Я вышла под открытое небо ранним утром, когда солнце ещё не встало. Меня разбудили странные звуки: это было похоже на вой, доносившийся из глубины леса. Небо опять потемнело, но это было едва заметно.
Вспомнив старую традицию, я взяла в руку горсть земли. Холодная на ощупь, она пахла бедой. Я почувствовала: сейчас что-то должно случиться. Моя интуиция меня никогда не обманывала, тем более я хорошо чувствовала состояние Эндеса.
Вой стал громче, и мне уже не требовалось строить догадки, чтобы понять: нужно готовиться к битве. Странно, что хищники были рядом с долиной Феникса. Но не особо размышляя на эту тему, я убедилась в том, что меч на своём месте. Револьвер использовать было нельзя, потому как здесь всё могло сгореть.
В лагере все зашевелились и стали подниматься, тоже почуяв опасность.
— Что это такое? — отчего-то шёпотом спросила я у подошедшего ко мне Чернильника.
— Чёрт его знает, но это точно не обычные животные, — равнодушно откликнулся тот и уставился вдаль. Его лицо оставалось равнодушным и насмешливым, как будто парочкой непонятных воющих созданий его не удивить.
— Но их определённо не меньше сотни, — задумчиво заметил Чернильник, и его глаза чуть округлились: вдалеке взвились в воздух огромные стаи птиц. Я вздрогнула. Красное пятно молча ходило поблизости, поворачивая вытянутую голову то в мою сторону, то в сторону леса.
— Всем приготовиться к защите! На наш лагерь прут какие-то твари! — задорно и бойко кричал Хаглэс, покручивая в руке метательный нож.
— И да, кто сожрал мои пряники?! — возмущённо спросил Хаглэс. Я могла лишь удивляться спокойствию окружающих — меня трясло от волнения и нервов. Ещё и красная пелена застилала всё перед глазами, и вокруг бегали какие-то белые и синие пятна, похожие на то, чем был Харуло, когда только появился. Чернильник обеспокоено рассматривал меня, в то время как я пыталась успокоить дыхание и сжимала кулаки.
— Не бойся. Умирать — это быстро, и больно только в первые пять секунд, — похлопал меня по плечу Чернильник и оскалился. «Спасибо за поддержку», — обиделась я, но всё же почему-то улыбнулась.
Первая чёрная, громадная и пучеглазая тварь выскользнула из леса почти незаметно, и сразу же в неё полетели стрелы. За ней бежали ещё несколько, и ещё… Когда их стало слишком много, была наша очередь бить. Смешавшись с толпой Зелёных, я вспомнила, что не надела доспехи и даже не подготовилась. В панике размахивая мечом налево и направо, я пыталась уследить за тем, чтобы не попасть в союзников. После минуты бессмысленных движений я порядком устала.
Сверху помогали вороны, ставшие вновь гигантскими. В небе кружил и дракон Релин, в два раза больше гигантского ворона.
Омерзительных чудовищ только становилось больше, и я не могла понять, откуда они взялись в спокойном до вчерашнего вечера лесу.
Как и всегда, в подходящий момент, мой мозг отключился — видимо, чтобы не травмировать психику тем, что я видела. Красноглазые существа были страшнее, быстрее и умнее тех, с кем мы встречались в Крыле Орла.
Наконец одна из них возникла прямо передо мной. Я не успела её даже разглядеть, как она тут же повалилась на землю, проткнутая насквозь каким-то чёрным сгустком, который выпустил из рук Чернильник. Чернильник легко справлялся с толпой монстров, нападавших на него с острыми клыками и когтями, просто касаясь их, до того, как получал удары.
Уже было несколько раненых; видеть что-то в этом хаосе становилось всё тяжелее, и последнее, что я увидела — это Релин с её двуручным мечом, которая сражалась с лёгкостью и точно наносила удары.
Короткий устрашающий рык я услышала за моей спиной. Растерявшись, я даже не повернулась, и тут же когтистая лапа попыталась достать меня. Я вовремя отбежала в сторону, врезавшись в кого-то. Ноги опять заплетались, в голове привычно гудело. Недосып сказывался на скорости моей реакции, и поэтому, если бы не подоспевший вовремя Чернильник, меня бы сожрала зубастая пасть, уже широко открытая.
— Не спи! — рявкнул командир, выпустив чёрную жидкость (какие-то убийственные чернила, по-видимому) в монстра, и снова юркнул в самую гущу сражения. Я пыталась собраться и сделать хоть что-нибудь.
Я, не осознавая своих действий, провела когтем по запястью. Тонкая струйка крови потекла на траву. Потом, сглотнув, подняла глаза и увидела, что твари стали подбегать ко мне чаще, почуяв кровь. Сжав рукоять меча так, что рука заболела, я приготовилась. Мной словно кто-то управлял.
По чистой случайности или благодаря тому, что мне везло, я вонзила свой меч точно в грудь существу до того, как меня достали его лапы. С трудом вынув оружие из трупа и почувствовав на руках густую кровь, я плотно сжала зубы и выдохнула. Тело твари рухнуло передо мной. Но на это же место рвалась особо наглая тварь. Я с ужасом стала замечать, что ряды моих союзников редеют (или мне так казалось?) и что теперь, вероятно, мне придётся бороться без чьей-либо помощи.
Существо вмиг оказалось почти вплотную ко мне и разинуло пасть. Отпрянув, я снова замахнулась оружием, но тварь перехватила меч, взяв его когтями, когда он ещё не дошёл до неё. Я похолодела, представив, какая у неё сила.
Такая долгая секунда. Вспышки света — магических атак — повсюду. Свист стрел откуда-то сверху, карканье, рычание. Всё как в тумане. Кривые и длинные клыки почти коснулись моей головы. Опять вспышка.
— Почему я всегда должен тебя спаса… — Голос Чернильника впереди. Я уже подумала, что спасена, но ещё живая тварь, покачнувшись, вцепилась мне в плечо. Затем она свалилась прямо мне на ноги. Я ничего не чувствовала. Заметив разраставшиеся пятна крови на балахоне, я даже не осознала, что они мои.
Какой стыд — терять сознание на поле боя от внезапной боли. Да ещё и презрительный смех алой тени в голове.
— Добро пожаловать в реальность. Ты бредила, металась во сне, — произнесла Туманная, когда я открыла глаза. Тут же боль и отрывки воспоминаний вонзились в разум, как осколки, и я снова зажмурилась и заскрежетала зубами.
— Так сильно болит? — удивилась учёная. Я даже не могла кивнуть.
— Мы с Чернильником притащили тебя сюда. Я промыла рану. Она не особо глубокая, особенно если сравнивать с ранами, что получили остальные. Жить будешь. — Туманная встала с колен, достала толстенную книгу из сумки и вышла из низкой палатки, где я находилась. Здесь пахло лекарствами и кровью.
Я посмотрела на своё правое плечо: крепко перевязано. И даже если кровь остановилась и повязку наложили недавно, всё равно на ткани были видны небольшие багровые крапинки.
Преодолевая боль, я приподнялась на одном локте, стараясь сохранять равновесие. Потянулась к небольшому кулону или чему-то вроде того: это, как я и предполагала, было зеркало. Я посмотрела на кусок стекла, в котором отражалось запуганное и жалкое существо. Отвращение к самой себе наполнило меня. Мои волосы были спутаны, под глазами отчётливо виднелись фиолетовые мешки, а губы были искривлены в горькой ухмылке. Лицо мне отмыли от крови — и на этом спасибо. Теперь можно было в полной мере разглядеть каждый синяк и ссадину на руках, шее, лбу и щеках. Да, видок у меня был не самый замечательный.
Простонав и откинув в сторону зеркало, я снова легла.
«Посмотри на себя. Посмотри, кем ты стала. Ты больше не моя дочь» — прорычал искажённый голос мамы, и к глазам подступили слёзы. Но я не верила этому. Я всё ещё помнила. Даже несмотря на то, что большинство воспоминаний словно вылетели из головы.
Мы сидели в уютной тёплой гостиной и ели большущий пирог с ванилью и огненным фруктом. Лирнэйн рассказывала какую-то забавную историю, Шилль смеялась, а я пристально смотрела на задумчивую маму.
— Так вот, я говорю ей «Куда ты высыпала столько сахара?», а она спрашивает: «Что, я всё-таки переборщила с сахаром?»… И тут я ей: «Эза, мы готовим солянку»! — На этом моменте Лирнэйн захохотала, и Шилль подхватила, а я вздохнула:
— Не смешно. Ты потом Рэбера заставляла есть эту солянку. — Лирнэйн засмеялась ещё громче, и я закатила глаза.
— Мам, а когда я вырасту, я смогу пойти в королевскую армию? — приглушённо спросила я у Ауроры. Мама странно посмотрела на меня:
— Войны в Эндесе не будет и в армии он теперь не нуждается, это просто формальность. Да, мы не должны прекращать заниматься военным делом, чтобы, если что, не… В общем, не важно, ты не будешь воевать. Ты всегда будешь моей маленькой девочкой, милая. — Мама потрепала меня по голове и я нахмурилась.
— Я не маленькая. И я буду твоей защитницей, когда вырасту.
— Пусть так… Но ты всё равно будешь моей дочерью, — улыбнулась мама и ненавязчиво обняла меня. Я поняла, что Шилль и Лирнэйн замолчали, с умилением наблюдая за нами.
— Ага.
«Я всегда буду дочерью Ауроры», — подумала я с уверенностью.
— Но ты всё равно будешь моей дочерью, если, конечно, не пойдёшь убивать и не предашь семью, — шепчет голос мамы, и ещё одно воспоминание превращается в искажённое, испорченное галлюцинациями.
Прихрамывая (тварь отдавила мне ноги своим весом) и держась за плечо, я вышла из палатки.
— Погоди, тебя должен осмотреть врач, — сказала Туманная, сидящая неподалёку на уцелевшем после боя бревне. Весь лагерь был в ужасном состоянии, и теперь все суетились, пытаясь привести его в прежнее состояние и убрать трупы. У нас как раз были тележки.
Я пошла к лесу, не заботясь о том, что могло ждать меня там. Мне надо было побыть в тишине.
«Только ты не начинай», — мысленно сказала я Харуло, раздражаясь от надоедливых галлюцинаций: то какой-то прозрачный олень, то незнакомый мне человек, проткнутый мечом, периодически появлялись перед глазами. Отмахиваясь и закрывая глаза, я упорно шагала к любимому месту.
— Вы видели, как дралась Релин?.. То есть Рубиновая. Она десять Теней положила, если не меньше, — услышала я шёпот.
— Ага, и дракон у неё классный. А всё-таки кто она такая?..
Вздохнув, я пошла дальше. Моё состояние по-прежнему было скверно, и, честно говоря, я вообще удивлялась, как могла ходить в таком виде.
— У нас сорок шесть раненых и три убитых, — произнёс хриплый голос Хаглэса сзади, но я не стала оборачиваться и смотреть, кому он это говорил.
Пальцами причесавшись и расправив воротник порванного балахона, я выпрямилась и вдохнула успокоившийся воздух.
«Релин все уважают, Релин — сильная. Ты видела её магию? Ты видела технику её боя? Она не получила ни царапины!» — тараторил раз за разом незнакомый голос, и мне захотелось броситься в пропасть, но лишь бы не слушать вновь эти проклятые голоса.
«А как сражалась ты? Неужели ты кому-то полезна? Ты — обуза» Терзаемая галлюцинациями, голосами и красными пятнами в глазах, я чуть не начала плакать. У меня подёргивался глаз и тряслись пальцы, но я всё ещё старалась держать себя в руках, ведь пока что на фоне всё ещё звучало непрерываемое, тихое «Я сильная, я выдержу. Я сильная, я выдержу» Так говорить меня научил Илэм: когда мне становилось очень плохо, я начинала повторять эти две фразы. Когда я оставалась одна, когда мама уезжала из Оэгрэса и не брала меня с собой, я сидела в комнате и повторяла: «Я сильная, я выдержу».
Произнеся эти слова вслух, я вроде как почувствовала себя лучше.
«Если ты сильная, то что ты будешь делать? Создавать, разрушать или… бежать?»
— Да ничего я не буду делать, отвянь от меня! — взревела я; слёзы сами покатились по щекам, стоило мне моргнуть.
— Отстань, отстань, отстань, отстань, — на выдохе почти выкрикивала я.
— С кем это ты беседуешь? — Лазурный, чтоб его!
— И ты тоже отстань! — У меня закружилась голова, и я отошла от края, боясь упасть.
— Неужели ты хочешь прыгнуть? — насмешливо спросил Лазурный. — Хочешь, я тебя толкну? Сама ты не справишься. Кишка у тебя тонка. Точно, я придумал, какая у тебя будет кличка. Кишкатонка!
Я зашипела и яростно посмотрела на смеющегося Лазурного. Синеволосый пятнистый придурок.
— Отвали, — отчеканила я.
— Ладно, ладно, ухожу. Хотел, понимаешь, прогуляться по лесу, а тут ты голосишь, — пропел Лазурный и скрылся среди деревьев.
Я упала на колени и зарыдала, стараясь плакать как можно тише. «Значит, я не могу спасти Эндес. Я обуза для всех. Я не смогу выполнить обещание»
Внезапно всё стало легко и ясно. Как будто кто-то подводил меня к краю. Я сдалась или же я стала сильной? — не важно. Но у меня хватило сил, чтобы дойти на негнущихся ногах к пропасти и посмотреть вниз. От боли не осталось и следа. Только лёгкость, радость и желание взлететь и удариться о землю.
Я уже занесла ногу над тем местом, где не было твёрдой поверхности. Тёмно-синий лес внизу готов был встретить меня, и я отчаянно смахивала слёзы, провожая последние секунды жалкой жизни.
— Но если я не могу принести пользу и спасти свой мир, то почему бы… мне напоследок не исполнить… свои желания? Чего я хочу? — спросила себя я абсолютно равнодушным голосом, стоя на пороге смерти. Странно, что люди задают себе самые главные вопросы о жизни, только находясь уже в лапах смерти, когда обратного пути уже, казалось бы, нет.
— Ну, наверное, я хочу… мстить? Доказать всем, что я сильная, — стала перечислять я совершенно спокойно, — убить тех, кто посмел напасть на Эндес. Я не хочу быть такой, как мама. У меня не получится. Я хочу отомстить за неё. Она… была единственной такой? Я не смогу быть ей. — Меня осенило. Словно ответ на все вопросы дала не я, а кто-то другой, кто хотел спасти меня.
«А самоубийство можно отложить на потом. Возможно, я вообще умру в следующей битве или у меня рана откроется, и я умру от потери крови. Почему нет?» — улыбнулась я. Вопрос о смерти уже не вызывал страха или отвращения.
— Хаглэс, почему ты не доверяешь мне? — Ворон посмотрел на меня, вздохнул и протянул мне пузатую бутылку с вонючей жидкостью.
— Будешь?
— Это что, яд? — равнодушно спросила я, а потом, не дожидаясь ответа, отпила из горлышка. Горькая, жгучая жидкость мгновенно ошпарила горло. Я закашлялась и насильно влила в себя ещё несколько глотков.
— Почему я тебе не доверяю… — повторил Хаглэс размеренно и зевнул. Потом глянул на меня и, видя, как я пью алкоголь, засмеялся и прервал меня:
— Ну всё, хватит. — Я удивилась: неужели он волнуется обо мне? Но я ошиблась. — Мне бы оставила, эгоистичная алкашка. — Я обиженно фыркнула, услышав сбоку смех Чернильника.
— Вот Релин… Релин ты доверяешь, я знаю. Ты отвечал ей на все вопросы, я знаю, — пробурчала я. Сознание помутнело, и туман в голове приятно расслаблял: наконец-то до меня не могли достучаться навязчивые голоса.
Хаглэс коротко засмеялся и серьёзным взглядом посмотрел на меня, не моргая.
— Ты мелкая, избалованная девчонка. И ты ждёшь, что я буду тебе всё рассказывать. Но ты наивная и выдашь любую тайну за грош или даже бесплатно. Поэтому я просто играю с тобой. Сколько времени ты продержишься, не зная ничего о том, с кем воюешь и что угрожает Эндесу? Сколько времени ты будешь жить в полном неведении? — Ворон улыбался, глядя на моё недоумевающее лицо.
Я молча встала с бревна, испепелила Хаглэса взглядом и собралась уходить.
— Тебе уже все клички придумали, но все они разные. Я буду звать тебя Неудавшейся Самоубийцей, — заржал мне вслед мужчина, и я всхлипнула.
Мне снился Чеширский кот, монстры, Тени, рубины, изумруды, Релин, смотрящая презрительным взглядом и Хаглэс, откровенно смеющийся надо мной. Музыкальное сопровождение — отрывки из фраз, которые я слишком чётко помнила. Я много раз просыпалась из-за боли в плече. Всё смешалось и слилось в странную, безумную какофонию. Каждые пять минут, даже во сне, я прислушивалась: не слышно ли вдалеке завываний чудовищ? Но всё было спокойно.
«Я так долго не протяну. Лучше бы прыгнула»