Из сборника "ПРЕКРАСНОЕ ДАЛЁКО...
ТУЗИК. Год 2045.
Несколько лет назад небольшая бродячая собачка привязалась ко мне, когда я выходил из магазина с покупками. Угостил её сосиской, и она побежала за мной до самого дома. Я не стал прогонять её со двора, надеясь, что она сама сбежит. К моему удивлению, утром, когда я, как обычно, вышел на крылечко, она, радостно повизгивая и смешно подпрыгивая, встретила меня, как родного.
Вынес ей чего-то поесть, а через пару дней понял, что собачка никуда не собирается убегать и хочет жить со мной. «Ну что ж, пусть живёт»- решил я, назвал её Тузиком и смастерил из старого ящика какое-то подобие конуры. Вскоре мы подружились. Ласковый смышленый пёсик очень помог мне пережить тяжелые годы, когда я, потеряв всех близких людей, остался один на один со своими переживаниями, воспоминаниями и болячками.
Последнее время я почти ни с кем не общался, даже с соседями, которые огородили свои участки высокими заборами, за которыми текла жизнь, неведомая мне. Только иногда забегала поболтать со мной и попить чайку одинокая пенсионерка Маруся, которая жила в своем доме на другой стороне улицы.
Однажды, выйдя утром на крылечко, я не увидел своего Тузика. Это было так удивительно, что я растерялся и не сразу сообразил, что делать. Начал звать, обошёл весь двор, выходил на улицу, но нигде моего любимца не было. Приуныв, сел на ступеньку крыльца и стал перебирать вероятные версии его исчезновения. Калитка была заперта, перепрыгнуть через высоченные заборы вокруг моего участка было нереально для небольшой собачки, оставалось одно – под забором мог быть лаз.
Вооружившись ножовкой и топором, я стал метр за метром расчищать от кустарника, которым буйно зарос мой участок, пространство вдоль забора. Очень скоро обнаружилась горка рыхлой земли и небольшое отверстие под забором, в которое вполне мог проникнуть Тузик во двор к соседу. Я как-то обрадовался, что нашел причину исчезновения собаки и пошёл переодеться, чтобы зайти к соседям.
Не без робости я приблизился к воротам роскошного соседского особняка и коротко нажал кнопку звонка калитки. Почти сразу же калитка открылась, и мужчина в какой-то униформе, наверное, охранник, вежливо поинтересовался, что мне нужно. Сбивчиво объяснил, что моя собачка вероятно у них во дворе, так как я обнаружил подкоп под забором. Охранник, молча выслушав, сказал коротко:
- Подождите, я выясню – и, захлопнув калитку, ушёл. Вскоре калитка снова открылась, и тот же мужчина сказал, что собачка действительно была у них во дворе
- Что значит - «была»? – в груди у меня что-то неприятно заныло.
- А её убили – равнодушно пояснил охранник.
Холодный пот выступил у меня на лбу, горло перехватил спазм, но я смог выдавить:
- Кто убил? Зачем? – как будто это имело значение.
- Убил наш работник, который за павлинами смотрит. Ваша собака в вольер к павлинам забралась.
- Она что, загрызла павлина? – мой голос предательски задрожал.
- Как же, загрызёшь этих паразитов, они сами заклюют, кого хочешь.
- Тогда зачем убили мою собачку? Разве нельзя было её прогнать за калитку, она бы пришла домой?
Охранник пожал плечами, всем своим видом показывая, что разговор окончен, и хотел захлопнуть калитку, но у меня внутри что-то сжалось, как бывало тогда, на войне, и я успел подставить в щель ботинок.
- Можно мне забрать свою собаку? – почти твердым голосом громко спросил я.
- Дохлую? – уточнил охранник. – Да мы её выбросим, когда спецмашина подъедет, и все дела. Ты, отец, иди домой, собачку не вернёшь, зря только расстраиваться будешь.
- Да нет уж, отдайте мне мертвую собаку. Я её похороню, как положено.
Охранник, не закрывая калитку, ушёл куда-то вглубь двора и очень быстро вернулся с каким-то мужичком, который на вытянутых руках держал сверток из тряпок. Он бросил его на землю к моим ногам, и оба быстро ушли, захлопнув калитку. Я осторожно приподнял тряпку – это был мой Тузик.
Рана на голове была ужасной. Видно, что кто-то проломил ему череп тяжелой железкой. Глаз выбит, из него ещё что-то сочилось. На тельце были видны следы побоев. Кровь запеклась на голове и шее, но была совсем свежей. Я сел рядом на землю, стал гладить его раны, из глаз сами потекли слезы, которые пытался вытереть кулаками, размазывая кровь и грязь по лицу.
Маруся увидела эту картину из окна своего дома, который был напротив особняка моего соседа, и подбежала к нам. Она помогла мне подняться, подала Тузика и повела к себе домой, по дороге причитая и выкрикивая разные угрозы «кровопийцам», «убийцам» и ещё кому-то.
Во дворе Маруси я положил Тузика на землю, сам сел на ступеньку крыльца и, закрыв лицо грязными окровавленными руками, тихо выл и стонал от невыносимой боли, которую хорошо помнил со времен войны, когда приходилось терять и хоронить товарищей. Маруся трясла меня за плечи, пыталась поднять и поставить на ноги, но я снова падал. Тогда она начала меня сердито отчитывать:
- Андреич, возьми себя в руки. Нюни распустил, ты же боевой офицер. Мы им покажем, ишь расхрабрились, убивать они будут наших животных! Кровопийцы проклятые – и грозила кулаком в сторону особняка напротив.
Её пламенная речь как-то подействовала на меня и я, с трудом оторвав руки от лица, попытался возразить:
- Да что я могу им сделать?! Они богатые, молодые, сильные. Мне ли с ними бодаться. Для них моя собачка - что букашка на земле, раздавили ногой и всё.
- Э-э, брат, да ты совсем отстал от жизни. Сейчас другие времена, они здорово присмирели. Хватит, попили кровушку народную, теперь есть на них управа.
Я недоверчиво смотрел и слушал Марусю со слабой надеждой хоть как-то посчитаться за гибель моего Тузика и успокоить душу.
Маруся была лет на десять моложе меня, энергия у неё била через край. Она постоянно участвовала в каких-то акциях, форумах, митингах, была в курсе всех городских новостей, поэтому я как-то приободрился и позволил ей отвести себя в ванную, умыться и помыть руки.
Она напоила меня горячим чаем с лимоном и отправила домой одеться поприличнее и надеть свои боевые награды. Пока я ходил, она завернула Тузика в какой-то чистенький коврик и вызвала социальное такси. Оказывается, в нашем городе есть такая услуга – отвозить бесплатно пенсионеров в любое учреждение по делам.
Мы положили Тузика в багажник, сели в машину и вскоре подъехали к большому красивому зданию на центральной площади города. Я давно здесь не был и даже не знал о его существовании. «ДВОРЕЦ ПРАВОСУДИЯ» - прочитал огромные золоченые буквы на фасаде.
С Тузиком в руках вошёл за Марусей в просторный холл, где нас встретил человек в красивой форме и спросил, по какому мы вопросу. Узнав, в чем дело, он провел нас к окошку, миловидная девушка выдала мне несколько листков бумаги, ручку и марочку, за которую я заплатил небольшие деньги. «Госпошлина»- улыбнувшись, пояснила она.
- Садись, пиши, положи собаку – продолжала командовать Маруся.
- А что писать?
- Всё пиши, как было.
- Да как писать, я даже фамилии их никого не знаю – застонал я.
- Не надо фамилии, адрес укажи, найдут – успокоила она и села в сторонке.
Я кое-как, довольно сбивчиво, описал события сегодняшнего утра, приклеил к листу марочку и подозвал дежурного по залу. Он забрал мою жалобу и вышел. Через несколько минут ко мне подошёл симпатичный молодой человек, представился следователем и попросил словами рассказать все, что произошло. Задал несколько уточняющих вопросов, внимательно осмотрел Тузика, попросил нас немного подождать, пока он что- то выяснит, и вышел. Очень скоро он вернулся и коротко сказал нам:
- Поехали.
Я не сразу понял, куда мы поедем, но послушно забрал Тузика и вместе с Марусей сел в машину со следователем.
Подъехали мы к особняку моего соседа, где у ворот нас ждали ветеринар и двое молодых людей, отрекомендовавшихся представителями прессы. Уже знакомый мне охранник, изучив удостоверение следователя, пропустил нас всех во двор и позвал мужчину, который ухаживает за павлинами. Мне показали место, куда положить Тузика, там еще сохранились пятна его крови.
Что было дальше, я не смотрел. Слезы ручьем сами лились из моих глаз, грудь сжимала невыносимая боль, присел на какой-то бордюр во дворе и ждал окончания следственных процедур, которые мне казались ненужными и бесполезными. Хотелось забрать домой Тузика, похоронить его на своем участке и вволю нарыдаться, чтобы никто не видел моих слёз.
Наконец следователь подошёл ко мне со словами:
- Рад за Вас.
Я вытер платком мокрое от слёз лицо и недовольно буркнул:
-Не понял, чему радоваться.
- Видите ли, парень сознался, что убил собаку, причем, без достаточных для этого оснований. Тузика, видимо, привлекли звуки, которые издавали павлины, а когда он оказался в вольере, сам сильно испугался и пытался вернуться обратно, но застрял в подкопе. И тут его начал избивать работник, а потом добил железкой, чтобы не мучился. Парень сам все рассказал. А ведь он мог сочинить все, что угодно - и что собака на него напала, или она пыталась загрызть павлина, или Вы сами её убили, а потом подбросили через забор в вольер. Всё это пришлось бы расследовать, проверять, выяснять, времени на это ушло бы много. Сейчас у нас полная ясность, осталось передать дело в суд. Забирайте собачку и подойдите, пожалуйста, ко мне в машину, надо подписать кое-какие бумаги.
Я покорно поднялся, забрал собаку и с облегчением направился к выходу со двора. Тут ко мне подбежали два паренька из газеты и несколько раз сфотографировали меня с Тузиком в руках. Возражать у меня уже не было сил, я еле держался на ногах. В машине подписал какие-то бумаги, в том числе акт осмотра собаки ветеринаром на предмет отсутствия инфекции, и двинулся в сторону своего дома, понимая, что похоронить Тузика сегодня мне будет не под силу.
Выручила Маруся. Она, как всегда бодрая, подпрыгивая от радости, сообщила, что суд состоится дня через три- четыре.
- Вот видишь, как все быстро уладилось. Подожди, на суде мы им покажем, кто в городе хозяин.
- Да знаю я эти суды, - вяло возразил я - ещё и сами виноватыми окажемся, есть опыт.
- Эх, да ты совсем раскис, пойдем, я доведу тебя до дома.
Она поддержала меня под локоть, помогла открыть калитку и скомандовала, чтобы я оставил Тузика на крыльце, а сам немедленно ложился спать.
Действительно, еле добравшись до своего дивана, я чуть не замертво повалился и крепко уснул.
Проснулся поздно, солнце было уже высоко, но вставать не хотелось – гудели руки и ноги от вчерашней усталости, да и Тузик больше не встретит меня на крылечке. Телефонный звонок заставил подняться. Голос Маруси был радостно возбуждённым:
- Проснулся? Поднимайся и приходи ко мне, новости есть интересные и завтраком покормлю.
Я всегда безропотно выполнял команды своей неугомонной соседки, поэтому быстро оделся и пошёл к ней. Она встретила меня у своей калитки и, размахивая какой-то газетой, радостно сообщила:
- Вот, почитай, посмотри. А ты не верил, что найдётся на них управа. Это не всё, суд будет…
Она ещё что-то говорила, но я уже развернул газету и ахнул: на второй странице красовался мой портрет с Тузиком в руках, ниже – большая статья с описанием вчерашних событий. Сообщалось также, что в городе уже три года не было ни одного убийства, что гибель Тузика теперь портит статистику и репутацию нашего замечательного города. Дальше читать не стал, не знал, как реагировать на все это. Маруся усадила меня за стол, мы с ней позавтракали, и я отправился домой, чтобы похоронить Тузика и как-то привыкать теперь жить без него.
Я выкопал глубокую ямку под деревом, где мы с Тузиком частенько отдыхали на ворохе душистых сорняков, которые выдергивал, очищая участок летом, на дно положил немного сухой травы, потом его, завернутого в Марусин коврик. Небольшой холмик украсил ветками, сел рядом на землю. Слез уже не было, но в груди что-то противно ныло от своего холопского бессилия перед богатыми и наглыми хозяевами жизни, как тогда, в Чечне, когда нам не платили наши «боевые», от невозможности что-то изменить и предпринять. Мои горестные мысли прервал телефонный звонок – Маруся просила срочно прийти.
Быстро переоделся и вышел за калитку. У дома Маруси, на тротуаре, стояло несколько человек с какими-то плакатами. Не стал подходить к ним, направился прямо в дом с вопросом:
- Это что за народ у твоего двора?
- Да вот, пресса шумок подняла, а это пикет, правозащитники.
- Чего-чего защитники? – не понял я.
- Ну, наверное, твои права защищают. Прочитал, что у них на плакатах написано?
- Не успел, думал, ты знаешь. Не очень верится, что мои права кого-то интересуют. Давай лучше попьем чайку, тоскливо мне дома без Тузика.
Мы сели пить чай, поговорили о каких-то мировых проблемах, решил, что пора домой. Открыв калитку, я оказался в толпе людей, которые стояли спинами к дому Маруси и все смотрели на особняк моего соседа. Почти у всех в руках были какие-то плакаты, транспаранты, картонки на палках. Чтобы их прочитать, протиснулся на противоположную сторону улицы и оглянулся: «Нет убийцам!», «Позор живодёрам!», «Позор», «Тузик, ты с нами!»
Я не стал больше читать этот кошмар, кое-как добрался до своего дома и позвонил Марусе.
- Выйди, полюбуйся, что мы натворили. Революция какая-то. Не надо было все это затевать. Тузика не вернёшь, а сколько людей побеспокоили.
- Не переживай, все нормально. Пусть знают кровопийцы, что наш народ своих в беде не оставляет. Сиди дома, не выходи больше - тебя могут узнать, тогда от них не отвяжешься, расспросы начнутся.
Утро следующего дня преподнесло новые сюрпризы. Если вчера народ собирался стихийной толпой или, как определила Маруся, «по зову сердца», то сегодня чувствовалась какая-то организующая сила. Выглянув за калитку, я увидел небольшие и довольно большие группы людей, заметно отличающиеся друг от друга. Некоторые были в одинаковой одежде, другие объединялись по интересам, по возрасту и даже по полу.
Я вышел, решив посмотреть всё поближе. На плакатах, на майках, на кепочках можно было прочитать названия сообществ. «Общество защиты живой природы», «Клуб служебного собаководства», «Общество охраны диких животных». Встретился даже «Клуб любителей павлинов». Мимо меня строем прошагали подростки в белых маечках с красными галстуками, несли плакаты, на одном из них я успел прочитать: «Мы за мир!» Ребятни разного возраста было довольно много: «Юные натуралисты», «Юные спасатели», «Станция юных техников», «Любители певчих птиц».
Особенно поразил довольно многочисленный отряд совсем маленьких ребятишек, лет пяти - шести. Все были в пилотках защитного цвета с красными звёздочками. Они очень натурально, расставив руки в стороны, изображали самолеты, фырчали, наверное, как танки, «строчили» из пулемётов и автоматов. Девочки настоящими бинтами перевязывали «раненых». Я догадался, что это эпизоды Великой Отечественной войны 1941-45 годов. У руководителя в руке был крошечный кубик, издававший негромкую музыку тех лет. Представление быстро обступили зрители, и после окончания ребята получили заслуженные аплодисменты.
Я давно не видел детей без гаджетов в руках, решил полюбопытствовать, подошёл к руководителю:
- Прошу прощения, всё было замечательно и трогательно, но не понял, при чём здесь мой Тузик?
Руководитель, высокий мужчина спортивного сложения, улыбнувшись, пожал протянутую мной руку и охотно объяснил:
-Эти ребята – члены клуба «Юные защитники Родины», младшая группа. Сегодня у нас занятие по расписанию во Дворце Детского Творчества. Но им родители и старшие дети рассказали о гибели Тузика, некоторые пришли с газетой, многие плакали. Я понял, что плановое занятие провести не удастся, предложил поехать сюда.
-Представление, которое Вы видели, – это мы подготовили к столетию Великой Победы 1945 года. Весной, в дни празднования, мы объехали почти все города области, нас очень тепло встречали, показывали по телевидению. А здесь им просто стоять трудно, маленькие ведь, они сами предложили показать свои достижения. Ребята немного успокоились, устали. Наш автобус за углом, мы сейчас уезжаем. Рад был познакомиться. Держитесь. Народ Вас поддерживает.
Я ещё побродил среди разных сообществ, всё больше удивляясь разнообразию интересов собравшихся и, наконец, увидел Марусю. Она сновала между отдельными группами с каким-то устройством вроде мегафона в руках, распределяла места, просила не занимать проезжую часть улицы, видимо, была в своей стихии.
На попытку поговорить с ней, отмахнулась:
- Давай вечером встретимся. Видишь, у меня дела.
Я запаниковал: эти митинги добром не кончатся, интересно бы узнать, как власти относятся к этим народным собраниям. И почти тут же увидел представителей власти. У забора моего соседа, лицом к собравшимся, стояли двое служивых в форме нашей городской милиции. Они равнодушно взирали на эти странные толпы горожан, и я как-то сразу успокоился - значит, закон не нарушается.
Под вечер ко мне забежала Маруся и с порога начала восхищаться:
- Какие у нас чудесные люди! Подумай только, все пришли поддержать тебя, чтобы никто не обидел.
- Нашла чему радоваться - недовольно проворчал я - сколько бездельников, тусуются на митингах, делать, что ли, нечего. Работали бы.
- Ну, это ты напрасно - расстроилась Маруся - у нас в городе все работают. Сегодня здесь были пенсионеры, отпускники, кто-то отгул взял, студенты, школьники на каникулах.
- И что же, нет безработных? – скептически возразил я.
- Есть в городе безработные, человек сто, может быть, наберется. Они не хотят работать по идеологическим или религиозным соображениям. С ними проводят беседы, воспитывают. Вот завтра - выходной день, придет, наверное, и рабочий люд, кто не смог прийти сегодня.
- А сколько же в городе этих всяких обществ и клубов?! Это тоже работники?
- Не понимаю, что ты видишь плохого в том, что люди объединяются по интересам, в свободное время занимаются тем, что им нравится.Рабочий день сейчас у всех короткий, 3-5 часов. По-твоему, лучше, если бы они водку пили, а ребята клей нюхали и торчали в Интернете? Я вот тоже член клуба, посещаю заседания.
- Какого ещё клуба? – подозрительно спросил я.
- Состою в «Клубе любителей узамбарских фиалок».Видел, наверное, сколько их у меня.
Я вспомнил, что все подоконники Марусиного дома заставлены горшочками с цветущими фиалками. Стало очень неловко, начал извиняться, но Маруся тут же великодушно меня простила и ушла домой.
Утром я был готов, казалось, ко всему, но открыв калитку, увидел невообразимое. У моего забора, недалеко от ворот, сидела Маруся за небольшим столиком, который, видимо, принесла из дома. К столику стояла довольно внушительная очередь горожан. Они подавали деньги Марусе, она записывала что-то в тетрадку, а купюры складывала стопочками, сортируя по номиналу. Немного оглядевшись, я увидел на своем заборе за её спиной плакат с крупными буквами: «Сбор средств на памятник Тузику».
- Ну, это уж слишком - возмутился я и коршуном налетел на Марусю:
- Ты что, совсем свихнулась? Какой ещё памятник?!
- Гражданин, не мешайте работать. Станьте в очередь – ледяным тоном отрезала Маруся.
Я послушно отошёл, но внутри у меня все кипело от негодования, а, главное, от невозможности остановить эту процедуру.
К обеду почти вся улица заполнилась народом, у многих были в руках цветы, которые они складывали у моего забора. Чтобы окончательно не потерять рассудок, я зашёл во двор к себе, запер калитку, а дома плюхнулся на диван и, заставив себя ни о чем не думать, долго лежал.
В конце дня позвонила Маруся с просьбой выйти на улицу. Усталая, но довольная, скомандовала:
- Занеси к себе этот столик, я потом заберу его, и вот это – она показала на большую картонную коробку, в которой лежали пачки купюр, стянутые аптечными резинками.
Впервые я не стал ей подчиняться и решительно возразил:
- Не стану я ничего заносить, не нужны мне эти деньги. Ты собирала, вот и забирай, памятник установишь.
Маруся, немного опешив от моего бунта, сама волоком затащила довольно тяжелую коробку с деньгами ко мне во двор и молча ушла к себе домой.
- Обиделась - начал сокрушаться я. Но делать нечего, занес столик во двор и также волоком затащил коробку в дом, определив ей место под столом на кухне.
Утром Маруся, как ни в чём ни бывало, позвонила и сказала, что принесли повестки в суд, она за обе расписалась и уже вызвала такси.
- Быстро собирайся, поедем, опаздывать нежелательно.
Я обрадовался, что Маруся не сердится за вчерашнее и поспешил к её дому. Машина уже стояла, ждали меня.
Зал заседаний суда располагался во Дворце правосудия, в другом крыле здания. Когда мы вошли, никого ещё не было. Заседание не начиналось - задерживались ответчики. Но вот появились и они: знакомый охранник, смотритель за павлинами и с ними - хозяин этих павлинов, мой сосед. Видел я его впервые и был приятно удивлен: симпатичный молодой человек с усталым лицом, в дорогом костюме, никак не соответствовал образу мироеда и кровопийцы, который рисовало мое воображение.
Судебная коллегия - три женщины. Судья скороговоркой сообщила суть дела об убийстве собаки Тузика, свидетели - Маруся и охранник - все подтвердили, возражений ни от меня, ни от ответчиков не последовало. И суд удалился на совещание. Вскоре они снова появились в зале, и судья зачитала приговор.
Главному виновнику, убийце Тузика, полагалось суровое наказание, но, учитывая его признание, раскаяние и сотрудничество со следствием, назначается минимум по этой статье: шесть месяцев Исправительно-трудового лагеря, а попросту - нашей городской тюрьмы.
Моему соседу вменялось нарушение законодательства по трем пунктам. Первый – высота его забора со стороны улицы превышала городские нормативы на один метр. Второй – в заборе со стороны соседей должны быть калитки. Это, как пояснила судья, в целях безопасности на случай эвакуации при пожаре, нападении и других ситуаций. И третий - на работу по уходу за павлинами был принят человек, не имеющий справки, допускающей его ухаживать за животными. Справку надо получать в ветеринарной клинике после прослушивания специального курса лекций при этой клинике. За всё это полагается штраф и устранение нарушений. Кроме этого, мой сосед должен оплатить все издержки по суду и следственным мероприятиям, а также заплатить мне за моральный вред.
Когда она назвала общую сумму, я чуть не свалился со стула. Мне стало жаль и парня-убийцу Тузика, и «мироеда»- соседа, который был, по сути, совсем не причастен к гибели собаки. Ехал я домой удрученный, со смутным чувством вины перед этими людьми. Утешало только одно – всё, наконец, закончилось, и можно спокойно отдохнуть.
Уже темнело, когда в мою калитку постучали. Я удивился, так как Маруся обычно звонила по телефону, а других посетителей у меня не бывало. Вышел, открыл калитку. Посетителем оказался мой сосед, которого я впервые видел на суде. Он был без галстука, пиджак по-летнему накинут на плечи, в руках - пакет.
- Добрый вечер. Поговорить, вот, зашёл. Можно? – заметно смущаясь, начал он.
- Да, конечно, проходите – я распахнул калитку и проводил его в дом.
Мы зашли на кухню, гость сразу же достал из пакета и выложил на стол палку копчёной колбасы, батон хлеба и красивую бутылку, видимо, коньяка. Я, оробев от неожиданности, подал ему нож и тарелки. Он покромсал хлеб и колбасу большими кусками и, открывая бутылку, спросил:
- Рюмашки найдутся?
Я достал из шкафа пару стограммовых рюмок, из которых когда-то пили водку. Хотел найти поменьше, но сосед уже начал разливать и сел за стол, повесив пиджак на спинку стула.
- Ну что ж, помянем Тузика сначала?
Мы, не чокаясь, выпили по паре глотков прекрасного коньяка, ничего подобного я никогда в жизни не пробовал. Колбаса также была отменного вкуса. Помолчав, мой гость, налил ещё в рюмки:
- Ты, бать, извини уж за случившееся. Я тебе другую собаку куплю, какую захочешь, любой породы. Есть у нас в городе питомники.
Я, немного осмелев от выпитого коньяка, тоже начал оправдываться:
- Это Вы меня простите, я не знал новых законов. Не думал, что так строго накажут. Не надо мне ничего платить, и собака мне породистая не нужна, дворняжку подберу снова бездомную.
- Ну, как хочешь. А из-за суда не переживай, я привык – редкий месяц обходится без этих судов. Все вопросы сейчас там решаются: уволил бездельника, зарплату рабочим на пару дней задержал, счет поставщикам сырья вовремя не оплатил, да всё не перечислишь – он глубоко вздохнул и продолжал - мироедом, кровопийцем называют, а на моих предприятиях пять сотен работников трудятся, и за всё отвечаю я.
- Да мне и парня жалко, шутка ли – полгода тюрьмы.
- Ха, тюрьма! Да наша городская тюрьма лучше иного санатория. Самому попроситься туда отдохнуть, что ли? Их кормят три раза в день, камеры – как палаты в хорошей больнице – чистые, уютные, с телевизором. И работа у них плёвая – в основном улицы метут. Видел, как чисто у нас в городе на улицах? Это они трудятся. Если болен, вылечат. А полгода – срок пребывания там обязательный, программа перевоспитания на него рассчитана: лекции им читают, на экскурсии возят, специальность можно приобрести за это время. Он тебе ещё спасибо скажет, когда вернётся. Я у них в попечительском совете, часто приходится посещать это заведение.
Мы ещё выпили коньяка, оба немного расслабились. Он поднял очередную рюмку:
- Ну что, за знакомство? Меня Виктором зовут, а о Вас я знаю, судья рассказала. Воевал?
- Да, я кадровый офицер.
Виктор, совсем не похожий на мироеда и кровопийцу, сидел передо мной за столом, расстегнув верхние пуговицы дорогой сорочки и подперев кулаком румяную от выпивки щеку, продолжал:
- А я в юности тоже очень хотел стать военным. Лётчиком. Да куда там, отец отправил за бугор учиться. Бизнес семейный надо, мол, продолжать. А мне этот бизнес вот где – он постучал ребром ладони по шее – и деваться некуда, эта лямка теперь мне до гробовой доски.
- Ну, продать же можно, другим чем-то заняться – неуверенно посоветовал я.
- Продать? Хотел бы продать, так по миру пойду. Сейчас я могу продать свои предприятия только государству. Закон такой. А государственная цена, сам, наверное, знаешь. Придут, оценят по балансовой стоимости чуть ли не с советских времен. Оборудование, помещения уже не новые, за всё это копейки заплатят, ещё и должен останусь. А сейчас все мои предприятия рентабельные, доход, хоть и не такой, как раньше, но жить можно. Вот и тащу этот воз. Да ладно, не всё так уж плохо. За что ещё выпьем?
Он оглядел мою скромную кухню и вздохнул:
- Хорошо тут у вас. Вот калиточку на днях вырежем в заборе, буду в гости заходить, когда на душе тяжко станет. Можно?
- Конечно, какой разговор, всегда рад буду.
- И если что нужно будет, не стесняйся, бать, звони. Я помогу, чем смогу. Может деньжата понадобятся или что.
Я совсем расхрабрился от хорошей выпивки и усмехнулся:
- Деньжата? Взгляните под стол, сколько их у меня .
Виктор приподнял уголок скатерти и, увидев коробку с деньгами, изумился:
- Это что за наличность? Банк ограбил?
- Да нет, народ собрал на памятник Тузику. Я сопротивлялся, но теперь деваться некуда, надо заказывать.
Я ожидал какой-нибудь его реакции, но Виктор снова меня удивил:
- Интересно, интересно. Пожалуй, правильно. У нас в городе нет памятника собаке. Почти везде есть, а у нас нет. А сколько надо сдавать?
- Не знаю, не я же собирал. Наверное, кто сколько сможет. У Маруси всё записано.
- Я тоже хочу поучаствовать - он достал из кармана пиджака какую-то купюру и, бросив её в коробку, засмеялся – обязательно запишите меня, а то я только и слышу: «мироед, кровопийца» - Виктор надел пиджак, порывшись в карманах, достал визитную карточку, протянул мне:
- Ну, пока, сосед. Если что, звони, поладим. А собачки бездомные сейчас у нас по улицам не бегают. Я тебя в приют отвезу, там подберёшь себе по душе. Ну, давай на посошок.
Он разлил в рюмки остатки коньяка, одним глотком выпил свою и, чуть пошатываясь, направился к двери. Я не стал больше пить, чувствуя, что будет уже лишнее, и проводил его до калитки.
Послесловие.
Виктор не обманул. Через несколько дней он заехал за мной, и мы съездили в приют для бездомных собак. Там мне приглянулся рыженький пёсик с пушистым хвостом и печальными глазами. Назвал Тузиком.
Декабрь 2015.