Детские шуточки
Нам было весело друг от друга, и мы не истощались в выдумке. Иногда наши идеи были беспощадны, но так мы открывали свой мир.
Пока не выросла в поле посеянная кукуруза, там превосходно росла высокая дикая ромашка. Она достигала высоты ноги взрослого человека, и в ней было весело прятаться. Но сначала – перебежать на четвереньках дорогу, по которой вечером прогуливались отдыхающие… На лица мы навязывали чулок, набитый сеном, преобразуясь в длинномордое существо, и бегали мы с диким рычанием.
О, как мы были неузнаваемы и неуловимы!
Тётки взвизгивали, вскидывались, роняли сумочки, а мы валялись от хохота в зарослях ромашки. Однажды я не успела перебежать и наблюдала, как другие дети с рыком скрылись в ромашке, а женщина схватилась за сердце, а потом заплакала, присев на дорогу.
Мужчина, который был рядом с ней, казался растерянным и бормотал, что они специально приехали подлечить сердце, а тут…
Собрались люди и накапали женщине валерианки. Я не могла подойти к ним, наверное, чувствуя себя зверем.
Мы перестали пугать отдыхающих.
Со-чувствия еще не было, но было ощущение пересечения запретной черты.
Однажды папа принёс большой ком влажной белой глины и оставил её в тазу под дворовым навесом. Таз он закрыл влажной тряпкой – чтоб глина не сохла.
Папа всегда поощрял наши занятия рисованием и лепкой. А пластилин был очень дорогим и дефицитным – не то, что красная глина. А тут в горах обнаружилась яма с белой глиной!...
Мы с сестрицей увидели эту глину, и сначала, помогая друг другу, сделали голову в натуральную величину. Лицом вверх.
Лепили и рисовали мы довольно хорошо, не смотря на малый возраст, так что вылепить ноздри, приоткрытый рот, закатанные глаза было делом увлекательным и не сложным. Голова всё сильнее походила на настоящую, отделённую от тела, и это добавляло азарта. Волосы прикрепили настоящие, из счёсанных – из тех, которые ежедневно снимаются с расчески и складываются в мешочек.
Стало еще натуральнее. Подумали…
Подлепили шею и кривовато обрезали её. Подровняли. Ещё подумали и помадой подкрасили немного губы и – поярче – срез шеи, а потом залили шею смородиновым вареньем. Получилось так натурально, что мы аж потирали руки в предвкушении от удивления отца. Закрыли своё творение мокрой тряпочкой и стали ждать папиного прихода с личиками ангелов.
Папа пришел поздно и не намеревался интересоваться состоянием глины, а потом наступила ночь, и все отправились спать.
К утру мы обо всём позабыли и, позавтракав, собирались в школу. Родители вставали рано и занимались хозяйством. Мы складывали учебники в портфели, как вдруг услышали крики отца. Мы выскочили во двор, а там… Бледный отец трясущимися руками указывал на таз, растерянно глядя на мать. Подбежала мать. Она ахнула и опустилась на землю.
Мы с сестрой – за портфели и бегом в школу!
Вечером выволочка была, но уже спокойная. Мы вовремя сбежали – полезно дать родителям время спустить пар. О чём они говорили, мы так и не узнали.
Поняли одно: шутка удалась.
Наша фантазия должна была найти своё применение, и меня отдали в кружок кукольного театра. Младших детей брали именно в кукольный театр, а старшие – могли играть в самом настоящем театре. Но нас туда не брали. Сам театр мне был не интересен, а вот изготовление кукол – куда как интереснее самого спектакля!
Сначала из глины делали головку куклы и её ручки-ножки. Потом высохшую глину оклеивали газетами. Толще, толще – и сушили… Потом снимали с формы, снова клеили, снова сушили, терли шкуркой, замазывали замазкой, снова тёрли. А потом красили. Когда такому личику рисуешь глаза, кажется, что лицо куклы оживает. С этого момента, унимая дрожь в руках, торопишься сшить тельце с ногами-руками, сшить одежду, всё время чувствуя себя под наблюдением этих открытых глаз. И, когда усаживаешь эту готовую куклу, между нею и тобой устанавливается молчаливая связь, и появляется странная ревность, если чьи-то руки трогают её, и возникают между нею и тобой нескончаемые разговоры. Трудно начать делать следующую куколку – настолько привязываешься к старой.... Наверное, поэтому, в народе детских кукол делали безглазых.
Наступила затяжная осень, никогда не переходящая в зиму. Длинные, скучные вечера без телевизора понуждали к стихийным развлечениям. Как-то мне пришла в голову мысль сделать куклу натурального роста. Что-то подобное делал каждый, кто пытался обмануть воспитателя на дневном или ночном сне, а сам под одеяло подложил одежду.
Это было пройденным этапом, а опыт изготовления кукол пошёл впрок.
Я продвинулась дальше. Набила чулки ватой, на чулки – надела мамины ботинки, чулки привязала к пальто. Дальше подключилась сестра. Пальто висело на плечиках. Мы с сестрой взгромоздились на лестницу и зацепили вешалку с пальто на виноградную беседку. Посреди двора. Из-под пальто теперь висели ноги в ботинках. Головы явно не хватало.
Думали мы не долго.
Набили шапку – это была голова. Старшая сестра влезла на виноградник и зацепила шапку за вешалку. Шапку завязали платком, который носила наша мать. «Голову» наклонили набок. Всю конструкцию развернули спиной к входной калитке.
Полюбовались. Выглядело натурально. Теперь ждали отца.
Наши родители часто ругались, хотя скрывали от нас свои перебранки.
А когда родители ругаются, то единства при вынесении наказания не будет. Значит, можно проказничать, не опасаясь!
Мы с сестрицей уселись за стол «учить уроки».
Она учила свой немецкий вслух, и я с детства помню все её тексты и «варум вар дер элефан зо бёзе» и песенку: Кляйне вайсе фриден стаубе/флиге юберс ланд /Ален меньшен грос унд кляйнен/Из ду вольс бекан. И еще множество отдельных фраз и слов, которые теперь совершенно внезапно вылезают из памяти и иногда мешают жить.
Из нашего окна виднелась калитка, так что главного момента прихода отца мы не должны были пропустить. Отец, подходя к дому, споткнулся, замер на секунду, сообразил, плюнул и, бормоча под нос, по-видимому, бранные слова, кинулся снимать это чудо искусства, нашу «инсталляцию», как назвали бы это современным языком.
Сначала он дернул «маму» за ноги и они отвалились вместе с ботинками. Затем он влез на лестницу и скинул вниз пальто с «головой набок»… Он долго не заходил к нам. А мы, притихшие, но счастливые произведённым эффектом великой силы искусства, интенсивно учили уроки: варум вар дер элефан зо бёзе? А? Почему слон был такой злой??? Жи-ши пиши с буквой ииии…
Папа нас вообще ни за что не ругал. Возможно, он и матери не сказал ничего – она отчего-то тоже не сказала нам ни слова.
Сейчас я понимаю состояние отца и его ужас от наших проделок, но никогда наши родители не упрекали нас с сестрой в этих проделках. Даже, когда мы совсем выросли.
Молчу и я, не упрекая своих сыновей в черствости, понимая, что они еще дети, только выросшие. Наверное, это моя плата за свои шуточки.