...Так, наверное, проходящий по перрону случайно видит: расстаются двое, мужчина и женщина. Она уже в поезде, за тёмным стеклом. И молчит. И лицо её неясно, но, наверное печально. А тот, что на перроне, спиной к прохожему, глаз не разглядеть, встаёт на цыпочки, стучит в стекло, жестикулирует, что-то громко ей говорит, но губы его двигаются для неё уже беззвучно.
Что он говорит ей? Что? Ей не слышно, да, наверное, уже и не важно. А прохожий, тот самый случайный и лишний зритель, которому и смотреть-то на всё это - невмоготу, только он слышит важные, единственные слова, предназначенные ей - одной, единственной. И медленно уплывает вагон, и слова эти, последние, важные, летят уже мимо пустых окон, мимо пустых, чужих глаз. А он всё кричит, никого уже не стесняясь: "А-ня! Я тебя - люблю! Люблю! Возвращайся! Я буду ждать! А-ня! А-а-а-а..." - а в ответ ему страшным гулким эхом гудит и хохочет пустота...
Анна. Имя это гордое, высокое, трудное.
Все, кто любил их - Анн, Анечек, Анюток, и даже Нюшек и Нюрок, знают это. После Анны любить другую, с другим именем - невозможно. Анна. Да не убоюсь сравнения, Анна - словно красная роза среди цветов. Неповторима. Незабываема.
Алма-Ата. Я ничего не знаю про Алма-Ату. Кругло и пусто перекатываются эти два слова. Как два яблока-близнеца, объединённые общей крепкой веточкой, общим чуть суховатым, сероватым осенним листком. Алма-Ата. Одно яблоко побольше, другое - поменьше. И там, где они прижались друг к другу, их не коснулся ровный, гладкий румянец. Алма-Ата. Отец яблок. Так объяснила мне когда-то баба Аня.
Из Алма-Аты пришли они, эти письма. Были они предназначены в Москву. Путь этот представить мне очень трудно. На послевоенных поездах дальнего следования шли они. Шли, наверное, очень долго, предназначенные ей, Анне, в руки. И она получала их. И читала. И хранила потом всю жизнь. Но отвечала ли? Думаю, что нет.
Понимаю это по голосу, звучащему в этих письмах: сначала недоумевающему, потом - уговаривающему, убеждающему, обещающему, любящему, терпеливому, а под конец - болезненному, тоскливому, раздражённому, одиноко кричащему - в никуда...
Что же тогда произошло?
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ:)
ФОТО: Трофейная открытка из Берлина, семейный архив