- Профессор, не может быть! – вытаращив без того большие глаза, Михаил протягивал руку к колбочке на столе.
Сам профессор, слегка улыбаясь, мелкими движениями головы давал понять, что очень даже может быть. Больше того: наверняка так и есть.
Работа над этим проектом не была делом жизни Петра Валерьяновича. Она стала им случайно и не сразу.
Когда сорок лет назад он с дипломом стоял на ступеньках медицинского, то пообещал себе, что напьется вдребезги и будет изучать таким образом воздействие спирта на организм в течение десяти дней минимум. Пообещали и одногруппники. К чести Петра Валерьяновича, он оказался в числе тех, кто мужественно выполнил обещанное. Многие сдались: взять, хотя бы, Илюху, который сдулся уже в третий вечер. Теперь он Илья Андреевич, главврач пятой городской больницы, ну да что толку? Помнит его Петр Валерьянович распластавшимся по кафелю ванной в луже собственного производства. Каждый раз при встрече живая картина перед глазами.
А после праздников оказалось, что начинается жизнь: настоящая, творимая самим Петром Валерьяновичем. В те годы не было модных нынче книжек по саморазвитию, но люди и без них умели ставить цели. Оглянулся Петр Валерьянович: а все друзья – с целями. Трех лет не прошло – а они определились. Кто в зав. отделения метит, кто за бугор посматривает, кто в лаборатории исследованиями занимается. Даже Илюха решил Ильей Андреевичем стать, что совсем с его стороны некрасиво. Да бог с этим Илюхой, но Лена, Лена! Если бы не она тридцать лет назад, не таращил бы сейчас Михаил свои инопланетно крупные глаза и не улыбался бы смущенно Петр Валерьянович…
Лена тогда заявила, поспешно натягивая перчатки:
- Петя, ты хороший парень, но прости, я не вижу в тебе перспективы. Ты живешь и не смотришь в завтрашний день.
Это спустя три десятилетия Петр Валерьянович узнал, что «в завтрашний день не все могут смотреть, вернее смотреть могут не только лишь все; мало кто может это делать»(с). А тогда, за неимением вдохновляющих комментариев Кличко, Петр Валерьянович расстроился. Девушки ему редко отказывали. Что редко – Лена одна и отказала! (опустим тот факт, что кроме нее, он ни к кому не приставал, не решался)
Отказ Лены повлиял на мировоззрение Петра Валерьяновича. Из-за безответной любви к этой миниатюрной брюнетке он решил стать ученым мирового масштаба, получить Нобелевскую премию и увековечить свое имя в школьных учебниках.
В начале пути, мечтательно прогуливаясь по больничным дорожкам, он часто позволял себе представлять сюжеты грядущих лет. Например, как Ленины дети прибегают домой и спрашивают:
- Мама, мама, нам в школе рассказывали о Петре Валерьяновиче Слюнове, ты знаешь, какой он крутой ученый? Лучший ученый в мире!
Лена грустно улыбается и дрожащим голосом говорит:
- Знаю, дети. Петр Слюнов действительно великий ученый. Мы с ним были знакомы когда-то…
- Ты знаешь Петра Валерьяновича? – (а взгляды у них точно такие, как сейчас у Михаила. Нет, пожалуй, еще эмоциональнее.) - Почему ты никогда нам не говорила?
И Лена отворачивается и переводит разговор, потому что уже который год не может простить себе тех слов…
- Петр Валерьянович, я так рад! - продолжал Михаил, опуская рукава белого халата. – Сколько лет исследований – и наконец удача!
Петр Валерьянович медленно поднялся и пригладил густые седые волосы:
- Не удача, мой дорогой, а кропотливый труд. Бессонные ночи. Научные споры. Непонимание со стороны коллег. – он медленно перечислял, и после каждой фразы приближался к окну. – Безденежье. Отчаяние. Вдохновение.
- Когда планируете испытание на человеке? – прервал его речь Михаил, и профессор нахмурился:
- Михаил, вы же доктор. Смотрите на вещи трезво. У нас есть план по проверке препарата, помните?
Коллега нервно улыбнулся:
- Конечно, профессор… Я совсем забыл. Мне не терпится начать.
Петр Валерьянович глянул на доктора и покровительственно кивнул:
- Понимаю. Вы молоды, торопитесь куда-то постоянно, хотите все и сразу. Я тоже таким был.
Тут Слюнов покривил душой. «Таким» он не был даже когда твердо решил обрести мировую славу. Спешить - зачем?... Жизнь обещала быть долгой. Может, и хорошо, что Лена ушла. (Он любил думать, что она именно «ушла», а не отказала ему в начале отношений). По крайней мере, ему не нужно было бегать по магазинам в поисках дефицитных товаров для жены, как его коллегам. И после дежурства у него было время на исследования. Очень удобно.
В больнице все знали, что Петр подался в ученые. Интересовались: как продвигается работа? в какой области? Особенно Илюха донимал. Он в то время как раз нацелился на кабинет зав. отделения и любая инициатива коллег казалась ему подозрительной.
- Рассказывай, профессор, что изобретаешь, а? – спрашивал он за обедом, аккуратно тиская свой поднос рядом.
Петр Валерьяновича цепляло, что его «профессором» называют, так как никаким профессором он не был, а был рядовым врачом в городской больнице. Подождите десяток лет – и называйте сколько влезет.
- Не отмалчивайся, слышишь? - Илья быстро макал кусок бородинского в борщ, пристально смотря на Петра Валерьяновича. – К чему тайны? Может, я смогу помочь?
- Мне помощь не нужна, спасибо. – уклончиво отвечал тот. – Пока только начинаю. Как получу первые результаты, сразу сообщу.
- Но что за объект исследования, а? СПИД?
Петр Валерьянович жевал котлету и думал. Нет, о СПИДе и так много говорили, было поздно стартовать. Спины соперников скрываются за линией горизонта. Год-два – лекарство появится и окажется Слюнов на отшибе науки со своими колбочками и баночками. Не, плохая идея.
Все знали, что Петр Валерьянович проводит исследования, но никто не догадывался, что это неправда. С полгода он не мог придумать, чему же все-таки посвятить себя. Что не возьмет – то либо научный мир на пороге открытия, то сложности с получением образцов. Одно он решил: его изобретение поможет человечеству. Остальное можно скорректировать.
Михаил достал из шкафа синюю папку:
- У нас 50 подопытных в списке. Надо проверить, кто еще доступен, и начинать.
- Доступен… Это люди, Михаил. Узнайте, будьте добры, состояние пациентов у Федора Алексеевича. Помните номер? – Петр Валерьянович подошел к зеркалу и стал медленно поправлять халат. Все его движения внезапно стали чересчур замедленными, в противовес излишней торопливости Михаила.
- Помню, конечно. Сейчас же позвоню. - Доктор резко достал из кармана мобильный и скрылся за дверью кабинета
- Молодежь… - негромко проговорил Петр Валерьянович.
Дверь без стука распахнулась, и в лабораторию вплыла невысокая стройная женщина лет сорока. Она очаровательно улыбнулась и обратилась к профессору:
- Петя, я принесла твой завтрак! Пирожки с вишней, как ты любишь.
- Аленушка, ну что ты… - в руках Петра Валерьяновича оказался полупрозрачный контейнер. – Не стоило, я бы дождался обеда.
Алены нежно приобняла его:
- Ты мой ученый… Опять всю ночь работал. Как же без завтрака, кто еще о тебе позаботится? Сидишь один, среди стекляшек…
- Как хорошо, что ты у меня есть. – поцеловал жену в щеку профессор. Алена всегда была так мила, так прекрасна, что не шла ни в какое сравнение с другими женщинами, окружавшими Петра.
- А ты – у меня, любимый. Во сколько ждать тебя вечером? – миндалевидные глаза жены посмотрели обеспокоено.
- Постараюсь быть к 21. Сегодня много дел.
- Я дозвонился! – хлопнул дверью Михаил. – Из нашего списка доступны 46 человек. Федор Алексеевич сегодня нас ждет.
Федор Алексеевич учился со Слюновым в одном университете. Карьеру психиатра выбрал намеренно, и поэтому постоянно пытался найти у окружающих признаки психических отклонений. Обижался, когда те в ответ находили симптомы у него, хотя на психиатров не учились.
Тесно они не общались, но однажды столкнулись на конференции. Петр Валерьянович участвовал как слушатель, а Федор Алексеевич выступал с докладом о нарушениях в работе лобных долей мозга. В обеденный перерыв Слюнов подошел к коллеге:
- Поделись секретом, как ты успеваешь и работать, и науку развивать?
Тот усмехнулся:
- У меня в больнице – пруд пруди образцов. Хоть каждый день эксперименты ставь. Мне остается только описывать и публиковать.
И Петра Валерьяновича озарило.
Создать лекарство от шизофрении! Усовершенствованное, не чета изобретенным нейролептикам. Провидение предоставило все инструменты – образование, лаборатория, пациенты Феди - и велело начать исследования. Петр не стал спорить.
Федя пообещал, что проблем с испытанием препарата не будет: пациентов много, большинство родственники считают безнадежно потерянными для общества и спокойно соглашаются на любое бесплатное лечение.
Наконец началась настоящая работа. Двадцать с лишним лет Петр Валерьянович разрабатывал лекарство для психически больных. В последние три года к нему присоединился Михаил, врач, проработавший 7 лет в Новосибирске и после перебравшийся в Москву. Он загорелся проектом профессора и напросился в помощники. К тому времени Петр Валерьянович устал от сидения в лаборатории и уже подумывал о том, чтобы отказаться от идеи, вдохновившей его когда-то. В конце концов, у него была работа в больнице, операции, нервные пациенты… Это отнимало слишком много сил.
Алена не дала ему сдаться. Она изо всех сил старалась вернуть мужу веру в себя, даже приходила после особо трудных операций, кормила, ухаживала. Коллеги относились к ней равнодушно, словно не замечали.
И вот – препарат готов. Препарат, который увековечит имя Павла Валерьяновича Слюнова, повесит его портрет на стены учебных заведений, сделает его гостем телевизионных шоу. Препарат, который освободит миллионы людей по всему миру!
Профессор причмокнул. Эксперименты на пациентах начнутся уже завтра. Значит, через месяц можно собирать конференцию звонить в медицинские журналы, на телевидение, и в интернет обязательно. Пусть знают.
- Профессор, а что, если часть наших подопытных на самом деле не больны шизофренией? Это разрушит наш эксперимент.
- Если даже такие случаи будут, это не плохо. Посмотрим, как препарат воздействует на симулянтов. – усмехнулся Петр Валерьянович и поднял одну из колбочек со светло-голубой жидкостью.
- Профессор, - подлетел к нему Михаил. – а зачем ждать? Давайте опробуем препарат прямо сейчас!
Он тоже взял колбочку и обратил на Слюнова горящий взгляд:
- Я введу его себе и подробно опишу действие.
Павел Валерьянович покачал головой, хотя мысль об исследовании препарата на себе посещала его много раз:
- Не стоит. Михаил, не горячитесь.
– Но как мы можем давать лекарство людям, не будучи уверенными в безопасности?
- А как мы можем давать его себе?
Доктор мотнул копной черных волос:
- Я ученый. Я сделаю ради науки все, что необходимо.
- Стойте! Вы не забыли, что это мое детище, доктор? - повысил голос Петр Валерьянович – Если кто и должен пробовать мое создание, то я.
Лицо коллеги вытянулось:
- Да… вы правы. – ответил он бесцветным голосом и поставил колбу на стол.
Петр Валерьянович одернул халат и подошел к стеклянному шкафу. Великий день. Третье октября: надо запомнить, обвести в календаре. Алена наверняка обведет. Кстати, где она?… Профессор усмехнулся: как ей удается неслышно уходить, когда работа требует внимания мужа? Необыкновенная женщина.
Михаил не вызвался помогать, и профессор самостоятельно завязал руку. Помедлив с полминуты, он выдохнул и воткнул иглу в вену. Чуть кольнуло. Голубая жидкость в шприце стремительно уменьшалась.
- Отлично.
Павел Валерьянович закрыл глаза и постарался замедлить ритм колотящегося сердца. Препарат должен подействовать через 2-3 минуты. Отсчитывая время, профессор незаметно погрузился в сладостные мысли.
Конференция, консилиум, коллеги… сколько интересных слов на «к» ждет препарат в будущем. Понабегут журналисты, фотографы. Чиновники обязательно заглянут, не упустят возможности засветиться перед камерой. Надо купить новый костюм.
Чудесно, как расслабилась голова! Внутри стало свободнее и шире. Возможно, препарат можно применять здоровым людям для снятия спазма? Спектр применения расширяется…
Сколько прошло времени?
Павел Валерьянович открыл глаза.
- Доктор? Вы ушли? – удивился профессор, вставая с кресла. Он кругом обошел лабораторию: колбочки с препаратом стояли там, где и положено, все лежало на своих местах. Но Слюнов явно был в комнате один. Как давно? С вешалки исчез плащ Михаила, стол доктора оказался завален архивными бумагами, стул - покрыт пылью. Петр Валерьянович поднял один лист, исписанный коллегой.
- Это же мой почерк...
Безумная догадка пронзила сознание.
Петр Валерьянович выглянул из окна и широко вдохнул воздух. Пахло сентябрьскими цветами, яркими пятнами разбросанными по грядке: лаборатория располагалась на первом этаже.
- Петр Валерьянович! – раздался молодой мужской голос на улице. Профессор повернул голову:
- Михаил?!
Худощавая фигура доктора в коричневом плаще не вписывалась в новый мир Слюнова. Но Михаил, не догадываясь об этом, стоял на крыльце больницы, всего в нескольких метрах от Петра Валерьяновича .
- Что вы там делаете? Вы… живой?
Михаил быстро заморгал и подбежал к раскрытому окну лаборатории:
- Профессор, я сейчас. – он подпрыгнул, оперся о подоконник и влез в комнату.
Петр Валерьянович молча наблюдал за ловкими движениями доктора. снова высунулся из окна и, заметив на ступеньках главврача, крикнул:
– Лариса Ивановна, подойдите, пожалуйста.
Полная, низкая женщина лет пятидесяти кивнула:
- Я зайду через 7 минут
- Нет, подойдите к окну!
Лариса Ивановна подняла ярко-черную бровь и мелкими шагами приблизилась к лаборатории. Она едва доставала до подоконника:
- В чем дело?
- Вы знаете Михаила?
- Михаила?
- Вот! ... – профессор накрыл ладонью глаза и потряс головой. - Я так и думал.
- Лариса Ивановна, добрый день! – поздоровался доктор. Он успел снять пальто и отряхнуться.
- Добрый, добрый. Петр Валерьянович, что вам нужно? – главврач импульсивно посмотрела на часы.
- То есть вы знаете Михаила? – профессор переводил взгляд, стараясь никого не упустить из поля видимости.
- Конечно, знаю. Михаил Борисович у нас работает пятый год.
- Что ж… Хорошо. – выдохнул Павел Валерьянович и отвернулся от окна.
- У вас все в порядке?
Михаил развел руками и посмотрел на руководителя.
- Пожалуй, да. Не переживайте.
Лариса Ивановна, привыкшая к всякого рода причудам коллег, кивнула и отошла.
- Михаил! Куда вы делись во время эксперимента? – стукнул по подоконнику Петр Валерьянович.
- Вы сказали, что сами хотите провести эксперимент, и мне пришлось подождать снаружи… Я был бы счастлив присутствовать. – глаза доктора погасли.
Профессор глубоко вздохнули отошел от окна:
- Я не прогонял вас, друг мой. Вы все неверно поняли. Поймите, я начал сомневаться в вашем существовании. Лекарство подействовало – и вы исчезли. Я провел здесь ужасные минуты… – он устало опустился в кресло.
Михаил криво улыбнулся:
- Как в фильме «Игры разума»? Мне все-таки надо было остаться.
- И так все складно получилось! – у Павла Валерьяновича вырвался глухой смешок. – До сегодняшнего дня я вас на улице не видел, только в лаборатории. На общем фото в вестибюле вас нет. И Алена повторяет, что я один здесь вечерами работаю.
- Надеюсь, фото скоро обновят. – пожал плечами Михаил. – Мне самому неловко. Вы бы поели, и можно ехать. Я в этот раз взял ваши любимые, с вишней. – он протянул профессору знакомый обеденный контейнер. - А кто такая Алена?...
- Вы это принесли? – Слюнов покрутил контейнер и недоверчиво посмотрел на коллегу
- Да, как обычно. Я же каждый день приношу вам еду из столовой. Сегодня и завтрак принес.
- Хм. Что же, вы ни разу не встречались с Аленой, моей женой?
- Я не знал, что вы женаты, Петр Валерьянович. – доктор взъерошил темные волосы и улыбнулся. – Был бы счастлив познакомится.
Профессор молча поднялся и подошел к письменному столу. У него, конечно, была фотография жены. Вот, рядом с пыльным принтером – черно-белая фото в простой раме: улыбаясь, на него смотрит… Лена.
- Это ваша жена? Красивая. – заглянув через плечо, кивнул Михаил.
- Нет. К сожалению, нет. - профессор положил фотографию и начал расстёгивать халат, пропуская пуговицы. – Но не будем отвлекаться. У нас есть завтрак и 47 пациентов для исследования. Не будем тянуть.
- 46. – доктор шлепнул по рычажку электрического чайника.
- 47, Михаил. 47.– задумчиво повторил Петр Валерьянович.