В старые, незапямятные времена, на границе трёх государств в огромном зелёном лесу, на хуторе Змеёвском, жила была семья Горынычей. Отец семейства Горыня Никитич, его жена Змея Путятична и трое деток - ЗмеЯ Муромец, Змеюша Попович, и доченька Змеяна.
Старший сынок, ЗмеЯ, был болен. От болезни тяжкой, которой переболел он в детстве, ноги его не ходили, крылья не махали. До тридцати лет и трёх годков просидел он дома на печи, мечтая о том, что когда-нибудь сможет подняться на ноги, да и взлететь, как отец и брат, в воздух. Дал он зарок, что если это произойдет, то пройдет он пешком всю муромскую дорогу до самого до града Мурома, и освободит земли северные от лихих людишек, которые разбойничали по дорогам, грабя и убивая любого, будь то богатый купец, или калика перехожий. И прозвали его за то ЗмеЯ Муромец.
Средний сынок, Змеюша, мечтал поступить в духовную семинарию и стать поповичем. Потому и прозвали его Змеюша Попович. Было у него сердце доброе, и всяк проживающий в тех местах, зверь ли лесной, человек ли лихой, шли к нему со своими горестями, и умел он их утешить и наставить на путь истинный.
Младшая дочь Змеяна была любимицей у папы с мамой, и у двух братьев. Баловали они её без меры. Брат Змеюша играл с ней в прятки, так она спрячется, бывало, под камнем в летнюю жару, да и прикорнет там. А Змеюша беспокоится, ищет её. Коли не найдёт - к старшему брату летит. Умел тот землю слушать. Прислонит ухо к стене, или дереву какому, и каждый шорох слышит. Мигом находил сестрицу по её дыханию, и Змеюше говорил где искать. А найдут, так пожурят слегка, но не ругают.
Когда была Змеяна маленькой, позволяли ей везде по деревьям лазить, по чащам непроходимым, цветы, ягоды собирать. Мама научила её вкусные и лечебные варенья варить, да лечить всех хворых и немощных. Познала она силу всех трав лесных, всех плодов да ягод, и прозвали её за то Змеяна Премудрая.
Горыня же Никитич числился лесным пожарником. Было у него три головы. А потому он всегда зорко следил за тем, чтобы в лесу не приключилось чего, чтоб пожара никакого не вспыхнуло. На самом высоком дубу построил он себе наблюдательный пункт и сидел там вглядываясь и принюхиваясь, не запахнет ли где лесным пожаром, не появится ли где дымок подозрительный. А буде появлялось что - расправлял он свои богатырские крылья, подворачивал две боковые головы под крылья и выпускал из них струю огня, да и взлетал как самолет реактивный. Прилетал на место и гасил пожар, набирая из ближних озёр воды полное брюхо.
Сынок средний, Змеюша Попович добрым помощником ему был. Мощными когтями своими землю взрывал, проводя межу негорючую противопожарную. Ежели зверь лесной в яму попадал, или о сук дерева ранился - вытаскивал их и к ним домой доставлял. А наиболе пострадавших к сестрице своей Змеяне Премудрой приносил, и лечила она их.
Любили Горынычей в округе. Да и как не любить, коли Горыню Никитича в любое время кликни - прилетит на защиту, а Змея Путятична готова с себя последнюю кожу скинуть да неимущим отдать.
В доме у них красиво, чисто, убрано. На стенах ковры висят Змеей Прекрасной тканые, лес на них выткан, да живность лесная, да узор по краям завораживающий.
ЗмеЯ Муромец, даром, что инвалид, а руки у него умелые. Всё сидит мастерит что-нибудь по дому. Да и соседям не раз то какую мебель резную вырежет, то дудочку деревянную их деткам на забаву. А уж наличники резные на окна любил вырезать. Слов нет каки красивы, да узорливы, словно кружево вологодское.
И жила в тех краях Баба Ага. Ага - прозвище её. А прозвали потому, что глуховата она была. Скажут ей что-нибудь, а она хоть и не расслышит, а всё одно головой кивает и приговаривает: "Ага, ага..." В молодости была она Красава Лесная, а как исполнилось ей триста лет, так подурнела собой. Нос крючком стал, зубы торчком, нога хромая, а шея кривая. Вот с тех пор и забыли все, что она Красава Лесная, а Горынычи, шуткуя, прозвали её Баба Ага. И прижилось с тех пор имечко это, приклеилось навсегда. Затаила Баба Ага в сердце своем злость на всех, а супрежде всего на Горынычей. И от злости от той горючей, почернело её сердце, иссохлось. Был у Змея Горыныча еще один должок перед ней. Хотела Баба Ага женить своего племянника на Забаве Путятичне, племяннице самого князя киевского, Владимира Красно Солнышко. Да умыкнул Горыня Никитич девицу прямо перед свадьбой. Хотел женить на ней своего сына - Змея Поповича. Но сын отказался жениться на красавице без любви, и вернул её Горыня Никитич князю Владимиру в целости и сохранности, принеся тому свои извинения и поклявшись служить князю верой и правдой.
Баба Ага ушла от людей, поселилась в избушке в чаще леса. Избушка та не простая, а боевая. Вместо крыши у неё огромная голова петушиная с вострым клювом крепкой кости, и стоит она на лапах петушиных, с острыми железными когтями. Не просто войти в избушку постороннему. Стоит она к перехожему задом, а к лесу передом. Вздумает кто обойти ее, а и она на ногах петушиных поворачивается, так, что всё время задом к гостю непрошенному. А буде силой кто ворваться захочет, заклюет избушка клювом костяным, затопчет лапами огромными, порвет когтями железными.
Все думалё Ага, как бы ей Горынычей извести, отомстить за своего племянника, как бы сделать так, чтобы они пропадом пропали.
Был у неё дружок молодости - Кощей Бессмертный. Когда-то был он знатным воином, латы носил боевые, меч на поясе, шлем на голове. Красавец писаный! А ныне постарел, иссох весь, одни кости остались. Меч уж трудно удержать ему. Только дала ему Баба Ага книгу старинную, книгу волшебную, и научился Кощей из той книги колдовать, да подземное воинство из-под земли, из могил поднимать, да "на Вы" идти. Это так в те времена говорили - "иду на Вы" - когда войной на кого шли. И перчатку бросали. А перчатка у Кощея не простая, а железная, семи пудов весом.
А и был у Бабы Аги кот Баюн в услужении. Был он когда-то добрым котом, ластиться любил и мурлыкать. Но Баба Ага насобирала грибов, мухоморов да поганок, наловила мышей да червей, да пауков ядовитых, и сварила похлёбку из них. Хотела силу той похлёбки испытать - вот и накормила кота своего похлебкой той. Умер кот в жутких мучениях, превратилось тело и шерсть его в пар и дым. А затем воскрес он, и видно его было только в свете луны в виде привидения зеленоватого. Стоило коту Баюну начать что-то мурчать-рассказывать, как немедленно все вокруг засыпали, и можно было делать с ними что хошь. А если Баюн в сонного когти свои вонзал - становился тот тоже привидением.
И удумала Ага месть злорадную, месть неправедную. Села она в ступу свою самолетную и полетела облетать лес со всех сторон. А сверху бросала она горящие угли из своей печи набранные. Загорелся лес. Увидел ту беду Горыня Никитич, взял своего сына Змеюшу Поповича и полетели они пожар лесной гасить. А жена его, Змея Прекрасная бросилась зверей лесных спасать. Остались дом от пожара беречь только Змеяна Премудрая, да старший брат её ЗмеЯ Муромец.
А Баба Ага посадила кота Баюна в ступу, да и прилетела во двор к Горынычам. Приземлилась за высоким дубом, так что не видел её никто, да и послала кота Баюна сон на брата и сестру навести. Стал Баюн сладко мурлыкать, вот и захватил сон тягучий Змеяну Премудрую да Змею Муромца. Схватила Ага Змеяну, сунула её в свою ступу, кот туда же прыгнул, только их и видели.
Отец с сыном целый день пожар гасили, и к ночи уж почти загасили его. Да беда не приходит одна. Призвала баба Ага всяку нечисть лесную себе в помощь. Стали они вкруг ночного костра скакать, все вместе злое ведовство творить, и от того ведовства ушли под землю все речки да ручьи лесные, иссохли разом озера и болота. Неоткуда стало Горынычам воду набирать чтоб пожар гасить. Иссохла без воды вся трава лесная, былинка каждая. И побежал по ней огонь ещё быстрее.
Всё ближе и ближе пожар к дому Горынычей подступает. А не видит его в доме никто - спит крепким сном Муромец. Огонь уж совсем близко подобрался, да и обжег Змею Муромца. Не понял со сна мОлодец что приключилось, забыл о своих болезнях, да и вскочил на ноги. Силушка у него немеряна, вот и выворотил он дуб огромный с корнями и стал им огонь сбивать. Загасил вкруг дома, каждую искорку притушил. Остался стоять их дом посреди гари лесной, только дым от чёрной земли поднимается. Вспомнил тут Муромец: "Где-ж сестрица моя разлюбезная? Почему не помогала мне пожар гасить? Почему зверей не спасала? Непохоже это на неё! Али приключилось с ней беда какая?" Бросился к дому, в каждую комнату заглянул, каждый уголок проверил. - Нет её!
Тут и отец с матерью, да с братом возвернулися. Справились они с пожаром грозным, да и зверей на себе вынесли из пожара неисчислимо. Рассказал им Муромец о горе-несчастье. Сели они думу думать, где дочь и сестрица их пропасть могла. Поняли, что только Баба Ага могла таку подлость сотворить.
Знали они, что лететь к Бабе Аге дело невозможное. Она, небось, противовоздушную оборону из отряда особого назначения "Гуси-лебеди" организовала. А заместо приборов ночного видения - сова Савва у неё служила. Знали о том Горынычи, лесное радио-то исправно работает, всё доносит. И потому решили обычным земным путем к ней добираться. Сели Горыня Никитич, Змеюша Попович на коней богатырских. У Горыни Никитича конь вороной масти, у Змеюши Поповича - белый. Стал ЗмеЯ Муромец себе коня подбирать. Да вот только вес он излишний набрал, сидя на лавке без движения тридцать лет, да ещё три года. Сел на одного коня, а тот упал сразу, сел на другого - у того ноги подгибаются, оседлал третьего - шатается тот. Подбежала к нему тут кобылица каурая - Сивка-Бурка. Гривой потряхивает, копытом землю роет, глазом чёрным на Муромца косит - садись, мол, добрый молодец, на меня. Оседлал Змей Муромец Сивку-Бурку, вскочил в седло, а она даже не шелохнулась. Прихватил с собой дуб вывороченный с корнями - а и это ей нипочем.
И двинулись три богатыря Горыня Никитич, ЗмеЯ Муромец, и Змеюша Попович тропами лесными, тайными, искать Бабу Агу, да сестрицу свою выручать.
Долго ли, коротко, кони уж по три смены подков истоптали, а нашли они в самой чаще лесной строение на петушиных ножках. За лесом горы высоки с мрачными утесами синеют. Поднялись они в горы, стали на краю скалы высокой. Приложили к глазам руки козырьком, стали наблюдение вести за домом бабы Аги. Видят, не только в дверь, даже на крыльцо взойти не получится. Заклевать петушиная голова может, а железны лапы петушиные со шпорами и вовсе разорвать на части могут. Над домом, который баба Ага называла ласково "моя избушка", стая гусей-истребителей кругами летает, по двору кот Баюн невидимый ходит. Только по следам кошачьих лап в пыли видно его местонахождение, на заборе Савва сидит, железный клюв точит, глазами страшными ворочат, любую опасность примечат.
Стали совет держать, как же им бабу Агу изловить. Ведь если почует она дух богатырский, мигом на своей ступе-самолете скроется. И где её потом сыщещь? Да и прежде всего надо как-то перехитрить кота Баюна, да сову Савву, да от отряда "Гуси-лебеди" избавиться.
И надумали они как перехитрить злую рать вражескую.
Чтоб запах отбить - и себя и коней грязью болотной выпачкали. Травы нарвали болотной да к себе привязали. Стали на болотные кочки, травой поросшие, похожие. Теперь "Гуси-лебеди" не заметят их. Да и Савва ночью тоже не увидит. Ведь днём она и вовсе от солнышка ясного слепла, да спала весь день. Только ночью и летала на разведку да на охоту. Оставался самый коварный враг - кот Баюн. Супротив его песен ещё никто устоять не мог.
Наловила тогда Змея Прекрасная мышей. Дождались они когда кот Баюн задремал на теплой печке, да и сделали дорожку из мышей от избушки до поляны вкруг которой горы поднимались. И было в тех горах эхо звонкое, да много раз повторяемое. Крикнешь там "Эге-гей", а эхо поворяет "Эге-гей, эге-гей, эге-гей". На скале соорудили из веток чучело, да одежду на него напялили Горыни Никитича, издали - ну точно Горыня Никитич.
Наступил вечер. Гуси-лебеди во двор вернулись. Не летают ночью они. Зато проснулся кот Баюн, потянулся на печке, чувствует проголодася он. Надо на охоту выбираться. Вышел из избушки на курьих ножках, а и видно его в темноте Горынычам. Глянул кот - недалеко мышка лежит. Вкусная, жирненькая. Слопал ее Баюн, глядь, а дальше ещё мышка. И эту слопал. Так, потихоньку, полегоньку и дошел до поляны, скалами окруженной. Тут луна из-за туч вынырнула. Глянул котище, а на скале фигура Горыни Никитича. И решил он убаюкать его мурчанием да песнями своими волшебными. Да только петь начал, как песня его мурчальная эхом к нему же и вернулась. Спать ему захотелось, сил нет. Вот и упал он на траву-мураву мягонькую, да от своей же песни и заснул крепко-накрепко. Тут Горынычи из засады выскочили, да и сеть крепкую на него накинули, не выпутаться теперь коту из нее. А чтоб не мурчал он больше пасть ему заткнули самой жирной да толстой мышью. Такой большой, что не проглотить её коту. А сверху травой-муравой его закидали.
Привезли Горынычи к дому бабы Аги зеркало огромное, серебряное, а и поставили его напротив ворот, где Савва сидела. Шумнули слегонька - тут она и проснулась. Глаза свои вылупила, вращает ими, головой крутит. Смотрит, а напротив неё тоже кто-то сидит, да тоже головой крутит и глазами вращает. Не поняла спросонья что это она сама в зеркале отражается, да и бросилась на врага изо всей силы. Ударилась о зеркало, да и упала чуть не замертво. А Горынычи и на неё сеть накинули.
Тут и полночь петухи дальние прокукарекали. Спрятались Горынычи. Смотрят - баба Ага в ступе летит, метлой следы заметает. Зависла над печной трубой избушки своей на курьих ножках, да и приземлилась через трубу прямо в избушку. Налетели тут Горынычи с трех сторон. ЗмеЯ Муромец дубом своим, который у него заместо палицы был, размахнулся, да и переломал ноги-то петушиные. Горыня Никитич взлетел над избушкой да из всех трех голов пламенем на голову петушиную дохнул. Обгорели перья на голове, тут Горыня Никитич и свернул эту голову, да ею же и трубу заткнул, чтоб баба Ага через неё не удрала.
Выбил Змеюша Попович дверь дубовую в избушку плечом богатырским, ворвались в избушку, да бабу Агу крепко за руки ухватили:
- Признавайся нечисть лесная, где наша дочь да сестра Змеяна Горыновна?
Испугалась баба Ага:
- Нешто знать я могу где она!
А Горынычи:
- Признавайся! Не то вот меч - твоя голова с плеч. А потом тебя вместе с хатой спалим.
Хотела баба Ага своих слуг верных на подмогу кликнуть. А не отзываются они.
Делать нечего, пришлось признаваться, что красавицу Змеяну Премудрую она дружку своему Кощею Бессмертному за кучу злата-серебра продала. Решил он жениться на красавице, да и забрал к себе во дворец.
- Говори, как дорогу к дворцу Кощея найти!
- Да сама я не знаю где он живет. Ведомо мне только, что на море-окияне, да на острове Буяне растет дуб-великан. На дубу том сундук железный на златых цепях висит, а в сундуке заяц, в зайце утка, в утке яйцо, а в яйце иголка, которая всегда дорогу указывает ко дворцу Кощея.
Осталась Змея Путятична бабу Агу сторожить, а отец с сыновьями оседлали коней, да в дальнюю путь-дорогу собрались, искать где живет-проживает Кощей Бессмертный.
Долго ли, коротко, перебрались они через десять рек, десять горных вершин покорили, ладью крепкую построили, и десять дней плыли по морю-окияну. А посередь моря-окияна остров Буян. Вкруг него волны злятся-лютуют, о скалы неприступные разбиваются, в пену превращаются. Стали искать, как же на остров высадиться, да не могут место спокойное сыскать. Смотрят - дельфин морской в пене бьется, ищет что-то. Окликнули они его и говорит он им по-человечьи:
- Добры молодцы сильные, молодцы справедливые! Коль есть у вас сердце доброе, помогите спасти моих детушек. Нырнули мои крошки Дольфи и Дельфиния под камень прибрежный, а тут камнепад случился и запер им выход обратно в море. Умоляю спасти их, а я вам еще пригожусь.
Набрали Змеюша Попович и Змей Муромец воздуха поболее, да и нырнули, где дельфин им указал. Поднатужились вдвоем, да и сдвинули огромные камни, которые выход в море закрыли. Тут дельфинята к отцу своему выплыли, радуются, да балуются как дети малые. А дельфин и говорит Горынычам:
Открыли вы проход меж скал. Плывите в него, найдете место спокойное для высадки. А сам вперед них поплыл, дорогу указывает.
Высадились, наконец, отец и сыновья Горынычи на берег дикий, где до сих пор ни одна нога не ступала. Горыня Никитич остался ладью сторожить, Змеюша Попович на охоту пошёл, а ЗмеЯ Муромец дуб пошёл искать заповедный.
Идёт Попович по лесу, дичь высматривает. Смотрит - олениха с оленятами. Пожалел их Змеюша Попович, не стал стрелять, дале пошел. Слышит, где-то птица кричит, да птенцы пищат. Глядь, а высоко на дереве к гнезду змея ядовитая подбирается, а над гнездом коршун малый вьется, кричит о помощи. Схватил Змеюша Попович свой лук-самострел, наложил стрелку калёную да выстрелил. Так метко, что с одного разу змею ядовитую к дереву стрелой прибил. Спустилась к нему на плечо птица коршун, и молвит человечьим голосом:
- Спас ты моих детушек, добрый молодец. Видать сердце у тебя доброе. Случай придётся - и я тебе пригожусь.
Пошёл Попович дальше. Вдруг поперек тропинки волчица огромная, страшная. Вот-вот на него бросится. Хотел Змеюша застрелить её, а говорит волчица человечьим голосом:
- Не стреляй меня, добрый молодец. Не причиню я вреда тебе. Лишь помоги моих детушек спасти. Завалил нашу нору-логово глыба огромная, когда я на охоте была, и остались мои детушки внутри. Умрут они теперь от голода.
Не побоялся Змеюша Попович руки испачкать, навалился на камень огромный - кости трещат, а тот ни с места! Поднатужился в другой раз, чуть мышцы не порвал, и снова глыбища не сдвинулась ни на йоту. Набрал он полну грудь воздуху, поднатужился в третий раз да и откатилась глыбы от входа в нору. Выскочили оттуда два волчонка малых, к маме бросились. А та говорит им:
- Скажите спасибо добру молодцу, за его сердце доброе. Спас он вас. Подбежали волчата к Змеюше, о ноги трутся, ластятся.
Тем временем, Змея Муромец до средины острова дошел. Смотрит - дуб стоит заповедный, а наверху, на ветвях качается на златых цепях сундук. Высоко, однако, - не влезть. Попробовал он дуб тот свалить, ан нет, не сдюжит. Слишком дуб толстый, в три обхвата. Свистнул Муромец молодецким посвистом, услышал Змеюша Попович, прибежал помочь. А и вдвоем осилить дуб не могут. Пришлось батьку на помощь звать. Навалились втроем на дуб. Качается он, а стоит крепко.
Поразмыслил тут Горыня Никитич и удумал, как сундук с дуба сбросить. Дохнул он пламенем из всех своих трех голов, вот цепи златые и расплавились. Рухнул сундук на землю, да не раскрылся. Тут ЗмеЯ Муромец размахнулся дубиной своей, да и сбил замок огромный с сундука. Выскочил из сундука заяц, бросился наутек. Не успели Горынычи и глазом моргнуть, как он в кустах скрылся. Глядь, а с трёх сторон бросились за зайцем волчица с волчатами. Загнали его. Разорвала волчица зайца клыками своими крепкими. А из зайца утка выпорхнула, взлетела над лесом. Тут птица-коршун из облаков бросилась на утку, и разорвала её. А из утки яйцо выпало да в море-окиян глубокий упало.
Пригорюнились Горынычи. Где ж им со дна моря-окияна яйцо то достать. Глядь, выплывает из пучины морской дельфин с дельфинятами, а самый маленький во рту яйцо держит.
Поблагодарили они дельфиниху, да волчицу, да птицу-коршуна за помошь безмерную, разбили яйцо, достали оттуда иголку указующую, и двинулись куда она указывает.
***
Продолжение здесь: http://www.proza.ru/2016/08/10/912