Я помню чудное мгновенье:
Передо мной явилась ты,
Как мимолетное виденье,
Как гений чистой красоты...
etc.
Все мы знакомы с этим стихотвореньем благодаря школьным урокам литературы. Нам говорили, что только гений мог так написать о светлой высокой любви. Мы принимали это утверждение как аксиому и не требовали подробностей. В мозгу у старшеклассников оставался записанным постулат: Анна Петровна Керн, которой и было посвящено стихотворение, была чистой и высокой любовью поэта и разделяла эту любовь с ним.
А так ли все было? Нет, оказывается, совсем не так. Читавшие воспоминания о Пушкине его современников знают, что в жизни Пушкина было два периода, резко разграниченных его женитьбой: шалопайский — до встречи с Натальей Николаевной Гончаровой — и период степенности, когда поэт, по воспоминаниям тех же современников, резко изменился.
Анну Петровну Пушкин встретил в период шалопайства. Случайная встреча в обществе, неловкая и неудачная попытка завязать фривольное знакомство с к тому времени замужней дамой и генеральшей, не имевшая далеко идущих целей (ибо сам Пушкин даже в то время писал, что любовь преходяща, а брак для него священен). И — на следующий день — листок со стихотворением, также знакомым нам, но никаким свидетельством никакой любви не бывшим, а бывшим лишь ярким проявлением того, как гений может описать несуществующие чувства.
Анна Петровна была, безусловно, красивой и умной женщиной, превосходящей по уровню развития своё окружение. И оттого она тянулась к людям незаурядным. Не любви она искала в первую очередь, а взаимопонимания, духовного родства. И стала своей в сложившемся в то время кружке молодых талантливых людей, которых мы сегодня называем классиками. В этот кружок входил и Пушкин. Со школы мы выносим убеждение, что «Я помню чудное мгновенье...» — единственное стихотворение, посвящённое Анне Керн. А это не так. Пушкин посвятил ей не один десяток стихов, но практически все они уже не настолько потрясают и при чтении их в какую-то особую любовь не верится. Да и не было её — никакой любви. Анна Петровна восторгалась гением поэта, но не была влюблена в него. Пушкин дорожил ею как почитательницей и тонкой ценительницей, охотно общался с ней, но не любил её. Они много общались до женитьбы Александра Сергеевича, он принимал в ней участие и после, пытаясь помогать в трудных жизненных обстоятельствах, но уже не воспринимал её как Даму и божество. Он возвысил и низвел её до положения друга. Тут надобно пояснить, что стереотип XIX века как утонченного и галантного, поклонявшегося Женщине — всего лишь лакировка. На самом деле женщина (и только своего круга!) воспринималась в основном как объект для флирта, ни на что более не годящийся. Таково же было убеждение и Пушкина. Возвёл в друзья он Анну Петровну, потому что приравнял её к друзьям-мужчинам, существам высшим. Низвёл — потому что перестал видеть в ней женщину и возможный объект для высоких чувств, которых ей, конечно же, тоже хотелось, как и любой. И никакого трепета перед Дамой у него и в помине не было, что доказывают несколько язвительных и резких отзывов об Анне Петровне перед женой.
А что же стихотворение? Пушкин продолжал дружить с Анной Петровной, она приезжала к нему в его томительную ссылку. Тогда-то и появились на свет эти пронзительные строки — после встречи, апофеозом которой стала всего-навсего невинная прогулка по ночному парку. Справедливости ради надо отметить, что к тому времени, по воспоминаниям современников, Анна Петровна уже успела усвоить свободу нравов и не требовала для отношений их освящения церковью. Так что в число счастливчиков со временем попал всё-таки и Пушкин, о чём он сам рассказывал в письме другу — в недвусмысленной и нецензурной форме. Тем не менее, ни о какой любви и речи не шло. Ни у неё, ни у него.
Да, Пушкин был сыном своего века — показной блеск, злоязычие, острое забавное словцо были ему куда дороже чувств высоких. Более того, той же Анне Петровне он как-то заметил, что нет ничего несноснее и докучливее, чем долготерпение и всепрощение. Так он отозвался об одной женщине, любившей его преданно и искренне, но безответно. Возможно, и это повлияло на то, что в Анне Петровне так и не вспыхнуло чувство к поэту, хоть она и, образно говоря, вставала на колени перед его творчеством. Заметим, что любовь, о которой мечтала Анна Петровна, она всё же нашла — в тридцать восемь лет, уже после кончины мужа, старика-генерала, до собственной старости прожила в любви, которая компенсировала ей бедность и трудную жизнь, любимого пережила лишь на четыре месяца. Но это уже собственно история Анны Петровны, а не история стихотворения, которое благодаря школьным урокам надолго, если не на всю жизнь, вбивает в головы старшеклассникам совершенно ложные представления — о Пушкине, об Анне Керн, о любви, которой на самом деле не было, о веке XIX вообще.
Но гения Пушкина все это не отменяет, ибо редко кому дано с такой силой и нежностью воспеть любовь, даже если ее и не было.