Настасья чувствовала себя обессиленной. В голове был полный сумбур. Сперва заговоренный портрет, затем бесы, теперь вот медвежонок, в который был заточен какой-то злой дух, - это была черная магия высшей ступени. С такой Настасья никогда еще не сталкивалась, даже живя рядом с Анной. Можно конечно полистать Черную Книгу Аглаи, но у Настасьи не было абсолютно никакого желания вникать в эти дела. Единственным ее желанием было собрать вещи и укатить в Москву. Сейчас же она возьмет Трофима в оборот и заставит отказаться от этого дурацкого расследования во имя не менее дурацкой статьи.
Поднимаясь по лестнице, Настасья уловила гул голосов. Источником шума была группа домочадцев, собравшихся под дверью комнаты Фрола Емельяновича. Вход в апартаменты учителя преграждал решительно настроенный Александр.
- Ты не имеешь права не пускать меня к моему собственному жениху! – кричала раскрасневшаяся Валентина, которой пришлось пристать на носочки, чтобы хоть немного приблизиться до уровня рослого кузена, который не счел нужным ей хоть что-нибудь ответить.
- Сашенька, вы его там избиваете, да? – с надеждой вопрошала Мария, заглядывая через его плечо на закрытую дверь, из-за которой слышался шум борьбы, крики и грохот мебели. – А за что вы его? Нет, причина у вас конечно же уважительная, но хотелось бы каких-нибудь подробностей.
- Ты с ума сошла? – переключилась Валентина на сестру. – Моего Фрола там убивают, а тебя подробности интересуют!?
- Так…это…нам то че делать? – осторожно поинтересовался Сенька, оглядываясь на остальную прислугу, словно ища у них поддержки.
- Ломайте дверь! – скомандовала Валентина, пытаясь оттолкнуть Александра.
- Стойте на месте! – в один голос рявкнули Валентина и ее кузен, оттесняя старшую сестру от двери.
У Настасьи появилось большое желание развернуться и уйти к себе в комнату. Эти болваны подняли на ноги весь дом, а ведь она их просила действовать по-тихому.
- Разрешите? – она выразительно и максимально строго посмотрела на Александра. Тот все понял, густо покраснел и без лишних слов отворил перед ней дверь. – А вас не приглашали, - преградил он путь остальным любопытствующим, пытающихся заглянуть в приоткрывшуюся щелочку.
Картина, представшая перед Настасьей, была впечатляющей. Раскиданные стулья, завалившийся на бок стол (почему-то без одной ножки), сорванная вместе с карнизом портьера, разбитое зеркало. Все это живописно валялось на полу и служило недурным фоном застывшим посреди комнаты Трофиму и Фролу. Лопатоподобные руки Повелителя «нежно» сжимали горло уже начавшего синеть учителя.
- Сударыня, ваше присутствие здесь крайне нежелательно, - отреагировал Трофим на ее появление. Учитель же нашел в себе силы прохрипеть:
- Помогите! – выглядел он очень жалко. Взлохмаченные волосы, порванный рукав бархатного пиджака, опухшее от свежих кровоподтеков лицо могли бы растопить сердце кого угодно, но только не Настасьино.
- Отпустите его, Трофим Яковлевич, - попросила она, поднимая с пола один из стульев. Настасья устало опустилась на него и с отвращением посмотрела на откашливающегося Фрола. – Напрасно вы наделали столько шума. Там, за дверью, собрались все жильцы этого дома. И нашему другу очень тяжело сдерживать напор одной весьма нервной девицы.
- А по-другому, сударыня, никак не получалось, - оправдывался Трофим, демонстративно вытирая руки белоснежным платком. – Этот господин оказался очень прытким и чуть не сломал нос «нашему другу». Пришлось мне взять переговоры на себя.
- У вас очень своеобразные методы вести беседу, - девушка еще раз оглянулась на разгромленную комнату.
- Так не желал этот сморчок разговаривать, - он погрозил Фролу кулаком и стал за спинкой стула Настасьи. – Как только понял, что мы все про иголку знаем, так и начал бузить. А я бузы не люблю.
- Не понимаю, о чем это вы, - Фрол Емельянович бочком стал пробираться к двери. – Вы, сударь, пьяны. И подельник ваш, Алексашка, тот еще пьянчужка. Напились оба и затеяли драку. Даже не драку, а избиение невиновного…
- Что!? – взревел Трофим, ноздри его затрепетали от гнева, и он снова готов был набросится на не в меру «языкатого» Фрола Емельяновича. Настасья жестом остановила его.
- Не будем тратить силы на бессмысленную перебранку. Скажу коротко: мы знаем, мы знаем, что вы передали Петру иглу, чтобы тот проткнул ею портрет Степаниды Игнатьевны, вследствие чего она скоропостижно скончалась. Нас интересует, во-первых, причина, по которой вы решили избавиться от вашей благодетельницы, во-вторых, откуда вам стал известен столь необычный способ умерщвления, и, в-третьих, кто именно заговорил портрет и наслал порчу на ребенка Петра. То, что это не ваших рук дело, я абсолютно уверена – обычному человеку это не под силу. Здесь замешана ведьма и мне было бы весьма любопытно на нее взглянуть.
- Вы послушайте сами себя. Заговор! Порча! Ведьма! Мы с вами живем в девятнадцатом веке. Пользуемся электричеством и телефоном, а вы говорите – ведьма. – учитель был почти убедителен, лишь легкая дрожь в голосе выдавала его. – Степанида Игнатьевна, Царствие ей Небесное, умерла от удара. Меня даже рядом с ней в тот момент не было. А уж что касается какой-то иголки… ну, подумаешь, одолжил я ее Петру, рубаху заштопать. За гвоздик он рукавом зацепился, а я рядом был, вот и помог человеку. Откуда мне было знать, что он начнет ею тыкать куда не попадя? И если вы его застали за порчей хозяйского имущества, то с него и спрашивайте, а меня к делам подобного рода приплетать не смейте!
- Да он, как уж на сковороде, изворачивается! – возмутился Трофим. – Этому субчику палец в рот не клади. Уж лучше я с ним своим проверенным способом потолкую.
- При даме не посмеете, - расхорохорился учитель, но, на всякий случай, сделал несколько шагов назад.
- Еще как посмею, - пообещал Трофим, красноречиво потирая массивный кулак. – Отделаю так, что и Валька не узнает.
- Не сметь так говорить о моей невесте! Вы, сударь, нахал и подлец. Я вас городовому сдам, - Фрол окончательно уверовал, что при Настасье его бить не будут.
- Так, с меня хватит, - девушка резко поднялась. – Где игла? – спросила она у Трофима. Тот отогнул лацкан своего щеголеватого атласного пиджака. Настасья осторожно вынула иглу и показала ее Фролу Емельяновичу.
- В тот момент, когда вы пожелали смерти несчастной женщине, вы заключили сделку с очень опасным демоном. Он свою миссию выполнил – Василевская мертва, а с вашей стороны требуется жертвоприношение. Я думаю, что будет справедливо, если этой иглой пустить кровь не животному, а вам.
- Как мне? – растерялся Фрол Емельянович. – Шутить изволите?
- Отнюдь, - Настасья была самим воплощением невозмутимости. – Жизнь за жизнь, по-моему, - это справедливо. Игла достаточно длинная, чтобы проткнуть сонную артерию или даже достать до сердца. А если сильно постараться, то можно через ухо или глаз добраться до мозга.
- Вы – банда маньяков! Я буду звать на помощь… В конце-концов за дверью свидетели, вас отправят на виселицу!
Настасья вздохнула – тяжело иметь дело с образованным человеком.
- Неужели вы думаете, что я или мой дорогой братец способны на убийство?
- Взгляд учителя, направленный на Повелителя Тьмы, красноречиво говорил о том, что именно так Фрол и думает.
- Нет, уважаемый, мы не такие, - невероятное облегчение отразилось на помятой физиономии Фрола Емельяновича, а Настасья с очаровательной улыбкой, но холодным взглядом продолжала. – Мы с братом сейчас выйдем из комнаты, постаравшись, чтобы при этом вас увидало как можно больше свидетелей – живым и невредимым. А вот когда дверь за нами закроется…
Она выдержала эффектную паузу. Даже стоящий за ее спиной Трофим от волнения перестал дышать.
- Степанида Игнатьевна! – громко позвала девушка. – Не желаете, дорогая, отомстить своему обидчику?
В ту же секунду игла вырвалась из рук Настасьи и стремительно понеслась в сторону побледневшего учителя. Тот пронзительно вскрикнул и закрыл от ужаса лицо руками. Все его тело трясло от страха.
- Не надо! Я все расскажу!
- Рассказывайте, - голос Настасьи был все также бесстрастен. Фрол осторожно раздвинул пальцы. Игла зависла в воздухе примерно в пяти дюймах от его левого глаза. Мужчина судорожно сглотнул и умоляюще посмотрел на Настасью.
- Рассказывайте, - повторила та, и ему ничего не оставалось, как признаться этой странной девушке в своем преступлении.
Отношение Степаниды Игнатьевны к простому учителю, внезапно проникшемуся нежными чувствами к своей старшей воспитаннице, было двояким. С одной стороны, женихом он был не завидным – ничего ее дочери нищий учитель предложить не мог. А с другой стороны, никакого другого ее Валентине и не светило – девушка страдала нервным расстройством, проявляющемуся в периодических обмороках и частых истериках. Будь ее девочка здорова, Василевская быстро поставила бы этого юнца на место, а так, приходилось закрывать глаза на этот очевидный мезальянс ради душевного спокойствия Валентины. Состояние влюбленности благоприятно повлияло на девушку: истерик становилось меньше, сон – крепче, уже ради этого стоило терпеть Фрола Емельяновича у себя в доме. Одно условие поставила Василевская учителю – никаких шашней на стороне. Предательства она не простит, даже ради дочери. Сперва его такое положение вполне устраивало. С Валентиной он играл роль благородного рыцаря, получая взамен от ее матери денежные вознаграждения. И все бы ничего, да с некоторых пор стало Фролу Емельяновичу скучно, хоть волком вой от тоски. Природа брала свое. Ему хотелось общества страстных чувственных женщин, а ему приходилось все свое время тратить на эту клюкву замороженную, Вальку. Скоро он уже засомневался, стоят ли его мучения тех денег, которые он получал от Василевской. И когда в их доме появилась столь привлекательная особа, как Настасья, Фрол не сдержался. Он думал, что его «маленькая шалость» пройдет без сучка и задоринки (слепое обожание Валентины делало его в собственных глазах просто неотразимым мужчиной). По его задумке, Настасья должна была наброситься на него, как дикая кошка, в порыве безудержной страсти. Прав Фрол Емельянович оказался лишь на половину. Настасья действительно набросилась на него, только немного не с теми намерениями, на которые он рассчитывал. В довершении всех бед, его постыдное бегство из комнаты девушки не прошло незамеченным для Степаниды Игнатьевны. У них произошло бурное объяснение, в результате которого учителю было указано на дверь. И сроку на сборы ровно сутки. Фрол пребывал в отчаянии. В один миг он лишался всего того, к чему он так привык, от чего в мыслях он еще мог отказаться, но променять в реальности на нищенское существование у маменьки в деревне?!! Преподавать деревенской голытьбе за копеечное жалование и подношения в виде яиц и колбасы?! Нужно что-то предпринимать и незамедлительно. Но что он мог поделать? Что?!! Вот тогда и пришла ему в голову мысль, что если бы со Степанидой Игнатьевной что-нибудь случилось…Это решило бы разом все его проблемы. Но при всей своей решительности, убрать собственными руками Василевскую он никогда не осмелился бы. И вспомнилось ему тогда событие, произошедшее не так давно, аккурат за две недели до прибытия Настасьи и Трофима в их славный город. Нашла на Валентину очередная блажь – захотелось ей судьбу свою дальнейшую узнать. А для этого ей в край необходимо было попасть на прием к некой мадам Мелюсине. Фрол считал эту затею бессмысленной потерей времени, и всеми силами пытался от такого времяпровождения увильнуть, но вынужден был отступить под двойным напором сестер Василевских. Он согласился сопровождать их до салона мадам, но категорически был против непосредственного общения с гадалкой. Слово он свое сдержал и даже ногой не ступил в загадочную комнату, где царствовала мадам Мелюсина. Зато с того места, которое он выбрал в комнате для ожидания, ему прекрасно было слышно, что напророчила гадалка сперва Валентине, а затем и ее сестре. В основном, как Фрол Емельянович и предполагал, это была ерунда, которую можно услышать от любой уличной цыганки, но вот что было удивительно: обеих сестер загадочная мадам очень подвела к мысли, как им было бы хорошо и вольготно без их мамаши. Мол, для этого и делать-то ничего не нужно, было бы желание да определенная сумма. И все это было предложено так завуалировано, что ни Валентина, ни Мария толком-то и не поняла, о чем это она. А вот учитель на заметку взял и после разговора со Степанидой Игнатьевной, решил рискнуть и обратиться за помощью к мадам Мелюсине. И в тот самый момент, когда Василевская с младшей дочерью и еще десятком свидетелей старались не упустить ни малейшей детали дома Мартыновых, Фрол Емельянович подписывал договор на умерщвление своей несостоявшейся тещи. Учителя, правда, несколько удивил тот факт, что бумагу пришлось окропить собственной кровью, но ведь и сама мадам показалась ему особой весьма загадочной, если не сказать мистической. В гадальном салоне он оставил все свои сбережения и сапфировый гарнитур Валентины, а взамен получил длинную иглу и инструкции, кому ее нужно передать и что тот человек должен сделать. Самым сложным для Фрола Емельяновича было обратиться к Петру. Он ожидал недоумения со стороны управляющего, но тот как будто давно уже ожидал подобного поручения. Он так поспешно схватил смертоносную иглу, что у учителя мелькнула мысль о том, что не только ему крепко досадила Василевская.
Последующие события были Настасье известны. Она отвела иглу от Фрола и задумалась. Следовало бы наказать негодяя да мараться было не охота. Не ее это дело, а семейное. Пусть сами и разбираются. Она лишь слегка припугнет его, чтобы дальнейшая жизнь медом не казалась.
- Бог вам судья, Фрол Емельянович, - она постаралась, чтобы каждое ее слово впечаталось в жалкий мозг учителишки. – Но только теперь рядом с вами неотрывно будет находиться беспокойный дух Степаниды Игнатьевны с одной стороны, и демон, которого вы так неосторожно вызвали, но так и не успели задобрить жертвоприношением, - с другой. Как сложится ваша судьба в подобном соседстве, я не знаю, но думаю, что «веселых» моментов в ней будет предостаточно. На вашем месте я покаялась бы перед родственниками Степаниды Игнатьевны и незамедлительно покинула бы этот дом. Идемте, Повелитель Тьмы, нам здесь больше делать нечего.
Не обращая более ни малейшего внимания на побелевшего от испуга Фрола Емельяновича, они направились в сторону двери.
- Игла! – простонал он им вслед.
- Забудь! – не поворачивая головы, ответила Настасья, касаясь бронзовой ручки. Народ за дверью так и не разошелся. Появление девушки было встречено гробовой тишиной, тут же сменившейся целым шквалом вопросов.
- Почему так долго? – недоумевала Мария.
- Как он? – беспокоилась раскрасневшаяся от волнения Валентина.
- Что вам удалось узнать? – Александра просто разрывало от любопытства.
- Спокойно, господа! – поднял вверх руки Трофим, призывая всех к тишине. – Сейчас вы можете пройти к Фролу Емельяновичу. Думаю, ему есть, что вам сообщить. Да не напирайте же вы так! Ну, что за народ?!!
- Мне тоже есть, что вам сообщить, - обратилась Настасья к Трофиму Яковлевичу, когда они остались совсем одни в тускло-освещенном коридоре. – Но меня угнетает этот дом. Давайте отправимся в какое-нибудь кафе и съедим по пирожному.
- А, может быть, в ресторан? – загорелся Трофим. – Я нашел здесь один. Кухня довольно недурственна, да и барышня-певунья…
- Рестораны и барышни – это уже без меня, - устало покачала головой Настасья. – Мне хочется спокойной обстановки в окружении интеллигентных лиц, а не пьяных рож.
Повелитель Тьмы постарался ничем не высказать своего разочарования, хотя перспектива зарисоваться в ресторане с красивой девушкой была довольно заманчива. А уж как Софи на это отреагировала бы?! Наверняка задумалась бы, а не зря она такому завидному кавалеру отказала? И стали бы ее песни намного грустнее…
- Ты меня слышишь? – Настасья помахала перед его лицом рукой, возвращая с небес на землю. – Встречаемся у медведя.
- Хорошо. Прикажу Егорке заложить коляску.
- Не стоит. Пройдемся пешком, - Настасье нетерпелось поскорее вырваться на свежий воздух, да и ноги поразмять не мешало бы – целыми днями в четырех стенах.
Погода благоприятствовала прогулке. Ласковое августовское солнышко шаловливо подмигивало прохожим десятками солнечных зайчиков, притаившихся в окнах домов и витринах магазинов. Теплый ветерок нежно обдувал кожу и поигрывал прядями волос. Воспользовавшись нежданной паузой в бесконечной череде дождей, люди высыпали на улицы города. Многие из них крепко сжимали в руках зонтики и время от времени недоверчиво поглядывали на небо, словно ожидая очередного подвоха от такой «капризной дамы» как погода. Время еще было не позднее, и магазины были открыты. Настасья мимо воли убавила шаг у одного из них. Из-за стекла за происходящим на улице следили глазки-пуговки трех плюшевых медвежат, сидящих за игрушечным столиком, сервированным для чаепития. Неподалеку от них, по соседству, в соломенном возке, ютился целый выводок премилых цыплят из ярко-желтой пуховки. За ними приглядывала деревянная курочка на планке с колесиками. Настасье доводилось видеть таких еще в Питере: детишки возили их за собой на веревочке, и те наклоняли свои головки, словно склевывая невидимые зернышки. Хорошая игрушка, но только для совсем маленьких. А вот для Аленки больше подошла бы какая-нибудь кукла: не слишком дорогая, чтобы не жалко было ее повсюду таскать с собой, но и не из дешевых, чтобы подружки обзавидовались.
- Зайдем? – кивнула она на темно-зеленую дверь с медными колокольчиками, по европейской моде. Внутри их встретило целое кукольное царство. Настасья восхищенно оглянулась. В лесу, у Аглаи, игрушки им с сестрой заменяли причудливые корешки, поделки из шишек и желудей, все остальное компенсировалось безграничной фантазией девочек. А в Петербурге их тетушка считала, что в их возрасте ювелирные украшения и модные наряды интереснее каких-то куколок да лошадок. Впрочем, Настасья никогда не считала свое детство ущербным. Кто знает, может быть, многие дети с большим удовольствием променяли бы все свои игрушки на ее лесные приключения… На пестром кукольном фоне они не сразу заметили приказчика – молодого человека весьма блеклой наружности, единственной примечательной чертой которого были ярко-синие, сильно косящие глаза.
- Добрый день, господа. Чем могу служить? – он расплылся в вежливой улыбке и застыл в каком-то нелепом полупоклоне. На кого он в этот момент смотрел, оставалось загадкой. Решив, что все-таки на нее, Настасья поинтересовалась:
- Симпатичные медвежата у вас в витрине, наверняка, пользуются спросом?!
- О да, сударыня! Это очень хорошая игрушка, популярная как у девочек так и мальчиков. Да что там у детей! Даже молоденькой девушке приятно получить такого от своего кавалера!
При этих словах глаз приказчика уставился куда-то в потолок, что должно было бы означать, что смотрит он на Трофима. А Повелитель Тьмы в этот момент с увлечением наблюдал за движением маленького паровозика по миниатюрной железной дороге. Он, как малое дитя, раз за разом отпускал пружину запускающего механизма и резво оббегал круг вместе с игрушечным составом. Лицо его при этом излучало блаженство граничащее с идиотизмом.
- Вы знаете, моя подруга не так давно купила у вас медвежонка для своего сынишки и у него уже через день оторвалась лапка, - сморщила носик Настасья, изображая сомнение.
- Не может быть! – оскорбился приказчик. – У нас товар качественный. К тому же за последний месяц я продал всего одного медвежонка да и то какой-то цыганке. Ваша подруга цыганка?
- Нет, - Настасья погладила по голове игрушечного щенка, шерстка у него была как настоящая.
- Вот видите, - обрадовался приказчик, - стало быть, она купила игрушку не у нас, а в другом магазине. Наши медвежата самые лучшие, самые крепкие…
- Охотно верю, - перебила его девушка, которая услышала то, что хотела. – Но все же, покажите мне лучше вон ту куклу.
Она указала на симпатичного карапуза в кружевной рубашечке.
- Прекрасный выбор, - одобрил управляющий, снимая игрушку с полки. – А к нему прилагается вот эта чудесная книжка с яркими картинками. Ваш ребенок будет в восторге.
- Какой ребенок? – наконец-то оторвался от паровозика Трофим. – Я думал, ты себе выбираешь?
- К сожалению, я уже не в том возрасте, чтобы играть в куклы, - грустно улыбнулась Настасья. – А для Аленки она будет хорошим подарком. Беру! – обратилась она к приказчику. – И вот эту вертушку, и дудочку, и желтую бабочку, и красную тоже давайте.
Косоглазый юноша с ретивостью доброго скакуна метался между полками, собирая товар в большую обклеенную серебряными звездами коробку.
- Могу только догадываться, как ты будешь баловать собственных детей, - пошутил Повелитель Тьмы, глядя, как наполняется коробка. – Я заплачу. Нет, нет, ни каких возражений. Будем считать, что это аванс за нашу сенсационную статью.
Настасья особо и не возражала, так как поняла, что «немного» увлеклась с подарками и наличных денег, которые сейчас при ней были, могло просто-напросто не хватить.
- И вот что, любезный, отдельно запакуй мне эту прелесть, - Трофим кивнул в сторону так восхитившей его железной дороги. Заметив лукавую улыбку Настасьи, он поспешно пояснил, - подарю племяннику, он у меня большой любитель всякой механики.
Приказчик был в восторге – эти двое за пятнадцать минут сделали ему недельную выручку. Не удивительно, что когда они покидали его магазинчик, нагруженные разноцветными коробками, косоокий в глубоком поклоне придерживал массивную дверь и всем своим видом выражал такое подобострастие, что без улыбки на него смотреть на него было попросту невозможно.
Хорошо, что неподалеку оказалась подходящая кондитерская, иначе с такой горой покупок мнимые родственники далеко бы не ушли. В небольшом, но весьма уютном заведении с многообещающим названием «Услада сердца» собралось довольно много народу, причем публика подобралась самая разнообразная: капризные детишки в матросских костюмчиках и их, обладающие поистине «ангельским» терпением, бонны; стайка молоденьких курсисток, за которыми из-за газеты наблюдал франтовато одетый господин со взглядом сатира; две деревенские бабы, истратившие на французские пирожные все свои сбережения и запивающие теперь все это великолепие пятым стаканом чая; плюс к вышеперечисленному несколько разновозрастных парочек, ведущих тихие беседы за чашечкой какао. Два столика все же оказались свободными, и Настасья с Трофимом не преминули занять один из них. Девушка заказала две кремовые корзиночки и горячий шоколад с пушистой шапкой взбитых сливок, Трофим же ограничился чашкой крепкого кофе. Пока ожидали заказ, Повелитель Тьмы развлекал свою даму забавными случаями из репортерской жизни, коих в запасе у него было превеликое множество.
- Вы даже не представляете, милая моя Настасья, на какие ухищрения идут некоторые господа, чтобы попасть на страницы нашей газеты. Вот, к примеру, года два тому назад, письмоводитель Екатеринбургской думы сообщил нам, что его каждую ночь терроризирует горящая голова. Согласитесь, «горящая голова» - это должно было быть прелюбопытнейшим явлением. Я, как последний дурак, на перекладных мчусь в Екатеринбург. Причем, замечу, что дело было глубокой осенью: погода самая что ни на есть скверная, а о наших дорогах я вообще умолчу. Но все эти неприятности мигом забылись, как только за окошком спальни, куда меня определил на постой письмоводитель, появилась «она». Я многое повидал на своем веку, но это было действительно устрашающее зрелище. Рассекая ночную мглу, передо мной явился зловещий оскал, горящего демоническим огнем, черепа. Вместо волос у него полыхало пламя, отпуская в ночное небо тысячи крошечных искр. Голова хаотично металась за стеклом, издавая душераздирающие вопли. С минуту я не мог подняться со своей постели, словно парализованный. Холодный пот покрыл все мое тело, но все же я нашел в себе силы подняться. Главное правило нашей газеты гласит: «Только проверенные сведения!». Встаю я, стало быть, и на негнущихся ногах подхожу к окну. «Голова» на мое передвижение не обращает ни малейшего внимания – продолжает выть и метаться. И вот, когда я уже носом уткнулся в стекло, то картина мне предстала совсем иная: никакая это была не голова, а самая обыкновенная тыква, надетая на палку. Хитроумец письмоводитель выдолбал ей все нутро, вырезал на корке рожу, напихал в середину пакли да и подпалил. Сам, шельма, под окном сидит, палкой размахивает да звуки жуткие издает. Что было дальше, описывать не буду – развязка не для нежных женских ушек, но припомнил я ему и пакостную дорогу, и свое понапрасну потраченное время.
А вот еще случай у меня был. Учитель словесности при женской гимназии пригласил меня к себе в гости, пообещав нечто удивительное и загадочное. Ну, думаю, он человек образованный, светский, зря напраслину наводить не станет. Отправился я к нему под вечер в приподнятом настроении, мысленно представляя уже свою статью на первой странице «Вестника». До полуночи сидели мы с учителем в гостиной, не зажигая свечей и коротая время в приятнейших ученых беседах. И вот, когда уже глаза начали сами по себе слипаться, в дверном проеме появились…не знаю даже какими словами описать этих существ. А впрочем… Представь себе трех гигантских, светящихся холодным зеленым светом пауков. «Вот это будет сенсация! - думаю я, а сам потихонечку поджимаю ноги. – Призрачные пауки атакуют московскую интеллигенцию!» И тут один из этих монстров двинулся прямехонько в мою сторону. Ждать, когда эта тварь вцепится в меня своими жуткими челюстями, я, разумеется, не стал, а снял ботинок, да и запустил им в монстра. Можешь представить мое разочарование, когда в ответ я услыхал возмущенное кошачье мяуканье. Увы, но и в данном случае имела место мистификация. Роль пауков сыграли выкрашенные фосфором кошки. Бедные животные на следующий же день облезли и издохли, а их «смекалистый» хозяин так и не увидел своей фамилии в печатном виде. И таких случаев у меня было больше дюжины. Неприятно, когда тебя держат за простачка.
- О чем же вы тогда в своей газете пишите, если все так и норовят подсунуть фальшивку? – Настасья вежливо улыбнулась миленькой девице в синем шерстяном платье и белоснежном переднике, выставляющей перед ними фаянсовые тарелочки с пирожными и миниатюрные чашечками и миниатюрные чашечки с горячими напитками. Прежде чем передать в руки милашки приготовленную купюру, Трофим шепнул ей на ушко несколько слов. Девица густо покраснела и, глупо хихикнув, удалилась за прилавок.
- Что ты ей сказал? – не смогла сдержать любопытства Настасья, которую, к ее собственному удивлению, немного задел этот мимолетный флирт.
- Сказал, что ее дивные глаза обжигают сильнее кофе, а губки слаще любого пирожного, - Трофим самодовольно улыбнулся, словно ему удалось очаровать не провинциальную глупышку, а искушенную светскую львицу. Настасья скривилась:
- Как банально! Ты, как литератор, мог бы придумать комплимент поизящнее.
- Для тебя обязательно придумаю, - пообещал Повелитель Тьмы и сделал глоток из своей чашки. – Довольно недурственно. Но вернемся к нашей газете. Именно нашей, ибо смею вам напомнить, милая моя Настасья, что вы теперь, также, как и я, неотъемлемая часть великого целого, именуемого «Вестник оккультиста». Не стоит закатывать глаза и так тяжело вздыхать. Уверен, что вам понравится наше небольшое, но сплоченное товарищество. Право, жизнь наша далеко не скучна. Поверьте, иногда случаются вещи, находящиеся за гранью человеческого понимания и представления. Взять хотя бы случай, произошедший со мною лет эдак шесть назад под Рязанью. Приглашен я был знатным купцом Терентьевым в его загородное имение в связи с появлением в его доме шумного духа. Ну, знаете, из тех, которые разбрасывают вещи, терроризируют домашних животных и наводят ужас на домочадцев. А так как с духами у меня не очень хорошо получается ладить, то взял я с собой Маргариту Васильевну Полаеву – сильнейшего медиума, к сожалению, ныне покойную. Не успели мы в доме том освоиться, как дух тут же дал о себе знать. Он сбрасывал еду со стола, швырялся книгами, гасил огонь в камине, словом, вел себя несколько агрессивно. К тому же, стоило только духу начать «озорничать», как в комнате неизвестно откуда начинали появляться мокрые пятна: то на ковре, то на обоях, то на скатерти. Причем от пятен тех пренеприятнейше несло (пардон за грубое слово) болотом. Единственным местом в доме, которое дух обходил стороной, была комната малолетней дочери Терентьева, утонувшей незадолго до появления духа. Ни у кого не вызывало сомнения, что эти два события тесно связаны между собой, и вероятнее всего, что именно дух погибшей девочки «шумит» в отчем доме, но всем хотелось определенности и мне в первую очередь. Решено было устроить спиритический сеанс. Конечно, это был не тот фарс, который мы разыграли в доме Василевских. Маргарита Васильевна погрузилась в транс и связалась с шумным духом. Это действительно была дочь Тетентьева, которая сердилась на родителей за то, что ее тело так и не было предано земле. Она подробно описала то место, к которому она сейчас была привязана. На следующее утро купец согнал на поиски всех работников, бывших при имении, и довольно скоро тело малышки отыскали в трех верстах от места, где она утопла. Как и полагается, после христианского захоронения душа девочки упокоилась и более родителей не беспокоила. А статья получилась потрясающая. Я немножко «приукрасил» страдания маленькой мученицы, и наши читательницы буквально поливали слезами газетные страницы.
- Жестоко! – неодобрительно покачала головой Настасья, рассказ Трофима так увлек ее, что она напрочь забыла о десерте.
- Смерть сама по себе жестока, особенно, если речь идет о смерти ребенка, - Трофим допил кофе и жестом попросил еще: девушка за прилавком засуетилась.
- А ведь именно об этом я и хотела с тобой поговорить, - Настасья отодвинула от себя пирожное, к которому так и не притронулась, и рассказала Трофиму об Аленке, одержимой игрушке и своем нежелании больше оставаться в этом городе.
- Здесь властвуют силы, с которыми очень опасно тягаться, - заключила в конце Настасья. – Я даже не знаю, чем мне может обернуться сожжение игрушки. Не разгневала ли я этим поступком какое-нибудь Зло?! Город действительно проклят, и если мы здесь задержимся надолго, то это проклятие может коснуться и нас.
Трофим, который все это время старательно записывал за Настасьей в свой перетянутый бычьей кожей блокнот, резко поднял голову.
- О нет, сестричка! Мы на пороге грандиозных открытий, а ты предлагаешь уехать из мест, в которых что ни день, то сенсация! У меня материала на два выпуска «Вестника», и ведь это – не предел. К тому же, мы так и не выяснили, кто заговаривает портреты и толкает людей на грех.
- Я не хочу ничего выяснять, - зашипела Настасья, злясь на бестолковость своего спутника. – Это дело сыскной полиции, жандармерии, городских властей, наконец. Но не меня! Я от этой чертовщины из Петербурга сбежала, думала начать новую, спокойную жизнь. И с тобой я согласилась, как это у вас выражаются, «сотрудничать» только в качестве консультанта.
- Но неужели тебе не жаль людей, которые гибнут ни за что, детей, чьими жизнями шантажируют их родителей? – Трофим в горячем порыве схватил девушку за руку. – Ведь если не ты, то кто же? Кто еще столь осведомлен во всех возможностях ведьм, может распознать порчу и может отвести ее? Кто бы еще мог спасти Аленку?
Воспоминание о девочке, к которой она успела прикипеть сердцем, немного поколебало решительный настрой Настасьи. Трофим это почувствовал.
- Если их не остановить, они могут добраться до какого-нибудь другого ребенка.
Настасья растерянно оглянулась:
- Говори тише – на нас начинают обращать внимание. Ты не понимаешь, что я боюсь? Такое вот простое человеческое чувство – страх называется.
Трофим ласково улыбнулся и нежно провел рукой по ее горячей щеке:
- Конечно ты боишься. Ведь, по сути, ты еще совсем ребенок, хоть и заточенный в такое роскошное тело, с которым ты даже не знаешь, что делать. Молчи, молчи – я знаю, о чем говорю. Краситься не умеешь, одеваться не умеешь. Весь твой гардероб годится только для какой-то гимназистки. А я тебе помогу, слышишь, Настасья? Помогу освоиться в новой, взрослой жизни. Но и ты мне помоги. Понимаешь, если мы доведем это дело до конца, то я напишу свою самую лучшую, самую сенсационную статью – это будет новый виток в моей карьере.
- Но эта статья может стоить нам жизней! – пыталась образумить излишне ретивого репортера Настасья.
- А я тебя охранять буду! – страстно уверял Трофим. – Ни на шаг от тебя не отстану. Под дверью твоей спать буду…
- Эй, эй, господин, полегче! – Настасья выдернула свою ладошку из горячих рук Повелителя. – Мне такие жертвы вовсе не по-вкусу, спи у себя, но если со мной что-нибудь нехорошее случится, будешь потом всю жизнь мучаться – я к тебе в кошмарах являться стану. Так и знай!
- Согласен! – радостно закивал Трофим, понимая, что ему удалось уломать Настасью.
- Но у меня будет одно условие.
- Все, что угодно! – Трофим расплылся в довольной улыбке.
- Мы переедем в гостиницу, - Настасья серьезно посмотрела в очки Повелителя Тьмы. – Давит на меня дом Василевских. Нехорошие флюиды в нем. Нехорошие чувства: злоба, жадность, неприязнь…
- Как скажешь, - Трофим был рад, что требования Настасьи столь малы. – С утра и съедем. Ты уж ночь потерпи, ведь нужно время, чтобы собрать вещи. К тому же, ты хотела кое-кого проведать.
Он кивнул на груду коробок, возвышающуюся на соседнем стуле. Лицо Настасьи просветлело.
- Это Аленке. И пирожные я ей заберу, а то что-то кусок в горло не лезет.
Она поспешно допила успевший остыть шоколад и поднялась. Девушка в переднике услужливо уложила пирожные в маленькую коробочку с фирменным знаком кондитерской. Трофим неодобрительно следил за ее манипуляциями.
- Нельзя больным такое есть, - пояснил он Настасье. – К тому же брюхо крестьянина к такому шоколадно-кремовому излишеству не приспособлено. Ты ей лучше баранок или пряников, каких, купи, а пирожные сама вечером съешь.
- Ой, что это я?! – Настасья звучно хлопнула себя по лбу. – Ведь знаю, что ослабленным такое нельзя, та позабыла, так хотелось побаловать малышку.
- Ничего, поправится, тогда и побалуешь, - утешил ее Трофим, загружаясь коробками. – А сейчас, если тебе не трудно, поймай извозчика, а то, не равен час, завалюсь я по дороге вместе с этими баулами.
...продолжение следует