Глава 30
Скориков вводит в отдел милиции Турова. За ними, заходит Гаяне. Дима официально, как неродной, объяснил ситуацию неприветливому дежурному и Турова помещают в камеру для задержанных. Эта камера находится недалеко от помещения дежурки.
Петрович не настроен на общение с Димой после телефонной перебранки с ним. Послав Диму на вызов в дежурство Буфченко, он хотел оказать услугу последнему за его обещание похлопотать о переносе своего отпуска на другой месяц. По графику отпусков его долгожданный отдых намечался на сентябрь, а тот планировал своё отпускное счастье на август. Именно в августе была возможность съездить с женой на море к её знакомой в Геленжик. Там всё, что нужно городскому человеку с небольшим достатком, в дежурной части много ведь не насшибаешь. Бесплатное проживание, по знакомству, прогулки в шортах среди плотной пестрой толпы, сине-зеленое море с горячим пляжем, почти голые женщины, волнующий своей экзотикой воздух, легкая вечерняя свежесть с охлажденными алкогольными напитками и, совсем не исключено, дегустация на халяву краснодарских вин, на какой-нибудь выставке или ярмарке. Если человек с головой, то можно и без Египта и Турции организовать нормальный отдых на море и благодаря случаю совсем дешево.
Конечно такой план отдыха прост без изысков, но после года нервной и хлопотливой работы обычный незатейливый набор радостей отдыхающего вдали от службы представляется просто раем. Правда было еще кое-что, и это представлялось самым интригующим и захватывающим из всех ожидаемых приятных событий. Петрович заподозрил, что горячая южная знакомая его супруги имеет на него виды. А кто его знает, почему нет, мужчина он видный. Мало ли, жена перегреется на солнце и заляжет передохнуть или просто крепкий сон одолеет её днем, да и ночь это вариант, а там, там ... Таки волнующие перспективы, так было «тип-топ», а теперь Димка взял и всё испортил. Петрович, как оказалось преждевременно, уже успел обрадовать Буфченко тем, что один вызов он закрыл. Теперь его нужно было огорчать сообщением о несостоявшейся помощи. А Буфченко жук еще тот, памятливый и с расчётом.
Он звонит по телефону. Дима также, молча, знакомится со сводками. Гаяне отправилась в экскурсию по коридору знакомиться со всеми вывесками. Быстро закончив с одни крылом коридора, она направляется в другой. Осмотр отдела милиции производил на неё сильное и позитивное впечатление: «Да, здесь всё строго, серьёзно, официально. Так и должно быть это же милиция, а не гимназия, не магазин, не парк, не кинотеатр. Нет ярких плакатов, цветных шариков, там, всякой рекламы. Тут не играют, не бегают, не веселятся, потому что всё серьёзно и официально. – Одобрила она строгую обстановку милицейского коридора, и размечталась о своем будущем. – Да, это вообще важная, серьёзная работа. Я может то же, когда вырасту, буду в милиции работать, да. В кино показывали, как женщины в милиции работают. А что мне нравится такая работа, нужно быть смелой, сильной, крутой. Все без оружия ходят, а милиционеры с пистолетами и даже с автоматами – классно, круто. Форма у них такая клеевая с красивыми такими погончиками. И когда будут, например, думать взять в милицию на работу Гаяне Дайматову или другого кого-нибудь, то узнают, что я помогла задержать самого убийцу. Сразу скажут, что это круто. Вон какая Гаяне Дайматова молодец. А вот ты, ну там другой, который тоже хочет в милиции работать, помог задержать убийцу, ну какого-нибудь? Он ответит: нет. Тогда мы принимаем не тебя, а её, она смелая, крутая, нам в милиции такие нужны. Это очень хорошо, что теперь с милицией у меня хорошие отношения. Это может оказаться в будущем очень полезным. Надо напоминать о том, что я помогла задержать крутого преступника – убийцу, чтобы все в милиции помнили об этом. Можно теперь иногда заходить сюда. Знакомства и связи здесь очень нужные. И деньги теперь у меня будут от дяди Ахмеда. Это нормально. Милиционерам, из уважения к власти, и чтобы они хорошо относились, тоже дают деньги, подарки, потому что у них маленькая зарплата. А так, работа интересная и не тяжелая и деньги все дают, поэтому они не бедные. А начальникам милиции больше денег дают, потому что они начальники, и они - богатые. Милиционер Дима ей теперь благодарен, и он не будет против того чтобы я брала деньги у дяди Ахмеда, ну если вдруг узнает об этом.". Она, конечно, не спрашивала у милиционера Димы разрешения на это, но и так понятно, что он не будет против, она ведь помогла ему. Да власть это хорошо. Тебя все слушают, тебе подчиняются и даже боятся это круто и клёво.
Она вспомнила, как там в Кыргызии к дедушке на кошару заходил один дядя, его зовут Кулубек. Ну там в Кыргыстане тоже как в России есть милиция. Дядя Кулубек – участковый, следит за порядком. Он с дедушкой разговаривал, спрашивал: как дела? Дедушка разговаривал с ним с большим уважением, угощал его, стол накрыл, и дядя Кулубек ел и пил. А потом дедушка дал ему много копченого мяса, сыра, бараньего жира. Она спросила у дедушки: почему он столько всего дал этому дяде в форме, а он ни денег, никакой-нибудь вещи, ни продуктов и вообще ничего взамен не дал, он ведь не родственник и не работник? Дедушка ей объяснил, что это участковый – власть, он за порядком следит. Надо из уважения, и чтобы были хорошие отношения с властью, угощать и подарки давать. А то в жизни всякое бывает, мало ли, будет с кем-то скандал или случится что-то. Могут не разобраться, и ты окажешься виноватым. А когда хорошие отношения с властью, то тебя зря обвинять не будут. «Надо, - убеждал дедушка - куда денешься, у нас вон, какое большое хозяйство, проблемы не нужны. Хорошо, что продуктами берет, а то если деньги давать это совсем невыгодно».
Но потом дядя Кулубек приезжал на грузовике и взял у дедушки для своего начальника на свадьбу трёх молодых баранов. Его начальник выдавал свою дочь замуж за городского парня – сына большого начальника из города. Дедушке было жалко баранов, особенно тех, которых дядя Кулубек забирал. Дедушка говорил, что можно других баранов взять, а эти нужны на развод: последние окоты были не очень удачными. Но дядя Кулубек взял этих хороших баранов: для свадьбы нужны хорошие, молодые бараны, чтобы начальник не обижался и потом не злился на дядю Кулубека. Когда он уехал, дедушка расстроился, такой мрачный был, тяжело вздыхал. Он сел на лошадь и уехал. Когда вернулся, то зашел в домик на кошаре и там водку пил, разговаривал, хотя был один. Она так переживала за него.
У Гаяне о милиции сложилось представление как о большой силе. Все должны её уважать и подчиняются ей. Это потому что милиция следит за остальными как взрослый за маленькими детьми, чтобы был порядок, и не было всяких там безобразий и хулиганства. Это конечно очень круто.
Пройдя мимо комнаты дежурного, она тихонько подбирается к камере для задержанных, осторожно обойдя, женщину, которая мыла полы. В камере кроме Турова еще трое. Гаяне с наружи осматривает камеру и её обитателей, дергает рукой за мощный железный прут. «Да, - по-хозяйски сделала она вывод в результате осмотра – клетка железная, крепкая, крутая. Из неё преступник не сбежит. Он теперь даже просто погулять на улице не сможет. Так ему и надо, будет знать, как убивать людей и бить милиционеров. Теперь он никого не убьёт и не обидит. Они с милиционером Димой сделали большое, хорошее дело: защитили людей от этого бандита. Вот здорово и круто. Другие, которые в камере, то же видимо сделали какие-то плохие преступления и теперь сидят, и ждут наказания. Так им всем и надо, будут знать. Вот если бы и другие помогали милиции, как я, тогда было бы больше порядка. И те бандиты, которые забирают деньги у дяди Ахмеда, боялись бы и оставили дядю Ахмеда в покое, и у него было бы больше денег. Так было бы правильно, потому что дядя Ахмед работает и зарабатывает деньги, а те плохое бандиты не работают, а только деньги берут и богатеют. Да, надо чтобы все как я, не боялись и помогали милиции. Это правильно и тогда жизнь будет лучше. А если говорить, что это не моя работа, и я не буду помогать милиции, то это неправильно, так жизнь лучше не будет».
Удовлетворенная торжеством порядка и справедливости, она позволяет себе заслуженное невинное развлечение: то «стреляет из пальца» в Турова, то передразнивает его, кривляясь и помогая руками выстраивать на лице невообразимую мимику, напоминающую обезьянку или вообще непонятно кого, но кого-то очень скорченного.
Турову не до того. Он угрюм и напряжено думает: есть ли для него хоть какой-то шанс по жизни или уже всё. Однако и вытерпеть издевательскую клоунаду Гаяне нелегко, тем более при таком состоянии духа. Он скоро срывается и угрожающе кидается на зарешеченную дверь, возле которой забавляется радостная девчонка:
- Я тебя щас порву, крыса азиатская - извергает он.
Девочка не ожидала такого яростного выпада, и, испугавшись, попятилась назад. Под ноги ей попалось ведро с водой, которое она опрокинула и в итоги оказалась сидящей на мокром полу. Уборщица, попрекнув Гаяне, взяла ведро и пошла по воду.
В камере это происшествие восприняли оживленно, как неожиданное бесплатное развлечение, показавшееся особенно забавным на фоне гнетущей обстановки. Сокамерники Турова свой смех сопроводили фразами типа: «Ну вот, довыёживалась в натуре, кикимора мелкая».
Гаяне отошла в сторону, зло исподлобья посматривая в сторону камеры и отжимая платье. Она осторожно вернулась к камере для задержанных и, стоя в полутора метрах от неё, напряженно стала рассматривать её обитателей, пытаясь сообразить: что она не учла или не поняла. Гаяне уже не была так уверена в том, что этот бандит не выйдет на свободу. Он же арестован, но почему он так себя ведет, он, что не боится наказания, почему, думает сбежать? Но если он сбежит, то он может мстить ей. Тут есть над чем подумать. У дежурного только пистолет в этой маленькой сумочке для пистолетов и вообще сам дежурный он такой, ну не то чтобы толстый, а полный. А этот бандит, он и бьёт так сильно, он вообще такой не полный, а крепкий.
Он может, ну там выбрать случай и как ударить этого дежурного и убежать. В большой тюрьме там много охраны и все с автоматами, из тюрьмы он не убежит, с автомата так быстро стреляют: тра-та-та-та, он и побоится убегать. Нужно, чтобы он понял, что его могут и здесь из пистолета застрелить и побоялся убегать. Как он тогда испугался, что его Дима застрелит его из пистолета, а теперь чего-то он такой смелый, уверенный в себе, что даже грубит. Он решил, что может убежать, а стрелять в него не будут из пистолета: конечно, этот милиционер Дима не стрелял в него и даже не доставал свой пистолет, а ведь он сильно ударил самого милиционера. Диме надо было хотя бы достать свой пистолет и так наставить на него, а лучше выстрелить, ну так в небо, чтобы этот бандит понял, что его могут застрелить, если он будет убегать от милиции. Да милиционер Дима не сделал, так как надо было сделать, а это плохо.
Вот из-за этого преступник теперь уверен, что стрелять в него не будут и ничего не боится и поэтому так себя ведёт. Это нельзя так оставлять. Он должен знать, что если он будет драться и убегать, то его сразу застрелят, он умрёт, и его закопают в землю. Вот тогда он будет бояться и не будет думать о том, чтобы убежать и будет правильно себя вести и тогда его можно не опасаться. В душе Гаяне кроме чувства опасности нашлось место и для злости: она из-за этого пойманного преступника споткнулась о ведро, упала и замочила своё платье. Он хочет запугать её, а она всё равно смелая и докажет, что всегда может отмстить и поэтому не надо с ней так нагло себя вести.
«Во, сразу присмирела, соплитрест» - уже флегматично на отливе настроения донеслось из камеры. Женщина вернулась и собралась продолжить свою работу. Гаяне попросила у неё ведро с водой, пообещав, что принесёт ей в ведре новую воду. Уборщица решила, что девочке вода нужна для того чтобы отмыть запачканное платье и добродушно разрешила пользоваться водой. Более того, сказала, что приносить воду на замену не надо: она сама, если понадобится, принесет. Гаяне, быстро подхватив ведро, широким движением всего тела, проявляя необычную для её возраста силу, выплеснула воду в камеру. Уборщица от неожиданности застыла, а задержанные, ошарашенные колющим холодом от нежданной влаги, стали возмущенно орать:
- Э-э, не понял. Это чо за приколы, в натуре. Ты чо, коза недозрелая, нюх похренела? Ты на кого это … Да я тебя щас, падла косая ...
Шум был настолько сильным, что к камере быстро подошел дежурный и стал выяснять его причину. Дима также приблизился к месту происшествия и стал прислушиваться. Выслушав сумбурные объяснения из камеры, дежурный с удивлением посмотрел на Гаяне и переглянулся с Димой: вот это номер. Гаяне, удовлетворенная своей местью, с достоинством смотрела на задержанных. Петрович одобрительно помахал головой и усмехнулся: мол, так с ними волчарами и надо. Сделав в итоге вывод, что ничего серьезного для режима содержания задержанных не произошло, он дал команду:
- Всё, утихли. Хватит вякать, я сказал. Пасти свои закрыли.
Один из пострадавших стал требовать, чтобы его выслушали подобающе:
- Командир, ну в натуре, послушай, это чо за дела, тут чо сявки какие-то!
Но у дежурного не было настроения дальше общаться, и он повелительно закрыл прения по инциденту:
- Так, всё, приговоренным слова не давали.
Он направился к дежурке, куда также пошел и Дима. За ними шла, воодушевленная поддержкой Гаяне.
Как раз, к дежурной части подошел Валентин Сергеевич.
Дима стал докладывать:
- Валентин Сергеевич, Боксер, ну этот Туров по делу Олега Болвина доставлен. Представляете, случайно с ним столкнулся. Кстати, агрессивен, запросто мог …
- Да! Ясно. А где ты его взял? – Поинтересовался Валентин Сергеевич, настороженно настроив брови.
Плагин понял свою ошибку: всё-таки нельзя было Скорикову раскрывать сведения о Турове как о лице, которое имеет хоть какое-то отношение к убийству Болвина. Вышла случайность, которую он не предусмотрел – век живи, век учись.
- Да на улице, случайно.
- А-а, случайно.
Но тут к разговору присоединяется Гаяне, которая не собиралась просто слушать и оставаться в стороне от важных событий и заслуженного внимания. Кроме того, нужно ещё одно дело сделать, очень важное дело:
- Начальник, - звонко обращается она к Валентину Сергеевичу, - я … это, мы вместе с ним, - показала она пальцем на Диму, - поймали преступника. Теперь, вот… это… его надо вести в суд и в тюрьму, чтобы он сидел в тюрьме. Он опасный. Он здесь хотел меня убить.
Валентин Сергеевич переводит взгляд на Диму и дежурного, требуя объяснений. Дежурный бровями, продолжительным выдохом и взмахом руки дает понять, что попытка убийства это не что иное, как детская фантазия. В свою очередь Дима, напротив, подтвердил помощь юного гражданского лица:
- Да, Гаяне действительно помогла в задержании Турова.
Валентин Сергеевич удивился. Он спешно благодарит девочку, одновременно удивляясь росту и возрасту помощницы:
- Спасибо за помощь, молодец. Такая маленькая, а-а, молодец. С такой помощницей грех не раскрыть убийство Болвина, да Дим?
Эта похвала вознесла Гаяне до небес и придала еще больше уверенности. Её грудь от чувства важности к самой себе расширилась в максимальный объем, а взгляд стал жестким. Она с самым серьезным видом обращается к дежурному:
- Дежурный, это… возьми свой пистолет и там возле клетки охраняй этого преступника. И пистолетом на него вот так. – Выставила Гаяне руку, демонстрируя как надо наставить пистолет на преступника. – Он тогда пистолета испугается, а то он может убежать: он - суперопасный преступник.
Взрослые сначала притихли, но потом от души рассмеялись этой детской наивности и простоте. Валентин Сергеевич, шутя, обратился к Петровичу:
- Ну что, дежурный, выполняй указание, что непонятно.
- Да, да щас, журнал заполню, оружие на изготовку и на пост.
Дальше внимание взрослых перешло на обсуждение текущих дел. Валентин Сергеевич стал что-то объяснять дежурному и Диме. Этот смех задел девочку: чего они над ней смеются, они что, считают её глупой? Она относится к ним серьёзно с уважением и оказала милиции большую помощь, а они смеются. Гаяне не только обижена такой высокомерной снисходительностью взрослых, она совершенно не может понять такую несерьёзную реакцию на её значимое обращение: опасный преступник убийца здесь в милиции угрожал ей убийством, ей заслуженному человеку, а они смеются. Он же опасный и может сбежать, и тогда всем, а ей в первую очередь, действительно угрожать убийством, а им всё равно – как же так, разве это порядок? Это ведь неправильно, и так не должно быть. Она твёрдо решила, что такого сильного врага, который к тому же ещё и боксёр, нельзя оставлять разозлённым и не задавленным страхом это очень опасно. Его надо сильно запугать и это дело нельзя оставлять на потом, пока есть хоть какая-то возможность это нужно обязательно сделать.
Недовольство и детское упрямство завладевают её без остатка, и она, почесав голову, устремляет свой взгляд на кобуру открытого типа на брючном ремне у дежурного с, торчащей из неё, рукоятью пистолета, на которой еле держалась очень потрёпанная лямка-застёжка.
Через пару минут Дима с ужасом уставился в сторону камеры для задержанных. Валентин Сергеевич и дежурный также обратили свои взгляды в эту сторону и застыли в полном ужасе.
Гаяне, стоя напротив камеры, держала обеими руками пистолет, направив его то ли на Турова, то ли на всех кто был в камере. По-детски упрямо, как будто в руках у неё было не боевое оружие, а водяной игрушечный пистолет, она отдавала команды жестким капризным голоском: лечь, встать, сидеть, встать, лечь, команда была лечь, команда была лечь. Выдвигалось требование под угрозой в детском духе: а вот если так не сделаешь – щас ка-ак оболью.
Все постояльцы камеры, за исключением Турова, возмущаясь и ругаясь, но уже в полголоса, выполняли эти команды. Леонид, которого эта маленькая фурия уже достала дальше некуда, стоял и, уперев в неё свой взгляд, угрожающе выговаривал:
- Да я тебе щас башку снесу этим пистолетом, я тебе …
Гаяне не на долго задумалась, что ему сказать и вообще, что ещё сделать, чтобы напугать посильнее. А, вот, вспомнила, что сказать:
- При-го-во-ренным слова не давали.
Двумя большими пальцами она с усилием взводит курок.
В страшной тишине еле слышный звук от этой манипуляции с оружием прозвучал как удар грома. Лежащие сокамерники Турова уговаривают его: «Братан, да ты чо! Да будь ты, в натуре, человеком, ложись. Она же беспредельщица, не соображает ни хрена как обезьяна с гранатой, щас шмалять начнет, замочит, в натуре кого-нибудь кому «повезет». А чо, она малая, ей не чо не будет. Ну, ложись, не в падлу, она же мелочь отмороженная».
Леонид, то ли внемля голосу разума, прозвучавшего от сокамерников, а может, оценив то обстоятельство, что настырная девчонка стала примеряться под прицел, прищуривая то правый то левый глаз, ложится, втискивая свое тело на пол между другими. К Гаяне тихо подходит дежурный, забирает у неё своё оружие, мягко стпускает курок, ставит на предохранитель и прячет оружие в кобуру.
После этого камера взрывается. За пережитый страх и унижение, и от кого, от ребенка, задержанные свирепо сотрясают решетки и кричат на всё отделение:
- Вы чо, сука, в натуре, тут гестапо реально устроили. Вы чо так полы людьми моете? Сначала водой, сука, обливают, а потом на пол плевки собирать. Да мы на тебя прокурору, в суд. Здесь, падла, сам сидеть будешь. Совсем уже охренели …
Растерянный Петрович, что-то лапочет и отступает к дежурке. Там его не менее агрессивными упреками встречает Валентин Сергеевич. Петрович неуверенно оправдывается, мотая своим большим русым чубом.
Гаяне с испорченным настроением выходит из отдела милиции. Она, сцепив руки перед собой и перебирая пальцами, идет с поникшей головой, обиженно поглядывая то на дорогу, то на свои ладошки. За что её обругали и выгнали? Она ведь хотела, как лучше и вообще она оказала милиции большую помощь. И пистолет она ведь не крала, а взяла на время для нужного дела, ну очень надо было. Достав Димину визитку, она посмотрела на неё прощальным взглядом и выбрасывает. Но, долго пребывать в подавленном состоянии она просто физически не может, и дальше подняв голову и расцепив руки, с гордым видом продолжает свой путь. Все-таки она молодец, она крутая, а другие бы так не смогли.
В отделе милиции после ухода Гаяне. Валентин Сергеевич, переведя дыхание, после неординарного поступка малолетней помощницы милиции, спрашивает Диму:
- Дим, ты сегодня был в этом, забыл, как называется, ну у нас тут кафе этого узбека, а-а «Восток»?
- Да.
- С этой укротительницей задержанных?
- Да.
- А что там?
- Гаяне говорила, что там подозреваемый по убийству Болвина младшего должен быть, ну тот которого она видела, который уходил с места, где Болвин лежал.
- Я помню. И всё?
- Всё.
- Ясно, ясно.
- А что?
- Нет, ничего. Значит это та самая девочка, которая видела возможного убийцу Болвина.
- Да.
- Угу, а она опознала Турова?
- Нет. В смысле не успел спросить там ситуация была, я неожиданно на него вышел. При нем ведь я не мог её спрашивать.
- Ладно, если что опознание потом проведем.
- Так, а какое опознание? Задержание было при ней, и Туров её видел при задержании и в отделе.
- Да это ерунда.
- Могу позвонить ей и спросить, её телефон в объяснении, у меня копия осталась.
- Да нет по телефону не надо. Потом с этим разберёмся, она вообще может и не убийцу видела. Так, а ты с самим Туровым разговаривал о Болвине, о его возможной причастности?
- Нет. Так я с ним пообщаюсь. Там какой-то факт был связан с ним, вы говорили, а что за факт?
- Нет, нет, Дим, ты другими делами займись, я же тебя озадачил. А Сафонов подъедет, он им и займётся.
Дима вопросительно застывает. Валентин Сергеевич объясняет:
- У него опыт по таким делам. Первый опрос: тут, Дим, надо без прокола. Ещё успеешь, чего ты. Иди, давай работай, а мне еще с Петровичем надо посекретничать.
- Так Сафонова пока нет, когда он вернётся, а я по этому делу тоже работаю.
- Блин, да иди ты, наконец. Сам знаю, что с ним делать.
Валентин Сергеевич, разговаривая с Димой, поглядывал через большое окно в дежурку и что-то обдумывал. Закончив разговор с молодым опером, он зашел в комнатку дежурной части и закрыл дверь.
Дима задумался. Он стал анализировать и вспоминать последние события. «Так. - Рассуждал Дима. - Эта бестолковая история с братвой в кафе. Потом, они, пацаны, отвалили. После он с Гаяне вышел, но она, вернулась, кажется за телефоном. Потом авария, Боксер, Валек с его вопросом о кафе и указанием не опрашивать Боксера. Всё же непонятно - какая связь между этими фактами. Главным образом не вяжутся вопрос о кафе и указание не опрашивать Боксера. Может некоторые из них и не связаны между собой и тут и искать нечего? В кафе Турова не было. Но, я могу и не знать чего-то. Одно ясно - об истории в кафе стало довольно быстро известно Вальку. Там была буза с пацанами. Ёлки-палки, да я же крышу обломал. Вон оно в чём дело, ага. Инициировала всё это Гаяне, а ей зачем? Помочь хозяину кафе, он то же с востока, не исключено, что она знает его. Это – да, возможно, показать какая она крутая. Вот, блин, проблема ходячая, егоза беспокойная».
В это время Валентин Сергеевич задумчиво смотрел на Петровича. Дежурный под тяжестью этого взгляда попытался перевести стрелки за свой косяк на молодого неопытного опера:
- Димка, блин, водит всяких в отдел, как по проходному двору, понимаешь, никак ума не наберётся.
- Дай, сюда твой табельный, ничего с ним не делай, давай. – Потребовал Валентин Сергеевич, пропустив мимо ушей отмазочный закидон Петровича.
Дежурный вынимает пистолет и передаёт. Валентин Сергеевич привычными движениями снимает оружие с предохранителя, вынимает обойму, кладет её на стол и передергивает затвор. Из пистолета выскакивает патрон. Петрович застыл, ненадолго, но, тут же пустился ловить катающийся по полу патрон.
- Ты, бл… ёб… - захлёбываясь от возмущения начал выдавать взбучку Валентин Сергеевич.
Но замолкает. Просто накрыть матом Петровича это не то, совсем не адекватно тому, что тот натворил. Опасность наступления страшной катастрофы была слишком близка, и только сейчас это выяснилось. То, что эта девчонка наставляла боевое табельное оружие сотрудника милиции на людей плохо, очень плохо. Узнай об этом вышестоящее руководство - писку было бы ой-ё-ёй. Но это совсем ерунда, по сравнению с тем, что действительно могло произойти. Передернуть затворную раму пистолета «Макаров» ребенку, скорее всего, не под силу. Да и характерного лязга затвора не было. Но оказалось, что для стрельбы и передергивать затвор оружия не надо было: патрон уже находился в стволе, и пистолет был готов к стрельбе, предохранитель не был задействован, жми на спусковой крючок и ба-а-ах.
Как это получилось, Валентину Сергеевичу было понятно. Петрович как великовозрастный недотепа любил лишний раз поиграть с оружием: вытащив обойму, пощелкать спусковым механизмом, наставив в сторону воображаемой стрельбы, по кавбойски быстро достать пистолет из своей кобуры и так далее. Вот и доигрался, балбес. Возможно даже, получая свой табельный пистолет на дежурство, вместо того чтобы в любом случае, сначала передернуть затвор и, сделав холостой спуск бойка, снарядить оружие обоймой с патронами, всё перепутал из-за своей беспечности. Сначала вставил обойму, потом передернул затвор и, приведя, таким образом, оружие в боевое состояние, не поставив пистолет на предохранитель, сунул его в свою кобуру. Хорошо хоть не нажал на спуск.
Гнев и все мысли о том, как накрыть безалаберного дежурного у Валентина Сергеевича отступили перед атакой разыгравшегося воображения. Сраженный он присел на стул. Ему представилась картина жутких событий, если бы эта явно бедовая азиатская девчонка, играясь, сознательно или даже неосторожно, нажала на спусковой крючок: резкий хлопок выстрела, мощный с рекашетами, полет пули, крики от боли пострадавшего от выстрела, кровь, а может и вообще труп, Турова или другого. А там такое начнется: скорая помощь, прокуратура, уголовное дело по факту халатности дежурного, следствие, проверки от руководства и объяснения, протоколы, гневные упрёки вышестоящего начальства и выводы, визг прессы, репортажи по телевиденью.
Дотошные журналюги начнут еще версии дурацкие выдавать типа: сотрудники милиции специально выдают оружие малолетним, что бы те убивали подозреваемых и уже на мертвых они, собирались вешать нераскрытые преступления. Или, вот таким способом в отделе скрывают свой беспредел, или так милиция запугивает подозреваемых, чтобы те брали на себя вину в совершении преступлений. Стоит только начаться, такое хлынет. Им только дай случай обратить на себя их едкое, жадное до сенсаций, внимание. И раздувать начнут и копать и всё что нароют, так преподнесут. А нарыть то могут. Всегда можно что-то накопать, это зависит от того как копать. И к тому, что нароют ещё и паровозиком чего-нибудь добавят. И это будет выглядеть убедительно. Плагин об эффекте паровозика знал, как никто, столько раз сам им пользовался. Чем бы это закончилось даже трудно представить, но в милиции конкретно ему уже не работать это точно, вся карьера, наработанный схемы дохода, всё прахом.
Очень хотелось так оторваться на дежурном, чтобы аж …, но не сейчас, потом. Да, проблем и так хреновый ворох, еще и этот великовозростный идиот Петрович. Взяв себя в руки, Валентин Сергеевич отодвинул от себя внутреннее ощущение холода от пронесшейся рядом опасности. Он решил, что этого олуха он обязательно накажет по-взрослому, но это будет после. Более важное для него дело требовало помощи от этого болвана. Петрович с выпученными глазами сталь вымаливать прощение и расположение от исполняющего обязанности начальника отдела:
- Валентин Сергеевич, ну вот честное слово … я клянусь, что … Прошу Вас, не знаю, как это получилось, больше такого никогда… клянусь. У меня щас такое сложное положение в семье, такие проблемы. Я никогда, я всё что скажите, очень прошу Вас. А-а?
Оплошавший подчиненный по существу умалял не лишать его премии, на которую он очень рассчитывал. Он и не знал, что результаты работы отдела настолько не блещут, что премии для всех сотрудников отдела святят также как сочинское солнце для Чукотки. Мольба Петровича отозвалась у Валентина Сергеевича раздражением: «Да, дежурная часть: кое-как отбарабанил своё и домой, и ничего не волнует: как у отдела с показателями, как выкручиваться; никаких забот, дай премию и всё».
- Кто там у тебя в обезъяннике? – Спросил он дежурного.
- Один административник, его скоро в суд повезут. И двое за дознанием, дознаватели попросили подержать немного.
- Подержать, опять? ... Дома жену свою будешь держать за … Слушай сюда, ковбой. Административник, хрен с ним. А тех, что от дознания возвращай начальнику дознания, пусть, если хочет, у себя в кабинете их держит, ясно?
- Да, да.
- В камеру для задержанных никого без моего непосредственного указания, предельно ясно?
- Понял.
- К Турову, которого Дима притащил, чтобы то же никого. Слышишь меня, абсолютно никого, совершенно никого, ни сотрудников, ни-ко-го. И вообще всякое общение с ним исключить полностью, только через моё о-со-бое пря-мо-е не-посре-дстве-нное разрешение, повторить?
- Не надо я понял. И комар к нему не приблизится.
- Ну вот, как с этой задачей справишься, так это прямо на твоей служивой судьбе и на поощрении отразится.
- Я всё сделаю.
- Надеюсь, это в твоих интересах. Да и ещё, чтобы я больше не видел у тебя эту голозадницу. Возьми нормальную обычную кобуру. Петрович, твою мать, тебе уже пятый десяток, а ты всё еще в спецназ не наиграешься.
- Я как отдежурю, так сразу заменю.
- Ну давай, подведешь меня - подведешь себя. Дай мне наручники, мои что-то барахлят.
- Ага, вот, возьмите.
- Камеру открой.
- Так вы же сказали.
- Да ты что, издеваешься, совсем мозги отключил. Бегом открыть.
- Щас, щас, всё, открываю.
Валентин Сергеевич, надел наручники на Турова, потом вывел его и повел в свой кабинет.