты где сейчас? – Поинтересовался Плагин у откликнувшегося абонента. – А чего дома делаешь в рабочее время? ... Понятно, значит так, я еду к тебе, я недалеко. Через пять минут выходи на соседний квартал в наш закуток, поедем в одно место по дороге проинструктирую… Какое тебе пиво, работа серьёзная предстоит… Ладно, ладно будет тебе пивасик.
По дороге пришлось купить пива. Валентин Сергеевич взял целую упаковку чешского пива: ему то же чего-то захотелось. Основное количество для себя, а привлечённому помощнику хватит одной банки, ну максиму двух банок. Хорошее знание объездный путей, чтобы не застыть в пробке это большое преимущество. Плагин этим преимуществом обладал.
Прокурорские сотрудники вернулись в автомобиль и вошли в общее дорожное течение. Возникин, проехав метров двести, понял, почему он оставил при себе Межникова и не сделал сообщение по телефону о Турове и о себе. Подсознательно его удержало опасение, что информацией о Турове как об убийце Олега Болвина может воспользоваться исполнитель, посаженный для сбора информации, который может передать её своему знакомому, чтобы скрыть перехват информации. В таком деле, по-хорошему, должны вестись запись всех звонков. А ведётся ли такая запись и как ведётся неизвестно. Надёжнее самому непосредственно объявить об этом и желательно самому Болвину, а заодно и Межников под контролем, мало ли, опять же.
Но автомобильный поток застрял в пробке. Межников терпеливо сидел, поглядывая вперёд и по сторонам. Он, не выказывая вида, анализировал сегодняшний день: какие факты указывали на получение сведений командой Болвина об убийце, а может Возникин ошибся, переоценив свои дедуктивные способности? А Возникина начало колотить от недовольства: «Каждый идиот, каждый никчёмный человечешко выезжает и разъезжает по Москве как ему вздумается. Для кого вообще общественный транспорт, метро, наконец. Нет же, зная какие пробки в Москве, он всё равно прыг за руль и давай заполнять эту непроходимость. Дорожное движение имеет естественные ограничения, не рассчитанные на такое количество суетливых болванов».
Немного успокоившись, Возникин вспомнил свой разговор с Плагиным: «Значит, Валентин Сергеевич, это преступление совершено, как ты его назвал, Батуровым Леопольдом Станиславовичем, и он задержан. А Туров Леонид Станиславович, то же кстати, задержан по этому делу, это просто человек с созвучным именем и фамилией. Ну конечно позже можно будет сказать, что я неправильно расслышал по телефону или сам же Валентин Сергеевич немного напутал второпях, подзабыл, разве это принципиально. Сначала просто: все направления отработаны; а когда вопрос упёрся в отсутствие результата, то и результат появился. Понимаю тебя, Валентин Сергеевич, понимаю. Эх, лишь бы успеть к Болвину первым. Сколько ты ещё будешь этого Турова дорабатывать, не известно. Решил-таки Валентин Сергеевич воспользоваться таким эксклюзивным запасом: судимый по триста восемнадцатой, понимаю, одобряю. Ну если говоришь точно он, то надо поспешать. Вот ведь ситуация: и позвонить рискованно и доехать стрелой не получается. Ну, когда же поедем в конце концов?». Однако лава машин никак не могла сорваться в такой желаемый заезд без препятствий. Городскому ралли приходилось рывками нервно пробиваться к неисчислимым пунктам прибытия. Здесь испытание не скоростью, а терпением, запас которого у каждого очень разный.
Беспокойное стояние казалось, никогда не закончится. Ну наконец-то поехали, хоть и медленно, но только бы не стоять. Проехав ещё примерно километр, Возникин и Межников доехали до места где и начиналась пробка. Два кроссовера стояли за аварийным знаком, извещая аварийными огнями о печальном событии. Их водители уже устав доказывать друг другу свою правоту, обвиняя друг друга, спокойно разговаривали по мобильным телефонам. Ширина проезда на шоссе, сокращённая двумя слегка повреждёнными автомобилями, позволяла въезд только одному авто. Перед автомобилем Возникина ехал «Фольцваген», которого попытался опередить в проезде водитель «Чероки». Но водитель «Фольцвагена», отстояв в пробке, не собирался пропускать ловкача. В результате автомобили за малым не столкнулись. Получился затор: и «Чароки» и «Фольцваген» препятствовали друг другу, а сдать назад ни тот, ни другой не могли, так как сзади их слишком близко подпирали другие машины. Водители вышли и разговор между ними очевидно не клеился, оба были слишком озлоблены и агрессивны. Межников вышел из салона машины и своей формой упредил рукоприкладство. Началось взаимообъяснение и взаимодоказывание участников затора, при этом каждый спорщик нецензурно упоминал своего оппонента в споре, что видимо доказывало собственную правоту.
Дабы разрешить проблему затора Возникину пришлось съехать с дороги на бордюр, сначала сдав немного назад и далее максимально круто вывернув руль вправо. Колесо довольно жестко ударилось о бордюр. Возникин про себя вновь разозлился: «Действительно российское дорожное бескультурье и дикость. Эти как два барана, чтоб им всю жизнь бодаться. Как же меня достали сегодня эти пробки». Но на пути эти задержки не были единственными. Теряя массу времени и нервов, словно через тернии, прокурорские сотрудники пробивались до офиса Болвина.
В просторном салоне Мерседеса Валентина Сергеевича находилось двое: сам хозяин автомобиля и Альберт Шумкин. Валентин Сергеевич инструктировал Альберта, а тот, не теряя время, допивал вторую банку пива. Автомобиль Плагина стоял недалеко от делового здания Болвина. Закончив с банкой Альберт поблагодарил руку дающую:
- От спасибо, Валентин Сергеевич. Не каждый щас по-человечески относится, хрен допросишься. Бывает так что человек на мели, а оздоровиться ведь надо. Главное, идёшь человеку навстречу по его же просьбе, а он к тебе, сука, как к собаке относится. Надо же понимать, а то как, сука, как нерусский.
- Это ты о ком? – Спросил Валентин Сергеевич.
- Да-а.
- Так, ты всё понял?
- Да чо там, всё ясно. Только, Валентин Сергеевич, я вас прошу официально показания против Лёньки я давать не могу, поймите: то прошлое дело, да и мы же с ним знакомы и … ну понимаете?
- Это возможно и не потребуется, а потребуется, так куда ты денешься: хорошие деньги отрабатываются, а не просто так. Ты нормальные деньги хочешь срубить?
- Ну так…
- Тогда давай без страданий совести. Тем более, что необходимости в твоих показаниях пока вообще нет.
- Ну да, я ведь сам то и не видел, чо там было.
- Ты только это там не ляпни.
- Валентин Сергеевич, вы меня вообще за недоумка держите, вы же меня знаете.
- Ты доумник, смотри не ложанись. Расскажешь всё Болвину, или кто там будет, без отсебятины. Выслушаешь, что тебе скажут и быстро на выход ко мне, понял?
- Уже повторяетесь, Валентин Сергеевич, вы же меня знаете, я на лету рублю. А можно ещё баночку пивка, так что бы совсем завершить орошение сил и…
- Хватит.
- Да мне только лучше станет. Вы поймите моё состояние, организм только раскрылся для возрождения, а тут всё.
- Правильно, всё, хватит, а то разошёлся твой организм на халяву.
- Ну как же вы не понимаете, это делу только поможет, я тогда вообще в нормальной форме буду.
- Так, хватит канючить. На вот это возьми.
- Чо это?
- Как чо-о, диктофон с микрофоном. Микрофон прикрепишь к внутренней стороне манжета, рукой только не махай, а диктофон под рубашку. Так сейчас проверю… Вот же… твою мать.
Оказалось, что батарея диктофона была на полном издыхании, а зарядить её не было никакой возможности. По-хорошему надо откладывать визит Альберта Шумкина к Болвину с сообщением об убийце его сына. Но этот вариант был очень нежелателен. Информацию о трагическом случае с Болвиным младшим ещё принимали, но затягивать с этим сообщением не стоит. Да мало ли: вдруг действительно этот Туров мочканул Олега, и кто-то как-то это узнал или догадался. Тогда в выигрыше тот, кто первый об этом объявит. Тем более, Возникин что-то необычно напрягается по этому делу.
- Ладно, пойдёшь без этой упряжи. Всё, зажуй пивной аромат и за дело. Есть чем заживать.
- Да конечно. Ну вот если бы ещё немного пивка, затравилось внутри, понимаете, прям от не добитой до конца жажды сосёт внутри.
- Всё тебе сказано, иди уже и по дороге хорошенько пожуй.
Альберт вышел из автомобиля, положил в рот таблетку с мятным вкусом и направился к входу в офисное здание Болвина. Валентин Сергеевич, смотря вслед Альберту, задумался: всё-таки действительно Туров или кто другой срезал этого Олега Болвина? А с чего начать работу над доказательствами по причастности Турова к убийству Олега Болвина? Ну такое не впервой, как-нибудь да решится. Да, а как долго придётся держать Альбертика под замком в конспиративной квартире и во сколько это обойдётся, если за казённый счет полностью выполнить задачу по негласному содержанию Альберта не получится? Ну тут уж придётся слегка потратиться. Да и Альбертику пойла недорого набрать, он и сам покидать свою клетку не захочет. А родным под контролем будет сообщать, что всё нормально, работает где-то на выезде. Если получится, то все хлопоты и затраты так окупятся, что... Сто тысяч евро, которые обещаны Альберту в случае успеха, тот, естественно, хрен увидит, ему и десяти штук хватит, или даже пяти. Главное, чтобы тема с Туровым сработала. Ну а если всё повернётся и окажется, что Туров непричастен к этому преступлению, тогда действовать по обстановке. Эх, всё может получиться и с такой же вероятностью сорваться, но шанс на успех пока очень неплохой. Валентин Сергеевич проводил взглядом Шумкина до самого входа в деловой офис Болвина.
Продолжение следует