Гл. 66
Рука ныла после укола. Медсестра объяснила, что препарат нужно было ввести, чтобы нейтрализовать негативные последствия пресловутого конфликта резус-факторов. "Иначе сложно будет выносить других деток!" - улыбнулась немолодая уже женщина, зажимая ваткой место прокола. "Другие дети..." - вяло подумала Саша. Другие дети, после того, как ее сына заберет Аскер. Она встала, морщась от боли внизу живота, покачиваясь, побрела по коридору, движимая то ли чутьем, то ли инстинктом, нашла просторную палату, где за стеклянной перегородкой в пластиковых кроватках, напоминающих бельевые тазы, лежали завернутые в вылинявшие пеленки младенцы.
Взгляд молодой женщины щупал сморщенные личики, так похожие одно на другое, выделив смугленькое и бровастое. Малыш смешно чмокал губами. Саша скользнула в детскую, склонилась над малышом, позвала: "Эй!", не найдя более уместного для младенца слова. Он открыл глазенки - темные уже сейчас, почти черные, хотя ей говорили, что у всех новорожденных глаза цвета простого карандаша. Ребенок Аскера. Саша быстро взяла его на руки, в очередной раз закусив губу от боли. Мальчик показался очень тяжелым. Осторожно, боясь, что потеряет сознание и падая, навредит малышу, Саша пошла к своей палате, где в платяном шкафу находилась ее куртка и обуви, принесенные утром санитаркой. Плана не было, только смутное желание - скорее одеться и бежать. Детская медсестра догнала ее уже у дверей палаты, строго окликнула:
- Мамочка, вы чего? Вы куда Папазяна потащили?
И ловко забрала у растерянной Саши ребенка.
- Я... я думала.. что это мой. Покормить хотела, - пролепетала Саша бледнеющими губами.
- Как же, твой! - она усмехнулась - снисходительно. - Как твоя фамилия?
- Хуажева.
- Ну ты даешь! Твой под лампой лежит, маленький и синенький, в себя приходит. А это Папазян, он пять с половиной кило родился, - с гордостью проговорила медсестра, так, словно вес малыша был ее личной заслугой.
- Пппочему под лампой?
- Потому что недоношенный. Но ты не бойся, все нормально будет, не таких выхаживали.- А покормить? он же кушать, наверное, хочет?
- Без тебя покормят. Ты иди давай, отдыхай.
Саше ничего не оставалось, как вернутся в палату.
Маленький Папазян оказался сыном соседки. Уже к вечеру в их палату вкатили кроватку и разместили там малыша. Теперь Наталья могла сама за ним ухаживать. На робкие вопросы Саши, когда ей привезут ребенка, медсестра только отмахнулась:
- Не скоро!
Но она все-таки увидела его, крошечного, похожего на страшненькую куколку плохого качества, с неестественно разбросанными кривенькими ножками и сжатыми в кулачки ручками. Младенец тонул в огромном памперсе и в розовом (почему розовом, ведь это мальчик - мелькнула в голове у Саши ненужная мысль) чепчике. Больше на нем ничего не было. Наверное от холода посинел, бедненький, - думала Саша, борясь с желанием прикрыть его пеленкой. Но не стала этого делать, опасаясь медсестер.
Понять, на кого похож младенец, не было никакой возможности, и это открытие заставляло нервничать. Саша так надеялась, что после родов все встанет на свои места, все разрешится. Но загадка лишь обрела другие формы. Поэтому ничего вразумительного она не могла сказать Аскеру, который пришел навестить ее вечером. Он был очень уставшим, потухшим и серым. И глядя на его сутулые плечи, которые всегда помнила прямыми, крепкими, Саша удивлялась, что еще утром он казался ей злодеем, способным отнять самое дорогое.
- Он не очень похож на тебя, - проговорила она осторожно, боясь взрыва негодования, но он спокойно спросил:
- А на Диму?
- И на Диму не очень. Сейчас трудно разобрать.
- Если он не похож на Диму, то... - он надолго замолчал, то ли обдумывая, что сказать, то ли собираясь с силами, - Саша, давай заберем его и уедем куда-нибудь подальше, - он смотрел не на нее, а в больничную стену, покрашенную зеленоватой выцветшей краской в грязных разводах.
Саша чуть заметно кивнула, чтобы не расстраивать его и себя, и он больше не говорил о совместном будущем. Задав несколько дежурных вопросов о ее самочувствии и отношении врачей, Аскер ушел.
А после обеда, пробираясь к палате, в которой лежали новорожденные, чтобы еще раз взглянуть на сыночка, Саша вдруг заметила у дверей светловолосого крепкого мужчину лет сорока, разговаривавшего с медсестрой. Что-то в нем показалось смутно знакомым, и порывшись в памяти, Саша поняла, что видела его вместе с Олегом Завадским. Медсестра, пожилая строгая женщина, передала ему небольшой пакетик, после чего его рука на долю секунды скользнула в карман ее халата. Саша отступила за угол, надеясь, что ее не заметили, и сделала вид, что только вышла из своей палаты.
Человек Завадского, столкнувшись с Сашей в коридоре, не обратил на нее внимания. Она пробовала успокоить себя: мало ли зачем к медсестре приходил, может быть, даже скорей всего — по своим личным делам. В конце концов, может у него жена или родственница тут лежит. Но накатившая тревога не отпускала.
Попыталась переключиться на Аскера. Сможет ли он простить ее до конца? Больше не вспоминать? Принять ребенка, в котором не уверен? А вдруг через время у мальчика проявятся Димкины черты? Поймала себя на том, что так и не спросила, что с похоронами матери. Как это все было странно, нелепо, не правильно...