Написано под И.-С. Бах Хорал «Wachet Auf, Ruft Uns Die Stimme»
(ссылки в конце произведения)
Белое воздушное платье, украшенное золотой парчой и аккуратной вышивкой из белого жемчуга, шуршало, скользя по каменным ступеням винтовой лестницы. Через небольшие арчатые окна струился утренний свет, освещая серые стены узкого прохода. Эхом раздавались легкие быстрые шаги маленьких изящных ножек.
Кремовые, с кринолиновыми бантами туфельки опустились в глубокий персидский ковер, устилающий просторную светлую спальню, обставленную в новом стиле барокко. Широкая высокая кровать с позолоченной рельефной спинкой, бледно золотые пуфы на гнутых ножках, расписной греческими мифами потолок и небольшой мраморный камин удивительным образом сочетались с маленькой изящной фигуркой в пышном платье, замершей перед невероятного размера зеркалом, слегка искажавшим ее волшебный облик. Склонив головку, она улыбнулась себе и, взметнув подолом дорогого одеяния, пустилась прочь по гулким пустым галереям с мраморными полами, фресками и чудесной лепкой на стенах и потолках. Свежесть и запахи заново отделанного замка пьянили ее.
Пробежав несколько этажей по широкой центральной лестнице, теперь блестящей от недавней полировки, она оказалась в темной и прохладной прихожей. Двери, которые скорее походили на ворота, были распахнуты. Молодая девушка выбежала и с легкостью сбежала вниз по грубым ступеням, мощеным камнем и напоминавшим о суровом прошлом загородного замка.
Построенный несколькими веками ранее серый монастырь Святого Флорана(1) пережил запустение, участвовал в битвах и принимал герцогов. Сменив имя на Сомюр, в честь холма, на которым стоял, величественный гигант с отбеленными стенами и синими башенками крыш возвышался теперь словно дань истории над спокойной залитой солнцем Луарой. Переживший многочисленные изменения, он расцветал теперь в новом пост-ренесанском свете под изысканной рукой Филипа Дюплеси-Морне(2), видного политического деятеля, дипломанта и просто близкого друга Генриха Наварского. Удачно избежав Варфаломеевской бойни, « гугенотский папа » вот уже несколько лет светски укрывался от нежелательных взглядов в одном их прекраснейших замков Луарского коридора. Несмотря на свои протестантские взгляды, писателю и мыслителю была не чужда мода и искусство, и он с удовольствием посвятил себя превращению Сомюр в храм барокко. Сеньор Дюплесси любил строгий и неприступный вид чудесного творения IX века и тщательным образом охранял его внешний вид. Но вот внутренний его облик он менял радикально и без зазрения совести, ни протестантской, ни исторической.
Оставив несколько лет назад политику, Филип Дюплеси-Морне занялся созданием первой протестантской семинарии в городе Сомюр, раскинувшимся на берегу Луары у подножия холма. Мадам Дюплесси-Морне(3), будучи ярым приверженцем своей веры, обожествляла своего мужа и создавала ему все необходимые условия для работы на протяжении долгих лет их совместной жизни, построенной на глубокой религиозной любви. Эта любовь принесла им троих детей, которых Шарлотта старалась воспитать как и подобает жене великого мыслителя новой веры. Выдав замуж старшую дочь, и устроив на военную службу сына, слабая здоровьем Мадам Дюплесси свободно вдыхала свежий воздух Сомюр и писала мемуары о жизни своего мужа.
Стоя посреди широкого двора замка, Шарлотта наблюдала как легко сбегает по ступеням ее младшая дочь. Ослепительное белое бальное платье светилось под лучами утреннего солнца. Слегка загорелая от частых прогулок кожа контрастно подчеркивала светлые локоны, собранные простыми заколками в кокетливую немного беспорядочную прическу. Свежесть и красота Анны была не присущи остальным детям Дюплесси-Морне, измученным переездами по Франции и Англии. Поздний ребенок, Анна, как и другие дети Дюплесси, не должна была дожить и до трех лет. Но чудесным образом, она превратилась в самое прекрасное существо, которое видела ее мать за всю ее богатую путешествиями жизнь. « Elle devrait ;tre en Louvre »(4), - порой с тоской думала Шарлотта. Почти воздушный женский шарм, тонкое и доброе чувство юмора, кокетливые манеры достались Анне не от родителей, но перешли с молоком кормилицы от самой природы. Как-то она осторожно и задумчиво спросила мужа :
“ Juste-il que nous privons nos enfants des bonheurs de la vie ; cause de nos id;ologies ?“(5).
Внимательно и не без удивления посмотрел на нее Филипп Дюплесси и лишь пожал плечами. Жена восхищала его своей преданностью ему и их общему делу. Нелепое замечание показалось ему лишь временной и вполне нормальной материнской слабостью.
Мадам Дюплесси улыбнулась склонившейся в реверансе дочери и с наигранным поучительством спросила :
- Avez-vous oubli;, Madmoiselle Duplessis-Mornay, que vous ;tes ; la campagne ?
- Maman, qui sait ou peut-on retrouver notre amour!(6)- обворожительно подняв на ее глаза, ответила Анна.
И залившись звонким смехом, она обняла мать, и с нежностью поцеловала ей руку.
- Je vais me promener, ch;re Maman.
- Habill;e ainsi ? - отстранив слегка дочь, Шарлотта удивленно посмотрела не нее.
- Je ne vais pas avoir occasion de le porter ailleurs, n'est-ce pas - улыбка лишь тенью осталось на ее прелестном личике.(7)
Думает ли она, что лишена удовольствий пышных балов, как должна была бы думать любая девочка ее возраста. Проклинает ли за это навязанную семьей религию. Понимает ли юная затворница то же, что Шарлотта не может вслух сказать мужу : « Va-t-elle se marier si on reste enferm; et exclu comme on est ? ».(8)
Мадам Дюплесси нежно улыбнулась дочери и кивнула. Что ж пусть хоть почувствует себя маленькой принцессой на зеленых полях луарской долины.
Увидев знак одобрения, Анна еще раз поцеловала мать и бросилась в конюшни приказать запрячь лошадь для прогулки. Вот уже три недели почти ежедневно она проезжала один и тот же путь на своем породистом белом в яблоко жеребце. Уезжая на часы из замка со старым солдатом Анри Фаро, устроившимся на службу к Дюплесси после их переезда в Сомюр, она проезжала по зеленым равнинам через редкий светлый лес к крестьянским полям. Подъехав к опушке, она останавливалась меж деревьев и осматривала поля в поисках лошади с бороздой и молодого человека ею управляющего.
Высокий, стройный, с загорелыми руками, черными как смоль волосами, одетый в простую хлопковую рубаху, он был полностью увлечен своим делом. Проезжая недалеко от него по опушке, Анна иногда лишь украдкой бросала взгляды, а иногда позволяла себе смотреть долго и внимательно, издалека изучая красивого молодого человека. Завидев ее и ее телохранителя, он склонялся в поклоне, но, как она отмечала про себя, не слишком низком для положения простолюдина. Он смотрел на нее лишь один раз, а далее отводил глаза от великолепного изваяния на прекрасном коне. Анну это расстраивало. По ночам она терзала себя вопросами и думами. Нравится ли она ему, желает ли он смотреть на нее дольше, желает ли прижать ее к себе и шептать слова любви, которые она выучила наизусть и повторяла про себя. Иногда ей казалось, что она совершенно теряет голову. Мысли о незнакомом крестьянине, столь сильно воспламеняющим все ее чувства, мучили ее своей безрассудностью.
Стоя в очередной раз на опушке шелестящего от легкого ветерка леса, одетая в прекрасное белое платье, она с тревогой осматривала перепаханные поля. Около получаса она провела в неподвижной позе генерала осматривающего поле предстоящего сражения. Но кроме неугомонно кричащих ворон на поле никто не появился.
Резко развернув лошадь, девушка пустила ее галопом. Пролетев словно ураган по узким тропкам светлого зелено-бурого леса, лошадь выбежала на проселочную дорогу, струившуюся меж равнин, раскинувшихся за замком. Поднимая клубы пыли, они подъехали к замку. Не говоря ни слова, девушка оставила лошадь во дворе, где теперь кроме двух слуг никого не было, и бросилась в замок. Перепрыгивая через ступени, минуя коридоры, она вбежала в свои покои и бросилась на кровать. Она чувствовала себя маленькой, глупенькой девчонкой, разодетой в дорогие наряды, чтобы поразить крестьянского мальчишку. Теперь Анна с горечью понимала, что он всего лишь работает на полях. Он не приходил туда, чтобы полюбоваться на нее. Анна злилась на себя, злилась на него за то, что он не нашел возможности прийти на поле, хотя и знал, что она проезжает там каждый день в одно и то же время. Она знала теперь, что для него она богатая Мадмуазель Дюплесси-Морне, дочь гувернера провинции и советника Генриха IV, которой он даже не кланяется как подобает. Молодая девушка спряталась в подушки и пролежала так до вечера. Не выйдя даже к вечерней трапезе, она забылась неспокойным сном.
Когда Анна проснулась было еще совсем рано. Холодный свет промозглого утра скозь щель в тяжелых темных шторах просачивался в комнату. Она не сразу поняла, что проснулась, разбуженная тоскливым пением церковных колоколов, доносившимся из Сомюр. Некоторое время она лежала в мягкой и теплой постели. Утро среды, звонят колокола. Долго, тягуче, грустно. Она вскочила, и бросилась к окну. Ничего не видно. Босая, в одной ночной рубашке, она побежала по холодной каменной лестнице, ведущей из ее комнаты в одну из башен замка.
Холодный ветер гудел под крышей. Отголоски дождливого дня поселились здесь запахом сырости. В полумраке каменной башни, Анна припала к узкому отверстию бойницы, дрожа то ли от холода, то ли от вида медленно двигающейся по улице Сомюр темной крестьянской погребальной процессии. Ее била дрожь пока она спускалась по лестнице обратно в комнату. Что-то внутри нее стонало, кричало. Она чувствовала, она была уверена. Страх, отчаяние и глубокая тоска наполняли ее.
Проведя весь день в постели, она вышла вечером бледная, повзрослевшая до неузнаваемости. На ней было темно-красное платье из тяжелого бархата. Накинув темный плащ, она прошла пустыми старыми переходами замка, которые еще не были подвержены реставрации. Она будто оказалась несколькими веками ранее в старом католическом монастыре. Чувство опустошенности и чистой любви соединяло ее сквозь века с монахами, возможно ступавшими по этим коридорам, ведущим к часовне.
Освещенное несколькими свечами, пропахшее воском и церковным благовонием, помещение таинственно окутывало темную фигурку, бессильно опустившееся пред пустым алтарем аскетичной часовни. В тихом рыдании, подняв глаза к потолку, на котором играли тени, она прошептала : « Soit mis;ricordieux ! Qu'il en soit ainsi si tu le d;sire. J'accepte ta volont;. Mais si c'est mon destin, retourne le ; moi ! Soit mis;ricordieux ! ».(9)
***
Ночь казалась ей бесконечностью. Дождь и ветер с жестокостью били в окна. Поток мыслей бушевал в ее больной голове. Поворачиваясь с бока на бок, она чувствовала каждый сантиметр своей постели. Подушки были лишними или недостаточными. Анна забылась сном лишь под утро на небольшой кушетке у окна.
Теплый лучик солнца ласкал ее щеки, и она невольно улыбнулась этой нежности. Открыв глаза навстречу новому дню, она вздохнула и поняла, что жизнь ее никогда не будет прежней.
Надев первое попавшееся платья и сапоги, и по скрытым от глаз коридорами добравшись до конюшни, она сама запрягла лошадь и первый раз выехала из замка одна. Дорога была ей известна. Доскакав до леса, она замедлила шаг. Изумрудное царство, пропахшее листвой и мхом, очаровало молодую влюбленную девушку. Мокрый от дождя лес звенел несколькими тысячами тонких колокольчиков. В волшебной симфонии она продвигалась ведомая своей верой в Бога и его доброту.
Выехав на опушку, она остановилась. Слезы наполнили ее синие глаза, превратив их в два бесценных сапфира. Светлые волосы струились по ее плечам. В простом сером платье она никогда не была так красива как сейчас. Словно нимфа, она соскользнула с лошади в топкую от дождя землю.
Он стоял, прислонившись к наклоненному молодому дубу в нескольких метрах от нее. Улыбаясь ей, он достал из-за спины аккуратный маленький букет полевых цветов. Стоя неподвижно, не в состоянии сдвинуться с места, она нежно смотрела на него и повторяла про себя « Merci, Seigneur ! » (10).
Он медленно подошел к ней и остановился, любуясь ее естественной ангельской красотой. И в солнечном свете, она казалась окутанной золотым ореолом.
« J'ai pens; tu viendrais jamais seule »,(11)- с легким упреком и улыбкой сказал он.
На опушке звенящего леса, две фигурки сплелись в одно.
***
В 1606 году скончалась Шарлотта Дюплесси-Морне, истинная протестантка, посвятившая себя служению своему мужу и своей вере. После бегства дочери, здоровье Мадам Дюплесси ухудшилось. Она проводила все свое время за « Memoires de messire Philippes de Mornay, seigneur du Plessis Marli »(12), которые она писала для своего сына и обеспечившие ей бессмертие французского писателя Реформации.
До конца своих дней, побледневшая и исхудавшая, Шарлотта Дюплесси винила себя за судьбу дочери. Терзая и изводя себя мыслью, что, толкаемая неизбежностью своего жалкого положения изгнанницы высшего общества, Анна вынуждена была выбрать тернистый путь бедности и опасности.
Не пережив смерти единственного сына, погибшего в сражении при Гельдерне(13) 25 Октября 1605 года, Шарлотта провела свои последние месяцы в постели дочери, из комнаты которой пропало лишь одно единственное белое с золотой парчой и жемчугом платье.
Последними словами великой жены мыслителя написанными на смятом листе были: « La vie est un flot imperm;able des choix impos;s, ou le choix est une illusion de la libert; seulement»(14).
То, что для Шарлотты Дюплесси-Морне было иллюзией и принуждением, стало Новым Светом для ее дочери.
1 - Монастырь Святого Флорена (Monast;re de Saint-Florent), построенный в IX веке (1026 г.), перестраивается и используется герцогами Анжуйскими с X по XIV век. На протяжении религиозной войны замок Сомюр используется как один из основных стратегических пунктов.
2 - Филипп Дюплеси-Морне (1549 - 1623) - писатель, теолог реформированной церкви, политический деятель. С 1585 по 1589, будучи приближенным Короля Генриха IV, Филипп Дюплеси-Морне пишет большинство официальных документов, подписанных королем. Именно этой фигуре Генрих Новарский обязан соглашением с наследником трона. С 1589 года Дюплеси-Морне становиться наместником округа Сомюр.
3 - Шарлотта Дюплеси-Морне (1550 - 1606), рожденная Арбалесте де ла Борд, жена Филиппа Дюплеси-Морне во втором браке, писатель реформированной церкви, известная своими воспоминаниями и перепиской.
4 - « Ей бы следовало быть в Лувре » (перевод автора)
5 - « Правильно ли, что мы обделяем наших детей радостями жизни из-за наших идеологий ?» (перевод автора)
6 - - Не забыли ли вы, Мадемуазель Дюплесси-Морне, что находитесь в деревне ?
- Мамочка, мы никогда не знаем, где найдем свою любовь! (пер. ав.)
7 - - Я иду гулять, дорогая Мамочка
- В таком виде ?
- У меня вряд ли будет другой повод его надеть, не так ли ? (пер. ав.)
8 - « Выйдет ли она замуж, если мы и далее будем исключены из общества? »
9 - « Будь милосерден ! Пусть будет так, если ты желаешь. Я принимаю твою волю. Но если это моя судьба, верни его мне ! Будь милосерден ! » ( пер. ав.)
10 - « Спасибо, Господи ! » ( пер. ав.)
11 - «Я думал, ты никогда не приедешь одна » ( пер. ав.)
12 - « Воспоминания о Мессире Филиппе Дэ Морне, Господине Плесси Мерли »
13 - Одна из битв Восьмидесятилетней войны за независимость провинций Нидерландов, закончившаяся победой Принца Морица Оранцкого.
14 - « Жизнь есть непроницаемая череда навязанного выбора, где выбор это лишь иллюзия свободы ». ( пер. ав.)